Маленький принц, или По дороге к любви

***

       Утром следующего дня, когда ещё даже птицы не начали ворковать на ветках деревьев, раздался звонок Агаты, которая всегда умела позвонить тогда, когда меньше всего хотелось с ней разговаривать. После бессонной ночи мне хотелось одного — проспать весь день, но у сестры, очевидно, были иные планы.       — Да.       — Максо-о-о, — довольно протянула она, и даже не видя её лица, можно было понять, что она улыбается.       — Сестрёнка, не уподобайся маме.       — По рукам. Звоню сообщить, что через час и шестнадцать минут буду уже в славном городке под названием Париж. Может, слыхал о таком, братец?       — И по какому же поводу? — зевнул я и приоткрыл один глаз, чтобы проверить, сколько было времени на прикроватных часах. — Блять, семь часов утра, ты смеешься!? Езжай обратно, пока ещё не слишком поздно.       — Я еду к тебе в семь часов утра, а ты ещё смеешь дерзить. Что за парни пошли, — театрально вздохнула она.       — Я тебя не просил.       — Да что с тобой, в самом деле, Макс?! Ты ведь знаешь, что я так и не привыкла к тому, что ты живёшь в другом городе, — обиженно укорила она. — Ты был рядом с самого моего рождения, а это что-то да значит!       — Прости, — мне стало стыдно, так как она и вправду тяжело переносила нашу разлуку, будто являлась моим однояйцевым близнецом. — Я тоже скучаю. Так во сколько, говоришь, тебя встретить?       — Меня встречать не нужно, я и сама тебя встречу. Назови место, и я буду там.       — Вот она — та независимая и своенравная девушка, которую я знаю. Ещё будучи десятилетней девчушкой, она была остра на язык и могла дать фору любой девочке того же возраста. Правда, она всегда знала, что в любой ситуации брат защитит её и, надо признать, умело этим пользовалась.        Что-то подсказывало, что она не просто так настроилась приехать, но спрашивать было бесполезно, поэтому пришлось покориться и наскоро поесть и собраться, чтобы узнать, что было сокрыто в её милом и вкрадчивом голосе.        В кафе, в котором мы обусловились встретиться, было малолюдно, хотя в такое время свободный столик найти — задача не из лёгких в будний-то день. Я умиротворённо сидел, попивая горячий эспрессо без сахара, который минуту назад подал официант, и дожидаясь прихода сестры, которая успела оповестить о том, что уже приехала и скоро прибудет.        Засмотревшись на посетителей, мило беседующих, я имел счастье углядеть двух парней, сидящих через несколько столиков от меня. Можно было подумать, что они всего лишь приятели или братья, если бы один из них не заелся, поедая мороженое, а второй не наклонился к нему через столик и, собирая лакомство на палец, начал соблазнительно его поедать, подмигивая умиляющемуся и краснеющему от неловкости компаньону. Это было так просто... Естественно...       — Привет, несносный братец! — мягкие ладони закрыли мои глаза, после чего на щеках запечатлелся нежный поцелуй родного человека, греющий сердце и все внутренние органы вместе взятые.        Мои ладони накрыли её запястья и я притянул сестру к себе, а она не удержалась и плюхнулись ко мне на колени.       — Ну здравствуй, малышка Агата.        Родители часто говорят, что их дети — это дети, какого бы возраста они не были, и то же самое я могу сказать об Агате, которая была для меня малышкой, которая резвилась в песочнице, пачкая футболки и штанишки и приходя домой в босоножках, полных песка, и останется той же самой малышкой Агатой, когда её зрение упадёт и она превратится в бабушку, которой будет трудно подниматься по лестнице. Ей-богу, она настолько привязана ко мне, что я не удивлюсь, если она и в семьдесят лет будет пугать обидчиков не тем, что у неё есть крутой зять, а тем, что у неё есть старший брат — и это будет вполне оправдано. Стоило ей задорно рассмеяться в ответ на мои объятия, на душе стало спокойней и даже день показался на порядок светлей. Она обладала удивительным даром — даром делать своим присутствием жизнь лучше, причём абсолютно неважно, родственник это, друг или посторонний человек. Таким же даром обладал и Аксель, излучавший юмор и позитив, которые были, наверное, у него с рождения.        Вспомнив о нём, моё настроение резко переменилось, и это каким-то образом не ускользнуло от сестры. Она внимательно всматривалась в моё лицо в попытке прочитать мысли. Хотя я сумел «держать лицо» и ничем не выдать их, сестра заметила внутреннюю перемену во мне и быстро пересела на другой стул, окинув меня сочувствующим и понимающим взглядом.       — Поссорились?       — Что? С кем? — её вопрос прозвучал так внезапно, что я растерялся.       — С Акселем, конечно, разве не потому ты такой печальный?       — Я? Теперь понятно, — дошла до меня наконец причина приезда родственницы. — И что же Эль тебе рассказал?       — Что? — настал её черёд выпучить глаза, будто я нёс ахинею. Она смотрела на меня, как на идиота.       — Ну, это же он тебе позвонил и попросил приехать, разве нет?       — Нет, Ноэль звонил мне несколько дней назад и о тебе мы особо не говорили, он сказал только, что ты в последнее время избегаешь друзей. Я сама решила приехать, потому что во время нашего разговора несколько дней назад, мне показалось... я почувствовала... Показалось, что ты хочешь, но не решаешься о чём-то поговорить. Если это так, то давай поговорим. Ты ведь знаешь, что то, что влетает в мои уши и глаза, там и остаётся, — она послала мне ослепительную улыбку кинозвезды, на которую я ответил ироничной, но искренней ухмылкой.        Последняя фраза Агаты была отсылкой к нашему детству. Стоило мне сделать проделку или шалость, свидетельницей которых становилась сестра, я говорил ей, что то, что видят её глаза и слышат уши, там и должно оставаться, иначе уши свернутся в трубочку, а глаза выпадут. Она была не намного младше и уж точно не глупей, однако слушалась меня и не выдавала наших секретов.       — Он нравится тебе, правда?        Лёгкая атмосфера, царившая между нами, исчезла так же быстро, как и появилась. Мне стало неловко и я посмотрел на сестру лишь тогда, когда до боли укусил себя за внутреннюю сторону щеки, приходя в чувства.        Хотел посмеяться. Хотел сказать, что это глупости. Сказать, что она малость перепутала актёра с персонажем... Но так ничего из этого и не сказал. Её молчание и пронзительный взгляд красноречиво говорили о том, что она прекрасно поняла, что я пытался скрыть. Отпираться было бесполезно, она знала меня от и до.       — И давно ты в курсе? — только и спросил я.       — А сам-то как думаешь? - фыркнула она, отхлебнув из чашки уже подостывший кофе. — Я поняла это в день маминого рождения, когда произошла встреча с Акселем и...       — ... его девушкой.       — Ага, - ответом был утвердительный кивок. — Я поняла это по тому, как ты на него смотрел. Если уж Камиль, знающая тебя так мало, обо всём прознала, я — подавно. Это же очевидно.       — Только для вас?       — Она поняла, кого ещё я подразумевал. Родителей, которые могли заподозрить неладное, но не подать виду.       — О, будь спокоен. Они ничего не поняли. И, должна признать, я в недоумении. Как, ну вот как ты мог умолчать об этом?! Мне казалось, мы близки...       — Агата...       — Я доверяла тебе всё! — выпалила она в гневе, что случалось крайне редко и свидетельствовало о том, что я обидел её до глубины души. — Даже рассказала о своём первом разе... А ты... не счёл нужным даже сказать о том, что он тебе нравится. Почему? Неужели я стала тебе настолько чужой?        Слушать её было больно, но она и не думала щадить. Слова ударяли больно, резко. Пришло понимание её правоты и того, что нужно было поговорить с ней. Даже не это, нет... Нужно было самому вызвать её на разговор, а не ждать, пока она сама решит его назначить. Так было бы правильней. Агата была той, кому я доверял безгранично — больше, чем родителям и даже больше, чем друзьям. Ей были поверены все секреты, всё самое интимное и сокровенное, и она отвечала таким же доверием, поверяя мне то, о чём умалчивала в разговорах даже с лучшими подругами. И если был в мире человек, с которым я мог поговорить о том, что беспокоило, это, вне всяких сомнений, была сестра.       — Прости, Агата. Я не знал, как сказать... Как объяснить то, что... — Я отчаянно жестикулировал, пытаясь описать жестами то, что не получалось описать словами.       — ... то, что тебе нравятся парни? — приподняла она тёмную бровь.       — Нет. Мне не нравятся парни. Никогда не нравились. Но мне нравится он, да.       — Тебя тянет к нему? От такого вопроса я поёжился.       — В каком смысле?       — Во всех, — послала она мне ироничную улыбку, усмехнувшись.       — Да, тянет. Во всех смыслах.       — А теперь, любезнейший братец, я допиваю эту чашку кофе, ты заказываешь мне двойную порцию такого же и десерт, а потом рассказываешь мне всё, если намерен и дальше иметь сестру.        И я начал на одном дыхании рассказывать ей то, о чём умалчивал долгое время, чувствуя, что тяжёлый груз горечи и вины становится немного меньше и уже не так давит, позволяя взвалить на плечи ещё один — окончательно разобраться с Акселем.