***
— Как прошло? — спросила Гермиона, стоило мне зайти к ней в библиотеку. Оглядев полки, многие из которых пестрели провалами отсутствующих книг, я довольно хмыкнул. Блэк прибрал часть литературы, непригодной для чтения пятнадцатилетними девочками. — Относительно неплохо. Не переживай так. — Я и не переживала, — с независимым видом откликнулась она. — И поэтому держишь книгу вверх ногами, — покивал я. Гермиона дернулась было перевернуть книгу, но замерла, уставившись на страницу. А потом вернула талмуд как было. — Не правда. — Упс. Ошибся, бывает, — пожимаю плечами и довольно лыблюсь, усаживаясь за стол напротив нее. Гермиона нахмурилась, а потом не выдержала и тоже улыбнулась: — Ладно-ладно, поймал. Переживаю, конечно. Так что сказал мистер Несбитт? — Много всего наговорил. Какие-то психические тренировки, опять зелья. Еще посоветовал, чтобы ты научила меня плавать. — Я? Почему я? — Блэк и Рем будут выглядеть в купальниках не так интересно. — Дурак, — буркнула подруга, порозовев. — А причем тут плавание? — То, чего я там, — киваю куда-то назад, — не умел. Но меня другое больше интересует. Что ты родителям сказала? — О чем? — она тут же уткнулась в книгу. — О том, что ты живешь здесь. Тебя, между прочим, практически похитили из школы. Если в больницу тебя вызвали лекари, то потом мы с Блэком просто привели тебя сюда. — Ничего не сказала. Точнее, сказала, что все в порядке. — Это неправильно. — А что мне им сказать? Что мой друг вернулся из будущего, где будет война, и я помогаю ему не сойти с ума?! — Ну, не так, конечно... Я не так много знаю о твоих взаимоотношениях с родителями, — я откинулся на спинку стула и посмотрел в потолок. — И это, между прочим, показатель. Да, поначалу я был балбесом, но потом-то мы выросли, и меня это интересовало. Вот только ты очень не любила об этом говорить. А еще, когда стало понятно, что все плохо, ты стерла им память и отправила в Австралию. Они даже не знали, что у них есть дочь. Гермиона, ничего не ответив, спряталась за книгой. Я молчал, позволяя ей обдумать ситуацию. Наконец она подала голос, все так же не показываясь: — Наверняка на это были свои причины. — Наверняка были, — я кивнул. — А еще ты наверняка читала о том, что дети при взрослении отдаляются от родителей и это нормально. Но в данном случае я склонен предполагать, что магия и происшествия в школе стали яблоком раздора. Все больше недомолвок, все больше секретов, лжи. Большую часть времени ты проводишь вдали от семьи. — Поэтому ты подарил Зеркала? — выглянула из-за книги Гермиона. — Чтобы я могла больше общаться с родителями? — У меня нет родителей, — я пожал плечами. — Я не знаю, каково это — расти в нормальной семье. Но что-то мне подсказывает, что так радикально рвать с ними отношения — не очень хорошо. — Этим летом мы действительно… — она прервалась, глядя куда-то в сторону. — Гарри, я очень благодарна за это… Но ты не можешь вот так с ходу решить все мои проблемы. — Само собой. Это можешь сделать только ты. А я просто окажу поддержку. Дам инструменты, добьюсь внимания нужных людей. Если надо — приду и повыдергаю кому-нибудь ноги. Я знаю, какая ты амбициозная девочка, Гермиона. И если ты дашь мне немного времени, я сделаю так, что слова всей нашей компании, и твое слово в том числе, будут весить очень много. — И кому же ты собрался выдергивать ноги, чтобы наладить мои отношения с родителями? — наигранно-равнодушно поинтересовалась она. — Кхм… Я имел в виду — в целом, а не в данном конкретном случае. Но с родителями ты нормально откровенно поговоришь и пригласишь сюда — будем знакомиться. В конце концов, они имеют право знать, что их маленькая девочка теперь живет с двумя мужиками одновременно. — Опять взял и все опошлил, — сурово нахмурилась Гермиона, пытаясь подавить улыбку. После разговора с Медведем Блэк развел бурную деятельность по организации развлекательного похода. Правда, поход у него ограничивался прогулкой по Косому Переулку и идеей завалиться к кому-нибудь в гости. Еще он сокрушался на тему того, что серьезных развлечений не получится. Сделать выводы о том, что сам Блэк считал серьезными развлечениями, можно было из оброненной им фразы: «Некоторые еще не доросли». Рем наблюдал за этим с ироничной улыбкой, но сам идей тоже не предлагал. Пришлось Гермионе брать процесс в свои ручки. С присущей ей педантичностью девушка начала составлять Список(!). В Списке(!) были отмечены все места в Лондоне, которые было бы неплохо посетить с экскурсией. Обзорная экскурсия на туристическом автобусе, музей Лондона, Британский музей, музей Виктории и Альберта, музей науки, музей естественной науки… Заметив, что ответственная девочка ставит даже время на посещение того или иного пункта, вмешался уже я, предложив начать с чего-нибудь попроще и сходить, например, в кино. Привело это к самому настоящему скандалу, из которого Блэк и Рем тактично свалили. Идея, что самый лучший план для отдыха — «пофиг, на месте разберемся», никак не укладывалась у Гермионы в голове. А я понимал, что она сама же будет потом переживать из-за того, что мы не укладываемся в График(!), и в итоге придется бегать туда-сюда и ничего мы так и не посмотрим толком. Она делала Очень Строгое Лицо и Очень Серьезным Голосом доказывала, что места без слова «музей» и походы без слова «экскурсия» в названии — бессмысленная трата времени, а я продолжал настаивать если не на походе в бассейн, так хоть на походе за купальником. Мы в пух и прах раскритиковывали идеи друг друга. Мы доказывали друг другу, что именно вот это — интересно. Мы орали как потерпевшие, приводя все более бессмысленные аргументы, вовсю переходили на личности и сами же над всем этим хохотали. В общем, получали от планирования совместной прогулки одинаковое удовольствие. Конечно, мы могли договориться проще. Да, мы могли обсудить все нормально и без крика. Естественно, можно было не превращать это в цирк. Но разве так интересно? И по молчаливой договоренности мы продолжали орать, как бы безумно это не звучало. В итоге План(!) был составлен, мы оба одинаково им недовольны (там так и не было ни бассейна, ни купальников! А я раз десять украдкой туда все это вписал!) и абсолютно довольны друг другом.Глава 13
28 сентября 2019 г. в 18:04
Вчера после обеда, когда Росс (звать его наставником, как требовал этот самодур, Аллен прекратил, как только закончил обучение) завалился в его кабинет и буквально приказал немедленно увольняться из Мунго и наниматься к Сириусу Блэку, Аллен с перепугу и по старой памяти послал бывшего учителя куда подальше. Но уже дома, немного успокоившись и подумав, решил, что Росс не склонен поднимать панику на ровном месте, и если он именно так ставит вопрос, то как минимум пообщаться с мистером Блэком, проведшем двенадцать лет отнюдь не на курорте, стоит.
Сев писать письмо, он испортил не один десяток листов, не зная, а о чем, собственно, писать. В итоге решил написать как есть и посмотреть на реакцию.
Получив ответ мистера Блэка с приглашением в гости, Аллен снова задумался, а стоит ли оно того. Слишком быстро этот ответ пришел. И приглашение было слишком настойчивым. Но придя к выводу, что от разговора хуже не будет, Аллен все-таки отправился по указанному адресу.
Войдя в гостиную старого дома, куда его провел не менее старый домовой эльф, Аллен ощутил серьезный когнитивный диссонанс. Мародеры. Почти в полном составе. Не хватало только того нелепого пухлика, который таскался за ними по всей школе. Кто же не слышал о Мародерах? Даже Аллен, учившийся на Рейвенкло на пару курсов старше, не раз сталкивался либо с ними, либо с последствиями их проделок. Чего только стоит та история, когда трое из них каким-то невероятным образом умудрились попасть не только в башню Воронов, но и в женскую душевую. Семикурсник Аллен с остальными парнями все головы сломали, пытаясь это повторить.
Когда же до Аллена дошло, что один из этих самых Мародеров уже не в Азкабане (ради встречи с ним он, в конце концов, сюда и пришел, но в первый момент это слишком сильно резануло по восприятию), а вместо другого — его сын (но очень уж похож), этот самый сын снова выбил его из колеи. Целых две секунды ушло тогда у него, чтобы осознать, что именно сказал не-Джеймс Поттер:
— Здорова, Медведь. Хочешь спасти семью? Племяшку, родителей, сестру. Этого… Как там зовут мужа сестры?
Сразу после произнесения этой странной фразы, Медведя (это прозвище-дразнилку придумала его сестренка Эйли, когда они были детьми) буквально силой запихнули в Омут Памяти. Наблюдать за самим собой, оборванным, грязным, пьяным, постаревшим не столько от прожитых лет, сколько от пережитых утрат, и ими раздавленным, было… неприятно. Но еще хуже оказалось слушать историю гибели своей семьи.
Конечно, первой мыслью Аллена была мысль о подделке. Отрицание — нормальная реакция психики на шокирующие изменения. Но Росс учил на совесть, этого у него не отнять, и Аллен быстро понял, что воспоминания настоящие. И быстро взяв себя в руки и отмахнувшись от остальных четырех стадий госпожи Кюблер-Росс, он попытался мыслить в конструктивном русле.
Правда, долго мыслить в этом самом русле Аллену попросту не дали. Поттер и Люпин тут же насели на него и взяли в такой оборот, что спохватился он, только уже шагая вслед за Сириусом Блэком в камин ради встречи с директором. Уже имея все необходимые инструкции и принеся Непреложный Обет.
О-о-о! Что там было! Аллен рвал и метал. Он перечислил все случаи, когда дети подвергались смертельной опасности, о которых рассказывал Поттер. Он вопрошал, почему такой опасный предмет, как Философский камень, хранился в школе, полной учеников. Он требовал ответа, в чью дурную голову пришло притащить в эту же школу Цербера. Он орал про Василиска. Он бушевал по поводу дементоров. Он вывалил на Дамблдора весь запас ядовитого сарказма, который почерпнул у своего наставника. Он сокрушался над собственной глупостью, которая чуть не толкнула его отправить родную племянницу в это «самое безопасное место на Земле».
Натянувший маску «целитель Несбитт» Аллен понимал, почему так остро реагирует. Осознание того, как ловко эти два манипулятора — Поттер и Люпин — сыграли на его страхе потерять семью, сильно его зацепило, и это раздражение вылилось прямиком на Альбуса Дамблдора. Тот факт, что он в любом случае согласился бы помочь, никак не успокаивал задетого самолюбия.
Директор, как и предупреждал Поттер, сохранял полное спокойствие и приводил один аргумент за другим, доказывая, что он делал все, что было в его силах, для обеспечения безопасности школьников. И время от времени Аллен ловил себя на мысли, что Дамблдор действительно действовал достаточно эффективно в столь критических условиях. Ведь в конечном счете никто из учеников не погиб, верно? Все шло по плану.
И тут вступал Блэк.
Бывшему беглому преступнику было абсолютно наплевать на безопасность учеников в целом. Его интересовало только одно:
— Какого хера все это крутится вокруг Гарри?!
Тогда директор, скорбно сверкая очками-половинками, ударялся в размышления о том, какой Гарри Поттер — непоседливый мальчик, как он не может усидеть на месте и как все время ищет приключения. Прямо как его отец и одна небезызвестная компания. Блэк смущался, а Несбитт снова начинал бушевать.
Как и предупреждал Поттер, спорить с директором можно было только вдвоем, имея не совсем одинаковые позиции и не имея общих грешков, в которые директор мог бы ткнуть обоих спорщиков разом.
— И зная, что вокруг Хогвартса кружат дементоры, а один из ваших учеников — наследственный искатель приключений, вы делаете… что? — продолжил давить вопросами Аллен.
— Запрещаю присланным Корнелиусом дементорам приближаться к школе, — спокойно ответил директор. — Я же не могу лично следить за каждым из этих существ. Так же как и за каждым из учеников. Гарри — не единственный ученик Хогвартса.
— Судя по всему, что с ним произошло, — снова включился в беседу Блэк, — единственный. И если лошади-Петунье на него плевать, то мне — нет. Теперь за Гарри есть кому заступиться, профессор. А еще Артур и Молли тоже обязательно узнают, что тут происходит с их детьми.
О взрывном характере Молли Уизли (в девичестве Пруэтт) слышал даже самоустранившийся от всей возможной светской волокиты клановый шотландец Несбитт.
— Мы и не могли ожидать от Петунии полного понимания реалий нашего мира. Но раз уж оба опекуна Гарри оказались неспособны выполнять свои обязанности… — и директор красноречиво посмотрел на Блэка.
В общем и целом, спор закончился полным и безоговорочным поражением нападавших. У директора всегда было убедительное объяснение тех или иных своих поступков, и поймать его хоть на одной откровенной ошибке не вышло.
Только вот, это и не планировалось.
Нельзя просто взять и переспорить мага такой величины, как Дамблдор. Слишком огромна разница в опыте. А значит, остается только выбрать фронт, на котором проиграешь, чтобы выиграть там, где победа необходима.
— Так или иначе, мистер Поттер нуждается в лечении, — перешел к главному Аллен. — Какое-то время ему необходимо провести в обществе людей, которым он полностью доверяет и в чьем присутствии чувствует себя в безопасности, чтобы оправиться от произошедшего с ним. Присутствие мисс Грейнджер необходимо, с ее родителями мы свяжемся. Также было бы желательно присутствие остальных его друзей: мистера Уизли, мистера Лонгботтома и мистера Криви.
— Я уверен, что мадам Помфри способна оказать всю необходимую медицинскую помощь… — начал было Дамблдор, но Аллен прервал его.
— Я очень надеюсь, директор, что это только Ваше непрофессиональное мнение. Я, как целитель, прекрасно знаю, где пролегает граница моей квалификации. Мадам Помфри, без сомнения, крайне опытный школьный колдомедик. Но если она свои границы забыла, я бы рекомендовал отправить ее на пенсию, пока никто не пострадал.
— Вы предлагаете устроить внеплановые каникулы половине Гриффиндора? — удивленно приподнял брови директор, зайдя с другой стороны.
— Домашнее обучение никто не отменял, если я ничего не пропустил, — хмыкнул Блэк. — Достаточно сдавать экзамены в Министерстве. А уж учителями я крестника обеспечу. И, как его опекун, я имею право принимать такие решения.
Наметанным взглядом Аллен отметил, как директор едва заметно напрягся. Эта фраза, так же как и упоминание друзей, была придумана исключительно для того, чтобы поторговаться.
— Возможно, такие радикальные шаги не понадобятся, мистер Блэк, — задумался он. — Но понаблюдать мистера Поттера, скажем… месяц… Да, месяц. Это необходимо.
— Месяц пропущенных занятий может серьезно сказаться на успеваемости учеников, — покачал головой Дамблдор. — К тому же, если действительно забрать из школы столько студентов, это может привести к обнародованию данного происшествия. А дети не всегда способны понять все тонкости ситуации. Вы же не хотите, чтобы за Гарри закрепилась репутация сумасшедшего?
Представив реакцию самого Поттера, которого, кажется, уже считали и сумасшедшим, и обманщиком, и наследником Слизерина, и Моргана знает кем еще, на это высказывание, Аллен был вынужден быстренько отогнать этот образ. Слишком уж заразительно воображаемый Поттер ржал.
— Касательно успеваемости — пришлите учебный план, — Аллен пожал плечами. — Учителей, как и сказал мистер Блэк, найти не так сложно. Я, например, неплохо разбираюсь в некоторой области чар и трансфигурации. А также в зельеварении. Я, конечно, не мастер этих дисциплин, но объяснить нескольким не самым глупым школьникам программу за четвертый курс вполне в состоянии. — Он глянул на Блэка. — За дополнительную плату, разумеется… Но это, я думаю, мы обсудим позже, кхм… Что же касается количества студентов… Как я уже сказал, присутствие мисс Грейнджер необходимо. Присутствие остальных — желательно.
На том и порешили. Разве что директор настоял на встрече через неделю и обсуждении возвращения Поттера и Грейнджер в школу в зависимости от состояния первого. Но на то, что он вот так запросто согласится на месяц, никто и не рассчитывал.
И вот Аллен Несбитт сидел в кабинете дома на Гриммо 12 и пил третью порцию Пакс Аними — зелья, снимающего головную боль от легиллименции. Напротив него в креслах сидели Блэк и Люпин и ожидали вердикта.
После сеанса Поттер весьма дотошно разобрал все, что Аллен смог увидеть, и поделил всю информацию на две категории: «то, что можно рассказать Гермионе» и «то, что можно рассказать Блэку и Рему». Информация из этих категорий где-то пресекалась, где-то — нет, но не охватывала всего, что узнал целитель. Все остальное как-то само собой ушло в третью неназванную категорию: «разглашению не подлежит».
Работать с пациентом оказалось сложно. Окклюменция настолько срослась с инстинктом самосохранения мордредова Поттера, что ему проще было защитить свое сознание от вторжения, чем пустить туда постороннего. Первая же попытка прочитать его воспоминания закончилась жестким отпором. Дальше было еще хуже. Поттер сам, сознательно, отсекал от Несбитта собственные инстинкты, воющие о вторжении. Целитель просматривал воспоминания, а где-то совсем рядом, за ментальными щитами невероятной для обывателей, на которых и тренировался Аллен, мощности, ревело пламя. Сказать, что это действовало на нервы — не сказать ничего. А потом Аллен с дуру сунулся куда-то, где его явно не ждали. Все, что он успел осознать — звуки падающей воды и женский смех. А потом пришел удар. Не такой сильный, как первый, но поселивший в его голове мерзкую тянущую боль, которая не снималась даже зельем. Целителю весьма демонстративно дали по рукам. Это еще хорошо, что ему хватило опыта даже не приближаться к тому природному щиту. Эмоции, тянущиеся оттуда, пробрали до печенки даже стороннего наблюдателя. И по косвенным признакам Несбитт догадывался, что хранится в участке памяти, отрезанном такими барьерами.
— И что скажете, целитель? — не выдержал-таки Блэк.
Аллен привычно пробежался взглядом по интерьеру, пытаясь собраться с мыслями, и тут же пожалел. Названия стоящих на полках книг, о которых он только слышал, вызвали мурашки по всему телу.
— Как вы, наверняка, понимаете, мистер Блэк, случай вашего крестника уникален. Даже если что-то подобное и происходило раньше, я имею в виду путешествие во времени… Например, я вряд ли опишу такое в книге, над которой работаю… Мистер Поттер мне этого попросту не позволит. Так что бессмысленно ожидать, что мы найдем где-то готовое решение.
— Но… — терпеливо подтолкнул его Люпин.
— Но это не значит, что мы совсем ничего не можем сделать, — Аллен кивнул. — Первым делом, я хочу, чтобы вы поняли, что именно происходит. Мистер Поттер не видит этот мир реальным. Не чувствует его настоящим. Для него неотличимы, например, его кошмары и то, что происходит вокруг него.
— Что это значит? — поднял брови Люпин. — Я имею в виду, как можно не различать… фантазии и реальность? Просыпаясь, мы всегда знаем, что это был сон.
— Как вы можете доказать мне, мистер Люпин, что вы существуете, если я в это не верю? Какие у вас есть доказательства?
Люпин задумался, а Блэк наоборот завелся:
— Что за бред?! Я мыслю, значит существую! Какие еще могут быть доказательства?!
— И как вы можете доказать, что это именно вы мыслите? Что это не я во сне придумываю ваши мысли?
— С помощью легиллименции! Вы же можете залезть ко мне в голову!
— И где гарантии, — терпеливо продолжил Аллен, — что всë, что я увижу в вашей голове, придумано не мной? Что сама легиллименция придумана не мной? Дело в том, что один человек не может доказать другому, что действительно существует. Все, что скажет этот человек, даже если он придумает что-то принципиально новое, чего раньше не бывало, может быть результатом мыслительных процессов второго. Неосознанных процессов. Или мы все можем быть чьей-то выдумкой. Сном гигантской черепахи, героями книги. Мы не можем заглянуть за наш мир и не знаем, что за его границами происходит.
— Погоди, Бродяга, — Люпин вклинился раньше вскинувшегося Блэка. — Это имеет смысл. И Гарри считает, что то ли он всех нас придумал, то ли еще что-то?
— У мистера Поттера удивительно сильная воля. Находясь в подобном состоянии, он разделил ситуацию на два возможных исхода. Если все, что вокруг него, ему мерещится, то не важно, что он делает. Все это — всего лишь галлюцинация, бред. И тогда от любых его действий хуже не будет.
— Но если все по-настоящему… — задумчиво продолжил Люпин.
— Если все по-настоящему, то лучше что-то предпринять, — Аллен кивнул. — И он предпринимает.
— Все это очень интересно, — проворчал Блэк, — но делать-то что?
— Теперь перейдем к причинам, приведшим к такому положению, — ответил Аллен. — И таких причин я вижу четыре. Первая — резкое изменение физического тела. С возрастом тело человека изменяется постепенно. Человек даже не осознает этих изменений, если не происходит чего-то совсем уж радикального. Все мы, если уж на то пошло, с самого рождения сначала становимся сильнее по мере взросления, а потом медленно приближаемся к смерти. Становится хуже зрение, не так точно движутся руки… Н-да… Но у мистера Поттера изменения произошли резко. Изменилась конституция тела, уменьшились физические и магические возможности. И разум, привыкший к возможностям большим, отторгает эти изменения, отказывается соглашаться с тем, что теперь мистер Поттер слаб. И потому отказывается воспринимать этот мир как реальность.
— То есть Гарри не хочет верить в то, что он — слабак? — удивился Блэк.
— Возможно, я неверно выразился, — пояснил Аллен. — Говоря «разум», я не имею в виду личность, скорее — подсознание. То, что не контролируется личностью, но сильно на нее влияет. Сам же мистер Поттер, то есть его личность, работает с тем, что есть, как он выражается. И если это — слабое тело, то его тоже можно использовать.
— Человек может приспособиться ко всему, — проницательно заметил Люпин. — И в таком случае Гарри рано или поздно должен адаптироваться.
— Верно, — Аллен кивнул. — Будь это единственной проблемой, я бы посоветовал просто подождать, дать время на адаптацию и не дать ему натворить глупостей. Но есть еще и так называемое посттравматическое стрессовое расстройство. Мистер Поттер пережил войну. Ему пришлось наблюдать, как рушится весь его мир, как гибнут его товарищи, пришлось отправлять этих товарищей на смерть. Подобное не проходит бесследно. Воспоминания о том, что он делал сам, о том, что делали его враги, о том, что делали его соратники… Там, в условиях войны, это было необходимо, но сейчас… Сейчас, в этом мирном времени, все это его не отпускает. Он вспоминает тех, кто был рядом, но погиб. Он вспоминает свои руки по локоть в крови. То, что я видел о процессе допроса пленных… Он не считает, что поступил плохо, у Поттера не было выбора… — Аллен замолчал и на несколько секунд закрыл глаза, опять давя рвотный рефлекс. — Если бы он воспринимал этот мир настоящим, сам травмирующий фактор бы пропал. Друзья живы, руки чисты, войны не было!
— Но он не воспринимает, — глухо отозвался Люпин.
— Нет. Но даже это не самое плохое. Они были помолвлены. Я говорю о магической помолвке.
— И Гермиона погибла?! — вскинулся Люпин.
Блэк просто выматерился.
— Вы только что подтвердили мои предположения. В разуме мистера Поттера эти воспоминания блокированы. Обычная реакция психики, психогенная амнезия… Он не то чтобы не помнит об этом происшествии, он старательно избегает всех мыслей о нем.
— И без связи, дающейся помолвкой, он не может поверить в происходящее? — просиял Блэк. — Значит, нужно их просто поженить! Делов-то!
— Сириус, ты знаешь, как это работает? — покачал головой Люпин.
— Механизм магической помолвки крайне тонок, мистер Блэк. Подобную связь невозможно создать, «потому что надо». Многое в магии определяется желанием, и это, наверное, самый выдающийся пример. — Аллен побарабанил пальцами по столу и вернулся к своей речи. — Потеря связи сильно повлияла на него… Честно говоря, я слышал, что в таких случаях многие отправляются за своим партнером… Кхм… Далее в памяти моего пациента, — Блэк скривился, услышав такое обращение, — наблюдается серьезный провал, вызванный переживаниями и, как мне кажется, продолжительным алкогольным опьянением. Я не могу с точностью сказать, как именно, но в какой-то момент мистеру Поттеру удалось взять себя в руки. И с этого момента начинается четвертая причина. Он выбросил все, что ему мешало, за ментальные барьеры, став фактически механизмом, нацеленным на одну единственную задачу. Все происходящее с ним делилось по критерию полезно-вредно. К тому же мистер Поттер смог развить в своем сознании две субличности, изначально помогавшие ему в бою, но после используемые для принятия решений. И все эти ментальные подпорки враз исчезли. Таким образом, мы имеем две перекликающиеся проблемы: неверие в собственное существование и банальное ПТСР, которое должно было пройти само собой, если бы не первый фактор.
— Делать-то чего? — повторил Блэк.
— Мероприятий, призванных вывести человека из подобного состояния, достаточно много, но вас я попрошу о следующем. Во-первых, если мистер Поттер очевидно не хочет о чем-то говорить, таких тем необходимо избегать. Во-вторых, нужно сделать так, чтобы он не только восстанавливал то, что умел в будущем, но и изучал что-то новое. Это может быть умение кататься на велосипеде, плавание, конный спорт. Конкретика неважна, ему необходимы новые впечатления и эмоции, нужно что-то, за что он сможет зацепиться и поверить. Весь мир не должен заканчиваться для него на этой войне. Ну и третье — различные психологические тренинги и зелья-антидепрессанты — уже моя работа. Историю с помолвкой оставим самому мистеру Поттеру, вмешательство в подобные дела может только навредить. Разве что я бы посоветовал налаживать контакт с родителями потенциальной невесты.
— Ну, от нас требуется не так много, — покивал Блэк. — Если это все…
— Еще я хотел бы коснуться проблемы самого нынешнего противостояния с Сами-Знаете-Кем, — прервал его Аллен. — Скажите, мистер Поттер использовал такое слово, как «ресурс»?
— Кажется, он говорил, что «домовики очень полезный ресурс», — ответил Люпин.
— Чего-то подобного я и ожидал, — вздохнул Аллен. — Это не относится к лечению, и я не хочу подрывать авторитет мистера Поттера как лидера, но считаю, что вы должны понимать. Из его воспоминаний я сделал следующий вывод: он расценивает всех нас как ресурсы, что-то, что он может использовать для достижения цели. До тех пор, пока мы приносим пользу, он будет стараться сохранить личный состав. Но если он решит, что самый надежный путь к победе пролегает через наши могилы — он лично недрогнувшей рукой нас убьет.
Блэк и Люпин переглянулись и серьезно кивнули, принимая к сведению.