Мой «Безымянный» Солдат

Случайности не случайны. ©

      — Стив! Твою ж дивизию! Дверь!       — О нет…       — Тебя не учили стучаться?!       — Говорила же уединиться у меня… Потными ногами по бюстгальтеру! Питер, ну ёб твою!       Оказавшемуся одновременно под сильным давлением возмущённых криков, ругани, осуждающих взглядов и полетевшей в его сторону подушки, Роджерсу ничего не оставалось, кроме как поспешно захлопнуть перед собой дверь, даже не успев толком извиниться за внезапное вторжение. Уже находясь снаружи в пустом коридоре Стив опомнился и задумчиво почесал переносицу, переваривая весь только что произошедший с ним казус. Перед глазами его лишь яркой вспышкой высветилась картина о случившемся: в беспорядке разбросанные по полу вещи, полураздетые Питер и ЭмДжей, безмятежно целующиеся на кровати за секунду до, и сам Стив, неожиданно ворвавшийся к ним в комнату совсем не к месту. Всё как в глупом подростковом кино, и Роджерс в нём был далеко не главным героем, и даже не второстепенным. А так — всего лишь проходным из общей массовки и ничем не запоминающимся зрителю. Единственное, что ему умело удалось сделать, так это испортить своим резким появлением самую захватывающую и горячую сцену.       То, чего Стив дожидался неделями, живя под одной крышей с Питером, не заставило его долго подсчитывать дни и придумывать себе всё новые и новые теории — этот момент действительно настал. Чем ближе и значимее становилась ЭмДжей Питеру, тем быстрее Роджерс отодвигался на второй план и с каждым днём существенно терял свои позиции, опускаясь всё ниже и ниже. А противостоять этому было бы неразумно и по-детски нелепо. Паркер как никто другой заслуживал внимания и любви, а незначительная роль Стива в жизни друга, по мнению самого Роджерса, очевидно подошла к концу.       — Стив… ты ещё там, дружище? — удостоверился Питер, подойдя к двери вплотную, осторожно повернув ручку. ЭмДжей к этому времени уже успела натянуть на себя футболку парня. — Можешь уже войти.       — Я ненадолго, мне только кое-что нужно взять с собой для рисования… — с едва заметной запинкой ответил Стив, неуверенно войдя в комнату суетливыми шагами. — И я уйду и не буду мешать.       — Ты это, прости, если я… — встревоженно начал извиняться Паркер, взъерошивая и без того лохматые волосы у себя на макушке. Стив заметил его растрёпанные каштановые кудри и на секунду невзначай представил себе, как ЭмДжей цепко запускала в них пальцы, настойчиво притягивая голову к себе за глубоким поцелуем. Обернувшись к ним спиной и опустив глаза вниз, Роджерс побагровел, будто вареный рак, хватая со стола первое попавшееся ему в руки.       — Мы, — на полуслове перебила Питера ЭмДжей. — Если мы нагрубили тебе. Ты так внезапно ворвался сюда, к этому времени ты же обычно бываешь у матери. Поэтому твой приход был весьма неожиданным для нас.       — Сегодня получилось несколько иначе, ты права, — согласился с ней Стив, взявшись заправлять за ухо отросшую светлую прядь, надоедливо спадавшую ему на глаза. — И вам не за что извиняться, ребят, со мной всё в порядке. Честно. — Роджерс слабо улыбнулся смятённым возникшей неловкой ситуацией товарищам, и перед выходом торопливо собрал с нижней полки нужные ему простые карандаши, самодельный футлярчик и альбом для рисования.       — Согласись, стрёмно вышло, — незамедлительно послышалось за дверью, когда Стив ещё не успел пройти пару метров от неё и скрыться из виду в гостиной. Он остановился на полпути, чтобы дослушать их максимально притихшее перешёптывание. — Его это точно задело, а он как всегда ничего не показывает. Держит всё в себе и накапливает, накапливает. А я-то знаю, чем в итоге всё это заканчивается. Бум!       — Питер, не суетись а. Стив, как и ты, уже не маленький мальчик, чтобы носиться с ним тут и там. Ничего страшного с ним точно не случится. А он пусть привыкает, не всегда же с ним церемониться и угождать во всём. Ты сам говорил — он далеко не нежное мороженое, каким кажется.       Стив устало вздохнул и перевёл потухший взгляд на отцовские часы, висевшие на его тонком запястье. Накрепко прижав к груди всё необходимое, что было при нём, он не стал опечаливаться и заострять внимание на случившемся. Сейчас его волновало несколько другое, а не всякие там ничего не значащие заморочки, да и с Питером он разумеется ещё успеет поговорить по душам и во всём разобраться, расставив все точки над «i». Тем более рано или поздно Роджерсу всё-таки придётся съехать от него и начать жить самостоятельно, отдельно от других. Вот только куда и как скоро, Стив пока не определился, как и во всём остальном. Кем ему устроиться работать, примут ли его на месте с распростёртыми объятиями, и будет ли ему хватать заработка на собственное обеспечение, не говоря уже о матери? Роджерсу предстояло о многом задуматься всерьёз и принять правильное, разумное решение, способное изменить его дальнейшую жизнь. Ну или хотя бы её примитивный образ ведения на некоторый неопределённый срок.       На кухне Стив, к своему удивлению, никого не застал: тётя Мэй, видимо, ушла на работу раньше должного и совсем недавно, судя по не успевшему остыть кофе, оставленном на подоконнике. Он, как положено по личной инструкции к подготовке, расслабил плечи, помотал головой и перевёл дыхание перед тем, как сесть за стол и приступить к рисованию. Налив себе из переполненного до краёв графина воды, Роджерс осушил стакан буквально за пару секунд и замер перед чистым листом бумаги, зажав между пальцами уже использованный им прежде карандаш. И не просто какой-то там обычный карандаш, а тот самый, острый грифель которого создаёт всё с первого раза, без помарок, максимально чётко, красиво и со вкусом. Стив не был суеверным или повёрнутым на мистике, но в исключительную магию его он почему верил искренне и твёрдо, словно малое дитя, и хранил отдельно ото всех остальных, более качественных и дорогих.       — Ему должно понравиться, — взмолился Роджерс всем несуществующим силам и, сконцентрировавшись, взялся за первый набросок.       — Стив, а он тебе нравится? Ну тот незнакомец, что работает в оружейном магазине, — вальяжно забросив ноги на стол, ЭмДжей приступила к личному расследованию. Такой была её фирменная фишка, превращаться в сурового детектива, донимавшего каверзными расспросами не совсем понимавших к чему всё это сверстников. Между тем школьная столовая постепенно заполнялась голодными учащимися, толпой набегавших в помещение. Отовсюду доносился аромат горячих хот-догов, свежеиспечённых булочек и капучино.       — Прости, что? — Стив чуть не подавился домашним ланчем.       — Выдохни, чувак, я подкалываю тебя. А если и да, то это же неплохо, — развела руками ЭмДжей, словно ни при делах. — Ну и что, что он старше тебя, так-то и тебе не вечно ходить шестнадцатилеткой. Плюс, медицина с каждым днём продвигается вперёд и выходит, что вскоре он встанет на ноги. Позвоночник же не повреждён, насколько мне известно. А что касается того, что он мужчина одинокий и недолюбленный… — девушка многозначительно подмигнула. — Миссис Роджерс ведь не набожная католичка, страдающая приступами маниакальной агрессии к попадающим на её радар гомосексуалистам? Вот и мы ничего против этого не имеем. Поэтому, если кто-то попытается тебя обидеть за твой выбор — ему точно не поздоровится, отвечаю.       — ЭмДжей, дай ему уже спокойно пообедать, — вступил в диалог Питер, приблизив к себе непоседливую девушку за плечо, тем самым отвлекая её собой.       — Что, разве я ляпнула что-то лишнее сейчас? — возразила девушка.       — Я не гей, Мишель, — спокойно переубедил её Роджерс. — И нет, я не влюблён сейчас ни в кого.       — Ну это мы ещё посмотрим.       Его ещё не доведённое до совершенства лицо требовало к себе больше всего внимания и основной работы над деталями. Стив помнил досконально каждую морщинку, появлявшуюся в складках вокруг глаз, когда Баки изредка одаривал присутствующих в помещении сдержанной улыбкой; когда Роджерс заставал его гладковыбритым и ухоженным, а не заросшим и лохматым, будто заблудившийся йети неизвестно каким образом попавший на окраины Нью-Йорка. Было видно, насколько Нат трепетно относилась к его внешнему виду и стилю. А Баки, только когда он находился в хорошем и приподнятом настроении, подпускал её к себе и позволял возиться с ним, экспериментировать с причёсками и одеждой, в пределах допустимого. Не будь Джинджер просто сиделкой, из неё бы вышел отличный имиджмейкер.       — Слушай, может я сейчас суну нос не в своё дело как обычно, но откуда у твоего новоиспечённого друга столько бабла?       — Он мне не друг, Мишель. И я не знаю, что тебе на это ответить.       — Ну, а тебе не кажется ошибочным брать деньги, заработанные непонятно каким путём? — накручивая на палец свой курчавый локон, с серьёзным видом разведывала ЭмДжей. Её отменная игра скорее походила на хорошо отрепетированную сценку для школьного спектакля, нежели на обычную болтовню между собравшимися на перемене подростками. — Знаю, все зелёные бумажки шуршат и пахнут одинаково, но… Может он и калека, но это не запрещает же ему торговать оружием средь бела дня? Прошу заметить — оружие он продаёт в обычные дни, не скрываясь не от кого. А вот по выходным, возможно, подрабатывает на распространении наркотиков несовершеннолетним или торчкам со стажем, нуждающимся в срочном лечении, а не дозе. Год назад мой кузен откинулся на глазах у своей родной матери, поэтому если твой, так скажем, недодруг окажется наркодилером, то это, чувак, совсем не круто.       — Мне кажется, сейчас ты наговариваешь на человека, ни разу даже не увидев его живьём, — вновь вступился Питер.       — Да, Мишель, согласна с Питером, — сошлась во мнении с ним Шерон. — Обвинения ведь ничем не обоснованы.       — Ладно, Ладно. Я всего лишь предположила.       Долго не раздумывая, Стив принял решение представить Баки не сидячим, а в полный рост, в чёрной кожанке с кармашками и железными заклёпками на ней, белой майке, очерчивающей хорошо подкачанный пресс и с множеством массивных колец на пальцах. Поправка — на длинных пальцах, с аккуратно постриженными ногтями, впивающимися в ремень узких брюк с громоздкой пряжкой. Эдакий экстравагантный бунтарь эпохи золотых восьмидесятых, грациозно позировавший на фоне дорогого мотоцикла и обшарпанных кирпичных стен, увешанных разнообразными плакатами ночных клубов. Ухмыляясь своей оригинальной задумке, Стив сдунул в сторону от себя всё оставшееся от точилки, кончиком пальца убедился насколько острым стал грифель и приступил дальше доделывать незаконченное.       — А вообще, как зовут его, Роджерс? — деловито продолжила ЭмДжей, не прекратив вести своё тщательное «разбирательство».       — Баки.       — Баки? Это что, простите, нечто среднее между бандитским погонялом и кличкой морской свинки? Что ещё за «Баки»?       — Скорее всего это сокращённое от… от… эм… Бенедикта? Бартоломью? — предположил Питер.       — Или зовут его как пятнадцатого президента Америки — Джеймсом Бьюкененом. Вернее, Баки производное от имени Бьюкенен. И если это так, то очень красивое имя ему дали при рождении. Согласны? — осведомилась Шерон у сидящих рядом с ней, блеснув белоснежной улыбкой.       — Имя как имя, — Стив раздражённо буркнул и замолк.       Внимательно вглядываясь в ещё недоработанный рисунок, изучая каждый его лёгкий штрих и очертание, Роджерс поник. Затем неожиданно его охватила щемящая тоска и ничем необъяснимый страх и волнение, съёживающим комком собиравшийся в области солнечного сплетения. Ведь хитроумная и шарившая во всём ЭмДжей в чём-то была права, на кой-чёрт сдался ему этот взрослый одинокий мужчина с перечнем нескончаемых проблем и болезней? Чем дольше он уделял времени и так изрядно затянувшемуся творческому процессу, тем более впечатляющим и манящим казался этот самый кричащий образ на бумаге, сбивавший его с толку, накладывая безумные мысли поверх здравого ума.       «Одинокий и недолюбленный…»       — А почему ты собрался нарисовать портрет какого-то там сомнительного незнакомца, а не скажем — Шерон? Или Питера? — всё ещё докапывалась до правды ЭмДжей. — Чем это он заслужил твоё внимание?       — Это ему ответный подарок от меня за его щедрый жест, — безуспешно стремясь выглядеть беспристрастным, Стив ответил ей коротко и монотонно, начав нервно дёргать торчащую заусеницу на большом пальце. Эта тема заводила его и становилась всё щепетильнее и неприятнее, но чем была вызвана такая сердитость и беспричинное возмущение, Роджерс даже самому себе не хотел честно признаться.       — Хм, допустим… Но по любому я разузнаю у своего дяди, кто этот ваш Баки. Как по мне, по вашим обрывочным россказням мне представился какой-то подозрительный тип с тёмным прошлым. Может, он не солдат вовсе, а какой-нибудь отбитый на всю голову отморозок или того хуже — сексуальный маньяк, — ЭмДжей спустила ноги со стола и взяла свою сумку, хватко перекинув её на плечо. — Это я для тебя делаю Стив, мне это не надо.       — Я видел армейские жетоны на его груди, поэтому не думаю, что он соврал о том, что служил, — возразил Паркер, собираясь последовать за девушкой.       Роджерс испуганно взглянул Питеру в лицо, но тот в ответ лишь отрицательно помотал головой, тем самым убедив его, что ничего не рассказывал ЭмДжей. Но несмотря на этот убеждающий жест, Стив всё же вырвал мешавшую кожицу с кутикулы и открыл ранку, начавшую тут же сочиться кровянистой жидкостью.       — Ох, Стив, ничего, — спохватилась Шерон, увидев каплю крови на пальце. — У меня есть пластырь.       Аккуратно отделив лист от альбома, не помяв при этом края бумаги, Роджерс отложил его в прозрачный файл и спрятал от чужих назойливых глаз. Ему хватило того, чего он наслушался от друзей за последние дни, не со зла подшучивавших над его странной привязанностью и рвением быть рядом со взрослым мужчиной. Достаточно пустой болтовни. Буквально через неделю работа его будет окончательно завершена, и Стив побежит со школы сломя голову в оружейный магазин, чтобы передать подарок лично в руки.       — Опять ты здесь? И что тебя на этот раз принесло сюда? — Баки встретил его как-то по-приятельски и в какой-то степени тепло и радужно, и по-своему дружелюбно. Той отрешённости и холода в голосе и глазах стало будто бы меньше, если и вовсе его нелюдимость не сошла на нет.       — Мистер… Баки, да, я помню, мы договорились называть друг друга по именам. Что ж… — замялся Стив, виновато смотря на своего собеседника сверху-вниз, и сдался. — Верите, я даже не знаю, с чего начать.       — Говори уже как есть, — спокойно произнёс ему Баки в ответ на его растерянность, терпеливо стуча пальцами по подлокотникам. — Я весь во внимании.       — В общем, в тот день вы оказали мне неоценимую услугу, честно говоря ни за что…       — Как и ты мне, Стив. Так что, выходит, мы с тобой квиты. И ничего друг другу не должны. Так ведь?       — Да, но… Я должен вам. Вот, — Стив несмело протянул предназначенный ему скромный презент не в обёртке, а папке, дожидаясь реакции. И не важно, с какой именно придётся столкнуться — будь что будет. — Это вам, возьмите.       — Оу, меня нарисовал значит, — вдруг оживился Баки, прежде не выдававший положительных эмоций. — Давай-ка взгляну и оценю, что ты там накатал.       Поначалу Стиву показалось, что Баки пробрало и впечатлило увиденное, но уже потом ему стало ясно, насколько он был далёк от предположения. Заросшие щетиной широкие скулы импульсивно заиграли желваками — а значит что-то точно не понравилось и взбудоражило. Сухие губы его сомкнулись в тонкую нить, а уголки опустились — это явный показатель налетевшей грусти и отчаяния. Протез его, скрываемый в чёрной перчатке, почти помял лист бумаги, то ли от злости, то ли от того, что он до сих пор не научился управлять ею всецело, в то время как пальцы другой, здоровой руки судорожно поглаживали бакенбарды сверху-вниз, периодически останавливая своё динамичное движение по лицу.       — Чёрт бы тебя побрал, Стиви. Ты сейчас задел меня за живое.       — Вам не нравится? — голос Роджерса задрожал, если только не осип и не пропал. Стив спрятал вмиг запотевшие ладони в карманы толстовки и засомневался в правильности своего поступка. Не надо было браться за всё это.       — Вполне сносно, талант на лицо, — силком выдавил из себя Баки, потому что так было надо, а обижать юношу — не в его манере. — Я не ценитель искусства, но вот это всё больше попахивает лестью. Ты правда видишь меня вот таким?       — «Таким» это каким? — Стив пытался выяснить, что же всё-таки не так, будто провинившийся малец.       — Молодым, крепким и полным жизненных сил, — объяснил Баки. — Каким я был лет семь-восемь назад. Именно за это я и не принимаю всерьёз творческих личностей — чаще всего вы так и норовите выдать действительное в своём субъективном видении и навязать другим. А это, получается, вы преподносите людям искажённую реальность далёкую от истины. И неважно, какой бы эта истина ужасной и отвратительной не была, не надо лгать. И однажды я попрошу изобразить меня настоящим, но удовольствия от увиденного ты точно не получишь, как и не передашь всю уродливость и боль моего тела и душевного состояния.       — Простите меня, сэр, я хотел как лучше, — понуро ответил ему Стив, желая провалиться сквозь землю как можно глубже и дальше, на самое дно. Если только не в саму преисподнюю, спрятавшись там раз и навсегда от собственного же позора за спинами огнедышащих хвостатых существ. Он сообразил, что Баки сдерживался как только мог и не выплеснул ему всё, что думает на данный момент. Его произведение больше походило на злобную насмешку, напоминало о том, чего он лишился и может быть никогда не обретёт снова, и Роджерс ударил его по самому больному месту. И вправду «задел за живое». Лучше и не скажешь. — Я перепишу, если вы так разочарованы.       — Нет, возвращать я тебе ничего не стану. Этот рисунок теперь по праву мой, а подарки назад не возвращают. А вот ты можешь идти. У меня нет настроения и сил вести долгие беседы. Всего хорошего.       Сказал как отрезал, а вместе с этим будто вслед за собой после всего сказанного навлёк грозу, свинцовые тучи и рушащий всё на своём пути ураган, поникши развернувшись спиной к Стиву. Роджерс попрощался с ним полным сожаления и отчаяния прямо перед выходом за дверь, но в ответ суровое «до скорого», «заходи ещё» или «будь осторожен» он так и не услышал. Стив конечно не надеялся на это, но какое-то мимолётно проскользнувшее сомнение заставило его помедлить и не покидать салон в ту же минуту.       Баки — личность однозначно сложная, многогранная, с непростой судьбой; человек отважно борющийся за своё существование в мире, где двери в лучшую жизнь открыты лишь перед людьми, не имевших явных физических и умственных отклонений, ограниченных возможностей и других существенных проблем со здоровьем. Его можно было понять, и Стив понимал его.       Спустя незначительное время Роджерса потянуло вновь нагрянуть к, как однажды сыронизировала ЭмДжей, — «новоиспечённому другу», но в салоне в тот день, кроме стоявшей за прилавком Джинджер, занятой заполнением каких-то бланков, больше никого не было. Ни случайных посетителей, ни знакомых покупателей, ни самого Баки.       — Явился — не запылился, — не поднимая головы, заявила Нат. — Я уже начала подозревать, что ты забыл дорогу сюда.       — Нат, ты здесь одна? Я…       — Пришёл увидеться с Баки, — закончила за него Джинджер. — Я знаю, зачем ты здесь, можешь не вдаваться в подробности.       — С ним всё в порядке? — поинтересовался Стив.       — Ну как сказать, не совсем. На прошлой неделе ему провели ещё одну тяжёлую операцию на тазобедренной кости, и опять всё насмарку. Баки по-прежнему не ходячий. И у него сейчас не самый подходящий период для работы, общения с людьми и вообще для всего. Так, постой, ты куда это намылился?       — Домой.       — Домой к кому? К Баки? Так, завязывай, хочешь проведать его, сделай мне одолжение, не нервируй его сейчас. Через недельку-две навестишь своего ненаглядного.       — Нет, он мне…       — Да ладно тебе, я же шучу сейчас, — закусив кончик ручки, ухмыльнулась Джинджер. — Иди давай и попросту не ошивайся в этом районе, я же говорила тебе об этом.       — Нат, — Стив сощурился, и кое-что вспомнил, — а откуда тебе известно, что я знаю, где живёт Баки?       — Приятель, он мне ничего не говорил, если ты его заподозрил. Баки практически ничем не делится со мной и вообще мало что рассказывает. Я видела, как ты подвёз его домой тем вечером, когда я поругалась с ним и собиралась обратно в салон.       — Получается, ты живёшь с ним поблизости? — уточнил Стив напоследок.       — Ага. Ещё вопросы будут, детектив?       Он послушался её, но надолго его, естественно, не хватило.       Стив ощущал себя окончательно поехавшим и одержимым наёмным бандюганом, когда после занятий почти каждый день гулял по тому злачному району и тайком «выслеживал свою жертву», не попадаясь на глаза Джинджер. По его наблюдениям, оружейник неделю отсутствовал в салоне, а уже на вторую — магазин закрылся.       Роджерс не сдавался и теперь ему в голову забрела смелая идея заявиться к Баки домой. Вот так просто, незапланированно, без должного объяснения, и даже не додумавшись согласовать подходящее для мужчины время для приёма гостей. Исключительная память Стиву и на этот раз не изменила и привела его в нужное жилище, больше походившее на временный ночлег квартиросъёмщика, вот-вот собиравшегося съехать. Дверь была не заперта, и, юрко проскользнув за порог, Стив без лишних затруднений мгновенно оказался внутри помещения. Неуютные и маленькие комнаты казались холодными, необжитыми и отчуждённо мрачными: мебель практически отсутствовала, не доносилось ни шороха, ни голосов, ни звуков от включённого телевизора или радиомагнитофона на фоне. Абсолютно ни души. Один скрипучий под ногами пол напоминал о себе, казалось, будто предупреждал о том, чтобы долго по нему не ходили и даже не вздумали бегать, иначе он окончательно разломается и провалится вниз вместе с жильцами прямиком к соседям.       Сам же обитатель квартиры безмолвно расположился в пустом зале у открытого окна и о чём-то видимо размышлял. Или просто смотрел в одну точку, желая побыть наедине с собой.       — Джинджерхед, раз уж вернулась, будь добра, закрой за собой дверь. Не беспокойся за меня, через окно я не выпрыгну — не сумею. И Бога ради, выкини уже бритвенные станки и ебучий лак для волос, я тебе не Дэнни Зуко*!       — Это я, Стив… Я не помешал?       — Оу, Стиви! — Баки вмиг обернулся к нему лицом и пододвинулся поближе к нежданному гостю. — Где бы я ни был, везде меня достанешь, сукин ты сын! Ну как твоё ничего, малыш?       — Я пришёл увидеть вас, разузнать, как вы теперь себя чувствуете, — прохаживаясь по гостиному залу, признался Стив.       — Наверное, могло быть и хуже. Вот всё жду тот день, когда при очередной операции не проснусь от наркоза и обрету долгожданное облегчение и покой там, на небесах.       — Нет, не смейте говорите так, у вас вся жизнь впереди. Вы слишком молоды, чтобы думать о скорой смерти.       — И слишком заебавшийся от такой вот посредственной и никчёмной жизни. Неполноценной, чертовски скучной и предсказуемой.       — Возможно, — Стив переменил тему, перейдя к более откровенному разговору, мучившему его со дня первой встречи, — вам не понравится мой вопрос, но как это произошло с вами? Мой отец погиб при взрыве снаряда на военном учении, и это сходство его смерти с вашей личной трагедией определённо есть. Оно и не даёт мне просто взять и… оставить вас наедине со своей болью.       — Не пытайся пробить меня на слезу, — махнул рукой Баки. — Не выйдет.       — А я и не собирался, Баки. Я говорю сейчас с вами честно и искренне. По существу.       — Ты мне как-то сказал, что ты из Бруклина, малыш. Так вот и я родом оттуда. Вот и ещё тебе одно совпадение. Всё не терпится услышать мою исповедь? Снаряд тот взорвался рядом с грузовиками, переполненными моими товарищами-сослуживцами. Меня должно было целиком разорвать на куски, но весь удар на себя принял старший военнослужащий. Он будто почувствовал неладное и инстинктивно накинулся на меня, накрыл своим телом и нас отбросило со всей силой. Я ударился спиной о что-то холодное и стальное. Кажется, это была трёхтонка, не знаю… Он спас меня, а сам погиб на месте вместе с остальными солдатами. «Двенадцать выживших, восемнадцать погибших», — сообщил мне командир отряда, когда я ревел на всю палату будто недобитое животное, как только услышал имена всех моих умерших друзей. Плевать было на оторванную руку и раздробленный таз, плевать… О том старшем служащем я разузнал немного, лишь то, что у него остались жена с маленьким сыном. Я хотел прийти к ним, выразить свои соболезнования, рассказать о его бесценном поступке, но… так и не решился тогда. Что бы я им сказал? Да, Стиви, там на полке есть наша общая фотография со всеми сослуживцами из воздушно-десантной. Его звали Джозефом Роджерсом, он стоит рядом со мной, ещё совсем зелёным и неопытным…       — Мой папа, — проронил Стив и помрачнел от разом всколыхнувшихся тяжёлых воспоминаний, увидев фотографию в рамке, стоявшую прямо на Роджеровском рисунке. Мальчик начал задыхаться: приступ астмы охватил его лёгкие в железные тиски и зажал со всей немыслимой силы. — Джозеф Роджерс мой папа, Баки. Восемьдесят вторая воздушно-десантная дивизия.       — О Господи… — помешкал Баки и хотел было нервно рассмеяться, отчего лицо его заметно исказилось. — Я не верю своим глазам…       — Мне пора, мне что-то не по себе, простите, — больше всего на свете Роджерс избегал подобного знакомства и назойливых встреч с теми, кто когда-то был близок его отцу или имел отношение к той трагедии. Все эти домашние посиделки всегда заканчивались однообразно и болезненно: слезами матери, перераставшими в безумные истерики, горестными воспоминаниями и долгими бессонными ночами. А каждый из этих друзей считал должным поглядывать на сына жалостливым взглядом, успокаивая мать заученными бестолковыми фразами, что всё у них со временем образумится. Фигня — всё только стало хуже.       А Баки оказался одним из тех чудом выживших. Выходит, случайности действительно не случайны.       — Постой! Стив! — Баки в досаде накрыл лицо ладонями, проведя ими от лба до подбородка, и грязно чертыхнулся оттого, что даже в такой важный и ответственный момент без помощи Нат он был не в состоянии последовать за мальчишкой и остановить его.       Рукой схватившись за дерево, Роджерс чувствовал, как его мутит и практически сгибает пополам. Его стошнило в ближайшую урну на улице, когда Питер, не успев окликнуть Стива, обнаружил его по пути. Паркер побежал к нему навстречу и принялся мягко поглаживать друга по спине, теша тихо произносимым: «Ничего, ничего, сейчас полегчает».       — Надо было тебя предупредить…       — О чём ещё? — вытерев рот тыльной стороной ладони, между делом спросил Стив, не поднимая головы от мусорного ведра.       — ЭмДжей выяснила и сегодня утром рассказала мне, кто такой этот Баки. На самом деле Джеймсом Барнсом его зовут и он… короче, он служил с твоим отцом. Джеймс Бьюкенен Барнс, вот его настоящее полное имя, точно как у пятнадцатого президента, чтоб его! Если Шерон узнает — ни за что не поверит. С чем же только чёрт не шутит!       Тогда Стив не подозревал, что, начиная с того самого момента, когда всё всплыло наружу и стало очевидным, его жизнь кардинально изменится и приобретёт новый смысл. И имя ему будет…