***
Поснувшись на рассвете, когда солнце мягко, но настойчиво начинало пробиваться сквозь плотно запахнутые шторы, первым делом я приоткрыл один глаз, дабы узнать, лежит ли Камиль рядом. К счастью, поблизости её не оказалось и я устало зевнул, разминая слегка затёкшие после ночи руки, а после привстал, потирая заспанные и слезящиеся глаза. ㅤㅤㅤ ❝ Я тебя люблю ❞ Эти слова совершенно некстати возникли в моём подсознании, а перед глазами вспыхнуло лицо Акселя, когда он удостоил меня беглым взглядом перед тем, как уйти. На душе появилось неприятное щемящее чувство, а в животе будто образовался ком, быстро расширяющийся и причиняющий боль моим внутренним органам. Когда мои безвольные ноги свесились с кровати, я с недовольством заметил собственную наготу, а также одежду, раскиданную по полу и на кровати. Надев бельё, я пошёл в душевую кабину, дабы иметь возможность смыть с себя остаток предыдущего дня... и её запах. Прохладная вода медленно стекала по моему обнажённому телу, омывая каждый изгиб ключиц, живота, бёдер, а я тем временем вспоминал шёпот Акселя, признававшегося мне... в любви? Сказано это было едва слышно, даже можно было подумать, что ветер слегка тронул листья и они зашуршали, производя лёгкий беспорядочный шелест... Только правда была в том, что это были не листья, а ОН. И виною тому был не ветер. Признавались ли мне в любви? Да. Не счесть как часто, только ни одно признание не производило на меня столь сильного впечатления. Они были милы, приятны уху, но ни одно не находило обратный отклик в моей душе, в которой теплилась симпатия, влюблённость... что угодно, но не любовь. И лишь услышав тихое признание Акселя, которому, уверен, оно далось нелегко, я почувствовал всеми фибрами души, что могу — нет, готов! — ответить взаимностью. Звонок моей девушки избавил от необходимости отвечать, а Орьян избавил от необходимости выбирать. Всё разрешилось как-то само собой, но что было бы, реши он дождаться моего ответа? Какой ответ он услышал бы? Камиль... Мне нравится эта женщина. Она, в каком-то смысле, идеальна: милая и хрупкая, и в то же время сильная и стойкая. В ней умело сочетаются противоположности: чёрное и белое, квадратное и круглое, мягкое и твёрдое, сладкое и солёное. Много граней, много качеств, которые я вправду ценю в людях. Мог ли я полюбить её? Всякий раз я давал ответ «Да», когда отвечал на её объятия и поцелуи, когда говорил комплименты. Но всякий раз, вспоминая моменты нашей духовной и тактильной близости с Акселем, всё моё нутро сжималось и кричало в подсознании: «Нет!» — Ты так долго, — руки Камиль, тихо вошедшей в душевую кабину, обвили меня сзади и она всем телом прильнула к моему. Её губы начали запечатлевать на моей спине невесомые поцелуи. Это было приятно, но... Это казалось неправильным, ведь до её прихода мои мысли вертелись вокруг Акселя, а тут вошла она... Это показалось изменой, и хотя подсознание утверждало, что рядом моя девушка и ничего такого не происходит, сил повернуться и ответить на её действия я не нашёл. — Мне пора. — Я заварила тебе кофе и приготовила чудесный омлет, — промурчала она в ответ соблазнительной интонацией. — Да? — улыбнулся я, прекрасно зная, что готовка для неё — сущий кошмар, и коль уж она решилась на это, грубо будет отказывать в этой маленькой любезности. — Тогда ладно, дай мне пять минут. Она с минуту задумчиво помолчала, заглядывая в моё лицо, будто ища ответы на все интересующие вопросы, а потом послушно удалилась, позволив мне постоять под душем ещё несколько минут и собраться с силами для того, чтобы составить компанию ей за завтраком.***
— И чего тебе в такое время не спится, приятель? Это был первый вопрос, который сорвался с губ Ноэля, когда я переступил порог его квартиры тем солнечным ранним утром, нагрянув после совместного завтрака с Камиль. — Прости, что потревожил, но мне нужно с кем-то поговорить. — Что ж, располагайся. Ноэль, называемый близкими друзьями не иначе, как Эль, был человеком, который говорит не много, но по делу. И квартира его была под стать хозяину: неприметная, но таящая за своим скромным убранством домашний уют и чувство безопасности — как раз то, в чём я нуждался. Нас свели школьные годы. С этим человеком я обсуждал уроки, девушек, секс — в общем, всё, что только мог, а он внимательно слушал, иногда в понятливом молчании, а иногда в едва заметной глазу задумчивости. Кто бы что ни говорил, а этот парень умел быть хорошим собеседником и отличался от других редкой особенностью не задавать лишних вопросов. Когда я переехал в Париж, то тут же позвал его за собой, а он оставил семью и друзей и отправился вслед за мной, порываясь открыть новую страницу в своей жизни. Первое время мы даже жили вместе, пока он не нашёл работу бариста, а после не осел в тату-салоне, который стал для него почти родным домом, и, соответственно, для меня тоже. Я сидел на кухне, пока мой друг в тишине заваривал нам обоим имбирный чай, который я ненавидел, но всегда пил вместе с ним. Тяжёлые мысли сковали мой мозг и я сосредоточился на упражнении, с которым познакомился во время учёбы в актёрской школе. Оно называлось «апельсин» и было полезно в работе над концентрацией. Однако, почему-то в тот момент оно не выручило и мои мысли продолжали парить в невесомости. Едва ли я обратил внимание на чашку, которая появилась на столике с моей стороны вместе с круассанами, которые друг ежедневно покупал в ближайшей пекарне. Она находилась совсем неподалёку от его дома и ею заведовала пожилая семейная пара, которая передавала это дело своим повзрослевшим детям. В чём был их секрет? В хорошем рецепте, передающимся из поколения в поколение, или в доброжелательном отношении к людям (а может, в том и другом)? Что бы то ни было, но именно они в своей небольшой лавочке выпекали самые вкусные и ароматные круассаны, которые мне только доводилось пробовать. Я поборол навязчивое, но хорошо различимое желание отправиться в пекарню, чтобы купить и отнести это лакомство Акселю. «Господи, ну почему всегда, когда я думаю о чём-либо, мне не терпится поделиться этим с Акселем? Что, ей-богу, в этом парне такого?» Предложив переместиться на лоджию, Эль легонько похлопал меня по плечу, спокойно улыбнувшись каким-то мыслям, блуждавшим в его голове, и взял наши чашки, в то время как я прихватил круассаны, вдыхая их приятный аромат, и пошёл вслед за ним. Лоджия будто бы служила не продолжением квартиры, а скорее чем-то отдельным. Она была обставлена двумя креслами с мягкой обивкой персикового цвета и плетённым столом, находящимся между ними. Ничего особенного, но более прекрасного места в квартире и найти было нельзя, так на ней было хорошо. — А теперь, — начал Эль, пододвигая ко мне чашку и узорчатую керамическую тарелку с выпечкой, — я тебя внимательно слушаю. Дальше всё было как в тумане. Мне показалось, что я потерял сознание, а когда очнулся, друг уже слушал окончание моей истории с Акселем... Если так можно назвать то, что происходило между нами на протяжении нескольких недель. Мой друг надолго призадумался, уставившись куда-то в пространство, находящееся между креслом и столиком. В мозгу всплыла серия, в которой Лука признался Янну в том, что является геем; только на месте Луки был я, а на месте Янна — Эль, и мы не играли в сериале. Это было наяву. Наконец, он прервал безмолвную тишину, которая стала меня душить, словно чья-то невидимая рука осторожно, но явственно начала сдавливать мне горло. — Ты любишь этого парня, да? Казалось бы, нет ничего сложного в том, чтобы ответить на этот вопрос односложно — только «да» или «нет», но едва ли наши отношения были столь однозначны, чтобы можно было ответить легко и без задержки. Я задумался над тем, как это странно: слышать о том, что я люблю и о том, что люблю парня в одном контексте. Доселе я легко признавался парням в любви, в моей компании было просто — подойти и поцеловать какого-нибудь друга, признаться в любви. Среди друзей, пусть и мужского пола, это обычные вещи, а под воздействием алкоголя порою случаются и более странные вещи. Но когда я познакомился с Акселем... Понятие мужской дружбы стало слегка размытым и я перестал понимать, что к чему. С ним изначально всё было иначе. — Если не можешь сказать сразу, это нормально, — спокойно вымолвил мой приятель, потягивая крепко-заваренный чай с имбирными нотками. Ноэль нередко говорил, что для задушевной беседы лучше использовать чай с имбирём или же какао, поскольку эти напитки ассоциировались у него с холодной зимой, тёплым пледом, хорошей книгой и, разумеется, горячим согревающим напитком — а всё это было сродне беседе со старым хорошим другом. Был ли странным мой друг? Возможно. Но эта странность помогала в разговоре с ним быть открытым и откровенным, ведь кто сможет понять странность другого, как не странный человек? — Хорошо, — продолжил он после недолгих раздумий, — тогда скажи мне вот что: в каких отношениях он со своей девушкой? — Мне показалось, что в хороших. Они проводят время вместе, веселятся, дурачатся... — То есть, делают всё то, что делает любая другая влюблённая парочка, так? — заключил своё предположение он. Мои брови обеспокоенно сошлись на переносице и на какой-то момент я полностью утратил контроль над своим лицом. Словосочетание «влюблённая парочка» больно укололо куда-то в область сердца и на секунду стало трудно дышать, но я сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, по возможности сохраняя спокойствие — или его видимость. — Вероятно, так. — В таком случае, тебе не стоит становиться между ними. Поверь, разбивать пары — самое гиблое дело. Да уж, об этом мой приятель знал не по наслышке: после трёх лет отношений, девушка предпочла ему другого, а он так и остался с разбитым сердцем, которое не склеило ни время, ни другие пассии, входившие в его жизнь, но не задерживающиеся в ней надолго. Когда я только хотел согласиться с его словами, он добавил немного приглушённым голосом, будто бы говорил в кувшин: — Но так как ты не уверен в том, любит ли месье Орьян свою девушку, лучше бы тебе пойти к нему и поговорить напрямую, вместо того, чтобы строить догадки, не имеющие ни малейшего шанса на подтверждение. Я молча обдумывал слова друга, а он продолжал давать наставления, которым я внимал, как неопытный птенец, которого впервые учат пользоваться крыльями. — Поговори с ним. Выбери для разговора с ним день, который будет полностью твоим, чтобы до и после разговора тебе было над чем подумать. Потом вызови на откровенную беседу. Позволь ему выговориться. Слушай внимательно. Не перебивай. А когда он скажет то, что посчитает нужным, начни говорить сам. Говори, спрашивай, отвечай на вопросы, коль таковые найдутся. Позвольте наконец себе такую вольность — быть прозрачными и полностью откровенными хоть единожды. — А что... что, если он не захочет сохранить дружеские отношения? — Не захочет — не настаивай. Односторонняя дружба — не то, за что следует цепляться. — Но впереди нас ждёт совместная интимная сцена... Как мне быть? Хорошо бы поговорить до съёмок, но он ведь не в городе... — Правильно, он за его пределами. Что делать? Подожди. Кто знает, может, именно эта сцена поможет вам немного разобраться в сложившихся отношениях. После этих слов Эль надолго замолчал, погружённый в свои мысли, и изредка прихлёбывал из простой керамической чашки, а я в свою очередь был погружён в свои. Хотя иногда мой друг говорил сложно и непонятно, тем не менее он был единственным человеком из моего окружения, который был способен понимать чужие чувства так, словно они были его собственными, и оставлять за своими пределами такие свойственные многим людям осуждение и непонимание. И если бы я был кораблём, он всегда был моим причалом. Перед уходом я в очередной раз удивился насколько обманчива бывает внешность. Иногда ты приходишь к психологу, одетому в строгий костюм, отдаёшь немалую сумму денег и он помогает тебе самому разобраться с проблемой, являясь сторонним наблюдателем, а иногда ты просто идёшь к своему другу, с лицом, обросшим густой растительностью, и имеющему самое обыкновенное образование механика, — и он помогает тебе не только разобраться с твоей проблемой, примеряя ситуацию на себя и представляя себя главным действующим лицом, но и почувствовать уверенность в дальнейших действиях. Каждый сам волен выбирать, к кому идти, но если передо мной стоит выбор, к кому обратиться за помощью, я всегда обращусь к другу.