Нет, не было и не будет

      Сижу на кухне. Заталкиваю в себя омлет с беконом. Кажется, вчера я что-то ворчал про аховое самочувствие. Что ж, сегодняшнее утро убедило меня, что вчера было еще неплохо.       Как добрался до гоблинов — помню смутно. Потом оплатил в кассе еще час общества лысого урода (со счета-то они списать не могли, я всю доступную наличность еще на выходе выгреб), поднатужился, кое-как провел беседу. Отдельно уточнил, будет ли мое личное имущество досматриваться, получил взгляд как на идиота, отрицательный ответ и поплелся обратно. На выходе, кажется, еще встретившемуся переживающему Биллу кивнул, мол, нормально все.       Из головы выдавил всё, что смог. Оказалось маловато. Информации маловато.       Все, какие вспомнил, разработки операций и разборы полетов по ним. Совершëнные ошибки. Рассуждения на тему, как можно было их избежать. Идеи, что можно было сделать лучше, как с Блэком. Информация о Побрякушках Тома. Предположительное их местонахождение на данный момент, и где мы нашли их позже. Способы уничтожения и опасности, с этим связанные. В том числе про себя. И Название. И почему его нельзя произносить. И почему Том — Том.       Информации маловато, а эмоций слишком много. Отрицательных. Разбередил я что-то в головенке.       От расспросов вчера увернулся неожиданным для себя самого способом. Вывалился из камина спиной вперед, шарахнулся затылком об пол, матюгнулся и пошел спать. За ногу к батарее вроде никто приматывать не собирался. Что-то адекватное, значит, Билл наплел.       После завтрака поперся разбирать забитый сундук. Теперь он наполовину пуст. Повыкидывал старые мятые и залитые чернилами пергаменты. Ворох ломаных перьев. Чернильницы битые. Фантики какие-то. Шмотьё, из которого я давно вырос. Ботинок левый, в котором я на первый курс пошел. Зачем он тут? Надо будет правда Малфою завещать.       Уснуть мне не удалось. Или удалось, я не знаю. Принципиальной разницы между той привычной кровавой баней, что я периодически видел ночью, и тем, что вижу сейчас, я не ощущаю. Шестеренку в голове какую-то тараканом заклинило, наверное.       Народ не пристает. Пару раз я чего-то проворчал, и отстали. Рожа у меня, похоже, такая.       Рутинный день. Бессонная ночь.       Кот только что слинял. Стою, разглядываю зажатого в руке гнома. Состояние начинает пугать. Даже двери не раздражают.       Двери. Закрыл ночью глаза и оказался на каком-то пляже. Бескрайний океан. Широкая полоска песка, уходящая влево и вправо до самого горизонта. Двери прямо на песке стоят. Ощущения реальности нет. И какие-то твари пальцы на правой руке доедают.       Вернулся в комнату, встал, оделся, пошел отрабатывать заклинания. Нашел я тут лесок неподалеку. В три с половиной дерева. Рука целая опять. А ощущения реальности так и нет.       Навыки окклюменции восстанавливал. Благо, только для первого рывка учитель нужен. Объяснил бы мне это мудак Снейп в свое время, я бы от него после первого же занятия с успехом свалил.       Рутинный день. Бессонная ночь.       А может, не бессонная. А может, я теперь всегда сплю.       Или умер.       Приготовил на всю компанию завтрак и ушел гонять гномов. Часы показывают пять утра. Темно.       Ночью второй раз в жизни поднимал инфернала. Первый раз делал под присмотром Луны и Гермионы. Тварь тогда подрыгалась секунд пятнадцать и обратно сдохла. А я блевал полчаса дальше, чем видел. А девушки вокруг меня бегали.       Гермиона вокруг меня кругами ходит, а я на нее рычу. Не помню зачем. Вроде нужно было держать дистанцию.       С моим зрением, «дальше, чем видел» — такой себе рекорд.       В этот раз инфернал поднялся штатно. Только на меня попер. И съел. А я опять блевал. А Рон и близнецы кричали что-то, пока Добби не убрал все.       А я теперь точно знаю, что мертвых тоже может тошнить.       Рутинныйденьбессоннаяночь.       А про Гермиону я вспомнил. Она — опять маленькая девочка. Надо записать куда-нибудь, чтобы опять не забыть. И потом долго всем объяснять, зачем мне огромный плакат «НЕЛЬЗЯ ТРАХАТЬ ГЕРМИОНУ ГРЕЙНДЖЕР!»       Отрабатываю заклинания, гоняю гномов, мучаю кота, бегаю, готовлю, отжимаюсь, занимаюсь окклюменцией и уборкой. Зачем? Интересно, можно ли сделать из инфернала бодибилдера. С ментальными щитами. Адская тварь получится. Надо попробовать. И потом опять блевать.       Рутинный… надоело…       Рон, кстати, со мной заклинания отрабатывать не пошел. Буркнул что-то в подушку, отвернулся и опять захрапел. не хочет — не надо. сам пойду.       гермионы ходят кругами и боятся лишнее слово сказать, чтобы я орать не начал. джинни пытаются не попадаться на глаза. с ронами я поругался. артуры все на работе. у них аврал. несколько дородных рыжих теток пытались мне что-то втолковать. наорал и ушел куда-то. заблудился. еле вернулся потом.       утром куча одинаково рыжих пацанов уговорила поиграть в квиддич. во что-то врезался и упал с метлы. закрыл глаза, открыл глаза — часа как не бывало. хоть так отдохнул. места, в которые я попадаю, не всегда плохие. там, где горячие губы — хорошие, но очень уж редкие. а там, где горячие губы и кишки по веткам висят — хуже. но они тоже не самые страшные. что-то готовил. гонял гномов. перебирал сундук. бегал. отжимался. издевался над котом. колдовал. отрабатывал защиту съехавших мозгов. не помню, что когда. и зачем. наверное, я в чулане. пускаю слюни на матрац. придумал себе сказку, а как она слишком страшной стала — обратно отмотал.       — Так больше не может продолжаться! Нужно же что-то делать!       опять гермионы орут. неугомонные девчонки. хотя несколько неугомонных гермион это даже интересно… где там мой большой воображаемый плакат?       — Да оставь ты его в покое. Ему явно не до нас.       рыжие солидно обиделись. что ж я такого им наговорил? не помню.       — Как ты можешь, Рон?! Гарри нужна помощь!       — Ты права, Гермиона. Я сообщу профессору Дамблдору и…       — НЕТ!       если рыжая толстуха припрет директора — я сбегу. я его боюсь. я не знаю, чего от него ждать. смешно. сам придумал — сам боюсь. смешно, но страшно.       — Хорошо, Гарри, дорогой, как скажешь. Но ты должен пойти со мной.       — Куда?       голос охрип. я либо молчу, либо ору.       — Тебе нужно в боль…       — Тренироваться! Ты же сам решил, что тебе нужно больше тренироваться, Гарри! Помнишь?       — Было что-то такое…       зачем мне тренироваться? я же в чулане… или умер… в котле варюсь, а он мне цветные картинки показывает… только не жарко. черти халтурят. или перекур у них. или забастовка. столб еще какой-то был. каменный. зачем-в-мертвом-чулане-в-котле-столб? но гермионе видней. она умная. а я сумасшедший ту-го-дум-ду-бо-лом. рыжая тетка забегала, запереодевалась и запричесывалась. бабы, даже придуманные — одинаковые. бросила что-то в камин, сама что-то сказала и меня втолкнула. это правильно, что гермиона панику забила. кто, если не она? странно, что так поздно. вывалился на другой стороне. шлепнулся, как медуза дохлая, на пол. сзади тетка догнала и встать помогла. странно, что так поздно забила. я же давно с ума сошел. лет десять уже. или пятнадцать?       — Ох! Что случилось с бедным мальчиком?       девушка лет двадцати на… этой… совсем слова забывать начал… регистратуре.       — Здравствуйте. У Гарри проблемы со сном. И… э-э-э… с раздражительностью.       хотя, я же ее придумал. а у меня с головой проблемы. очередную шестеренку в таракана зажевало, вот он и не крутится. потому гермионы и сбоят… и блэки не едут.       — А вы симпатичная. Хорошо, что вы мне приснились. Только неправильная.       — И вот это ещё…       девица пялится на меня. на тетку. говорит «пятьсот первый кабинет» и начинает что-то строчить в тетради. топаем по лестнице. в министерстве лифты есть, а тут лестницы. толстые чиновники на лифтах ездят, а больные больные — пешочком бегают. а может, и тут лифты есть. мы же тренироваться шли. на ком можно в мунго тренироваться? неизлечимо больные какие-нибудь. добить с пользой. а может, чтобы по лестницам бегать. тоже полезно. очередная дверь уже не раздражает. они уже даже не чертовы. мужик в годах за столом сидит. лоб высокий, волосы короткие, черные с проседью. с такими забавными залысинами по бокам. полукруг волос надо лбом, как козырек кепочки выглядит. но явно очень умный мужик.       — Мать? — с порога спрашивает мужик у тетки.       — Э-э-э… Нет, сэр. Это Гарри Поттер. А меня зовут Молли Уизли. Дело в том, что…       — Опекун?       мужик, тебе чего надо-то? я ж тебе счас в глаз дам.       — Нет. Гарри — друг моего сына, Рона…       и нахрена ему эта информация?       — Если не родственник — подождите за дверью. Врачебная тайна. Я обет давал.       это я здорово придумал. про обет. это так ни один врач к тому не побежит. с ума сошел, а здоровая паранойя осталась. не доели ее ещё тараканы. отстреливается.       — Добрый день, мистер Поттер. Меня зовут…       мужик начинает вываливать кучу информации о себе. можно подумать — мне интересно. на ком же мне тут тренироваться? не могла же гермиона обмануть. если ещё и ей не верить, то можно уже и в окно вышагивать. себе-то я не верю.       — Мистер Поттер! Вы меня слышите?       — Чего надо-то?..       — Я спрашиваю, что вас беспокоит?       — Да ничего уже. Мертвецам не много нужно…       пауза.       — Вы считаете, что вы умерли, мистер Поттер?       — Или сплю. Или с ума сошел. Не определился ещё.       — Необычно. Могу я поинтересоваться, почему вы так решили?       бесит...       — Ну, магия всякая. Тролли. Одержимые преподаватели. Героические трусы детей учат. Василиски. Дементоры. Мужики в собак превращаются. Или собаки в мужиков. А тетки — в кошек. Дальше по плану, кажется, драконы. Не бывает же такого. Да хоть ваша девица внизу.       — Дэйзи? А чем вам не угодила мисс Браунинг?       достал уже. приставучий какой. если отвечу — отстанет?       — Молодая, красивая, улыбчивая, беспокоящаяся. Не бывает таких медсестер в регистратурах. Они должны быть злыми и задерганными. И ненавидеть пациентов ещё больше, чем свое начальство.       смотрит удивленно на меня. потом хмуро куда-то в сторону. решил для себя чего-то…       — Мистер Поттер. Посмотрите мне, пожалуйста, в глаза.       смотрю. странное ощущение. знакомое. подозрительно знакомое… давление на природную защиту разума… АТАКА!!!       Единственный чахлый щит моментально взлетает в сознании. Не удержать! Направленный взрыв щита — встречный удар! Не смогу защититься, так хоть с собой тебя заберу, суку!       Боль. Темнота…       …       …       Плаваю в мутном тумане…       …       …       Высокочастотный писк…       …       …       — …тер Поттер! Очнитесь! Да Ренервейт, твою мать!       Я, оказывается, не один матом колдую…       …       …       Мой же глюк на меня напал! Это нормально вообще?!       — Ещё раз так сделаешь, я тебя ректально мехом внутрь выверну! Будешь — первый в мире человеческий фестрал!       Поднимаюсь, размазывая кровь по роже. Мужик не в лучшем состоянии. Стулья перевернуты. Башка болит. В ушах писк.       — Я приношу свои извинения, мистер Поттер, — начинает мужик, промакивая кровь из носа. — В случае экстренных ситуаций обет дает мне достаточно широкие возможности. А ваш случай, очевидно, экстренный. Но я не ожидал, что вы владеете окклюменцией. — Владею? Мне Том столько лет мозги изнасиловать пытался, что окклюмента опытней меня — ещё поискать нужно! — Мне необходим доступ к вашему разуму, чтобы понять, что же с вами случилось.       — Я предупредил! — так я тебя и пустил, гниду.       — Мистер Поттер, — вот только не надо этих успокаивающих интонаций, они меня раздражают, — вы, очевидно, запутались. Когда вы спали в последний раз? А нормально питались? Да хотя бы душ принимали? Вы рассуждаете весьма логично, невзирая на ваше состояние. Так задумайтесь, мистер Поттер, что если всё, что вокруг вас — вам не мерещится? Что если все по-настоящему?       Что если всё по-настоящему? Если всё по-настоящему, то я — в жопе. Башка болит. Я же думал о чем-то таком…       — Вижу, вам уже гораздо легче, мистер Поттер. Но я всё ещё настаиваю…       — Заткнись.       Если всё по-настоящему, то впереди война. И ладно я — я уже умер. Но Гермиона-то живая вроде. Ходит, переживает. А я ору на нее, дебил.       Что-то я там такое умное про Блэка по этому поводу готовил. Письма какие-то. И воспоминания. А я завещание-то на кого оформил?! На Гермиону Грейнджер и оформил! Блядь, это я счас уеду в палаты с мягкими стенами, а на нее выкатят мои воспоминания! И на, девочка, разгребайся!       Совсем растекся. Надо собраться. А для этого нужно выспаться наконец-то.       — Мне нужно снотворное. Самое мощное. У меня кошмары.       — Разумеется, мистер Поттер, я выпишу рецепт. Этого хватит на семь дней. И укрепляющее и восстанавливающее зелья. Я рад, что вам уже лучше. Но это только половина дела. Ваше улучшение может быть временным. Я всë ещё прошу вашего разрешения на доступ к памяти.       — Я уже предупредил! В голову я никого не пущу! Выписывай рецепт, и я пошел. Или так пойду. Мне нужно отдохнуть.       Никуда я так не пойду. Рецепт необходим. Без зелья я хрен усну. Но надо сваливать. А то я его реально выверну. И чертова дверь ещё. Интересно, если ко мне мании возвращаются, это хорошо или нет?       — Хорошо, мистер Поттер. Вот рецепт. Отправляйтесь домой. Отоспитесь как следует и завтра возвращайтесь на прием. И кстати, мисс Браунинг, которая вас так удивила, работает у нас вторую неделю. Не успела ещё, как вы выразились, «задергаться».       Беру бумагу с печатью и подписью и выметаюсь из кабинета. Миссис Уизли вскакивает со стоящего напротив Двери стула:       — Гарри! Дорогой! Что с тобой?! У тебя кровь!       — Всё в порядке, миссис Уизли. Сеанс ударной легиллименции, — с ударом в голову, что б этого докторишку… — Мне уже лучше. Где тут туалет?       — Вот, в конце коридора. Тебе нужна помощь?       — Нет-нет, спасибо. Мне правда гораздо лучше. Только поспать нужно. Мне тут рецепт выписали.       — Хорошо, Гарри. Аптека на первом этаже. Умывайся, и пойдем.       Кивнул, заскочил в туалет, умылся холодной водой. Ещё пару раз умылся, пока мысли хоть как-то в ряды не построились, вышел и поковылял вниз. Миссис Уизли держится рядом, на случай если я упаду.       Чем же меня так накрыло-то? Последнее отчетливое воспоминание — разговор с гоблином и составление завещания и распоряжения на письма. Перед ним провал. А перед ним… «А значит, стиснул зубы и поехал разливать всю свою жизнь по бутылочкам.»       Это получается, мне мои же собственные воспоминания голову сломали? Странно как-то. Хотя я там столько говна вытряхнул, что, может, и не странно. Психика — это характеристика тела или сознания? У меня, правда, и с тем и с другим беда.       А что ещё могло быть? Не помню. Вообще последние дни помню обрывками, и все они перемешаны. Какое сегодня число-то? Я в Хогвартс-то не опоздал ещё?       И голова болит. Глаза слипаются. Ноги не ходят. И мышцы все болят. Рожа в зеркале была — так от меня все инферналы в панике разбегаться должны. Правда, не встретил я их тут пока. Нужен отдых.       Первый этаж. Заруливаем в аптеку. Маленький тамбур с маленьким окошком. Гоблины в открытую золотом трясут, а в аптеке — безопасность. Показываю рецепт. Бабулька кивает, куда-то уходит, возвращается с небольшим свертком и называет цену. Засада. Цена вроде и небольшая, но денег-то у меня нет. Пялимся с бабулькой друг на друга, как те два дурака. Которые один — продает, второй — покупает.       На помощь приходит миссис Уизли. Рассчитывается за меня. Неприятно как-то, что за меня платят. Никогда такого не было, и вот опять. Забираю пакет и ухожу, чувствуя себя последним идиотом.       Выйдя, старательно пересчитываю пальцы и направляюсь к стойке привет-ведьмы. Вспомнил, как называется. Это у магглов — регистратура. По дороге обращаюсь к своей сопровождающей:       — Спасибо большое, миссис Уизли. Я деньги потом обязательно отдам, — как у самого появятся. — И простите меня за мое поведение.       — Ничего, Гарри. Мы все всё понимаем. Главное, что тебе лучше. А насчет денег — не переживай. Ты столько по дому работал, что, если по совести, мы тебе ещё и должны остались.       Это кто работал? Это я работал? Всё страньше и страньше. Но деньги я всё равно отдам. Меня и так кормят на халяву.       — Ну что, молодой человек? Я вам всё ещё снюсь? — улыбается мне ведьмочка за стойкой.       — Не уверен пока, но, возможно, теперь начнете, — лыблюсь в ответ, вызывая хихиканье. — Можно мне книжку любую на пару минут?       Удивляется. Не глядя хватает какой-то талмуд и протягивает мне. Открываю где-то посередине. Всё-таки сон. Нихрена не понятно.       — Ой! Если вы таким образом пытаетесь понять, спите вы или нет, то возьмите лучше вот это!       Какая-то брошюрка с умными надписями, типа «Чистый котел — здоровые дети!» и «Опасайтесь неразбавленного гноя бубонтюберов!». Вроде читаемо.       Что ж это за дети-то такие здоровенные, которых с помощью чистого котла делают? Может, Том не так уж и оригинален?.. Фу-фу-фу, воображение…       Надо Гермионе отдать. Хрен знает зачем.       Девушка чуть наклоняется, улыбаясь, и заговорщическим шепотом говорит:       — А в том справочнике, что вы первым читали, я и сама не всё понимаю. А у меня — Образование!       И важно пальчик к потолку поднимает. Пигалица ты, пигалица. Но настроение подняла.       У камина возникла заминка. Если я счас в эту адскую карусель полезу — мне обратно всё в голове перемешает. Аппарация — ещё хуже. И не потяну. И по закону нельзя. Порт-ключи вообще придумал очень злой человек, который всех остальных людей за что-то очень сильно невзлюбил. Да и нету их. Что-то было такое недавно про мягкий способ перемещения. Когда я ещё нормальным был. А когда это было? В лесу. Мы там тоже добраться не могли.       — Добби!       — Добби прибыл, великий Гарри Поттер, сэр! Что Добби ещё может сделать для великого Гарри Поттера, сэра?!       Что ж ты так орешь? И шибко радостный ты какой-то… Стоп! «ЕЩЁ сделать»? Это я его гонял, получается, все это время? То-то счастливый такой. А меня Гермиона съест. Правда, она же не видела, как Крауч с Диггори Винки прессовали. А теперь насмотрится, какой Добби счастливый, что ему приказывают, глядишь, и не будет ее Г.А.В.Н.А.       — Здравствуй, Добби. Можешь перенести нас, пожалуйста, в Нору, куда из леса переносил? А то, боюсь, меня путешествие по каминной сети окончательно добьет.       — Добби может! Добби так счастлив, что великому Гарри Поттеру, сэру, стало лучше!       Все, блин, видели, что мне хреново, и никто ничего не делал? Что ж вы мне давным-давно по голове-то не стукнули? Ладно Добби, к нему вопросов нет, он сам в голову ударенный. А остальные? Может, я себя поначалу адекватно вел? А как очевидно стало, меня сюда и загнали.       Берем домовика за лапки. Ощущения всë равно неприятные. Плата за скорость, мать ее.       — ...жен его поддерживать!!! — орет Гермиона прямо в ухо.       Кувырок назад. Стою, прижимаю к боку охреневшего от внезапного кульбита домовика и тупо тыкаю в сторону шарахнувшейся, когда я прямо перед ней появился, Гермионы пустой рукой. Пустой, потому что палочка из чехла на предплечье не выскочила. Она в кармане где-то. Надеюсь, не сломал. И чехла нет. Ещё и спиной и затылком об пол звезданулся больно. Не раз спасшая жизнь привычка сначала уходить от возможной опасности, а потом думать осталась, а правильно маневрировать я разучился. Точнее, ещё не научился.       — Ой, Гарри! Прости!       Так. Попал я в разгар скандала. Гермиона — красная и растрепанная. Рон, на которого она, видимо, и кричала, хмуро смотрит в сторону. Джинни с близнецами неодобрительно поглядывают на брата. Надо разруливать. Ставлю Добби на место, вздыхаю и начинаю самым виновато-раскаивающимся голосом, на который способен:       — Я хочу перед вами всеми извиниться… Простите меня, я сам не понимал, что делаю… Я не хотел грубить или на кого-то кричать… Извините…       — Всё в порядке, Гарри. Мы не сердимся. Главное, что теперь тебе лучше. Правда, Рон? — ко мне Гермиона обращается мягко и осторожно, а к Рыжему своим фирменным «попробуй-не-согласиться» голосом.       Парень угрюмо кивает, буркнув что-то, что можно расценить и как согласие, и как посыл далеко и надолго. Джордж с Фредом переглядываются, одинаково скалятся и синхронно машут руками, ерунда, мол. Младшая Уизли улыбается мне, кивает и тут же краснеет. Вроде нормально. Надо будет ещё перед старшими извиниться.       — Вот и замечательно, — командует миссис Уизли. — Гарри, дорогой, тебе нужно что-нибудь поесть и отдохнуть. Я сейчас что-нибудь приготовлю.       — Спасибо, миссис Уизли. Я это… в душ пока.       С трудом помылся, покидал в себя что-то питательное и отправился спать.       Сразу лечь не вышло. В комнате у окна переминался и недовольно пыхтел Рон. Не иначе, его пинками мириться загнали.       — Слушай, извини ещё раз за то, что я наговорил. Я даже помню последние пару дней смутно.       — Да ладно, — парень отмахнулся. — Чего с тобой было-то?       — Черт его знает. Вроде починили, а что было — не в курсе.       Отношение волшебников к здоровью весьма легкомысленное. Сколько я в больничном крыле в сумме времени провалялся? Хоть бы почесался кто. Вылечили и вылечили. Неудивительно, с такой-то медициной.       — А это не может быть связано… ну, ты знаешь… со шрамом? Он же болел…       — Не, точно не это. Он болел один раз, у Дурслей ещё. Какое сегодня число-то? Что-то потерялся я.       — Тридцатое, — удивился Рон. — Послезавтра в школу. Ладно, отдыхай, дружище.       Влил в себя зелья (снотворное — тошнотворное), лег и начал пялиться в потолок. Засыпать страшновато. А то сейчас опять кошмары начнутся, и я опять поплыву. Тридцатое уже. Вот это у меня мозги в отпуск сходили… Только что же двадцать четвертое было. Моргнул. Темно. Рядом Рон храпит и Джордж с Фредом сопят. Это я уснул так? Хорошее зелье.       Сходил в туалет, сделал все свои дела, спустился на кухню, нашел что-то пожевать. Некультурно, конечно, по чужой кухне шариться, но пожрать — просто необходимо. Вернулся, выпил ещё снотворного (гадость какая) и моргнул ещё раз. Светло.       В доме происходит очередной цирк под названием «Тридцать первое августа в Норе! Соберись, ничего не забудь и попробуй не затоптать ближнего своего в процессе!». Хуже будет только завтра утром, когда выяснится, что все всё забыли. Я-то собрался уже. Неделю, блин, собирался. Миссис Уизли выкатила мне кучу учебников, которые я зачем-то повыбрасывал. Мантии нам с Роном отдала, поскандалила чуток с ним по поводу бордового парадно-выходного платья Джинни, принадлежащего Рону, и кинулась в очередной раз шмонать близнецов на предмет их Ужастиков. Чего она к ним прицепилась? Хорошая же идея. А у меня — всё, я готов к выходу.       Чтобы не мешаться под ногами и не перепрыгивать с места на место, свалил в свою рощицу. Прыгать больно — все мышцы ноют. Бегал-бегал, а толку? Для набора мышечной массы нужно питаться и отдыхать нормально, а я только ещё больше высох. Та же ерунда с набором магической силы — опять истощение схватил. Что же я в школе волшебства делать-то буду с таким истощением?       Зато движения палочкой и мысленные команды для нескольких заклинаний на рефлекс поставил. И, как показало столкновение с докторишкой, в окклюменции тоже прогресс пошел. Целый щит поднял! Слабенький, но щит! А это самое крутое, что есть в окклюменции. Щиты — переборки, делящие сознание на части и не дающие противнику не только до частей добраться, но и о самом существовании щита узнать. Ну, это если в идеале, а не как я, с перепугу в лоб с ним бодаться начал. Восстанавливать известное, конечно, проще, чем изучать с нуля.       Сижу прямо на земле под хмурым небом и удивленно рассматриваю дерево. Нет, я не спорю, и сногсшибатель, и обезоруживающее наносят некоторый вред неодушевленным предметам. Но что нужно было делать, чтобы так ствол измочалить? И это с истощением! Вот что значит работа на износ. Износ и себя, и инвентаря.       Мне несколько непонятны собственные действия в эти дни. Такое ощущение, что я сам себе несколько установок дал, типа «Тренироваться!», «Держаться подальше от Гермионы!», «Никому ничего не рассказывать!», а всë остальное, в том числе и причины этих решений, у меня поотваливалось. Вот я гномами и кидался.       Смотрю на свои чужие руки. Руки-то мои, но очень уж маленькие. И ноги короткие. Пока по привычке, на мышечной памяти хожу и не задумываюсь — вроде ничего. А стоит задуматься, и я как та сороконожка, у которой спросили, как она в конечностях не путается. И центр тяжести смещен. Потому, наверное, и ощущения реальности нет. Не чувствую себя собой, но чувствую, что что-то не то.       И постоянное чувство… этого… дежавю, мать его. Как будто я все это уже видел. Потому что я это действительно видел, но в мелочах не помню. И ладно, когда всё совпадает. А вот когда какая-нибудь мелочь по-другому происходит — вот тут мозг рвет знатно.       Щитов, к которым я так привык, тоже нет. А ведь с их помощью можно и самого себя куда-то в своем же разуме не пустить. Страх за скобки выкинуть или похоть, если нужно. Здоровому-то человеку оно вроде как и ни к чему, а вот мне бы сейчас очень помогло. У меня без них всё сознание, как жидкая грязь, растеклось. Значит, нужно продолжать тренировки. Только зря я сразу за щиты схватился. Попроще что-то нужно.       Это при условии, что всë это имеет смысл, что я не помер…       СТОП! Нельзя об этом думать. Обратно скачусь.       Что если всё по-настоящему?       Продолжим.       В лесу я знатно накосячил. Можно было полежать трупиком — взрослые дяденьки сами бы разобрались. Так нет. Подумать не успел — действовать начал. Нужно было стадо детей из под опасности вывести — вывалил кучу стандартных приказов. Напал кто-то — начал отбиваться. Меня там ещё обвинить ни в чем не успели, а я уже на Крауча наехал. На опережение, мать его. Мало того что светанулся, так ещё и с целым главой Департамента Международного Сотрудничества (а за ним и с Перси автоматически) поругался. А он — уважаемый в Министерстве человек. И сраный Турнир судить будет.       А нахрена я Рему записку писал?! Блэк и так приедет после моего письма про шрам! Не хватало, чтобы он с перепугу рванул сюда и где-нибудь на границе с дементором поцеловался. И что я тогда делать буду? Мне без Блэка не потянуть. А что-нибудь ещё, такое же умное, я сам не выдумаю. Письмо Боунс я, один фиг, до начала года бы не отправил, в прошлый раз Букля вернулась, когда я уже в Хогвартсе был. Но она-то по прямой летит! А сколько нужно времени разыскиваемому преступнику (а с ним и Рему), да после Чемпионата Мира с его вакханалией, чтобы границу пересечь? То-то. Сейчас, когда я более-менее отдохнул, мне всё это очевидно. А в тот момент — кинулся отвлекать Гермиону, выхватил из головы первый попавшийся, ею же придуманный план, и поехали. А подумать опять забыл.       Шорох травы, осторожные шаги.       — Нам нужно поговорить, — Гермиона не спрашивает. Гермиона ставит перед фактом. Вся напряжена, даже взвинчена. Голос звенит. Но пришла выяснять, а не истерики закатывать. Это по голосу слышно.       — Ладно. Давай.       — Для начала я хочу задать тебе вопрос. Только не сердись, ладно? Что я тебе сказала, прежде чем ты пошел один спасать философский камень от профессора Снейпа?       О как… Что ж, она варила оборотное зелье на втором курсе. Логично, что задается подобными вопросами.       — Я дословно, конечно, не помню, но ты начала меня убеждать, что знания — это ещё не всё, и важнее храбрость. Хотя, на мой взгляд, это больше глупость была. И не от Снейпа, а от Квирелла, в затылке которого сидел То…ы-Сама-Знаешь-Кто. Но это я потом узнал.       — Хорошо, Гарри. Извини, что…       — А вот и не хорошо! Во-первых, когда задаешь такие вопросы, держи наготове палочку. Можно предположить, как отреагирует тот, кто находится под моим лицом, если ты его раскроешь. Во-вторых, про Квирелла ты сама упоминала. А в-третьих — это было давно. Мало ли кому я рассказал. Попробуй ещё раз.       Гермиона хмуро смотрит и начинает ходить туда-сюда между деревьев. Потом спохватывается и достает волшебную палочку.       — Ты пытаешься меня убедить, что ты — это не ты?       — Конечно нет, Гермиона. Я пытаюсь тебе показать, что проверку ты проводишь не совсем корректно.       — Корректно… — тихо повторяет она, как-то больше для себя. — Ладно. Как тебе удалось защитить мистера Блэка от дементоров?       — Уже лучше. И ты абсолютно права, задавая вопросы с заковыркой. Я защитил не только Блэка, но и нас с тобой. Мы вдвоем вернулись в прошлое с помощью Маховика — о котором ты тоже упоминала — и были с другой стороны озера. Я думал, что нас спас мой отец, и хотел его увидеть. Но это оказался я сам. Я знал, что у меня получится. И именно это воспоминание об отце я использовал для вызова патронуса-оленя. Я бы его тебе даже продемонстрировал, но у меня истощение — я в обморок хлопнусь, и разговор на этом закончится.       Получив подтверждение, Гермиона не успокоилась, а совсем даже наоборот:       — Тогда что с тобой?! Ты изменился! И это произошло не потому, что ты что-то переосмыслил из-за нападения Пожирателей Смерти! Я тащила тебя в лес — ты уже тогда странно себя вел! Словно понять не мог, где оказался! А потом их увидел и чуть не набросился! И на Малфоя тоже! И приказы раздавать начал! Мне даже в голову не пришло тогда тебе перечить, так ты уверенно говорил! Где ты этому научился?! И заклинание! Невербальное заклинание, Гарри! — она уже кричит. — В тебе изменилось всё! Манера речи, манера принимать решения, ругаться стал больше! Да хотя бы предложения сложнее составляешь! Изменилось отношение к окружающим! Ты на Рона теперь, как на глупого младшего брата смотришь! И ко мне отношение… — девушка несколько раз вздохнула, переводя дыхание, и продолжила спокойней: — Как будто ты — действительно не ты. И одновременно ты. Я не понимаю… Словно ты стал другим… Старше, сильнее, увереннее в себе. Не самоуверенным, а именно уверенным в себе и своих силах! Но люди так не меняются, Гарри! Не по щелчку, не за несколько часов! Ты называешь профессора Люпина — Ремом, а мистера Блэка, которого звал Сириусом — просто Блэком, как будто это даже не имена, а какие-то… какие-то позывные! Чтобы в бою быстрее произносить! А последняя неделя?! Я боялась, что ты сходишь с ума! А потом ты вернулся, извинился, и как ни в чем не бывало! Так ответь мне, Гарри, ЧТО С ТОБОЙ ПРОИСХОДИТ?!       Вот как она это делает, а? Мне, чтобы такою мозаику собрать, лет сто бы понадобилось. А она пришла и выкатила на меня абсолютно верный вывод. Стоит, сверлит меня взглядом и тяжело дышит.       Не хочу ей врать. Может, зря я тень на плетень навожу? Рассказать все как есть, и пусть взрослые дяденьки и тетеньки разбираются? Что мне, больше всех надо?       В первую войну разобрались уже. И во вторую тоже. Проблема магической Британии в… этой… Твою мать, опять слово забыл… В инерционности населения. Никто голову из задницы не вытащит, пока задницы в открытую отрывать не начнут вместе с головами. А информация к Тому сто процентов утечет.       И директор. Я действительно его боюсь. Не мне с этим мастодонтом интриг и махинаций тягаться. Туповат я для такого. Может, мы с ним ещё и договоримся в будущем, но не раньше, чем я смогу с ним разговаривать на равных, с позиции силы. Или, вероятнее, достоверно эту позицию смогу сымитировать. Иначе он меня в такой оборот возьмет — сам не пойму, зачем ежей допрашиваю. До тех пор — сидеть и не отсвечивать.       Нужно что-то отвечать. И срочно. Она абсолютно права. Переходим на запрещенные приемы… Боже, как не хочется-то…       — Ты мне доверяешь? — спрашиваю серьезным голосом.       Гермиона аж задохнулась от такого вопроса.       — При чем здесь это?       — Это важно. Это, возможно, самый важный вопрос. Ты мне доверяешь?       Смотрит в сторону, недовольно хмурится и кусает губу.       — Это нечестно, Гарри…       — Я знаю, — милая. — Ты мне доверяешь?       — Само собой, я доверяю тебе, — тяжело вздохнула и как-то обессиленно прислонилась к измочаленному стволу. — Ты не раз спасал мне жизнь. Но я хочу, чтобы ты мне ответил. Я переживаю за тебя…       — Найди, что такое легиллименция. Не думай обо всем этом. И не смотри в глаза Снейпу и Дамблдору. Это всё, что я могу сказать прямо сейчас.       — И это всё? Это весь твой ответ?! Значит, мне ты не доверяешь?!       — Тебе — доверяю. Разговор окончен.       — Это не имеет смысла, Гарри!       Постояла, ожидая продолжения, посверлила меня взглядом, тряхнула своими вечно спутанными волосами, развернулась и побежала к дому. И глаза, полные слез…       Вот, блядь, и отпинался. Ещё и дождь начался… придется следом идти...