Мой «Безымянный» Солдат

      — Что-то не складывается совсем, — в который уже раз произнёс Сэм, с задумчивым видом размеренно расхаживая по безлюдному маленькому помещению. — Не складывается как раз из-за отсутствия данных о его происхождении, его родственниках.       — А может всё дело в том, что и нет никаких родственников? — спокойно предположил Брок, расположившись за бильярдным столом. — Напугал всех вокруг, разогнал нас как назойливых мух от себя, заранее предупредив, мол, ничего мне не станется с ваших обвинений, тупоголовые недоноски. Вот и разгулялся наш весельчак вовсю.       — Так просто? Неужели вот так просто абсолютно все повелись на его пустозвонство? — теперь уже всерьёз вознегодовал Уилсон, остановившись напротив не срабатывающего игрового автомата. Захотелось спустить последнее, что время от времени позванивало в карманах брюк, но Сэм был только рад, что ему пришлось лишь постукивать кулаком по устаревшему оборудованию. Тихо, равномерно, порой нервно и с неприкрытым раздражением. Будто разгоняясь перед неизбежной вспышкой гнева.       — Конечно, некоторые люди очень легко поддаются манипуляциям. Особенно те, что слабы, беспомощны и слишком доверчивы — именно таких очень просто ввести в заблуждение. Так и поймалась на крючок несчастная девочка — Мэдисон. Вертел он ею и так и сяк, и давил на неё. Давил, давил… Пока не довёл ребёнка до самоубийства.       — Так кто он такой вообще, чёрт его дери?! Не с неба же свалился, — Сэм вполсилы ударил по тёмному замызганному дисплею, тем самым показав, насколько он возмущён и раздосадован. Но в отличие от Баки, Уилсон и Рамлоу всегда вовремя притормаживали и брали себя в руки, не гневались при посторонних, не разносили всё вокруг в пух и прах, вымещая всю свою злобу и ярость наглядно, прилюдно и где только приспичит. И как бы ни разрывало и ни жгло изнутри — здравомыслие при любых обстоятельствах оставалось превыше всего.       — А я думаю, мы просто ходим вокруг да около, хотя сам ответ маячит у нас прямо перед носом, — женский уверенный голос донёсся совсем близко, и по инерции мужчины успели только дотронуться до собственных ремней, поддерживавших пояса с оружием, и тут же расслабиться, увидев знакомое лицо.       — Прости, но… Как это… — Сэм недоумевающе уставился на татуированную рыжеволосую девушку, свободно вошедшую к ним в давно закрывшийся игровой зал и направившуюся прямо за бильярдный стол. — Нат, как ты узнала, что мы здесь?       — Точно также, мой хороший, как я заметила, что ты караулишь меня и мою дочь. Везде, где бы мы ни были. Не у одного тебя ястребиный взор, Сэм, — Нат характерным жестом дала ему понять, что и за ним она прослеживала, сначала двумя пальцами указав на него, затем на свои глаза.       — А она мне начинает нравиться, — Брок широко улыбнулся во все тридцать два белоснежных зуба и бросил Нат бильярдный шар, тут же оказавшийся пойманным ею. — Умница, умеешь сходу впечатлять.       — А он кто ещё такой? — с явным недоверием спросила Нат у Сэма, не отрывая своего изучающего пристального взгляда от чересчур самоуверенного мужчины напротив. Однозначно кичившегося собственным достоинством и знающего себе цену: такие весьма нагловаты и заносчивы, но в итоге получают таки своё. Даже то, что не принадлежит им по праву.       — Я свой человек. Очень хороший и надёжный товарищ, близкий друг Джеймса Барнса. Брок Рамлоу, рад знакомству, — мужчина привстал и протянул крепкую смуглую ладонь для дружеского рукопожатия. Нат неохотно пошла ему навстречу и тут же убрала свою ладонь обратно. — Обидно, что за всё время он ни разу обо мне не обмолвился. Хотя о тебе я наслышан, Наташа.       — Значит, не очень-то ты хороший друг, раз не нашлось причины о тебе вспомнить.       — Нат, — всё ещё подумывая о своём, Уилсон продолжил беспокойно перемещаться по помещению, — раз мы все почти в сборе, хотя тут тебя явно не должно было быть…       — Если Баки узнает, что я сунула свой нос куда не надо, — сразу же перебила его Нат, не дожидаясь окончания фразы, — по шеям он никому из вас не надаёт, так что выдохните, ребятки — это во-первых. И тут мне как раз самое место — это во-вторых. Есть ещё какие-нибудь сомнения по поводу моего присутствия здесь?       — Никаких. Не посмею более перечить вам, мэм, — Брок игриво подмигнул ей, на что встретил в глазах собеседницы резкий, холодноватый проблеск абсолютной незаинтересованности и безразличия.       — Так, по-твоему, мы якобы тянем кота за яйца и не видим очевидного? — Сэм наконец прервал их и перешёл к сути. — Чего же?       — Что ж, для начала мне нужно выпить. Для храбрости, — Брок, будто уже давно находясь наготове, любезно одолжил Нат фляжку виски, — спасибо, самое то. В общем, я провела личное расследование, опираясь на всё, с чем ранее имела дело. Припоминаете слова Марка Садовски, который, будучи ещё живым, утверждал, что Эдвард — обычный преподаватель в таком же обычном, как он сам, университете? Исходя из того, что мне было известно, я поняла, что там он не работает: его давным-давно бы уволили за долгое отсутствие. И тут назревает первый вопрос: а что, если он и никогда не работал в этом университете? Что, если он вообще никакой и не учитель? Да и откуда столько бабла, спросите вы. А хрен его знает, отвечу я вам. Но, возможно, есть некое нелегальное грязное дельце, о котором мы всё ещё не знаем. На одном детском порно Эдвард далеко не выехал бы и достаточно не подзаработал, да и приторговывать видео с весьма сомнительным содержанием со своим участием не стал бы. Шантажировать им — да, что и произошло в случае с малышкой Мэдисон Уолтерс. А если бы она кому-то и доложила о их связи с Клайном — видео с ней тут же просочилось бы в соц. сети. И оно бы вряд ли выставило её в качестве жертвы: лица подонка не видно, по телосложению не ясно, сколько ему там лет — Эдвард точно свалил бы всё это на кого-нибудь из знакомых ему молоденьких парней. Да и на изнасилование в целом не совсем похоже: о том, что девочку напичкали наркотиками и грубо отымели, никто не в курсе. А в конце же съёмки мы видим, как он расплачивается с ней своими зелёными «дружками» и специально делает на этом акцент. Будто она изначально была согласна на всю эту грязь. Бросает ей их прямо в лицо, а она берётся собирать всё с пола и с кровати, будто надрессированная дворняжка: звука-то на видео нет, откуда нам знать, что он ей всё это время говорил? Повелел бы вылизать пол — и на это бы Мэдисон согласилась бы, лишь бы он отстал от неё и отпустил.       Теперь же к сути. Допустим, вот взяла Уолтерс и рассказала бы всем, что её изнасиловали, и она действительно жертва. Тут, мои дражайшие господа, назревает второй вопрос: а с какой это стати маленькая девочка пошла в мотель со взрослым незнакомым дяденькой? Наше же цивилизованное, во всех смыслах гуманное в кавычках общество привыкло во всём винить жертву, не додумывая в своих посредственных умишках, что ребёнка можно так запугать, что мама не горюй! «Приду и отравлю твою любимую собачонку Шелли, пока вы все дома будете спать. Сучка подохнет в мучениях, и вы ей ничем не поможете…» «Нужно было срочно бежать и докладывать обо всём в полицию!» — вскрикнет какая-нибудь пожилая соседка с соседней улицы, и то, услышавшая историю краем уха. Но Эдвард и с этой стороны себя подстраховал. Правда, только на словах. А всё дело в том, что у него нет никого нигде. Так и имя его, ко всему прочему, — поддельное.       — С чего ты взяла, Нат? Откуда такая уверенность? — с настороженностью спросил Сэм, стараясь при этом выглядеть невозмутимым и крайне сосредоточенным человеком, попросту не суетящимся и не впадающим в панику, что бы только ни стряслось и ни пришлось услышать. Особенно сейчас, когда нервы знатно начали пошаливать.       — Баки как-то сказал мне, что Клайна давным-давно бы поймали на чём-нибудь. Не мы, так кто-то другой. Уж очень он разгулялся, — Нат сделала ещё пару глотков виски, вытерев губы тыльной стороной ладони. — И не отрицайте тот факт, что, вероятно, его уже нет в городе. Или вообще в стране. Где-нибудь под новым именем покуривает травку и трахает очередного несовершеннолетнего мальчика по вызову.       — Потрясающе, — Брок с явным одобрением похлопал Нат, восторженно присвистнув. — Просто потрясающе! Все мои мысли наконец только что были озвучены самой очаровательной дамой, которую я видел за весь сегодняшний день. Браво!       — Ты что, серьёзно сейчас? Решил позаигрывать со мной? В такой вот момент?       — Всё возможно, почему бы и нет? Или ты против этого? Не может такого быть, чтобы где-то там, глубоко-глубоко внутри что-то не зашевелилось бы, не затрепетало.       — Как раз-таки я очень даже против. И ничего уже давным-давно у меня не трепещет. Ни внутри, ни снаружи. Да и не в моём ты вкусе, дорогой.       — Вот почему мы застряли на месте и не могли никак двинуться вперёд… — Сэм руками держался за края бильярдного стола, взвешивая каждое слово, сказанное Нат, и нервно усмехаясь самому себе. Они и вправду всё просекли, но Баки только и делал, что тормозил их и сбивал с пути. Непреднамеренно и без всякого умысла, и вероятно оттого, что попросту боялся столкнуться с реальным, очевидным фактом и принять его. Всё потому, что вся эта кошмарная история вела к Стиву и заканчивалась она на нём. Весьма печальным, ужасающим образом. — Что б меня… Нат, ответь. Мэдисон же училась в одной школе со Стивом?       — Ну да.       — Когда она умерла, Эдвард уже встречался с Сарой?       — Да.       — И через некоторое время, Стив переехал к Питеру?       — О боже… Ты ведь не об этом? Только не говори…       — Об этом, Нат. Я именно об этом, — закончил Сэм и беззвучно охнул, отвернувшись спиной к присутствующим рядом. Напиться бы сейчас до отвала и залечь в ближайшие дни на самое дно, пока не наберутся силы взглянуть в лицо Баки и сказать вслух то, что в мгновение ока разбудит в нём крушащего всё вокруг невменяемого зверя.       — Поэтому Стив всего месяц прожил по одной крышей с Эдвардом, а потом вдруг ни с того, ни сего сбежал. Ночью, как нечаянно выдал Питер. И после этого побега он больше ни разу не пересекался с Эдвардом. Сторонился его как какого-то чудовища… Вот те на! — стукнула по столу Нат, понимая, как легко развязывается тугой, лихо закрученный узел.       — А когда Эдвард предложил Саре выйти за него, она отвергла его и выгнала. Из-за чего они поссорились тогда? Из-за чего они так повздорили, что Эдвард исчез на следующий же день? — зная ответ наперёд, вслух поразмыслил Сэм, на что лишь встретил расстроенный взгляд Нат.       — Вот и ответ вы сами себе на блюдечке преподнесли, горжусь вами! Друзья мои, так это же изначально было очевидно, чему вы, собственно, дивитесь? И ни один из вас даже не осмелился хотя бы раз надавить на Джеймса… — один Брок выглядел крайне спокойным и завидно владеющим собой на фоне разворачивавшейся перед ним драмы.       — Так кто же расскажет ему такую вот теорию? Может, мы вообще ошибаемся? — Сэм всё ещё был не готов свыкнуться с озвученным предположением.       — Спокойно, без паники. Я беру это на себя. Его металлический ультрамодный аксессуар может и делает его опасным и слишком устрашающим. Но меня этими штуками не запугаешь. Я и без всяких прибамбасов выгляжу куда более грозно, — выпрямившись и шумно выдохнув, теперь же с усталым видом убедил их Брок, растирая затёкшую шею. — Хотя я знаю, что Джеймс может мне шею свернуть за сказанное, но лучше уж горькая правда, чем сладкая ложь.       Внезапный щелчок и знакомый до боли скрежет металла заставил всех троих вздрогнуть на месте и обернуться: Баки неожиданно для всех вернулся, вихрем пронёсся мимо старого музыкального автомата и игровых столов, громко хлопнув за собой дверью, да с такой силой, что под ногами завибрировало. Ни с кем не поздоровался, окинув лишь всех присутствующих презрительным взглядом, так и говорящим за него, чтобы все убрались к чёртовой матери и попробуй хоть кто-то спросить: «Ты в порядке? Что с твоей рукой?!» За это одно «ты в порядке» уже можно было с лихвой отхватить, лишившись глаза, зубов и всего, что только попало бы под внимание Баки. Он закрылся в соседней комнатке, пыльной захламлённой подсобке, измазав деревянную ручку двери собственной кровью.       — Я думаю, он уже всё знает. Неспроста он звонил мне и сухо разузнавал координаты нашего местонахождения. Но я и не предполагал, что он собирается вернуться.       — Закурить никто не хочет? — предложил Брок, хлопая себя по груди, чтобы обнаружить в карманах нужную ему пачку сигарет. — Нам всем сейчас не помешает затянуться. — Сэм, не мешкая, потянулся первым.       — Я пойду к нему, — произнесла Нат. — Одна. Не встревайте в то, в чём вас ждёт провал. Я попытаюсь поговорить с ним.       Возражающих среди присутствующих не нашлось.       Баки был подавлен настолько, что не заметить этого было просто невозможно: он сидел на одном из деревянных ящиков из-под различных инструментов, безнадёжно опустив голову и сложив ладони вместе в крупный увесистый кулак. Нат вошла к нему тихо и на цыпочках, остановившись в проёме двери, хотя прекрасно знала, что он уже засёк её. Живая ладонь его вкривь и вкось была перемотана во что-то, пропитанное насквозь кровью, и Баки вовсю игнорировал всё это, отстранённо уставившись в одну точку на полу. Нат больше не выдержала подобного безразличного отношения к себе и смело двинулась к Барнсу навстречу.       — Похрен, что тебе сейчас не до меня. Я никуда не уйду. И уж тем более не оставлю в таком вот состоянии.       Баки даже не попытался поспорить с ней и протестующе возразить, не поднял головы и не шевельнулся, всё также неподвижно сидя на месте, отчего Нат с беспокойством схватилась выискивать в пыльных шкафчиках и на полках аптечный бинт, завалявшийся где-то рулон марли и баночку со спиртом. Пластиковых бутылок с водой, как и всего прочего, было завались, но вот найти нужное ей составило немалых хлопот. Нат опустилась перед Барнсом на одно колено, решительно взяв его за покрытый щетиной подбородок. И ужаснулась: его потухший взгляд, побледневшее измученное лицо и сухие, искусанные губы дали понять ей, что Баки не спал около двух суток и раскалывался на части, как падающий с обрыва жилой дом, беспощадно и поминутно съедая самого себя собственными же осуждениями и покрывая всеми матерными словами.       — Эй, дай поглядеть на тебя. Ну всё, так нельзя. Позволь мне обработать раны.       — Ты выпила? — хрипло спросил Баки, сильно нахмурившись.       — А как тут не выпить? — прямо заявила Нат, заботливо заправив его спутанные, спадавшие на лицо пряди волос за ухо.       — Всё знаете, значит… И давно вы это поняли?       — Не поверишь, несколькими минутами ранее. До твоего прихода.       — А я, кажется, знал об этом всё время, но с таким усердием избегал… — Баки до боли закусил нижнюю губу и покачал головой.       — Не надо, не кори себя, — остановила его Нат, избавляя ладонь от накрепко приклеившейся к ране туалетной бумаги. Вся его рассечённая кожа была изрезана осколками, глубоко, вплоть до мяса, и из многочисленных трещин всё ещё сочилась сукровица. — Это уже случилось, ничего не изменишь. И в этом нет твоей вины.       — Мне уж виднее, Джинджер, моя это вина или нет! — грубо ответил Баки, отпрянув и убрав повреждённую ладонь от Нат. Она подождала всего минуту и осторожным движением вернула её обратно к себе, увидев, как его настроение неумолимо меняется, а эмоции стремительно чередуются между собой. — Прошлой ночью, когда пацан уснул рядом со мной, мне привиделось, будто моя сестра возникла из ниоткуда и всю ночь присутствовала в комнате вместе с нами. Она стояла в углу, совсем одна и в темноте, с заплаканными глазами, всем своим видом так и заявляя мне, что… Наташа, когда моя сестра, моя Бекка была больна раком… Господи, больно-то как! — Баки схватился за сердце и застонал, хотел было вновь оттолкнуть от себя Нат, но та настойчиво приблизилась к нему и не позволила ему больше лишних телодвижений. Он был полностью раздавлен. Сокрушён в точности как самый свирепый и жестокий враг — молодым и неопытным воином, впервые выбежавшим на поле битвы в самый её разгар. Повержен, словно матёрый и грозный, никем прежде неуловимый лесной хищник, в муках умирающий от руки меткого охотника, попавшего прямо в сердце. И Нат ощутила это, словно между ними возникла та самая телепатическая связь, когда один человек мог прочувствовать на себе всю боль и терзания другого. — Она пришла ко мне сразу же после очередной химиотерапии, хотя должна была поехать домой и остаться там, отдохнуть и выспаться. Но вместо этого Бекка приехала к своему родному брату-мудиле, чтобы навестить… И знаешь, что он сделал, когда она подошла к нему, чтобы поговорить и поцеловать на прощание? Она чувствовала, что ей мало осталось, что умирает, но её сраный братец выгнал её и сказал засунуть все свои слова глубоко в одно место и больше не заявляться к нему. И она больше не появилась и навсегда покинула. Она меня покинула, Наташа.       — Тебя не известили, что она была больна, — прошептала Нат, не позволяя себе сейчас расчувствоваться прямо перед ним. — А знай ты об этом, ты бы никогда себя так не повёл.       — Так погано никто себя не ведёт с родными сёстрами, даже если они не смертельно больны, — упрекал себя Баки, пока Нат потихоньку накладывала повязку на повреждённую руку и кусала изнутри собственные щёки. — Я живу с этим горем каждую минуту, день, год. Живу с мыслью, что не успел извиниться перед Беккой, не успел попрощаться, не успел сказать, как сильно я её люблю. Мне дерьмово, Наташа, мне так сейчас дерьмово…       — Я уверена, что твоя сестра не держала на тебя зла и понимала, как ты себя чувствовал на тот момент, как никто другой, — успокаивала она и его, и себя.       — Это не оправдывает меня. Нисколько. Как и в случае со Стивом: он так смотрел на меня, Наташа, когда признавался… Его лицо, Наташа, такое ясное и добродушное, и в тоже время — растерянное и умоляющее меня простить…. Оно отпечаталось в моей памяти, кажется, на всю мою оставшуюся жизнь. А я… А что я? Своими же словами уничтожил всё святое, связавшее нас с сестрой. Я взял и подвёл Джозефа. И пал в глазах его сына.       — Не сдавайся. Только не сдавайся и не падай духом, — Нат упрямо вглядывалась в помутневшие глаза Баки, пока он безуспешно пытался отвернуться от неё. — У тебя ещё есть шанс помочь ему.       — Как? Я даже уберечь его не сумел.       — Быть с ним, вот как. Помогать ему. Стать ему надёжной опорой. Позаботиться о нём в дальнейшем. И сказать ему многое… Всё, что ты таишь у себя вот здесь, — Нат мягко дотронулась до его груди, — и молчишь. Стиву нужен ты, как и Стив нужен тебе. Вам обоим очень повезло, что вы оба потерянные, полусломленные и потерявшие надежду на всё хорошее и светлое, что есть в этой жизни, столкнулись и обрели в друг друге тех, кого вам так не хватало и в ком вы так нуждались. Ты не пал в его глазах, Баки, нет. Он по-прежнему будет тянуться к тебе, даже ещё сильнее, чем это было прежде. Потому что именно с тобой он поделился самым сокровенным и болезненным, а значит он доверился. Стив испытывает острую необходимость в тебе прямо сейчас, в эту самую минуту. Он, чёрт нас всех бы побрал, любит тебя.       — Любит меня, — в ответ Баки горько усмехнулся. — А за что?       — Нашлось за что. Поверь мне, нашлось. Всё, что у Стива есть в настоящий момент, это ты, Баки. Да, тебя не было рядом тогда, но зато теперь ты есть у него сейчас.       Нат коснулась своим лбом лба Баки, тяжко выдохнув в его плотно сомкнутые губы.       — Ничего. Ты прорвёшься, — произнесла она еле слышно, улыбнувшись одним уголком рта. — Я помогу.       — Прорвёмся, — вслед за ней повторил Баки, закрыв ввалившиеся от недосыпа глаза, некогда смеющиеся и сияющие в разы ярче и ослепительнее июньского солнца на небе. И только в те мгновения, когда рядом с ним был его несносный, упрямый мальчишка. Его Стив.