— Представьтe, чтo ваш дом горит и вы сможетe вынести оттудa толькo однy вещь.
— Я возьмy c собой огонь.
Жан Коктo
Тэхён чувствовал, как память водой убегала сквозь пальцы. Поймать не получалось — на коже оставались лишь капли. Этого было недостаточно, чтобы прокормить боль от утраты близкого человека, поэтому боль пожирала Тэ изнутри. Мама ещё говорила что-то про их счастливое прошлое, когда её добил новый… последний приступ. Сердце не выдержало, поэтому, совершив окончательный рывок, остановилось. Навсегда. Ничего нельзя было сделать. Никто бы не смог её спасти, потому что в метро не было необходимых средств для лечения сердечных проблем. Поэтому из спасительного: на крик в комнату вбежал Юнхо, который, проверив пульс, лишь покачал головой, скорбно опустив взгляд. Слёзы всё не заканчивались. Тэхён напридумывал себе, что чувствует кожей, как остывают мамины руки, как она уходит от него прочь… и от этого лишь сильнее плакал. Таким он и предстал перед Юнхо, поэтому тот добровольцем вызвался наматывать чужие сопли на кулак. Потому что делал так всегда. Когда было больно, Тэхён сворачивался в клубок, прижимал к груди колени и утыкался в них носом, будто уменьшался в размерах, делаясь ребенком, которого хотелось защищать. Что Юнхо и сделал — укрыл собой, как в детстве укрывала мама тёплым одеялом, под которым даже чудища из-под кровати казались пустяком. Тэ не сопротивлялся. Именно в этот момент ему нужно было ослабнуть, чтобы позднее стать сильнее, чем был прежде, ведь трудности и печали закаляют, стоит однажды их преодолеть. — Я не помню его лица, Ю. Я не помню. Лица его не помню! — Голос дрожит вместе с телом, срывается на конце. Тэхён тычется носом не в свои колени, а в плечо Командующего, цепляясь пальцами за всё подряд — ищет опору. — Она всё говорила про папу, а я… не помню его лица… Ю… Хорошо, что рядом с ним действительно есть такой человек. Человек-опора. Стена, о которую можно опереться, если собственные ноги подкашиваются от усталости. — Чш-ш. — Человек-опора гладит по головке, забывая каждый укол, который получал до этого момента (стена привычно выдерживает оборону, но насколько её хватит?). — Всё будет хорошо. — Полнейшая чушь, но другие слова не хотят подбираться и складываться в «правильные» речи утешения. Лучше сейчас вообще помолчать. Слова больше не нужны, зато объятия расскажут многим больше… И Тэхён кивает. Верит. Заглядывает в будущее? Нет. Очень хочет заглянуть. Только бы перестать хвататься за ускользающую память о прошлом, в котором навсегда исчезал образ отца; в котором очень скоро исчезнет и образ матери. Идти вперед без оглядки? Тэхён верит, что однажды сможет делать так без страха изранить собственную душу сожалениями. Тэхён собирает свою веру в горсть. Мечта будет вести его за собой, как в той присказке, которую мама просила выучить и повторять, когда на сердце неспокойно, и страх съедает по кусочку: «Ангел мой, будь со мной…» «Ты — впереди…» «Я — за тобой».***
В метро людей не хоронили — не было места. Под землей… и без того, куда ни глянь, могила. Поэтому на станциях жгли погребальные костры, а прах позднее использовали, как удобрение — Тэхён и сам ссыпал в землю эти мешки (с пеплом от чужой плоти и костей), когда дежурил на ферме. Безотходное существование: люди и после смерти приносили пользу. Грубое слово «ресурс» так и просится на язык. Они дождались, когда придут работники местного «похоронного бюро». Оформление документов — условность. Расписка о том, что человек ныне мертв — просто бумажка о галочке в большом журнале с данными о населении метро… Обо всём договаривался Юнхо, а Тэхён, как только слёзы отступили, и высохли глаза, вышел из маминой спальни прочь, отказываясь участвовать в дальнейшей не самой приятной процедуре. Хотелось, чтобы вот сейчас — магическим образом — возник Агуст со своим пойлом; хотелось упасть в забытье. Но пока было нельзя. Нельзя долго скорбеть, нельзя забываться. Тэхён ещё поплачет, но не здесь. Не тогда, когда вынужден находиться на станции «Королевский сад» против своей воли и желаний. Это место не заслужило видеть его слабость… Маму забрали в чёрном мешке. Тэхён не вышел её провожать. Он попрощался ещё там — в комнате. А теперь… это всего лишь мёртвое тело, которое вскоре станет частью круговорота жизни в метро. Кто-то выпьет кружку чая, выращенного благодаря новой поставке «удобрений» — светлая память ушедшей навсегда женщине. — Останемся до костра? — Нет. И без того задержались дольше положенного.***
— Чимин, помоги мне. — Мы не можем оставить его здесь. — Кафа послушно придержал сумку механика, которую тот ему протянул, встав перед пультом управления гермодверью. Но не забывал беспокоиться о лучшем друге, который всё задерживался и, наверное, забыл, что его мечта вот-вот от него убежит! — Бла-бла-бла. Мы пока нигде его не оставили. — Агуст глянул на свои наручные часы. — Есть час до закрытия дверей. Переживаешь, что зря согласился на это дерьмо? Как Юнги умудрялся одновременно болтать и что-то делать — Чимину было трудно понять. Пока тот проверял действие механизмов, Кафа без стеснения наблюдал за чужой работой. Ремень сумки больно натирал плечо даже сквозь жесткую ткань куртки. — Я не переживаю, что согласился. Скорее переживаю, что он останется здесь. — Лучше думай сейчас о себе. Я понимаю, что он — причина того, что ты вызвался смертником… Но сейчас — не он твоя главная проблема. — А какая? Что сейчас — моя главная проблема? — Сохранность моей сумки. Чимин хмыкнул, Юнги скривил губы в подобии улыбки. Механик и сам переживал за возможную гибель чужих стремлений и надежд, но никак этих переживаний не показывал. Он должен был сохранять спокойствие, безукоризненно выполняя поставленную пред ним задачу. — Что ещё мы обязаны проверить? — Подачу воды на станцию я уже отключил. Осталась вентиляция и те гермодвери перед эскалаторами. — А если мы вентиляцию отключим, то не отравимся? — Не боись, салага. — Захлопнул крышку пульта управления. — Прежде чем здесь станет опасно, мы все успеем надеть костюмы и выйти. — Это хорошо. Механик не стал язвить в ответ. Забрал свою сумку, водрузил её на плечо. Исподлобья, сквозь перемотанные синей изолентой очки с выпуклыми линзами, глянул на сталкера рядом с собой. У того всё лицо оказалось перекошено тревогой. Зато сам Юнги оставался с виду, как всегда, безразличен к происходящему. Он уже смирился с неизбежным. Пусть течение несло его в неизвестность, которую он так долго избегал, которую так долго боялся… а он… просто возьмёт и харкнёт своим страхам в лицо! С такими мыслями и пошёл к следующему пункту назначения. Чимин недолго посмотрел ему в спину, отставая на несколько шагов. Покачал головой. Юнги всегда казался ему сильнее, чем он — оказывается — был на самом деле. У Агуста дрожали руки, и это — новое откровение.***
Хосок сидел на крае платформы со стороны торгового ряда. Заглядывая в туннель он смотрел, как постепенно от станции отдаляются огоньки толпы. Последняя команда остающихся в метро жителей «Конечной» отбыла на станцию «Склад». Хосок оставался на прежнем месте. Холод камня пролезал сквозь теплые покровы одежды, морозил пятую точку, но Хоуп упрямо не менял место дислокации. Он много думал. Обо всём сразу. Вспоминал о жизни наверху, которую успел застать в десять лет своей жизни — этого хватило, чтобы сейчас царапаться сквозь все ограничения обратно. Он был рожден наверху, а значит должен туда вернуться. Вопреки всему. Пусть весь мир встанет против него — он найдёт лазейку и всё равно пролезет туда, куда тянет желание вновь стать свободным. Может быть, он не сойдет за двинутого на этой теме, как Тэхён. Может быть. Но разве это имеет значение? Он из тех, кто пойдёт, если позовут, а в принципе «веди или следуй» гордо возьмёт вторую позицию. Потому что таким вырос и был воспитан: не лидер, но надёжный тыл, который в военной тактике не менее важен, чем передовая. Вспоминал про сестру. Думал. Это было самым сложным. Решение сестры. Решение идти за ним следом, ведь брат и сестра, прошедшие вместе столько, сколько прошли они, не могут так просто расстаться с возможным уточнением — расстаться навсегда. Но одно дело — нести ответ только за самого себя, и совсем другое — отвечать за кого-то ещё. За кого-то менее сильного, хрупкого и вообще неготового ещё бороться с испытаниями мира наверху… — О чём думаешь? — Виновница размышлений вклинилась в рваную цепочку братских переживаний. Села рядом, свесив ноги, прижалась к плечу. Глазами уперлись в грязную каменную стену, давно почерневшую от пыли и копоти костров. — О тебе. — Пожал плечами, усмехнувшись. На пути полетел один из камешков, которые Хосок всё это время перебирал в руках. — О том, что нас дальше ждёт. И ждёт ли… Давон положила голову на плечо брата, помолчала. На пути упал ещё один камешек. — А что обо мне думать? — спросила спустя время. Ноги вытянула перед собой, посмотрела на них, пока ждала ответ. Хосок спросил: — Ты совсем не боишься туда идти? — Ну, — пожала плечами, — с нами же будет Командующий, механик и… — Чимин, да, — не зло, но со смехом согласился Хоуп. — Он, конечно, нас всех спасет. Самого себя спасти не может, а нас спасёт. — Что не так? — Девочка мгновенно уловила изменения в настроении брата. — Всё. На самом деле, оказывается, очень сложно принимать такие решения за двоих. — Мы уже их приняли, Хо. Не ты один. Мы. Мы уже решили. Зачем теперь мучиться, размышляя правильное это решение или нет? Хосок кивнул. Высыпал оставшуюся горсть камней на пути, они глухо зашелестели, замолкая до того мгновения, пока их не потревожит кто-то ещё. Поднявшись на ноги, протянул руку сестре, та приняла её с улыбкой. Огоньки толпы пропали во тьме, и Хосок даже под дулом пистолета не признает, что в секунду страха подумывал сорваться и догнать их… Давон права, как никогда. «Если в этом мире найдётся место для меня и моей сестры, то почему бы мне не пойти?» Сожаления ни к месту.***
Больше всех в раздумьях застрял Намджун. У лидеров часто такое случается. Если Хосок был в замешательстве из-за сестры, то у бывшего Командующего под крылом обосновался целый отряд. Целый отряд живых людей, которые на него рассчитывали! Удивило ли Намджуна то, что на его авантюру согласились лишь те, кто и так уже знал обо всём? Нет. За годы жизни в этом месте, за годы общения со множеством людей Намджун понял, что далеко не все здесь готовы чем-то жертвовать ради собственного будущего. Наверху. Под землёй была стабильность, которую сложно (пока) найти на поверхности. Людям не нужна лучшая жизнь, они радуются уже тому, что продолжают существовать. Пусть под землёй. Пусть. Но хоть где-то и хоть как-то — лучше, чем никак… Да? Намджун рад, что рядом с ним всё-таки нашлись те, кто, пусть и не так уверенно, как он сам, но считает иначе; нашлись те, кто последует за ним. А те, кто остался… сами выбрали свой поворот. Но всё одно. Провожать людей, с которыми пережил так много трудностей — не то, чтобы больно. Тяжко. Как отрывают куски кожи вместе с плотью без обезболивающего — также невыносимо. Ещё более невыносимо — понять, что они останутся под этой чертовой землёй навсегда. Пленники собственного страха, пленники системы… Бедные люди, что приспособились выживать там, где не светит Солнце, там, где это Солнце можно запросто заменить таблетками, купленными за патроны… Бесконечность наверху впредь их не волновала, ведь они забыли, что в прошлом эта бесконечность значила для всего человечества. Но кто же такой Командующий? И как им стать?.. Намджун не выбирал своего звания, просто смиренно принял, когда ему его отдали. Доверили, хоть он этого и не просил. До Намджуна «Конечная» умирала в собственных помоях. Тогда ещё метро не было столь организовано, как сейчас. Можно сказать, что поколение Намджуна помогло исправить общее положение вещей. Такие, как он и Юнхо — мальчишки, вынуждено закончившие военное училище, наспех организованное в метро — пришли и взяли под контроль станции, расположенные за обороной столицы. Где-то Командующих меняли год от года, а где-то, как на «Конечной», один или два человека укрепились надолго. Вывод один: Командующий — важный человек, на плечах которого тяжкой ношей взвалены сотни других жизней. И до этого дня Намджун был именно таким лидером и Командующим. Был… Должен ли он жалеть о собственном выборе? Желаниях? Жертвовать собой ради людей, которые не поддержали его стремления, хотя каждый день смотрели на него, как на человека, который в любом случае решит даже самую нерешаемую проблему. Отныне он не был им обязан. Регалии сняты. Осталось лишь смириться с этим самому. Привыкнуть. А сердцу всё равно не спокойно. Тэхён. Мальчишка, подхвативший вирус намджуновой идеи. Сможет ли он переболеть и отпустить? Или не переживет такого предательства?.. — Мы закончили. — На пороге появился Юнги; позади него застыл и переодетый в химзу сталкер. Время перекрывать метро выход наверх. — Отчаливаем. — Кивает Намджун, застопорившись на мгновение. Последняя мысль о Тэхёне вернула к другому человеку. Юнхо… Старый друг. Даже не дал нормально попрощаться… — Отчаливаем. — Зачем-то повторяет снова. — Да. Отчаливаем, Кэп. — Механик понял, о чём задумался Намджун. Или просто устал стоять без дела. — И каждый из нас, наконец-то, пойдёт в ад. Бывший Командующий засмеялся, смаргивая намёк на слёзы. Пора шагать вперёд.***
Обратно добирались в ещё большем напряжении. До станции «Аванпост» вновь шли в спец сопровождении, сели всё в ту же дрезину, расплатились всё с тем же водилой. Мужик сгреб патроны, зачем-то зыркнул на Тэхёна, сплюнул в сторону, кивнул, мол, заходите. Зашли. Юнхо вёл за руку, усадил рядом с собой, позволил положить голову на плечо и прижаться крепче. В этот раз Тэхён его не прогонял. Дрезина тронулась с места, задвигались стены метро; кишка туннеля заглотила в свою тьму притихших путников. Не подавилась. Космическая пустота взорвалась под землёй и у Тэхёна в голове. Избегая боли, он перестал думать вовсе, потому что любая мысль приводила его туда, где он не хотел быть. — Отвлеки меня. — Первые слова с того момента, как они покинули дом. — Ещё бы я это умел… — Предложение оборвалось на середине. Поцелуй по вкусу оказался солёным, а по ощущению — горьким. Потеряться хотя бы в телесных ласках — выбор Тэ. Юнхо не отворачивается, хотя его тянет — да. Противна не сама мысль, что ты — просто способ; противно то, что ты готов это принимать. Раз за разом. Патроны, руки, тело, сердце, губы… даже душу! Всё отдать тому, кто никогда это по достоинству не оценит… Но сейчас не время и не место думать о таком, ведь боль Тэхёна больше, и это утверждение даёт зелёный свет последующим пыткам. Губы к губам. Язык, слюна, зубы… органические механизмы. Столкновение, сцепление, работа на двоих. Слюна имеет неприятный вкус, но не имеет смысла. Тэхён кусает, Юнхо кусает в ответ. И так продолжается до того момента, пока в ход не идет язык — Тэ проводит им по нижней губе Командующего, потом кончиком просится внутрь чужого рта. Его пускают. И это затягивает в ещё большие последствия… Одним глазом на них зыркает мужик с сухим лицом, управляющий дрезиной. Ничего не говорит, но снова сплевывает в сторону и отворачивается, чтобы больше не смотреть на чуждые ему лобзания.***
Готовясь попрощаться с местом, которое долгое время принято было считать домом, Чимин подбирал химзу для Давон. Среди сталкеров водились ребята разных размеров, но таких же маленьких, как хрупкая девочка шестнадцати лет, точно не было. И это стремительно перерастало в серьезную проблему. — Попробуй это. — Ага. И так уже минут пятнадцать. Давон старалась не краснеть и не выдавать свои чувства дерганными движениями, а Чимин обращал внимание только на то, как заканчивались варианты костюма для самого нежного члена их команды. — Всё ещё возитесь со снарягой? — Юнги, уже переодетый для выхода наверх, зашёл в свою палатку. Оглядел гору тяжёлых сталкерских доспехов, сваленных в кучу, посмотрел на бывшего сталкера и девчонку, тяжко вздохнул. — По себе знаю, что неудобно ходить в том, что велико на несколько размеров. Особенно — наверху. Но наша Давон просто очень маленькая, да? — Простите. — Будто виновата в собственной субтильности. — Не переживай. Подберём что-нибудь. Не оставим же мы тебя тут. — Ну да. Теперь уже поздно давать заднюю. — Юнги покивал, в этот раз без издевок и палок в колеса, прошел в глубь своей палатки и затихарился в её дальнем тёмном углу. — Вот это попробуй. — Чимин всё шарился в вещах, но уже мысленно склонялся к тому, что эти штаны и куртка будут последним вариантом, который они рассмотрят. Даже если не придутся впору. Время поджимает. Пока Давон послушно влезала в ещё один костюм, Кафа краем глаза глянул в угол, в коем скрылся от чужого внимания Агуст. Ну, конечно. В том углу всего-то стоял любимый самогоночный аппарат механика. Юнги гремел полными бутылками, пока складывал их в свой рюкзак. — Чимин. — Нерешительно пискнула Давон, привлекая внимание. Кафа вернул девочке свой взгляд. — Это больше всех подходит. Тяжело, конечно, но я справлюсь. — Точно? — Да. На том и порешили. Чимин помог застегнуть все замки, залезть в сапоги, заправить туда штанины. Не химза, а, действительно, самые настоящие доспехи. Чем же они не рыцари сейчас? Просто враг другой и время, а так… всё одно и то же. — Вот это не забудь. — Юнги вернулся из своего тайника так же скоро, как там пропал. Рюкзак упокоился на его плечах, а в руках механик держал, протягивая Давон, знакомый картечный пистолет «Ваншот». — Это самое простое и самое убойное, что у нас есть, мелочь. Вот так перезаряжать, а вот так стрелять. — Всё показал, умело покрутив опасную игрушку. — Пользуйся только в самом последнем случае. Давон взяла пистолет. Она впервые держала в руках что-то опаснее кухонного ножа. Посмотрела на мужчин рядом, на каждого по очереди. Кивнула чему-то своему. Понадеялась, что этот «самый последний случай» никогда не настанет.***
Дрезина не доехала до «Конечной», даже не пересекла «Склад», замерев ещё в туннеле. Впереди можно было увидеть и услышать большое столкновение людей и других дрезин. Что-то не так… — Что происходит? Водила безразлично пожал плечами. Вообще, этот мужик мог прямо сейчас развернуться и поехать обратно, но он лишь достал из-за пазухи самокрутку с зажигалкой и закурил. Безразлично. Происходящее вокруг его никак не касалось. Тэхён спрыгнул первым. Прежний ступор куда-то ушёл. Получилось отвлечься — конечно — не без чужой помощи. Но больше к этому нельзя было возвращаться. Не сейчас. Только вперёд. Только без оглядки. Пришлось идти по рельсам. Люди толпились у перрона — и внизу на путях, и наверху. Были и знакомые лица с «Конечной», что ещё больше подгоняло кривую сердечного ритма. Юнхо шёл позади, но старался не отставать от рвущегося вперёд Тэхёна. Того мотало от человека к человеку, но никто не мог ответить ему внятно и по существу на простой и краткий вопрос: «Что происходит?» Так добежали до туннеля, ведущего на «Конечную». Вокруг творилось что-то отчасти схожее с той человеческой мясорубкой, которая происходила в метро тогда, когда мир только-только рухнул, прогремели бомбы и людей на долгие годы закрыли под землёй. Тэхён был слишком маленьким, чтобы запомнить то время, поэтому судьба подарила ему шанс испытать это ощущение вновь — когда толпа пожирает тебя своей массой, и когда чужое отчаяние вдыхаешь вместо воздуха. Не самый приятный опыт, особенно сейчас. И в момент, когда Тэхён теряет из виду Юнхо, когда люди разлучают их, толпа выплевывает его к нужному человеку. Это Минджэ. Друг детства, пограничник, всегда принимающий и всегда искренне радующийся не только Тэ, но и всем вокруг… Именно его руки оказались на тэхёновых плечах; именно его голос перекрыл панику, что вирусом распространялась по телу и разуму. — Тэхён? Ты… как здесь оказался?***
Запустение «Конечной» удручало. Всё-таки каждый прожил здесь достаточно, чтобы привязаться. С людьми расставаться проще, ведь людьми могут уйти сами, а станция будет одиноко стоять там, где её оставили, будто верный пёс, который разучился лаять и вилять хвостом. Ещё утром платформа была полна людей, что не задумывались о скорой перестановке и перемене мест. Вчера Намджун распорядился зарезать хряка, а значит сегодня, по привычке, жители ожидали сытных приемов пищи; радовались даже подобной мелочи, как просто поесть жирной и питательной свинины вместо приевшегося постного бульона. Но не успели до конца распробовать эту радость… обедали уже со слезами на глазах, давились той же жирной и питательной свининой. Кусок не лез в горло. Намджун дожидался свою команду у гермоворот, стоящих перед эскалатором — это последний серьёзный барьер между метро и поверхностью. Химза тяжко легла на плечи, уплотненной свинцом, военной формой. Другой защиты не было — всё сделано в ручную. И этого достаточно, ведь по сообщениям и догадкам парней с «Первой», далее их ожидала почти чистая от радиации Земля. Тэхён их так и не нагнал. Гермодвери перед туннелем ныне закрыты окончательно. Пути назад нет. Вентиляция отключена, и, по прогнозам механика, через час после отключения, на станции «Конечная» зафонит так, что жить в этом месте будет уже невозможно; а от названного часа осталось буквально двадцать минут… Юнги пришёл первым. Наряд Агуста был легче, чем у всех остальных, даже защитная маска не прикрывала голову полностью, защищая только глаза и рот, а взамен неё — шапка и капюшон укрепленной чёрной мантии. Вместо винтовки или автомата один мачете, закрепленный на большом рюкзаке, и «Ваншот» в кобуре на бедре. — Уверен, что этой снаряги достаточно? — он говорит громче, потому что сам смотрит на друга и станцию через стёкла противогаза. Голос глушится фильтрами. — Ты же говорил, что быстро доберемся до «чистого» места? Вот и проверим. Намджун не стал начинать спор о собственной невозможности обещать. Но он положился на знания Юнги — механик бы не пошёл наверх совсем уж беззащитным. Вторым подошёл Кафа. У него снаряга, на самом деле, похожа на доспех: шлем, противогаз, куртка со штанами, укрепленные свинцом и огромные сапоги до середины голени. По всей куртке тысяча и один карман, в каждом из которых лежит что-то очень важное для выживания наверху. И рюкзак на спине огромный — даже больше, чем у механика. Автомат в руке держит — ремень от любимого калаша болтается при ходьбе… — В нас только не шмаляй, герой. — Привычка. — Хмыкнул, сощурившись. Чимину было странно видеть механика и Командующего в химзе, но теперь к этому придётся привыкнуть. — А вам двоим идёт. — Не упустил возможности поддеть за живое, свежее. Особенно механика. Последними приходят брат с сестрой, а с ними… Сокджин. Девчонка с трудом, но шагает, поддерживаемая за локоть Хосоком — слишком тяжела её экипировка, но об этом и так много слов. Всем тяжело. Поэтому Давон и не думает жаловаться. Доктор тащит увесистую сумку с ярким красным крестом на боку. Символично. Зато химза такая же, как у всех: противогаз, куртка, штаны и сапоги… рюкзак с припасами — на спине, и полное отсутствие оружия. — Док. — Намджун подошёл сам. — Возьми хотя бы пистолет. — Он протягивает свою старую беретту. — У меня ещё «Ваншот» за пазухой. Наружу без ствола никак нельзя. Сокджин покачал головой. Долго думал, прежде, чем всё-таки взять. Покрутил в руке. Как и Давон понадеялся этим подарком никогда не воспользоваться, даже если совсем припрет к стенке. Сунул в карман — от греха подальше. — Хотел бы я найти правильные слова, чтобы поднять наш боевой дух. — Намджун не стал выжидать правильного мгновения, чтобы начать речь. Да и речью нельзя назвать, то, что он скажет далее — так, напутственное слово. — Но я не могу. Просто помните, что каждый из нас хоть и идёт в ад… Мы идём туда вместе. Подходящее время научиться оставлять за спиной даже самого верного пса. Намджун смотрит на каждого по очереди: у кого-то голова резиной обтянута, у кого-то проще маска, таблетки-фильтры с разных сторон и разных размеров, доспехи свинцовые, огнестрел… Что ждёт их впереди? Неизвестность. В неё и нырнут с головой.***
— Я не знал, что они собираются наверх именно сегодня! Тэхён, черт тебя дери! Ты слышишь меня?! — Он хватает взбесившегося Тэ за руки, но его порыв тот отталкивает, бежит дальше, постоянно теряясь в толпе. Когда Юнхо нашёл Тэхёна в компании Минджэ, то сразу предположил самое плохое впереди. Огромные глаза, распахнутые в панике, и человек, во взгляде которого тонет бесконечное сожаление — не могут принести что-то хорошее. И не принесли. Тэ налетел на Юнхо, стоило тому сделать шаг ближе, зарядил кулаками — так забылось единение. — Ублюдок! — Любимое прозвище. — Лучше бы ты сдох там. Наверху! Тогда! Не смог поддержать, значит решил помешать?! Так?! Так?! Юнхо едва отбился, заломив чужие руки за спину. Ехала крыша. Для Тэхёна это стало последней каплей, чтобы надломиться. И Командующий видел это. Видел. Отчетливо и близко. От этого и страшно стало. Как там?.. «…Когда тебе обрежут крылья, ты начнёшь задыхаться». Тэхён задыхался. Но больше не плакал. Глаза высохли. Только продолжал дергаться из последних сил. А теперь они шли за Минджэ, который что-то нашептал Тэхёну на ухо, пока тот боролся в захвате Юнхо. — Отпусти его. — Никакой субординации. Наверное, пограничник почувствовал себя важнее Командующего, потому что выше его в росте. А может быть, забыл про разность положений в ситуации, когда эти положения больше не играют роли? Без разницы. Юнхо просто встал не на ту сторону. Вот его и изгнали, негласно опорочив меткой последнего предателя. Отпустив Тэхёна, у Юнхо и руки опустились. Всё складывалось против него. Увез, задержал, сейчас ещё руки заламывает за спину — даже не полный список «злодеяний». А ведь у них тут не заседание суда, чтобы по закону оценить совершенное преступление. Не будет никакого рассмотрения улик и вызова свидетелей на подиум для ответа… Ненавидящий взгляд Тэхёна — вместо вынесения приговора. — Я покажу вход в вентиляционные шахты. По ним можно дойти до станции. — А ты не пойдёшь? — Что я там найду, Тэхён? Ты так и не рассказал мне о своих приключениях… В очередной раз оттолкнув Юнхо, Тэ ухватил за локоть Минджэ, стараясь поспевать за его широким шагом. — Лучше ты сам посмотришь. Минджэ, я же даже ни разу не был в этих шахтах. Куда я там пойду? — Весомо, но не сказать, что достаточно для причины рискнуть своей жизнью во славу чужой мечты. Пусть и самой главной в жизни. Пограничник не ответил. Такой цепочкой и добежали до железной двери с надписью «вентиляция». — Сюда. — Минджэ… — Ваш механик иногда звал нас на случай, если снаружи в шахты залезет мутант. Я сам там не сильно разбираюсь, поэтому от меня не много пользы… Юнхо стоял позади. Теперь он понял, что все те сложности, встречавшиеся на пути прежде — ничто, по сравнению с принятием нового решения. Тэхёна не остановить. Если сейчас он не позволит ему уйти, то тот, рано или поздно, найдёт ещё один способ выбраться наверх — в лучшем случае, а в худшем — просто умрёт. Зачахнет в неволе, ведь он уверен, что рождён ходить наверху — вопреки убеждениям, что ноге человека наверху больше нет места. Но всё-таки… Отпустить? Идти следом? Кажется, на самом деле, выбора нет. Не было никогда. Всё давно уже решено за них…