Рейкьявикский синдром

Липкий гам жаркого помещения клуба обволакивает разгоряченное тело, заставляя его покрываться противной пленкой испарины, а жуткая атмосфера разврата и похоти бьет по мозгам не хуже самого крепкого алкоголя. Все мысли Маттиаса занимал лишь он. По спине пробегает лихорадочная дрожь, когда он видит своего призрака в компании других мужчин, лукаво смеющегося лишь бы заработать чуть больше, чем обычно. Грязный, развратный и жалкий монстр с убийственным взглядом. Такой дешевый, но в то же время бесценный, он был недостижимой мечтой для Маттиаса, его влажной надеждой, а желание владеть им всецело, связать и заставить стонать от сладострастной боли возбуждало воспаленный ум молодого человека, из-за чего он был способен на любую опрометчивость. Он был так близко, но далеко одновременно. Дикий страх пробирал Маттиаса до самых костей при одной мысли о том, что это действительно мог быть Клеменс. Эта болезненная зависимость ломала тело и душу Маттиаса, заставляла подчиниться и наступить на горло собственному достоинству. Так не может больше продолжаться. На негнущихся ногах он медленно стал приближаться к предмету своего желания в жажде раскрыть наконец-то его сущность. Но все не так просто, как кажется. Чьи-то руки, тянущиеся из толпы, веревками обвивают его одичавшее тело, выказывая желание в эту ночь быть униженным именно Маттиасом. О нем уже давно ходила молва самого страстного и беспощадного любовника, и буквально каждый мечтал ухватиться за лакомый кусочек, на собственной шкуре прочувствовать его отмщение. И он не мог отказаться. В голове была вата, а по ушам били неприятные звуки извне, из-за чего рассудок Харальдсона помутнился, и вот он уже стоит в тесной комнате рядом с привязанным к подобию распятья человеком, нанося ему сильнейшие удары хлесткой плетью. Из-за большого количества ударов кожа на спине юноши разрывается, и из ран мелкими бусинами просачивается кровь. Придя в себя от громких криков и вида крови, Маттиас снимает своего узника с распятья, укладывая на чистые простыни, цвет которых трудно было разглядеть в алом неоновом свете. Кнут и пряник был любимым методом Маттиаса, поэтому сейчас он принялся покрывать нежнейшими поцелуями чужую разгоряченную от ударов и возбждения плоть. Маттиас лишь урывками помнит, что происходило дальше. Ритмичные движения, чужие стоны, тяжелое дыхание, поцелуи и желанное наслаждение, разливающееся по всему телу. Жажда была утолена. Вот он выходит из комнаты, чувствует чужую руку на своем плече. Оборачивается. Глаза, затуманенные пеленой слез, синяки по всему телу и неизменная маска. Это бы он, молящий о помощи. Следующее, что помнит Маттиас, как он со всех ног бежит прочь в освежающий холод ночи в реальном мире. *** -Матти, прости меня, пожалуйста. Ты, наверное, так долго прождал меня — несколько минут Маттиас слушал убедительно выстроенную ложь Хелены. Что-то про сессию и забывчивость и "Ой, я была так занята, что совсем забыла тебе позвонить". Парень покорно проглотил это и не стал задавать лишних вопросов. Ему было все равно, а вот сама Хелена, кажется, даже разозлилась его равнодушию. - Как всегда ничего не скажешь, да? - она пристально смотрела в глаза Маттиаса, пытаясь найти в них хоть каплю заинтересованности. И он играет по ее правилам. - Ну, конечно, я расстроился, Хелена. Я прождал тебя два часа в кафе, как дурачок. Если я не показываю этого, то это еще не значит, что мне все равно — ему было самому тошно от своей лжи, но он уже слишком привык к ее обществу, чтобы идти в конфронтацию. От него не убудет. Маттиас не хочет, чтобы Хелена была еще одним человеком в его жизни, кто получает лишь негатив. - Как я могу загладить свою вину? Хочешь, я приду сегодня вечером к тебе и приготовлю ужин, а потом мы могли бы посмотреть фильм? - Но ты ведь очень занята... - Ничего, это может подождать. Мы с тобой уже и вправду очень давно не собирались. Ты как-то отдалился. - в ее голосе прозвучали нотки беспокойства. - Да, конечно...Сегодня в девять приходи - и он снова ушел не попрощавшись. Ее обеспокоенный вид начинал злить. Бывает же, что общаешься с человеком, который невероятно раздражает, но все равно не прекращаешь это по какой-то причине. Наверное, привязанность. На часах было уже четыре часа вечера, когда входная дверь того самого вегетарианского кафе открылась, и на его пороге показался Клеменс — Прости, что я опоздал. Были дела. Ты уже что-нибудь заказал? - Маттиас подметил, что что-то в его поведении изменилось. Всегда улыбчивый и открытый парень сейчас был нервозным и постоянно нетерпеливо ерзал на стуле, вечно натягивая рукава своей теплой водолазки на запястья, а волосы были растрепаны. - Что-то случилось? Я заказал тебе суп. - Отлично — притворно улыбнулся Клеменс, и Маттиас наконец-то заметил возможную причину такого странного поведения парня. Ворот кофты немного сполз вниз, оголяя россыпь свежих синяков, оставленных совсем недавно. Рисунок был незамысловатый, но до боли знакомый. Его душили. Напуганные глаза подтверждали его догадки. Внезапно Маттиасу стало страшно. - Что это такое? - парень легонько, чтобы не сделать больно коснулся его шеи. Все внутри Маттиаса буквально кричало от злости и негодования. Он хотел разорвать в клочья того, кто сделал это с ним. Но среди вереницы синяков заметил небольшой засос, и что-то больно кольнуло где-то в районе груди. - Ничего. На меня просто полка с книгами упала. - кашлянув, Клеменс поспешил скрыть следы от побоев. - Конечно, полка. Кто это сделал? - Не лезь, куда тебя не просят, Маттиас! Ты ничего не знаешь обо мне, и не нужно так жалостливо смотреть. Со мной все в порядке — внезапно вспылил Клеменс и поспешно поднялся со своего стула. - Я лучше пойду. Не успел он пройти и двух шагов, как Маттиас ухватился за плечо парня и вмиг оказался рядом. - Пойдем. - большим пальцем он бережно вытер случайно пророненную и такую одинокую слезу со щеки Клеменса. Он слишком уставший и сломленный. - Куда? - Я провожу тебя до дома. - Не хочу сегодня идти домой. Давай выпьем чего-нибудь.