~***~
Он нежится, улыбается, вздыхает с облегчением, когда на плечи ложатся сильные руки, и горячие ладони с нажимом проводят вниз по рукам, притягивая ближе. — Что сегодня изволит мой Повелитель? — Джек закусывает губу, прикрывая глаза. Сегодня он целенаправленно расслаблен, мягок, не столь дерганый, как в первые встречи, преступая знакомые покои и склоняя голову в уважительном поклоне. Но сегодня он предоставлен едва ли самому себе, огорченный этим в глубине души, но понимая, что у его Повелителя есть и работа, и как бы не хотелось иного, важные дела государства отлагательству не подлежат. Кромешник оставляет его валятся на черных шелках мягкой кровати, к которой парнишка уже так привык, сам же, восседая за столом, начинает изучать важные отчеты-письма от делегатов дружественных стран и поправки, которые без его ведома решила одобрить на Кешили сторона Индрита. Питчу бы и хотелось по-другому… Он кидает пару многозначных жадных взглядов в сторону расслабленного и довольного мальчишки, однако Империя сама собой управлять не будет, если он желает сохранить свою власть. И Джек это прекрасно понимает, Джек не против. Он скидывает тяжелую лазурную накидку подбитую изнутри сапфировым бархатом, подминает под себя пару подушек и так и замирает, смотря на серьезного Императора Тьмы, едва пряча мягкую улыбку и чувствуя, как его смаривает сладкий сон. День был действительно насыщенным после утреннего разговоров. Он даже не успел заметить за приготовлениями и мелкими заботами, как пролетело время, и как прошел затяжной, гнетущий от чего-то ужин в Садах, при котором большая часть Алмазного отсутствовала. Зато Серебряный почти весь был около него, пытаясь привлечь внимание — то что они ищут уже в его тени защиту, поддержку и хотят урвать часть будущей власти читалось в алчных глазах и наигранных улыбках… Ему неприятно даже сейчас вспоминать. Тем паче пареньку тяжело осознавать, что он уже так по мерзкому вступил в эту игру Садов, разрешая быть себе в центре столь ядовитой бури; позволяя улыбаться и задирать голову, принимать подарки и носить драгоценности, отдавать приказы-монстры. Но либо он, либо его… и тут всё также кристально, как и его смертоносный лед. А цель таких его мучений и новой ипостаси… Да вон она — цель, — восседает величественно в громоздком черном кресле более схожим с троном, сосредоточенная, закованная в равнодушие и едва ли скуку от дел своего государства, прекрасная и опасная одновременно… цель. Жаль не видно того золота, что всегда разгораясь, плещется в янтарных глазах. Джек легко улыбается уголками губ, прикрывая глаза и зная, что точно не отступит. Не сможет теперь. Он засыпает медленно и спокойно, так же как и предыдущие ночи, не чувствуя опасности, уверенный абсолютно, что его защищает самое могущественное и темное существо этого мира, зная, что под утро его пробудят мягкими поцелуями в шею, а он, проснувшись от сладкой дремы, охотно ответит на ласки своего Повелителя.~***~
Темноволосый статный юноша стоит у окна, наблюдая предрассветное зарево на горизонте со стороны моря. Он кутается в теплый бархатный черный халат, его длинные черные волосы расчесаны, но ещё не заплетены, и волнами спадают почти до пояса, а вся его фигура выражает напряжённость и собранность. А быть таким в столь раннее время есть из-за чего. Он — Ухиш — Бушующий Эйль-Хас Айсек Повелителя, он Бедствие темное сея дворца, сам Яд Садов, что смог и выигрывал статус у самого Лунного. С его словом нужно считаться, а воевать с ним — значит намеренно плыть в смертоносный шторм и стать утопленником! Дерзкий мальчишка возомнил себя непобедимым? Уникальным? Еще чего! Не бывать этому, пока он здесь! Равно как более слушаться и стелиться перед Лунным он не станет. И та гадкая унизительная пощёчина отольется белоснежной потаскухе в будущем, определенно он ещё насладиться унижением. — Драр... — выплёвывает юноша, не понимая, кого именно имел в виду, не то Луноликого, не то… этого проклятого Жемчужного. Он выжидает, смотрит на отливающий лиловым, перетекая в персиковый, горизонт, и щурится, вдыхая полной грудью и задерживая дыхание. Он тот, кто не побоялся идти вперед, отбирая титул могущественного, он стал фаворитом, он был первым и избранным, он был непобедимым, и ему есть что терять! — Мой Господин? — Арла, быстро зайдя и даже не постучавшись, кланяется, смотря на своего столь величественного господина со спины. — Говори, — Ухиш не оборачивается, лишь упрямо смотрит вдаль, ожидая ответа. — Все сделано, как вы и приказали… Резкий выдох, словно он сам только что выбрался из шторма. Бедствие оборачивается, оглядывая уже не столь злостным взглядом своего верного служку. — Уверен? — Абсолютно, преданные вам сайи сделали свое дело. Его вывезут через полчаса из дворца, и поедут по направлению северного тракта, в Ангабате его выкинут, не доезжая до окраины города… — А Повелитель? — Он выдвинулся пару минут назад. Повелитель поедет длинным маршрутом по всему тракту, решив осмотреть выложенную новую дорогу и строящиеся мосты на Инле. — Значит у нас будет шанс приехать в Ангабат раньше? — Ммм... Господин? Ухиш же только разворачивается и подходит к мальчишке, и в его блестящих темных глазах видны искры настоящего кровожадного азарта. — Хочу оказаться там раньше. Хочу встретить Повелителя и по возможности провести с ним весь день! А после увидеть труп этого смертника! Сможешь устроить так, чтобы мальчишку подвезли к летней резиденции? Со стороны старого дворца? — Я сделаю все что смогу, мой господин! — Не подведи Арла, я хочу насладиться триумфом! — Ухиш победоносно улыбается, осторожно прикасаясь к щеке своего служки. Мальчонка только улыбается светло, кланяется и спешно покидает просторные и дорого обставленные покои своего господина, понимая сколько у него ещё дел. Тем временем сам бывший фаворит зовет к себе мене приближенных, но ещё на что-то годных слуг, дабы они его собрали, и по приезду в Ангабат выглядеть неотразимым пред взором Императора Эррэсаир. Ведь не так часто можно выбраться из дворца и тем более редкость, когда сам Повелитель посещает другие города с проверками в дневное время суток, не прочь дабы его сопровождали или присоединились обитатели Алмазного Сада.~***~
Ангабат — небольшой городок к северу от Нэатона, не кричащий внешне шиком, однако один из самых богатых, спокойных и незаметных, если сравнивать с другими городами на острове в империи Эррэсаир. Сплошь утопающий в зелени цветущих деревьев, сладких фруктовых садов и с маленькими вымощенными черными или красными камнями улочками. Гордость Ангабата — летняя резиденция Императора — величественный дворец Эндор, внешне облицованный зеленым мрамором, внутри же белым, раскинувшийся на окраине города, утопающий в зелени олеандров и диких сладко пахнущих роз, окруженный несколькими прудами, с монументальными черными колоннами при въезде и куполовидными черными крышами. Этот дворец напоминал ему всегда о его становлении на путь фаворита. Он бывал здесь в самом начале… Ведь был сослан сюда Лунным после определения в Серебряный Сад, и именно сюда приезжал Император дабы повидать его, а для юноши не было ничего лучше таких встреч и одну конкретную — судьбоносную, когда он смог завоевать внимании своего Повелителя и вернутся уже фаворитом в Алмазный Сад. Этот дворец стал для него не ссылкой, а подарком, самыми лучшими воспоминанием, с самыми беззаботными деньками, когда он начал свой путь, обретая невероятную власть, могущество и богатство. А главное расположение любимого Повелителя. Острый взгляд подергивает дымкой воспоминаний, Бедствие едва ли жалеет, что те времена окончены, и ныне всё идет вверх дном в его непростой жизни. Но как только экипаж останавливается и услужливый сайи, сопровождавший его, открывает дверь кареты, Бедствие надевает равнодушную высокомерную маску, грациозно ступая на красную дорожку. Легкий ветерок треплет шелка его изумрудного одеяния, закрытого по такой жаре, но легкого, темно изумрудный платок на голове развивается волнами, а темный взгляд в обрамлении густых черных ресниц, прищурен из-за ослепительного солнца. Он вдыхает ядовито-сладковатый запах олеандров и роз, улыбается коварно и легкой поступью проходит вглубь, в пред дворцовый раскинувшийся сад. Зная, что через незначительно время совершиться его месть. Юноша уже предчувствует этот прелестный запах победы и готовится, проходя всё вглубь, встретить самого Императора. Конечно, его здесь не ожидают увидеть, но он надеется, что сможет своей учтивостью вновь вернуть расположение Повелителя и попробовать провести с ним весь день. Его планы далеки, его улыбка всё победоноснее с каждым хищным шагом к открытым сводам дворца, что начинается виднеться мраморной махиной за деревьями и высокими вьющимися розами. День благоволит бывшему фавориту, и у него нет ни одной мысли, что может быть иначе, за его спиной идут трое из его служек — его свита, как одного из главный наложников Алмазного Сада. Завидя его, перед ним склоняются смотрители дворца, ожидая приезда Императора, и он дозволяет им, почти выходя из навесов зелени к подъездной дорожке из черного камня, что выложена спиралями. Он почти выходит на площадку перед дворцом в тот момент, когда черный экипаж, запряжённый четверкой вороных лошадей, останавливается у сводов колончатого входа. Склоняется, столь трепетно ожидая увидеть своего прекрасного Повелителя и, завидев, не может, равно другим, опустить глаза, наблюдая за тем с каким величием Темный Император выходит под лучи солнца в роскошной черно-золотой мантии, и Ухиш не может сдержать судорожного вздоха, чувствуя, как от этого вида у него гулко начинает биться сердце. И задержать бы миг подольше, наглядеться, но вот Император подает кому-то руку и из кареты, ступая на дорожку, выходит он — облачённый в голубо-серебреные шелка, дуновение ветра сдувает с головы незнакомца платок и белоснежный рябит в глазах... Изящный и сверкающий своей утончённой безупречностью Жемчужный, что с улыбкой щурится яркому дню и тут же ослепительно улыбается Повелителю, продолжая удерживать того за руку, а Император смотрит на мальчишку с глубоким довольствием, любованием и восхищением. Нити обрываются где-то глубоко в нем, видя эту картину, понимая, что он немой и невидимый свидетель, никем даже незамеченный, слыша тихий смех по идеи уже мертвого мальчишки. Но, как же так?.. Как?! На один момент, прежде чем пройти под колоннами в тень дворца, Жемчужный оборачивается, ловит его взгляд и улыбается самой обезоруживающей и веселой улыбкой, но миг проходит и беловолосый мальчишка позволяет себе прошествовать вместе с Повелителем плечом к плечу в темные своды вечно холодного дворца. А присутствие Бушующего Эйль-ар остается незамеченным для Императора Тьмы, ненужным вовсе, и болезненное осознание жестокой реальности рушит все его встроенные мечты. Ухиш цепляется мертвой хваткой в плечо попавшегося служки, немигающе провожая обескураженно-злобным взглядом две фигуры, скрывающиеся в арочном входе дворца. — Как? — слышит юноша свой режущий сухой голос и не может поверить в творящееся безумие. Но он же. Ему же сказали, всё было идеально и мальчишку ведь… — Где Арла?! — он резко оборачивается на свою свиту, сверкая злобой темных глаз, — Найти! — рявкает Бушующий Эйль-ар, отшвыривая от себя служку и разворачиваясь обратно, через дикие сады решая срезать путь. Там за зарослями разросшихся кустарников и живых лабиринтов, прудами, по правую часть территории дворца Эндор постройки старого комплекса, уже не использовавшиеся приезжей знатью и высшими статусными Иррет, лишь для служек или как хранилище зерновых. Там, в тихом местечке и должны оставить карету с трупом мальчишки, которого, по идеи, убили еще в пути. У него не сходится в голове — кто мог пойти против него? Кто мог его предать? Кто посмел ослушаться его приказа? И как так случилось, что проклятый белоснежный мальчишка жив?! Гнев бывшего фаворита готов обрушиться на любого, кто попадется ему сегодня под руку, но пока он лишь спешно направляется на место, наизусть зная тропки в лабиринтах из живых кустарниковых, чтобы пробраться на территорию старого дворца. «Нужно было убить ещё в первую же ночь, прирезать к чертям!» — шипит воспаленное сознание и он полностью согласен; ничего бы ему не было, пока мальчишка был безымянником. Но как эта шавка провернул такой трюк, Ухиш не возьмет в толк, да и кто помог и откуда у мальчишки такие средства на подкуп?.. Кто дает новичку столько силы и власти? Вспоминать взгляд Императора на эту беловолосую тварь не хочется — больно, режет по сердцу и гордыне. Так Питч даже на Лунного никогда не смотрел. А этот паршивец без году неделя и уже… Ухиш обрывает несчастные розы, свисающие меж арочных проходов в дальней части садов, режется об шипы, но даже не замечает, стремительно, действительно подобно шторму, проносясь меж зелени. Слишком большое расстояние, так он не планировал и проходит некоторое время, пока, минуя лабиринт, он добирается до нужного места. Там, за устаревшими каменными сводами дворца, где тихо и всё утопает в тени заросших роз, он видит на клочке некогда широкой дороги служебный экипаж, обычный, кои отправляют в город и обратно, без знаков империи, обычный — обтянутый кожей. Двое его служек вместе с ним проходят на место, несколько же стоят уже на месте около кареты, покорно опустив головы. — Что там? — рявкает Ухиш, стремительно приближаясь. — Мы не открывали, господин. Ждали вас, вы ведь… давали приказ… — раболепно начинает один из сайи, покорно склоняя голову и шарахаясь, как только юноша подлетает к карете. Эйль-ар дергает на себя дверь, чтобы убедиться, что его гениальный план как-то сорвался и никого в карете нет, но он жестоко ошибается, так и замирая на месте. На одном из сидений, словно уставший привалившись к стенке, сидит Арла, столь хрупкий, мелкий, и можно было подумать, что мальчишка просто заснул, если б не кровавое перерезанное горло и слишком бледное лицо. — Нет… Нет-нет-нет! — порываясь за своим мальчишкой, подобно молитве просит черноволосый юноша, — Не вздумай! Да что вы стоите?! Помогите, вытащите его, немедленно! Лекаря сюда! Живо! И пока несколько спохватившийся испуганных служек помогают вытащить на дорогу бездыханное тело мальчика, Бедствие ещё надеется, что лекарь поможет, не замечая, как всё его изумрудное одеяние испачкалось в густой крови, а руки начали дрожать от неконтролируемых эмоций. Он опускается на землю рядом с мальчишкой, приподнимая его аккурат, убирая прилипшие волосы с лица и не поймет, почему так тихо, почему служки стоят бледными изваяниями рядом и никто не спешит за лекарем. — Чертов глупый мальчишка, хватит пугать! Хватит Арла, слышишь?! — только его причитания напрасны и прохладная остывающая кожа свидетельствует, что уже давно поздно, — Арла!! Его горестный крик разносится по всему саду, пугая птиц и служек, но успокоиться бывший фаворит не может, срываясь в истерику и прижимая к себе единственное существо, что было предано и дорого, было искренне с ним и всегда рядом. Он кричит и плачет, не отпуская от себя, прижимая так близко и не веря в жестокость судьбы, в то, что вновь остался один, в то, что смог допустить такой просчет… Горе настигает его и шторм захватывает, подобно неоткуда взявшимся облакам, что дают тень, покрывая трауром заросшие сады. Истерику сломленного Бушующего Эйль-ар видит и он, стоя в стороне меж колоннами старой беседки, увитой старым плющом и дикими розами, скрытый зеленью и серебристой накидкой с капюшоном. Пока ему даровано прогуляться по красивому дворцу, а у Императора дела, он может выиграть время и понаблюдать с безразличным взглядом на творящееся. Позади, так же наблюдая, стоит его первая свита — его армия: Радостный вместе с мрачным Джейми, и Золото, конечно с Нером и Асом, благодаря которым все так удачно и сложилось. Им удалось сломить первую фигуру в начавшемся противостоянии. Вот и всё Дже… нет. Уже точно — Жемчужный, обратной дороги нет. Ты раб, что выиграл уже четыре жизни, покусился на чужую и забрал её, ради того, чтобы вновь выжить. Прими это равно своему проклятому дару и смотри до конца. Он и принимает, и смотрит, как вечно несгибаемый, гордый и жестокий Ухиш искренне оплакивает своего верного слугу, запачканный в его крови, сломленный, сгорбленный и зарёванный, потерявший своё могущество и душу в одночасье. И так будет с каждым! — жестоко смеется голос его двойника в голове, противно и жутко. Да. Он это знал, ещё с утра знал, понимал, когда подал остальным свою идею… … — Позволь спросить, как? — Очень просто, Радостный, — Джек вскидывает взгляд на бывшего англичанина, и щурится от соленого ветерка, что окатывает комнату с окна, он улыбается, зная, что это его решение станет отправной точкой в Инфернум, но он улыбается, помня ради чего всё ещё жив… — Мы заберем у него единственное, что ему дорого и он в своей бессильной злобе станет той ещё проблемой Лунного. Вы говорили, что Арла его глаза и уши, его верный способ вести ниточки к многим влиятельным этого дворца, что ж, оборвем эти нити, и пусть тогда Бедствие кусается. Жемчужный фыркает, скрывая холодное предвкушение поднимающее словно изнутри, и мягко продолжает: — Точнее, когда собаке вырывают все её зубы, она может лишь всё слюнявить, это конечно неприятно, но кроме брезгливости ничего не вызывает. — Это то что может сработать, — поддерживает такую идею Золото, — Но опасайся Жемчужный, Ухиш в гневе может напрямую пойти тебя убивать после такого. Ты ведь понимаешь какой его гнев вызовешь… И он соглашается, кивая задумчиво: — Чем больше эмоций, тем грубей способы, а убить меня — это ещё постараться нужно всем Садам одновременно. Равно он начнет действовать на нервы Лунного и портить его репутацию, отвлекая внимание. Так что благодаря обезумевшему Бедствию какое-то время Эйль-хас будет не до меня. — Тогда… нам нужно перекупить тех кого наняли для твоего устранения, — резонно ведет цепочку дальше Рад, и Джек ему кивает, но так же продолжает смотреть на перса, словно вопрошая одним взглядом. — Этот вопрос вас не должен волновать, но с условием… Вы должны пообещать, Жемчужный Эйль-ар, что по иссечению двух недель Лунная дрянь так и не снимет свой ошейник и лишиться своей власти в Садах, а тем боле уж статуса Рое. — О, в этом можете даже не сомневаться уважаемый Эйль-ар — Злато Садов, — Джек в деланом уважительном поклоне склоняет голову и улыбается впервые столь хитростно, серьёзно настроенный на поражение Луноликого. Вот и всё. Обратной дороги нет, — думает Фрост, смотря на чужое горе, но не ощущая ни скорби, ни вины, ни стыда за совершенное. Возможно, по католическим канонам он за такое уже долен был гореть в гиене огненной, однако сейчас он так четко ощущает, как изменился за эти месяцы, как Сады и закон выживания в них его изломили, извращая в сторону далекую от праведника. Но это ведь не самое страшное, — думается пареньку, холодно наблюдая, как разрывается от горя и боли потери Ухиш. Главное — то, что будет вечером, когда он переступит покои Повелителя. Привязанный сильнее нежели самым прочными цепями, не имея да и не желая сбегать или что-то менять, слепо идущий в игру на выживание, ради ещё одного взгляда золотых глаз… Да, он полностью погряз во Тьме и пустил её в свою душу, и отрицать это больше не имеет смысла. Джек стоит изящным бледным повелителем, обряженным в эфемерное серебро, с глазами подобно льду, с высока смотрящий на чужую сломанную судьбу, на то, как Ухиш замечает его, поднимая красные глаза, и столько в тех глазах боли, страха да ненависти. И сейчас бывший фаворит сломленный, на коленях и в крови, как прямое доказательство — показательный пример будущего всех, кто посмеет встать на пути Жемчужного Эйль-ар… будущего Эйль-хас Айсек Повелителя. И то что он на это пойдет, Джек знал уже вчера, засыпая, но не спуская взгляда с Питча, становясь невольным свидетелем того, как трудно самому Владыке Тьмы играть обычного Императора, посвящая время низменным делам человеческим… Эта игра должна закончиться в Его пользу и насколько можно быстрее, приблизительно не больше года. И не важно, на что теперь Жемчужному придется, ради победы Тьмы, пойти. Он не уводит глаза, выдерживая ненавидящий взгляд черных глаз юноши, давая тому понять — он не просто очередной, которого можно выслать, отравить, попытаться убить — он вступил в игру Садов, как избранный Повелителя, как без пяти минут фаворит, и просто так недооценивать его — платить вот такую цену. Жемчужный уходит в следующую минуту, гордо разворачиваясь и вместе со своей свитой покидая заброшенную часть лабиринта колючих роз, оставляя кричащего проклятия и мольбы наложника позади. У него не остается времени на подольше. Золото, идущий по правую сторону, и так все понял, с мрачной удовлетворенностью молча следую за ним, Рад и Джейми усвоили, что он не настолько добрый и чистый, как казался с первого раза. Джек с тяжелым сердцем делает мысленную пометку красным, один точный росчерк, как за одну уже погубленную жизнь, в этом мире, в этом его перерождении — это первый, но его мутит от мысли, что не последний кровавый росчерк перечеркнутой жизни.