Мой «Безымянный» Солдат

4 Non Blondes — What's Up (!)

      Баки отдал бы многое, чтобы вновь своими глазами увидеть, как Стив радуется и озаряет всё вокруг своей ослепительно сияющей улыбкой, словно маленькое непоседливое дитя, едва услышавшее обещание о том, что проведут они этот значимый для них обоих особенный день вместе. Что Баки посвятит Стиву всего себя без остатка, осуществит все его желания и любые прихоти, сделав их реальными. В его семнадцатилетие, что исполняется лишь однажды. А именно четвёртого июля, когда все американцы как один будут праздновать День Независимости, а Стив — отмечать своё маленькое событие в кругу близких ему людей. Впервые спустя за столько лет Роджерс всё-таки решился справить его именно так, как он мечтал об этом последние два года. На протяжении нескольких лет Сара и Стив крайне редко готовились к празднованию каких-либо особых знаменательных дат, а дни рождения отмечали довольно-таки скромно и тихо, оставаясь наедине друг с другом. Стив дарил матери купленные на собранные им карманные расходы милые сувениры или сделанное что-то памятное и значимое для неё своими руками. А она, в свою очередь, пекла вкуснейший слоёный ягодный торт и заранее лично расспрашивала Стива, что бы ему хотелось заполучить в яркой праздничной обёртке. Именно на этот вопрос маленький Стив отвечал всегда честно и прямо, не щадя. Детским умом ещё не совсем соображая, насколько заставляет маму страдать: будь у него возможность попросить у какой-нибудь непостижимой таинственной силы хотя бы на один день оказаться могущественным и всевластным, он не раздумывая обратил бы время вспять и вернул живого отца в наше время. Или остался бы вместе с матерью в параллельной реальности, где ни с кем из них — ни с Джозефом, ни с Сарой и ни с самим Стивом — никогда бы ничего плохого не произошло. Где они все трое были бы навсегда вместе, неразлучны и счастливы…       Первым гостем в доме Роджерсов стала тётя Мэй, чуть с порога не уронившая на Сару «Монополию». Но зато другой рукой она сумела накрепко придержать свежеиспечённый лаймовый пирог и ловким движением успеть ещё и ногой прикрыть дверь за собой.       — А ещё я заказала пиццу на твой адрес, так что курьер вот-вот подъедет сюда, — в суете проговорила Мэй Паркер, поцеловав Сару. — А где наш златовласый именинник?       — Он в своей комнате, — ответила Сара, с интересом рассматривая упаковку с настольной игрой. Давно же она в неё не играла… — Готовится к выходу. За ним же скоро заедет…       — Его бойфренд? Да, я в курсе, — махнула рукой Мэй, поправив съехавшие на кончик носа очки. — Баки который, да? А он недурен собой, признаюсь тебе по секрету. Видела его всего пару раз в больнице, когда он навещал Питера. Этот молодой мужчина умеет надолго закрепиться в памяти. Да и как человек он показался мне весьма дружелюбным и располагающим к себе, если не говорить об одних только впечатляющих внешних данных. Разговорилась я чего-то… Ну, а ты сама как?       — Мне сейчас необходима компания. Необходимо общение. Поэтому я премного благодарна тебе, Мэй, что ты изъявила желание побыть со мной в этот вечер.       — Конечно! Тебе обязательна моральная поддержка! Знай, я понимаю тебя как никто другой, ведь и вправду никогда не знаешь, чего ожидать от мужчины: хоть пройдёт полгода, хоть десять лет — неважно, и вот он — пред тобой предстаёт совершенно иным человеком. И не за что меня благодарить, перестань. Сегодня мы развлечёмся с тобой как следует, подруга. Некогда унывать, — причудливо пританцовывая, Мэй усердно подбадривала и пыталась распотешить Сару, хотя сама и не знала, по какой именно причине ведёт себя с ней так. Ведь миссис Паркер до сих пор не были известны многие факты об Эдварде и о случившемся между ним и Стивом, что именно он держал Питера в заложниках и является тем, кто сделал всё возможное, чтобы максимально навредить её племяннику. Но каким-то странным образом она всё же ощущала над домом Роджерсов что-то мрачное и нависавшее свинцовыми тучами, что-то недоброе и безотрадное, что не давало покоя ни ей, ни Саре. Как будто совсем скоро должно было нагрянуть нечто неминуемое, роковое… — Ну давай, пойдём на кухню, разрежем уже пирог. По дороге к тебе я успела проголодаться.       Спустя некоторое время в дверь вновь позвонили: Мэй осталась хозяйничать на кухне как на своей, а второго гостя и на сей раз встретила Сара. На пороге появился он — мистер Совершенство, как бы без малейшего зазрения назвала его Мэй Паркер: статный и стройный, здоровый и подкачанный, привлекательный и убивающий наповал одними своими пронизывающими серо-голубыми глазами и неотразимой лукавой улыбкой — он хорошел день ото дня, причём слишком примечательно. Естественно, Стив и не смог устоять… Сзади него показался невзрачный низкорослый курьер, на фоне которого Барнс разительно выделялся и казался божеством современного мира, разодетым во всё чёрное и кожаное. Доставщик с едой в руках с приоткрытым от изумления ртом и безо всякого стеснения уставившись на Баки, протягивал коробку с пиццей куда-то вперёд и чуть не промахнулся. Баки успел схватить упаковку с его расслабившихся рук, по-быстрому расплатился с задерживавшимся у них растерянным парнишкой и любезно поблагодарил за скорую доставку. Если тот его вообще услышал.       — Миссис Роджерс, вы потрясающе выглядите, — Баки тепло поприветствовал Сару и преподнёс ей букет алых роз, держа в руке ещё один с белыми — для тёти Мэй.       Сара нежно приобняла Баки, и миссис Паркер, не теряя ни секунды, незаметно постучалась к Стиву, слишком надолго засидевшемуся у себя. «Твой принц уже тут, шевели сам знаешь чем, скромняга», — шепнула она достаточно звучно и отчётливо, и в комнате у Роджерса моментально что-то рухнуло, донеслись неразборчивые ругательства и суматошливое движение по кругу. Только спустя пару минут Стив с невозмутимым видом вышел к ним, то беспокойно приподнимая на худющие бёдра спадавшие вниз джинсы, то машинально заправляя надоедливую светлую прядь себе за ухо. Уже вошло в привычку. В очень даже милую привычку, как бы отозвалась тётя Мэй. И как бы изрядно Стив сейчас ни старался, при виде со вкусом разодетого Баки на его беспристрастном лице мгновенно блеснула широченная жизнерадостная улыбка — перед всеми присутствующими в тот час же возникла человеческая версия чеширского кота.       — Благодарю за розы, мистер Барнс, всё же вы умеете метить прямо в сердце и попадать точно в цель. А какие вы красавцы — смотритесь вместе ну очень здорово, — кокетливо заметила Мэй Паркер, на что Баки поклонился ей, а Стив растерянно потупил взор, уставившись себе под ноги. Только при всех них Роджерс чувствовал себя довольно скованно и неуверенно, но рядом с Баки, оставаясь с ним наедине, он как будто вырывался на свободу раскрепостившимся и избавленным от собственных же внутренних тягот и тревог, ни с кем более не ощущая себя настолько пробуждённым и воспрянувшим духом. Беззастенчивым и раскованным.       — Спасибо тебе за всё, дорогой, — на прощание произнесла Сара Барнсу и вновь приблизила к себе, теперь уже не отпуская из своих по-матерински нежных и заботливых объятий, когда они оказались на дворе.       — Я ещё ведь ничего не сделал, Сара. Для вас обоих я не успел сделать чего-то по-настоящему стоящего.       «Ещё ничего не сделал…» больно резануло слух, ведь Баки всё ещё прокручивал в голове свою невыполненную миссию и не сошёл с дистанции, напролом идя к поставленной им цели: во внезапную смерть Эдварда, разумеется, никто не поверил. Даже Сара. Стив просто молча переминался с ноги на ногу, дожидаясь скорого уединения с Баки, чтобы сегодня вечером обо всём с ним поговорить и обговорить. Если только Баки позволит ему открыть рот, чтобы сказать что-то дельное и важное. Обычно всё заканчивалось жаркими поцелуями, требовательными и бесстыдными ласками, а после — болтовнёй ни о чём. Но не в этот раз, стоило бы постараться.       — Сделал, мой дорогой, ты уже многое сделал, — напоследок заявила миссис Роджерс, провожая их к машине. — Взгляни на него, ты делаешь его таким счастливым и беспечным, а о большем я у Бога и не смела просить. Ты важен ему, Баки… Ты стал ему так важен.       В ответ Баки поцеловал её в висок, произнеся тихое: «Это Стив делает меня только лучше. А со мной он будет в безопасности. Я обещаю. Клянусь своей жизнью», и Сара с лёгким сердцем отпустила их.       — Пока вы не уехали… Стив, передай Питеру, что сегодня, возможно, я переночую у Сары. Так что квартира в его распоряжении. Ты же понимаешь…       — Да, миссис Паркер, я понял, — сразу же перебил её Стив, в спешке расположившись напротив Баки. Ох, умеет же тётя Мэй в самый неподходящий час застать врасплох и ошарашить одним только метким остроумным высказыванием, в точности, как… Питер.       Они слушали незатейливую музыку и обсуждали что-то маловажное и не имевшее особой значимости всю недолгую дорогу по пути к месту назначения. Эти мимолётные, так быстро ускользавшие мгновения и мелочи вроде сдержанного смеха Баки, вызывающее и соблазнительное покусывание нижней губы, мелкие складочки, собиравшиеся в уголках глаз, когда он изредка одаривал его улыбкой и забавно морщил нос… Казалось, будто этого никогда с ним, со Стивом, больше не повторится: уже завтра Баки рассеется над хмурым городом как предрассветный серебристый туман и исчезнет навсегда, не оставив после себя ничего, словно его и никогда не было в жизни Стива, а всё, что с ним сейчас происходило — всего лишь беспощадные игры нездорового, воспалённого воображения. Стив аккуратно переплёл свои пальцы рук с его, только так ощущая себя находившимся в реальности, полноценным и получающим в этот день абсолютно всё, чего ему так хотелось. Сейчас он был уверен на все сто, что Баки ни при каких обстоятельствах никогда не отпустил его ладонь, а Стив никогда её не отдёрнул, даже если встретил бы укоризненные, осуждающие взгляды посторонних, даже если бы он учился в школе, и каждый день ему приходилось бы срывать с собственного шкафчика разрисованные плакаты с обидными надписями: «Жалкое ты убожество», «Заднеприводный уебан», «Членосос» и со всего размаху прямо на дворе беспощадно получать по лицу… И с разбитыми в кровь губами и носом Стив осмелился бы у всех на глазах поцеловать живую ладонь Баки, как в знак доказательства его ничем непоколебимой любви и верности любимому мужчине, и с гордо поднятой головой двинулся дальше, растолкав всех негодующих по обе стороны от себя.       В уме у него так и крутилось: «Жалкие убожества — это вы, что ущемляете других, так не похожих на вас, унижаете тех, кто имеет иные взгляды на жизнь, насмехаетесь над теми, кто не соответствует общепринятым нормам ненормального общества. Оставьте уже при себе ваше никого не интересующее, ущербное мнение о правильности и заживите наконец своей идеальной жизнью, не мучая остальных».       И Стив сейчас был счастлив как никогда, с упоением глядя на Баки, с серьёзным видом державшего руль и иногда отвлекавшегося от дороги, чтобы посмотреть на него и сказать что-нибудь нежное или шуточное. До сих пор не верилось, что этот сильный, ни с кем не сравнимый мужчина рядом с ним принадлежит теперь ему и только ему… Стив пару раз даже умудрился ущипнуть себя, чтобы в точности удостовериться, не сон ли это всё-таки. Но нет, вовсе не сон: Барнс обратился к нему и объявил, что в скором времени они прибудут в нужный им бар-ресторан, где их в нетерпении дожидались Питер и ЭмДжей, но там они повеселятся совсем немного. Ведь самый главный презент дожидался Стива у Баки дома.       — Вы всё-таки пришли, я так рада вас видеть! С днём рождения, Стив! — уже внутри переполненного помещения ЭмДжей радушно встретила их. — Классно смотришься, именинник! Ох… Как давно же мне не терпелось потрогать этот чёрт побери восхвалённый всеми вами супермегаультрамодный протез… Кстати, я Мишель, подруга Питера, — она протянула Баки ладонь, между делом, зря не теряя времени, окинув его оценивающим взглядом.       — Мишель, нет, — отрицательно покачал головой Стив. — Может, не стоит…       — Всё хорошо, я даже не против заводить знакомства, начиная не с себя, а с него, — Баки нарочито зашевелил неживыми пальцами и несильно сжал запястье ЭмДжей и тут же отпустил. Послышался страшный, режущий скрежет металла, и девушка только восхищённо воскликнула.       — Вау… Питер, это действительно круто! Терминатор нервно курит в сторонке, отвечаю.       — Я же говорил, — пожал плечами Питер, уже успев поздравить Стива и перекинуться с ним несколькими фразами. А чтобы сказать кое-что личное и очень важное, Паркер наклонился к его уху: — Классный у тебя мужик, везёт же кому-то.       — Перестань, — в ответ пробубнил Стив, слегка толкнув локтем раззадорившегося друга.       — Ну, так вы официально вместе? Вы пара? — поинтересовалась ЭмДжей, не обращая внимания на поминутно краснеющего Стива, всё крепче сжимавшего руку Баки. — Да?       — Да, Мишель. Мы только начали встречаться, — спокойно ответил Баки, ощущая зажатость и странное напряжение Стива. — Для нас обоих эти отношения в новинку. Вследствие кое-каких обстоятельств я очень долгое время был один, а он…       — Он тоже, насколько мне известно, — закончила за него ЭмДжей. — Святые угодники, мы должны и это отметить! Слишком много праздников в один день, зашибись просто!       — Тогда я принесу всем вам безалкогольные напитки, и чтобы никаких возражений на этот счёт. А вы пока поболтайте и не теряйтесь из виду, — Баки ненадолго отлучился, вмиг скрывшись в многолюдной толпе.       — О, а мне, кажется, пора встретить Шерон и её возлюбленную Эшли Мередит… — сощурившись, ЭмДжей заметила вдалеке знакомые ей лица. — Пойду поздороваюсь и вернусь. Не смейте заскучать без меня.       — Ну, мы же не заскучаем с тобой, — больше не в силах скрывать своё любопытство, Питер заговорил сразу же, едва оставшись со Стивом один на один. Роджерс даже не успел перевести дух и с облегчением выдохнуть. — И как складываются эти ваши «новые» отношения? Твои первые, прошу заметить.       — Как бы и у тебя они тоже первые.       — Но…       — Что было в детском саду, не в счёт.       — Эй, это всё-таки моя фишка — так подкалывать! Нечестно, Роджерс. Ну и? Говори, я не отстану.       — Питер, — Стив тяжело сглотнул и встревоженно взглянул на друга, — я чего-то остерегаюсь. Всё это кажется таким иллюзорным, ненастоящим. Таким…       — И чего ты остерегаешься-то? Это всё потому, что у вас пока ничего не было?       — И это тоже меня волнует, но не так сильно… Хотя я так не хочу оплошать, не хочу показаться в постели деревянным и ни на что не способным. А вдруг меня заклинит?       — Спокойно, Роджерс, возьми себя в руки, — остановил Питер, придвинув его к себе за костлявые плечи. — Говорил же тебе, однажды многочасовые марафоны просмотра порно пригодятся в жизни. Тогда это было просто теоретическое обучение. А сейчас, вполне скоро дойдёт до практики, а ты так много упустил… Ладно, без шуток. Чего ты там себе надумал и успел самого же себя напугать?       — Я потерять его боюсь, Питер. Я оказаться ему не нужным боюсь. Как будто… Что, если я просто его временное увлечение? Что, если я просто напомнил ему, что он всё ещё молод, желанен и привлекателен как мужчина? А я…       — А ты баран. Да, Стив, ты баран, не делай мне таких больших глаз. Слушай сюда, маниакальный ты параноик. Эта вечно угрюмая верзила почти восемь лет просидела в инвалидной коляске, где-то там на углу, рядом с вонючей автомойкой, приторговывая оружием. Обросший такой весь, брюзжавший на каждого второго как страдающий маразмом старик. Ему только костыля не хватало, чтобы пенделей раздавать всякому входящему в оружейную. Но тут появляешься ты — луч света в тёмном царстве — и впиваешься ему в мозг как клещ. Не самое удачное сравнение, не спорю. И тут мгновенно оживившийся мистер Барнс — опа, встал на ноги, хотя операция на сей раз была весьма проблематична, и ему запросто могли ампутировать ногу, пойди что-то не так. Но это не остановило его. Затем снова — опа, он узнал, что такое бритвенный станок, но тут не без помощи Нат, конечно. Ещё раз — опа, он пришёл на выпускной, чтобы морально поддержать тебя. И тут напрашивается вопрос: на кой чёрт ему вообще сдался твой выпускной? Хм? И Джозеф Роджерс тут, извини меня, совсем ни при чём. Это теперь ваша с ним история. И тому весомое доказательство — те три дня в Техасе. Кульминацией стали именно те самые три дня, Стив. Если бы мистеру Барнсу до задницы было до тебя, он бы так и не вышел из зоны комфорта, не помолодел бы так заметно рядом с тобой и не начал бы жизнь с чистого листа. Не подключил бы всех знакомых по службе искать Клайна-говняйна, не разнёс бы со злости комнату, после сжимая тебя в собственных тисках в собственной же постели, как самое ценное, что осталось у него в жизни. И да, мне знаком этот взгляд. Ты сказал, что любишь его, а он — всё ещё нет. Между прочим, ключевое слово здесь «всё ещё». Я первым признался в своих чувствах Мишель, а она — чуть позже, не совсем скоро. Иногда некоторые фразы не так важны, как отношение, говорящее намного больше всяких там слов. Словом «люблю» сейчас никого не удивишь, им швыряется каждый второй, не вкладывая в него ничего стоящего. А секс у вас будет просто заебись, зуб даю. Ну, это я так, к слову. Всё, закругляемся, Стив. Натягивай своё фирменное каменное выражение лица — мистер Барнс и Мишель возвращаются.       Попивая коктейли за барной стойкой, ЭмДжей и Питер внимательно наблюдали со стороны, как Баки бережно дотрагивается до Стива, когда учит его игре в дартс и показывает, как правильно нужно выбирать стойку и целиться в мишень. Даже когда у Стива ничего не получалось и опускались руки, Баки брал его за затылок и поощрительно целовал у всех на глазах, прижимая к себе и убеждая, что всё у него выйдет. С неизвестно какой там попытки Роджерс всё-таки попал в цель и на радостях запрыгнул в объятия Баки, закружившего его в них.       — И он всё ещё сомневается в его чувствах? — со скептицизмом переспросила ЭмДжей. — Я, конечно, люблю Стива, но иногда он такая бестолочь.       — Ага, — согласился Питер. — В этом весь он.       — Стива срочно нужно хорошенько трахнуть, — заключила она, поставив на стойку опустевший бокал. — Может, только так Баки сумеет вправить ему мозги.       — Э… Ну, в общем-то, да, — Питер слегка опешил, переваривая только что сказанное его девушкой. И тут как по щелчку он вспомнил о своём. — Кстати, Мишель, тётя Мэй сегодня останется на всю ночь у миссис Роджерс…       — Намёк понят, не стоит продолжать, — игриво подмигнула ЭмДжей, положив свою ладонь на его. Питер расплылся в довольной улыбке, чуть не завопив от накатившего на него радостного возбуждения и восторга. О да, ночь обещает быть долгой и полной удивительных сюрпризов.       Домой они прибыли только ближе к вечеру, по полной оттянувшимися и чуть притомившимися, но хорошо отдохнувшими и вполне готовыми хоть прямо сейчас взойти на самую высоченную, недосягаемую гору и установить на одинокой вершине свой собственный флаг. Адреналин в крови по-прежнему зашкаливал, начиная с того момента, как у всех на глазах в баре-ресторане Баки неожиданно подарил Стиву трогательный медленный танец, предварительно попросив его разуться, на цыпочках встать ему на ноги и следовать за ним в такт музыке. Если Стиву не изменяла память, кажется, даже Шерон запечатлела их на собственный фотоаппарат, а ЭмДжей не сдержала искренних слёз, положив голову на плечо Питера, радостно наблюдавшего за ними и поднимавшего большой палец вверх. Но всё это было так неважно… Баки держал его в своих крепких, надёжных руках, направлял за собой и неотрывно смотрел ему прямо в глаза, будто мысленно признавался ему в самом сокровенном и личном, приоткрывая двери в свою таинственную обитель, куда ранее не впускал никого. Одними только так много рассказывающими о себе взглядами он делился со Стивом своими внутренними переживаниями и чувствами, забыв о присутствии остальных. Только он и Стив, и больше никого вокруг… На протяжении всего недолгого танца Стив тянулся к его губам, таким желанным и манящим, за одурманивающим, глубоким поцелуем, пока Баки дразнил и напевал слова песни снова и снова, при этом улыбаясь так, что сердце то замирало, то вновь учащённо билось в неистовом ритме, готовое вот-вот, хоть сейчас разорваться. Но мир бы тогда моментально померк и рухнул — Стив желал вовсе не этого — не жить там, где бы не было с ним Баки. Стив бы покинул холодный обетованный рай, где пустота, возникшая на месте взрыва, утянула бы за собой всё важное и ценное для него, и добровольно отправился бы в пылающую адским пламенем преисподнюю, в которой Баки безвылазно мог бы увязнуть.       В спальне Стива ожидал складной деревянный мольберт с надёжно закреплённым на нём чистым полотном. Баки остался позади в качестве заинтересованного наблюдателя, здоровым плечом облокотившись об косяк двери, и скрестил руки у себя на груди, дожидаясь реакции Стива, пока тот восторженно, не веря своим глазам и не находя подходящих слов, скрупулёзно рассматривал презент, аккуратно касался его и переосмысливал происходящее с ним сейчас.       — Тебе не нравится?       — Ещё как нравится, Баки! Это… Это лучший подарок… Я ни разу никому не проговорился об этом, потому что знаю, насколько он дорогой. Но как ты понял, что именно это — то самое, что я хотел заполучить на день рождения?       — Несложно было догадаться, — Барнс двинулся навстречу к изумлённому имениннику. — Тебе больше не нужно будет рисовать на помятых бумажках и в тетрадях. Для талантливого художника ничего не жалко, талантливому художнику нужны все необходимые принадлежности для творческого процесса. Я хочу, чтобы ты всегда рисовал — когда тебе хорошо или, когда тебе плохо… Когда я буду рядом с тобой или, когда меня не будет…       — Замолчи сейчас же, — упрямо прошептал ему Стив прямо в губы, приподнявшись на носочках. — Ты всегда будешь со мной. А если же нет, я пойду за тобой. Куда угодно, и ничто меня не остановит.       — Не надо так говорить, Стив…       — Сегодня я могу говорить и делать всё, что захочу. Семнадцать лет исполняется всего раз, и я горю желанием запомнить это на всю оставшуюся жизнь.       — Так скажи мне прямо, чего ты сейчас хочешь? — Баки схватил его за ремень и ближе пододвинул к себе, одним касанием расстегнув пряжку.       — Тебя. Всего. В себе, — Стив отчётливо произносил каждое слово по отдельности, прохладными ладонями касаясь его волевого гладковыбритого подбородка. — На всю долгую ночь и утро. И проснуться я хочу не один в постели, а с тобой.       — Да вы только гляньте на это бесстыжее лицо. Готов, значит? — и джинсы, что так и спадали со Стива весь день, с лязгом мгновенно оказались на полу. Баки закусил губу в предвкушении овладеть им здесь и прямо сейчас. Хоть на полу, хоть на столе, да хоть где угодно… Наконец-то он попробует по-своему «исцелить» Стива, сможет взять и отлюбить его до потемнения в глазах и вытрахать из него всё, что мешало и не позволяло ему вдохнуть полной грудью, сумеет освободить от причинённой ему когда-то боли и мучающих страхов и залечит собой ещё не зарубцевавшиеся душевные раны. Только бы Стив больше никогда не почувствовал себя повреждённым, изуродованным, не подлежащим восстановлению.       — Готов, — больше не мешкал Роджерс, избавив себя и от забавно болтавшихся штанов, демонстративно спустив их вниз.       Единственное, о чём попросил его Баки, перед тем как полностью оставить Стива без ненужной на нём одежды, это слушаться его и говорить с ним: нравится ли ему, что он с ним делает, или нет. Сразу и честно, ничего не скрывая. Барнс отнёсся к процессу ответственно и с умом, деликатно обращаясь к сильно восприимчивому к интимным ласкам нагому мальчишескому телу, но всё же не изменил самому себе и по-издевательски долго и нагло не доходил до самого пикантного и тревожившего вовсю разыгравшееся воображение.       Сам же Баки пока остался в одежде, в то время как Стив лежал перед ним уже абсолютно голым и беззащитным, прикрывавшим глаза и в нетерпении дожидавшимся, что же будет дальше. Мгновение спустя, более не терзая ни себя, ни его, Баки навис над Стивом, легко и скользяще прикоснувшись одними только тёплыми губами его усыпанной веснушками шеи, чётко очерченного угловатого подбородка и приоткрытого рта, ладонями нежно оглаживая его худое уязвимое тело, создавая будораживший контраст горячими прикосновениями пальцами живой руки и холодными — металлической.       — Попробуй хоть раз заикнуться о том, что ты не красив и не способен заинтересовать и возбудить, — одним кончиком языка Баки шаловливо лизнул затвердевшую горошину розового, чувствительного соска и целиком втянул в рот, старательно посасывая и лаская. — Знаешь, как сейчас у меня стоит на тебя?       — О боже, хорошо… — жалобно проскулил Стив, мгновенно захлебнувшись собственным же отрывистым стоном, сильно зажав ладонями простынь. — Я так больше никогда… никогда не скажу.       — Неубедительно, — Баки оторвался от мокрого, заблестевшего от слюны соска и перешёл к другому, несправедливо оставшемуся без внимания, усиленно потерев его. — Ещё раз.       — Обещаю, Баки… Ох… Я обещаю тебе! — взмолился Стив, судорожно сглатывая и широко расставляя свои ноги по разные стороны, готовясь принять его в себя хоть прямо сейчас.       — Что ты обещаешь? — не унимался Баки, нахально покручивая пальцами живой руки взбудораженные тугие соски, вытягивая их и дразняще покусывая, и вновь по очереди присасываясь к ним губами.       — Что никогда не назову себя некрасивым и никому не нужным… — заунывно простонал Стив, закатывая глаза от немыслимого удовольствия, резкими вспышками бьющего прямо в голову. — Сделай меня уже своим, прошу! Сделай!       — Умница, но не стоит так торопиться. У нас с тобой вся ночь впереди, мой хороший.       Баки медленно опускался вниз, осыпал его обнажённое тело жаркими, требовательными поцелуями и остановился между бесстыдно разведённых ног.       — Смотри на меня, Стив. Смотри, не отрываясь…       Стив до появления мушек в глазах ощущал, как с каждой минутой ему становится всё жарче и невыносимее, как дико хочется приблизить к себе Баки и разорвать на нём на части эту чёртову майку и брюки, скрывавшие его идеально сложенное тело, чтобы после потереться собой об него и позволить прочувствовать ему то же самое крышесносное блаженство, какое он испытал сейчас. Только бы не кончить с позором, быстро и мощно, забрызгав себя и его, когда только всё началось… Баки живой рукой дотронулся до его затвердевшей мошонки и взялся бережно массировать её, доводя Стива до сумасшествия, и с наслаждением продолжил наблюдать, как он дрожал под ним и поджимал пальцы на ногах от переполняющих его чувств. Он пресыщенно довольствовался и тем, как Стив, весь взмыленный и раскрасневшийся, бесстыже открытый перед ним и невозможно покладистый, отдавал ему всего себя, разрешал ему мучать и трогать везде. Абсолютно везде. Пока Стив умоляюще сладко не простонал…       — Коснись его, пожалуйста, Баки. Прошу. Коснись…       — Чем именно, мой хороший? — Баки всего раз провёл сжатой в кулак ладонью по начавшему течь естественной смазкой члену, от мокрой головки до самого основания, и припал губами к нему, взявшись влажно, по всей длине, сноровисто вылизывать его. Обеими руками он придерживал его за бёдра, заработав лишь одним только мокрым горячим ртом, обхватывая возбуждённый член до самых поджатых яиц, ритмично двигая головой туда и обратно, цепляя кончиком языка крайнюю плоть. Баки щекотал его и давил под головкой, сосал и ласкал так, будто доказывая, что в минете ему нет равных и не будет. Что Стива, действуя одними только губами и языком, никто и никогда не сумеет так распалить и ублажить, никому не удастся заставить так рвано и часто дышать и в исступлении страсти выгибаться в спине, содрогаться от каждого жгучего прикосновения и лепетать что-то бессвязное и нелепое. Скольким же партнёрам Баки делал так до невозможности хорошо, доводя до головокружения и отчаянного поведения: Стив не ожидал от себя, что начнёт прямо сейчас ревновать Баки ко всем его бывшим, что под конец не совладает над собой и…       Он заплакал. Заплакал так, что не сумел промолчать, и зарыдал в голос так сдавленно и душераздирающе, так искренне и с надрывом… От возникшей в сердце необъяснимой боли, от неуместного смущения, от невыразимого удовольствия и счастья… От всего разом, в переизбытке нахлынувшего на него. Слишком много эмоций, слишком… Всё, на что он был способен сейчас, это прикрывать лицо собственной ладонью и стыдиться себя самого.       — Стиви, что с тобой? — Баки немедленно отстранился от паха и приблизился к его лицу, чтобы исцеловать его намокшие глаза и щёки. — Что я сделал не так? Говори, не молчи, ну.       — Прошу, не обращай внимания… Ты делаешь всё правильно. Ты делаешь это так правильно, чёрт меня дери… Мне никогда не было так хорошо, мне правда никогда не было так хорошо! Я не хочу тебя больше ни с кем делить. Ни с кем… Ты только мой, мой…       — Стив… Мой родной. Конечно, я весь твой. Какие могут быть сомнения на этот счёт? — только в постели он обращался к нему так по-особенному трепетно и ласково, называя своим. — Если что-то пойдёт не так…       — Доведи меня до оргазма, Баки. Доведи и убей меня нежно… — Стив бессвязно повторял первое проходившее ему в голову, не соображая, какую глупость может сморозить. — Я почти вот-вот…       — Всё будет, мой желанный… Мой хороший. Всё будет.       Стив вытер непрошенные слёзы и кивнул ему в знак готовности, вновь целиком и полностью отдался острым, невероятным ощущениям, совсем скоро почувствовав, как приближается к долгожданной развязке, что именно прямо сейчас испачкает Баки, горячей струёй, бессовестно выплеснувшись ему прямо в лицо, и потому предупредил его отстраниться. Но Баки лишь дерзостно улыбнулся, как только мог, не вынимая пульсировавшего члена изо рта, и задвигал головой ещё интенсивнее и быстрее, посасывая и облизывая, смакуя вкус выделявшейся смазки, не забывая вынимать и зацеловывать набухшую красную головку, и вновь обхватывал скользкую от слюны твёрдую, изнывающую плоть по самое сжимавшееся горло.       Стив кончил бурно, вздрагивая всем телом и выкрикивая что-то неразборчивое, да так громко и с чувством, что сам не ожидал от себя такого развязного поведения. Как же это странно и одновременно круто, когда после оргазма больше не ощущаешь себя одиноким и опустошённым, как это бывает после ничего не стоившего, ничтожного онанизма. С ним сейчас был Баки. Его Баки, и это именно он вознёс его куда-то высоко-высоко и далеко от мира сего. Барнс с пошлым причмокиванием облизнул собственные губы, вытер подбородок тыльной стороной ладони и принялся сладко расцеловывать его мягкий, безволосый пах, узкие бёдра и покусывать торчащие тазовые косточки. Поднялся выше и заострил внимание на губах Стива, вызывающе приоткрытых и мокрых от слюны, припухших от собственных покусываний и слишком непристойно раскрасневшихся. Так и просящих в беззвучной мольбе быть жадно зацелованными. Но он не поддался искушению и не поцеловал их, оставив Стива ни с чем. Игра ведь только началась.       — Это ещё не всё, Стив… Потерпи.       Баки на время удалился, уйдя за чем-то в ванную, пока Стив постепенно приходил в себя и чувствовал по-дурацки неловко, но и одновременно самым счастливым дураком. Как он вёл себя с ним только что? Как выглядел, когда извивался под ним и кончал? Что говорил и о чём просил? Как же отличался Стив из обыденной жизни от того, что лежал сейчас голым на спине, вспотевшим, взлохмаченным и с опавшим членом с остатками семени на головке и животе. И Баки, такой нежный и деликатный, получающий больше удовольствия от того, что предпочитает отдавать, а не принимать. А в повседневности — такой порой несдержанный и угрюмый. Просто удивительные перевоплощения…       Баки не заставил себя долго ждать, вернувшись с флакончиком геля-смазки в руках, и вновь устроился внизу у Стива, аккуратно подложив подушку под его ягодицы. Он развёл ноги по обе стороны от себя и окунул указательный палец во флакон. Теперь им, влажным и проворным, он нежно дотронулся до сжатого колечка мышц, круговыми движениями слегка надавливая, но не входя вовнутрь. Нельзя, слишком рано. Стив не растянут и ещё не готов к самому главному.       — Первый раз будет дискомфортным, немного болезненным, а анального оргазма ты можешь и не достичь, — серьёзно предупредил его Баки, не прекращая мягко массировать его ягодицы и чувствительное отверстие между ними, добавляя побольше разогретого в ладони геля. — И это нормально. Мне важно, чтобы ты сообщил мне, когда мне остановиться, замедлиться или вообще прекратить всё это действо и выйти из тебя. Хорошо, Стиви? Договорились?       — Я люблю тебя, Баки, — пробормотал Роджерс, шумно и несдержанно выдыхая, будто всецело одурманенный им, загипнотизированный. — Я очень сильно тебя люблю. Позволь мне тогда только одно.       — Всё, что только ты захочешь, мой хороший, мой родной.       — Я хочу раздеть тебя. Сам. Пожалуйста.       И Баки позволил. Руки Стива предательски дрожали, а пальцы так не к месту путались между собой, что Баки помог ему и вскоре предстал перед ним абсолютно обнажённым, греховно красивым и совершенным в своём несовершенстве. Щёки совсем не к месту воспылали жаром только от вида его прекрасного, массивного тела, его подкаченного, каменно-литого пресса и крепких, твёрдых бёдер. И эти чертовски сексуальные, нисколько не отталкивающие шрамы вокруг искалеченного плеча и бёдер, придававшие Баки ещё больше мужественности и бесстрашия. А его член был именно таким, каким его он и представлял себе, даже ещё восхитительнее — напряжённый и тесно прижатый к животу, объёмный и обвитый крупными венками, с блестящей от выделившейся естественной смазки головкой и красный от прилившей к этой самой головке крови. Стив чуть не кончил во второй раз, даже не притронувшись к себе, и умоляюще посмотрел на Баки снизу-вверх.       Баки понял всё по глазам и легко толкнул его на спину, взявшись по новой разрабатывать его под собой, терпеливо готовить для себя, к первому правильному проникновению. Постепенно он сумел войти в него одним только пальцем, затем, вскоре, и вторым, плавно прокручивал ими в нём, разминая узкие стенки ануса и аккуратно растягивая их. Стив двигался навстречу движениям, смело преодолевая неудобство и неприятные ощущения, и совсем скоро услышал заманчивый звук рвущейся упаковки презерватива и охнул от осознания надвигающейся феерии.       — Стив… Натяни его на меня, — Роджерс послушно приподнялся на колени и не без помощи Баки надел защиту, огладив своей ладонью внушительных размеров сочившийся смазкой член, вот-вот готовый оказаться внутри него. — Я постараюсь сделать всё возможное, чтобы не навредить тебе и не травмировать. Ты же доверяешь мне?       — Я тебе доверяю. Да, доверяю…       Двигался Баки в нём размеренно, медленно и не часто, ощущая только то, как Стив плотно сжимает его и безотчётно принимает в себя, как растягивается вокруг него нежная, чувствительная кожа и выдавливает все остатки здравого смысла. Баки держал Стива за тонкие щиколотки и осторожно толкался в него, тщательно наблюдая за действиями Стива, за его реакцией и выражением лица, которое точно бы не скрыло ничего. Но Роджерс не показал, насколько непривычно и неудобно было впервые почувствовать в себе его твёрдую, завидных размеров плоть, как странно было ощущать, насколько глубоко он может принять его в себя, и как захватывающе было смотреть на ритмично двигавшегося над ним прерывисто дышавшего мужчину, не отрывавшего от него своих казавшихся в темноте угольно-чёрными глаз, видневшихся сквозь пряди спутанных волос, упавших ему на лицо.       — Ты такой красивый, Стиви… Такой тесный и горячий… Грёбаный боже… Хочу затрахать тебя до потери сознания… Но не могу. Не могу…       — Продолжай, Баки… Не останавливайся только. Ну же… Продолжай!       Он больше не выдержал его тесноты и чрезмерной податливости, содрогнулся над ним и гортанно застонал, почти зарычал, последними быстрыми рывками вдалбливаясь в его легко поддающееся напору тело, сжимая руками его липкие от пота ягодицы и вколачивая в смятую постель. Стив счастливо заулыбался и еле потянул его к себе, потного и уставшего, чтобы расцеловать и вновь напомнить о том, как сильно он его любит и как благодарен за эту бушующую в нём неистовую страсть, грубую чувственность и необузданную пылкость. За то, что разделил всё это с ним и стал намного ближе, роднее. Для них двоих случившееся между ними значило многое, что не назовёшь просто интимной близостью, грязной похотью, сиюминутной потребностью или слабостью. Стив уже понял, как далеко их занесло и что пути назад больше нет, а Баки? Как же он ощущал и воспринимал всё то, что сейчас творилось у него на душе?       — Охуеть, Стиви… Давно мне так не срывало тормоза, — как следует избавившись от презерватива и бросив в урну, Баки быстро расположился рядом с Стивом, накрепко прижав его, измотанного и засыпающего, к себе, не позволяя даже двинуться.       — Ага, обалдеть просто. Кажется, сегодня я увидел свет в конце туннеля… Меня будто сбило поездом и я умер, — Стив запнулся и зажмурился, тут же осознав, насколько странное и очень глупое сморозил только что.       — Что это значит? Тебе было больно? Ну конечно, меня же так разнесло под конец… Так почему ты не сказал мне сбавить обороты? — не на шутку вознегодовал Баки, приподнявшись на одном локте. — Посмотри на меня и ответь.       — У меня не очень-то подвешен язык, чтобы описывать эмоции, прости. Я хотел сказать, что мне было хорошо с тобой. Правда, очень… И ты не представляешь себе, как офигенно занимаешься любовью. С тебя прямо во время процесса нужно картины писать.       — Нет, во время процесса ничем другим я не позволю тебе заниматься, заруби у себя это на носу, — Баки развернул Стива к себе спиной и сжал его грудь. — Я сделаю для тебя намного больше, чем ты можешь себе вообразить. Даю тебе слово. С днём рождения, Стив. Это только начало нашего с тобой большого пути.       Для них обоих это была первая маленькая победа: некогда искалеченное тело Стива приняло Баки и не отвергло его, и с улицы, словно в честь этого «грандиозного» события, донеслись взрывы фейерверков и ликующие возгласы праздновавших День Независимости американцев. Всё было почти как в сказке, в современной сказке.       К раннему утру Роджерс внезапно пробудился от одного лишь звука громко зашумевшей воды в ванной: Баки, по всей видимости, решил принять душ. Стив протяжно зевнул и довольно потянулся до хруста в позвоночнике, понемногу вспоминая яркие события этой ночи, и весь засиял. Он встал с постели и первым же делом нашёл влажные салфетки, чтобы протереть всего себя и очистить от собственной же высохшей на нём спермы, вынул мятные леденцы из карманов собственных джинсов и уложил торчавшие на голове во все стороны волосы, как только мог. Направился к мольберту, чтобы ещё раз рассмотреть все детали, пройтись вокруг него и изучить, как он устроен. Захотелось вновь нарисовать Баки, теперь, когда представилась такая прекрасная возможность изобразить его во весь рост и без прикрас, но… Сейчас он купался и сбивал с толку. Что, если неожиданно ворваться к нему и принять душ вместе с ним? Как это делают все влюблённые пары в мыльных операх. Внизу живота вновь возникла та самая знакомая ноющая, но такая сладкая и волнующая тяжесть, и пока Стив раздумывал над этим, Баки вышел к нему и спустил обратно на землю.       — Нарисуешь Безымянного? Или? Что-то я начинаю понемногу ревновать тебя к нему.       — Тебя. Я нарисую тебя.       Баки довольно ухмыльнулся себе, поцеловал Стива в заросший загривок и позвал за собой, по пути сбросив с себя полотенце на стул. Спокойно улёгся на смятую постель с валявшимися тут и там подушками и лёгким покрывалом и принялся ждать воссоединения со Стивом. Но Роджерс пропустил мимо ушей сказанное им, молча проследил за ним, за его соблазнительной походкой и впечатляющим видом сзади, и только после с разбегу плюхнулся на кровать, чтобы расположиться сверху Баки и оседлать его.       — Полегче, ковбой… Ещё рано для подобных марафонов. Тебе нужно привыкнуть, а поскакать на мне успеется.       — Но мне так хочется всего и сразу, — неуёмно заёрзав на нём, недовольно хмыкнул Роджерс. — Хочется сделать такое, чего тебе никто не даст и не сумеет удивить. Я должен стать первым, кто навсегда отложится в твоей памяти.       — Ненасытный какой, а, — Барнс металлической рукой коснулся его впалого живота, поглаживая. — Ублажи меня тогда по-другому, раз так не терпится.       — Баки… Честно, я многого не умею… Я не умею делать минет. Вдруг я сделаю что-то не так… И разочарую тебя.       — Ты меня не разочаруешь, не смей так думать. В первый раз и у меня вышло так себе. Но нужно пробовать, учиться. Учись на мне, и у тебя получится. Умение и опыт приходят со временем. А я весь твой, делай со мной всё, что только захочешь.       Стив наклонился и принялся послушно и с трепетом зацеловывать каждый участок его мокрого после душа тела, посасывая кожу и небольно покусывая, повторяя все действия и ловкие манёвры, что до этого проделывал с ним Баки. Он коснулся губами его повреждённого плеча и шрамов вокруг него, тем самым вырвав хриплый, низкий стон у Баки. Барнс был уверен, что там его никогда никто не приласкает и тем более не притронется губами. Но Стива в нём абсолютно ничего и нисколько не смущало, не отторгало… Ничего. Ни на что не отвлекаясь, Роджерс опускался всё ниже и ниже, обратил внимание и на многочисленные рубцы на бёдрах и приласкался к ним щекой. Как же много боли он испытал и на что только ни шёл, чтобы вновь обрести полноценную жизнь… Чтобы только понравиться Стиву, в очередной раз ложась на операционный стол, прекрасно тогда осознавая, что, может, и в последний… Баки замер в недоумении и завороженно выдохнул: что этот мальчик творит с ним?       — Даже если ты до сих пор не мог бы ходить, я бы не стал любить тебя меньше, — тихо произнёс Стив, всё ещё бережно прижимаясь к его исполосованным бёдрам.       — Стив… Откуда в тебе столько…       — Любви к тебе? Это ты сделал всё, чтобы я полюбил тебя так, как ты этого заслуживаешь.       Одними подушечками пальцев Стив невесомо касался розовых отметин и лизал их, еле ощутимо, ласково и трепетно, заставляя Баки смотреть за всеми этими сладкими мучениями с замиранием сердца и хрипло вздыхать. Совсем неумело взялся рукой проводить по уже вставшему, затвердевшему члену, разведя его ноги шире, и с большим усердием и увлечённостью принялся требовательно посасывать крупную, пульсирующую головку, обводя её шершавым языком и стараясь сделать как можно лучше.       — Хорошо, вот так… Ты на правильном пути, Стив… Мой Стив…       Роджерс хотел отважиться и целиком обхватить член во всю длину, но тут же вынул его изо рта: он поперхнулся и закашлял от собственной же слюны, вставшей поперёк горла, услышав при этом сдержанный смех.       — Не так сразу, спокойно. Не прыгай пока выше головы. Делай так, как умеешь. Вот, ты только взгляни, до какого состояния уже довёл меня, негодник… Твоих слов и робких прикосновений вполне хватает.       Действительно, хватило и того, что он просто покорно и безо всяких ухищрений посасывал головку и мазал ею по собственным пухлым, мокрым губам. Взвинченный и готовый вот-вот излиться ему в рот, Баки попросил его замедлиться и лечь на живот, чтобы не оставить Стива обделённым, неудовлетворённым. Чтобы самому устроиться сзади него и попробовать на этот раз кончить одновременно, вместе. Но Роджерс не послушал и сделал всё как обычно по-своему: он всего за считанные секунды довёл его до желанной разрядки, показушно слизал остатки семени с его члена и собственных губ и немедля полез за объятиями к тяжело задышавшему Баки, после оргазма выглядевшему просто потрясающе и ещё более притягательным и неприлично вызывающим, хотя куда уж более. Надо бы почаще его так выматывать.       — Спасибо. Спасибо, Баки, — невнятно пробормотал Роджерс, утыкаясь носом ему в шею.       — За что это, Стиви?       — За всё. Просто — за всё. За то, что ты сейчас со мной. Не где-то там — неизвестно где и неизвестно с кем. Неизвестно, на кого нарвался и что грозит. Ты рядом… Ну, а большего мне и не надо.       — Стив… А знаешь, что-то мне захотелось накормить тебя. Ты голоден? Может, приготовить тебе чего-нибудь? — но Роджерс так ничего и не сказал ему, широко зевнув в ответ, и удобно устроился у него на живом плече, готовясь вздремнуть.       Баки больше не тревожил его и нежно оглаживал его спину, всерьёз раздумывал об их совместном будущем и был готов хоть сейчас бросить ради него свою сомнительную, грязную работу и измениться к лучшему. Превзойти самого себя в этом деле и стать ему надёжным партнёром по жизни, защитником и лучшим наставником, чтобы только никогда не потерять его, не заставить усомниться в себе и не ранить. У Баки никого, кроме Стива, не осталось, и без него всё станет таким бессмысленным, таким ничтожным и мизерным. Его существование само по себе станет ничтожным. Он прошептал ему на ухо нежное: «Я никому не отдам тебя, не отпущу, и даже вздумать не посмей оставить меня», и добавил ещё кое-что очень значимое и для него, и для Стива, но к сожалению, Роджерс уже ничего не слышал, мирно засопев у него на груди. Жаль, как же жаль… Вскоре и Баки вслед за ним уснул, да так быстро и крепко, будто всю эту ночь напролёт отрывался по полной и занимался всем, что только могло прийти в голову. Лишь изредка, сонно приоткрывая глаза, он стискивал Стива и тесно прижимал к себе, с умиротворением вдыхая запах его кожи.       Вот только Роджерса вместо приятных красочных снов ожидали какие-то бесконечные гангстерские погони, безликие тёмные силуэты в шляпах и открытая стрельба по людям прямо на перроне. Баки бежал к нему и просил не двигаться с места, проталкиваясь сквозь серую, давящую толпу, чтобы прикрыть собой от пуль, но одна из них — шальная и разрывная — попала ему прямо в сердце, распоров грудную клетку. Стив хотел закричать, позвать на помощь, но губы его будто зашили нитками, и всё, что делал Стив, так это беспомощно глядел на умирающего Баки, бездыханно упавшего ему на руки, и прижимал к себе, давясь жгучими, безмолвными слезами. Еле пробудив себя же самого от жуткого, кошмарного сна, уже днём Стив не обнаружил его рядом с собой. Он остался один, как и в своём сне, и с распоротой насквозь грудью сейчас оказался именно он.       — Добрый день, соня, — всё это время Нат сидела напротив него и терпеливо дожидалась его пробуждения. Она натянуто улыбнулась ему и по невыспавшимся, взволнованным глазам её уже стало ясно, что что-то идёт не так. — Я-то думала, ты сегодня уже не проснёшься.       — Где Баки? — Стив вскочил с постели, в спешке натянул на себя майку и джинсы, найденные прямо на полу, и прошёл мимо неё, от злости поджимая губы. — Что стряслось?       — Да, и я рада видеть тебя. Ты куда это?       — Домой… — Баки обещал проснуться рядом с ним, а сам ни о чём его не предупредил и ушёл куда-то… Смылся. — Мне нужно увидеть мать. По дороге позвоню Баки.       — Он отключил мобильник, — Нат принялась ходить за ним по всей комнате, пока Роджерс искал на полках всё необходимое ему и мучил себя мыслями, что Барнс воспользовался им и бросил. Это случилось: именно этого он и боялся — стать ненужным ему после близости, лишним и, как доверчивая собачонка, мешавшимся под ногами. — Ты до него не дозвонишься. Стой. Остановись… Стой, я кому сказала!       — Мне нужно домой, Нат! — не выдержал Роджерс и сорвался на ней, выкрикнув ей прямо в лицо, и тут же пожалел. Как же это было сейчас низко по отношению к ней…       — Стив… Куда именно тебе сейчас нельзя, так это к себе домой. Послушай, что я тебе говорю, я ведь всё это делаю не со зла… В общем, Баки сказал мне только позаботиться о тебе и никуда не выпускать пока.       — С чего бы? Не молчи, в чём дело?!       — Эдвард вернулся. Да, Стив, он вернулся…