Рейкьявикский синдром

Холодный свет уличного фонаря обрамлял ее тело призрачным сиянием и путался в копне золотистых волос. Она лежала рядом, такая тихая и безмятежная, но в то же время далекая и чужая. Казалось, что между ними была целая пропасть. Маттиас невольно наблюдал за мирно спящей Хеленой. Подобно Венере она была символом любви, олицетворением плотских желаний, такая величественная и неприступная, она морской пеной разбивалась о скалы ради потребности быть кем-то любимой. Идеальна во всем, но сердце ее кровоточило от всех попыток полюбить. Своей красотой она могла затмить любую богиню. Ее молочная кожа была нежной, словно самый дорогой шелк, волосы подобны живому золоту, в ее аквамариновых глазах можно было безвозвратно сгинуть, а губы искушали томной страстью. Мятежная амазонка лежит в постели рядом с Маттиасом, моля быть укрощенной и поверженной, моля о любви, и это не могло не вызвать волнения в его грязной человеческой душе. Величественная и страстная, словно богиня, жаркая и непреклонная, как планета, ее безупречности хотелось посвящать оды и бросать целый мир к ее ногам, но она и была искусством, была самостоятельным микромиром, затерянным в людской суете. Ее сердце разбивали десятки раз, но она продолжала освещать им путь вопреки всему, словно была жертвенным Данко. И сегодня ее сердце разбилось в очередной раз. В этом не было вины Маттиаса, ведь невозможно заставить полюбить кого-то. Для Маттиаса Хелена была товарищем по несчастью, гарантом спокойствия и стабильности, тихой гаванью, в которой можно было остановиться и залечить раны. Кажется, они могли идеально дополнить друг друга, построить отношения на дружбе и понимании, но оба знали, что были чужаками, им нужна была любовь, всепоглощающая и горячая, словно пожар, в то время как между ними горело слабое пламя свечи. Фонарь за окном неожиданно погас, и Маттиас вновь остался один на один со своими мыслями. Не было ни Хелены, никого другого, только он, темнота и ураган чувств. Страх приводит к сомнениям, поэтому медлить нельзя. Ему хотелось быть рядом со своей Луной, мистической и родной, тихой, но загадочной. Какие тайны сокрыты в душе Клеменса, и что за дьяволы скрываются в его деталях? Снова он. Порочный и сломленный, он возвел вокруг своей жизни неприступный ореол загадок дабы оградить себя от очередных ударов. Но Маттиас не посмеет сделать этому человеку больно, это же просто немыслимо. Невероятно хочется увидеть его, хотя бы мельком, издалека. С этими мыслями Маттиас постепенно погружался в теплый и вязкий сон, который утром переродится в горькое похмелье. Следующим утром ни свет ни заря Маттиаса разбудил терпкий запах свежесваренного кофе, доносящийся с кухни и заполонивший всю квартиру. Внутреннюю идиллию нарушала лишь гудящая головная боль и неприятный вкус во рту, чего в совокупности хватило, чтобы вытащить парня из теплой постели. — Доброе утро, Матти — как только тот вошел на территорию кухни, Хелена уже одарила его мягкой улыбкой и вручила чашку свежесваренного кофе. В этом не было никакой романтики, она не стояла растрепанная в рубашке Маттиаса, как это бывает в фильмах, не было теплых утренних поцелуев и совместного душа, они не вспоминали сказочность прошлой ночи. Оба лишь делали вид, что ничего серьезного не произошло, и все, конечно же, останется на своих местах. С Хеленой всегда было так. На самом деле, она была отличным другом и давно заметила, что сердце Маттиаса занято кем-то другим, как и ее, собственно, поэтому эта ночь останется в памяти обоих, как момент оказания первой душевной помощи. — Черт. Голова раскалывается — не без нотки страдальческого вида Маттиас улыбнулся девушке в ответ и отвернулся к кухонному гарнитуру дабы найти спасительные таблетки аспирина, затерянные где-то в недрах его кухонных джунглей. С минуту помолчав, первой завела разговор Хелена. — Матти, ты прости за вчерашнее. Я вчера рассталась с парнем и напилась, как сволочь. Не надо было к тебе идти в таком состоянии. Не хочу жалости — ее речь прервал сам Маттиас. — Не волнуйся об этом. Я все понимаю и ничуть тебя не жалею — парень усмехнулся — Хоть какую-то я пользу тебе принес. Не знал, что у тебя есть парень...точнее был. Улыбнувшись, Хелена вздохнула. В этом был весь Маттиас. — Я вас даже знакомила как-то раз. Ты любезно пригласил его на барбекю. С невозмутимым видом парень отпил кофе из своей кружки. — Ну теперь уж точно никакого барбекю для этого урода. Знаешь, чего я не понимаю? Как у вас, у женщин, получается терпеть такое жуткое похмелье? Это же ужасно. — Знаешь, по сравнению с критическими днями и родами это просто пустяк. Это вы хлюпики. — Только рожая женщина может понять ту боль, которую испытывает мужчина утром с похмелья...Восхищаюсь. На часах около семи утра, но Маттиас уже был на холодной улице. Все дороги были заметены снегом, а ему жизненно необходимо видеть Клеменса. Хотя бы минуту, одного мгновения будет достаточно. Парень забежал в веганскую кофейню неподалеку и купил для Клеменса десерт и кофе на завтрак, лишь бы он почаще улыбался. В таком воодушевленном состоянии Маттиас не был еще никогда. В кармане лежал в несколько раз свернутый портрет парня, руку грел кофе, а душу их скорая встреча. В восемь утра еще помятый от похмелья Маттиас стоял у трехэтажного домика цвета свежескошенной травы и бросал снежки в одно из окон на третьем этаже. Внутри все разбирало от волнения и какого-то необъяснимого теплого чувства радости. Через несколько минут в окне показалось сонное лицо Клеменса, на котором первые секунды можно было заметить эмоцию недоумения, быстро сменившуюся радостной улыбкой и приятным удивлением. Маттиас же улыбался во все тридцать два и переступал ногами из стороны в сторону, словно взволнованный пес. Спустя несколько минут на улицу вышел еще теплый ото сна Клеменс, наспех накинувший на плечи темно-серое пальто. Снежинки таяли, не долетая до его кожи. — С добрым утром, Клеменс. — Маттиас не смог удержаться и заключил парня в свои объятья, из-за чего тот еле заметно вздрогнул. — Ты холодный. — с улыбкой на лице тихо произнес Клеменс, уткнувшись носом в плечо Маттиаса. - Что ты здесь делаешь? — Я очень хотел тебя увидеть. Не смог ничего сделать с этим. Кстати, это тебе — парень отстранился и вручил ему купленный завтрак. — Пойдем скорее в дом, ты весь продрог — Клеменс осторожно стряхнул снег с волос Маттиаса и взял за руку, направляясь в сторону своей квартиры. Без лишних возражений Маттиас шел за ним, держа его руку в своей и уже зная, что с этой дверью открывается новая глава в их жизнях.