Бабочка всегда летит на огонь и погибает. Но если она не полетит на огонь, она уже не бабочка.
Дмитрий Емец, «Королева мутантиков»
Собравшись вместе, исключая потеряшек, бравые беженцы метро заметно сникли — под гнётом отягощающей реальности. Они не были готовы, да и к такому никак не подготовиться. А смелые мечты и мысли легко ломают свои крылья, стоит случиться чему-то серьёзному — тому, что всё перевернёт. — Мы не можем просто сидеть. Мы должны идти. — Минджэ, как у самого эмоционального, после Тэхёна, рвёт на части от осознания того, что, не успев начать толком, они уже кого-то потеряли. Так просто. Он здесь по воле случая, а значит — меньше всех готов к путешествию и тому, какую цену за это путешествие придётся всем им заплатить. — Мы обязаны их найти. — Иди и ищи. Ты знаешь с чего начать? — Юнги не сдерживает яд в голосе. Его дико бесит наблюдать чужую истерику. В самом деле! — Можно подумать, что только тебе на них не похуй. Оглянись! Мы все готовы идти, бежать и спасать наших остолопов, но мы уже рванули без раздумий. Теперь придётся думать. Иначе вообще всех растеряем. — Начать можно с той кучи следов у локомотива. Они всё равно покажут нам какой-то путь, — предложил Чимин, почёсывая бритый затылок. — Какая вероятность, что эти следы — не обман? — обломал ход сталкерской мысли Леон. — Местные сектанты со своим медведем могут провернуть всё, что душе угодно, заманив нас прямо к нему в логово. И париться не надо, чтобы нас у себя подержать, как можно дольше, уговаривая и тратя драгоценные припасы… — Судя по всему, тут произошла стычка. Едва ли такое можно подделать в нынешних условиях. Да так правдоподобно, — вставил своё слово тёмный от тяжких раздумий Намджун. — Стычка кого с кем? Джина и Тэхёна с толпой местных фанатиков? Или тех бандитов, которых мы встретили на путях? Явно из этих трёх вариантов первый — самый невероятный. — Хосок не мог не высказать собственное предположение. — Почему? — вырвалось у прежде молчаливого Юнхо. Как только они обнаружили пропажу, он так и замкнулся на собственной волне, точно кит, поющий песни, которые никто не слышит. — Сам подумай. Если на наших напали, то едва ли они смогли бы дать отпор. Тэхён не боец, а Док бросился бы прикрывать его и сам подставился. Судя по следам, тут случилось побоище. А так как оба наших — слабые звенья, то я склоняюсь к тому, что здесь были те ребята с путей. И сектанты. И кровь кого-то из них. Если локомотив не тронули, значит в стычке выиграли сектанты. Им же не нужен наш паровоз. Джина и Тэхёна прихватили с собой, потому что едва ли кто-то из них смог поднять оружие на других людей. Это же логично. — Если так, то мы, как и сказал Чимин, должны идти по этим следам, пока их не замело вечерней стужей. — В темноту пойдём? Всем скопом? — у Агуста губы скривились в усмешке. — У нас нет выбора, — подытожил Леон.***
Тэхён отчаянно бьётся плечом о дерево двери, мешающего ему скорее вырваться на свободу. Снаружи его крики игнорируют, да и сам себе он уже надоел — в ушах гудит от натуги, и хрипит голос. Сколько так продолжается — не знает. Не хочет знать. Хочет лишь вырваться наружу, а всё остальное — потом. Потом. Всё потом… Но дверь не поддаётся, зато болит рука — наверняка расползётся гематома огромного размера. Тэхён не создан для того, чтобы лично проламывать двери пред собой. Если только даром убеждения. Сила — удел других. Удел других — проламывать пред Тэхёном двери… — Чонгук! Никто не приходит. Удел Чонгука — ломать закоренелые законы бытия. — Мои друзья сейчас там! Прошу… Отпусти. Я должен знать, что с ними происходит! Я должен… — Но у пацана ничего внутри от жалости не щёлкает, раз он так стойко слушает эти вопли несколько часов кряду. Тэхён сдаётся. Временно. Но в этот момент силы его покидают. Приходит боль вместе с обидой — две неразлучные подружки. Слабый, слабый, слабый. Никчёмный. Всем мешающий и создающий проблемы… Раздражающий. Втягивающий в неприятности… А теперь и втягивать некуда. Некого. Стало быть — всё? Конец его пути?.. Как бы не так. От злости захотелось хоть чем-то навредить. Хоть кому-то. Чему-то? Например, ящику, так неосмотрительно отбившегося от собратьев и затесавшегося у входа. Заглядывая вперёд — это оказался ящик Пандоры. Самый настоящий. Через тяжёлые ботинки боль от столкновения Тэхён не почувствовал (хотя бы эта обошла его стороной), зато ящик ощутил весь болезненный спектр, но из возможностей смог только упасть на бок, задрожав, и рассыпать по полу содержимое: рваные детские игрушки, какие-то тряпки и… старую шкатулку с ключиком в боку. Музыкальная шкатулка раскрылась, громыхнув, послышалась тихая, искажённая временем, музыка. На ржавой подставке затанцевала крохотная балерина, с которой давно стёрлось покрытие. Хрупкая фигурка прокрутилась в своём последнем танце, механизм внутри щёлкнул, и в комнате вновь воцарилось молчание. Тишина… Лишь громко отстукивало сердце в груди. Под его ритм и дверь открылась, вновь впуская в полутьму свет. Впуская одетого в мех Чонгука с необъяснимо ярким блеском янтаря в глазах. — Прости. — Неподдельная искренность и сожаление вырвались сами, как птица из клетки — вспархнули вмиг, не воротишь. Сначала Чонгук нахмурился, ничего не понимая, а потом опустил взгляд. Тэхён, закусив губу, наблюдал, как густые брови сводятся вместе, как выпячиваются губы, будто он вот-вот заплачет. Но парень не заплакал, присел, собрал всё, вернув туда, где его тайнам самое место (в ящик, конечно), и снова посмотрел на Тэхёна. Молча. Даже на той частоте, «настроенной» прямо на чужую голову. — У меня есть друг. Он её починит, если там что-то сломалось. Я обещаю. Чонгук пожал плечами, словно ему всё равно, и кивнул на выход.***
— Отговорить вас у меня не получается, поэтому я сразу перейду к оскорблениям. — Юнги, уймись. — В какой раз мне повторить, что тащиться в потёмках всем скопом — плохая идея? Кафа, я понимаю, что теперь нам всем страшно разделяться, но вы сами-то подумайте хорошенько. Если мы так вылезем спасать кого-то, то нас самих надо будет спасать. — Мы уже разделились. И что из этого вышло? — Это, блять, не я предложил оставить на локомотиве Дока и Тэ. — Но ты и не возражал. — А я должен?! У меня есть те, кто должен… Нет. Обязан! Думать за всех нас. — Так в чём проблема сейчас? — Они проебались. В этот раз я — лично — не намерен ошибаться, поэтому высказываю свою позицию. — Хорошо, — вмешался Намджун. — Что ты предлагаешь? — Послать разведчиков. Как и нужно было сделать изначально. У нас есть рации, есть военные, которые обучены хоть какой-то военной тактике. Даже я немного в этом шарю. Так почему, скажите мне, мы попёрлись на совершенно незнакомую местность, как слепые котята, нихера не удостоверившись, что на этой местности нам не дадут просраться? На этом все замолчали. Юнги просто сказал то, о чём думали все. Слишком глупо было лезть куда-то, совершенно не разобравшись в происходящем. Они все виноваты — да. Но захваченных в плен друзей это знание и его понимание не вернёт. А время утекает сквозь пальцы, ветром унося за собой следы на снегу. — Ребят, — осторожно заговорил Хосок, спустившись с локомотива, чтобы не кричать, привлекая к себе ещё большее внимание, чем они уже умудрились привлечь. — Мы с Давон нашли другие следы с той стороны. Они ведут прямиком в лес, и мы предположили, что это мог быть след Тэ. Он не успел закончить предложение, как, обогнув локомотив, Юнхо уже примчался по другую его сторону. За ним и все остальные, Давон наблюдала за ними сверху — из рубки. — Следы ещё более ранние, чем те, — знаючи хмыкнул Леон, вглядываясь в цепочку почти исчезнувших улик (вполне возможного) побега. — Почему вы подумали, что это Тэхён? — Это… Давон сказала, что это вполне ожидаемо, учитывая… Тэхёна и его наклонности к постижению пиздеца. — Хосок развёл руками. Довод высосан из пальца, но почему-то никто особо не стремится к его опровержению. — Либо это он, либо за локомотивом кто-то следил. — Леон присел, вгляделся внимательнее.— Но второй вариант исключается, потому что здесь нет следов в обе стороны. Если бы человек шёл извне, то здесь были бы отпечатки ног в обе стороны, но их нет. — Он мог зайти с одной и выйти с этой. Здесь нет никакой проблемы. — Это Тэхён, — говорит Чимин, не сводя взгляда с чьих-то отпечаков ног на снегу, стремительно заметающихся снегом. — Уверен? — Он ушёл ещё до того, как сюда пришли фанатики и бандиты. Я уверен. Что-то привлекло его там. Это же Тэхён… — Прозвучало грустно, хотя сталкер и усмехался. — Получается, теперь у нас два следа, которые срочно надо проверить? Пиздец, — выругался Минджэ. — Я пойду искать Тэ, а вы… — Юнхо. — Чимин редко обращался к бывшему Командующему по имени, оттого так странно было слышать эти два слога, слетевших с его губ. — Я пойду за ним. — Что? Ты сбрендил? — Агуст дёрнул Кафу за рукав, но тот никак на это не среагировал, продолжив: — Я сталкер. Я лучше всех могу справиться с этим в одиночку. Если набреду на мутантов — у меня есть оружие, но, думаю, что мне оно не понадобится. Эти следы действительно более ранние, поэтому они исчезнут быстрее, чем вы распределите роли разведчиков и тех, кто останется здесь. Тэхён мой самый близкий друг, и я хочу найти его. Поверь, Юнхо. — Теперь обращался лишь к одному, самому нетерпеливому слушателю. — Так будет лучше. Я верну его, и вернусь сам намного быстрее, чем ты можешь себе представить, обещаю. Наверное, звучало ну очень убедительно, раз даже Юнхо, рвущийся и в огонь, и в воду, и в саму тьму за своим личным светочем, принял этот выбор, остановив самого себя. — Сейчас пойдёшь? — Намджун не спешил отговаривать. Лишь спрашивал. Чимин ему кивнул. Медлить нельзя. И прощаться — плохая примета. Он же не собирается уходить навсегда… Сталкер ловко перешагнул с путей в сугробы по колено, силясь не оглянуться на друзей. Снятый противогаз заболтался, пристёгнутый к ремню на бедре; счётчик Гейгера всё молчал; лёгкие царапал свежий морозный воздух… Чимин улыбался.***
По каменным коридорам идут молча. Слышно только, как где-то громко, отражаясь от стен эхом, капает вода. Свистит ветер, прорываясь в потоки множества сквозняков. Стучат каблуки тэхёновых сапог, в то время как шаги Чонгука практически не слышно на их фоне. — Почему ты её прячешь? — Лезет в чужую душу, когда видит, что рука (та самая, с когтями) скрыта за произвольно сделанной перчаткой. Ну как… кучей тряпок, перекрывающих полный вид и лишь намечающих очертание пальцев. Ему ожидаемо не отвечают. Тогда взгляд липнет к стенам, к полу, к новым деталям, которых раз, два и обчёлся на самом-то деле. Тэхён сам, как липучка — рвался, рвался наружу, а теперь даже не думает бежать. Следует, как хвост, боясь отойти от Чонгука, теперь казавшегося массивнее в этих своих меховых доспехах. Надёжнее? — Куда мы идём? Где мы вообще? По пути не попадаются окна, чтобы хоть немного оценить обстановку и глубину проблем, в которые он нырнул с головой — так получается оправдаться за исконно детскую привычку надоедать вопросами… Другому ребёнку. Об этом, кстати, тоже хочется поговорить, но Чонгук резко останавливается напротив ещё одной двери, отчего Тэхён от неожиданности впечатывается в его спину, обиженно ойкая. От удара всё летит из головы, а когда дверь открывается — внутри ничего не остаётся в принципе. Кроме ужаса. Боже… — Чимин? Безответно.***
Разделяй и властвуй — метод неактуальный для тех, кто просто хочет жить. Но это, опять же, определяется стороной, к которой ты принадлежишь. «Например, — думает Намджун, — мы очень рискуем, разделяясь сейчас. А кто-то другой, наоборот, получает с этого бесспорную выгоду». И это не на шутку пугает — страшно в итоге расстаться без надежды встретиться вновь. Юнги всё молчал, не сводя глаз с тропинки, которую протоптал ушедший в никуда Чимин. И одним этим взглядом он говорит больше всех остальных вместе взятых. С ним, разве что, мог сравниться Юнхо, также застывший, вперившись глазами в темнеющий просвет меж деревьями. — По тем следам пойду я и Минджэ. — А Леон рвался вперёд без всяких сантиментов, предпочитая действовать, не предаваясь меланхолии сейчас, когда надо откинуть всё личное как можно дальше — ради общего блага и выживания. — Мы должны определиться все вместе. Ты слишком важен для… Намджун должен был взять себя в руки! Под новыми впечатлениями и восторгом куда-то делась прежняя собранность. Они же руководили целой станцией, считали себя суровым подземным осколком человечества, что вопреки всему продолжал бороться за жизнь! А что теперь?.. Размякли, испугались, совсем потерялись в свете свободы, что распростёрлась пред ними ниц. Но язык не слушался, приказ не лез, не хотел лезть наружу — потому что регалии Командующего больше не собирали его в единый, строгий организм, способный хоть кем-то управлять. — Мы должны спасти нашего доктора. Он тоже для нас слишком важен. Ты так не считаешь? Да и я крепкий орешек даже для тех, кто может поджидать нас там, куда я собираюсь. — Это не аргумент. — А мне кажется, что я высказал достаточно здравую позицию. Минджэ самый выносливый и меткий из всех вас, потому что проходил усиленную подготовку, чтобы быть пограничником. А я, как и Чимин, лучше подготовлен для поверхности, чем другие. Разве не логично, что именно мы пойдём на разведку? Юнхо и ты останетесь стеречь локомотив — на случай, если сюда снова кто-то явится. Ну и на крайний случай, Юнги, если ты не знал, легко сориентируется, когда потребуется человек, который способен управлять паровозом. Так что все мы здесь в плюсе. — Это огромный риск. — Волков бояться — в лес не ходить, Джун. Оставь. Мы справимся и всех вернём на место, не сомневайся.***
Тэхён боялся и пальцем пошевелить, вдохнуть. Полутьма, как кофе молоком разбавленная светом дня снаружи, окутывала две сгорбленные фигуры в центре просторного зала. И что-то сломанное, повисшее меж ними, раскинув руки… Два существа напоминали людей (гуманоидов скорее), но были голые, покрытые не то чешуей, не то неровным коротким мехом, с крючковатыми пальцами на длинных руках и ногах, согнутые в спине до торчащего горба. — Чимин. — Голос надорвался и стих. Обмундирование сталкера казалось покорёженным, пробитым и порванным — в местах, где не было укреплено свинцом. Где-то проступала кровь. А голова болталась из стороны в сторону, упершись подбородком в грудь, как болванчик. «Он шёл по твоему следу. Он твой друг?» — чужой голос в голове вызвал дрожь. — Пожалуйста, пусть они его отпустят… В этот же момент два существа скинули со своих плеч бесчувственный груз. Тэхён бросился вперёд, чтобы не дать другу пропахать носом землю и застыл, удерживая в руках тяжёлое из-за всех сталкерских примочек тело. — Это ты ими управляешь? Глаза, сверкнувшие с лица Чонгука, опять показались Тэ дикими. Нечеловеческими — иными. У людей глаза так не блестят. Мальчик пред ним хоть и кажется человеком, но всё же не стоит забывать, что он мутант. Гуманоиды ему ближе. А раз так, значит у него должно быть что-то общее с теми белокожими — из старого города, что остались позади… Если Тэхён правильно понимает, то у более разумных видов есть рычаг давления на их одичавших собратьев. Одно вносит неясность — Чонгук говорит, что не умеет читать мысли. Стало быть… умеет их внушать? От тряски Чимин в себя не приходит. Тэхён приподнимает его голову, заглядывая в лицо, и выдыхает — ничего критичного не находит при беглом осмотре. Даже синяков и ссадин нет. Пятна крови давно засохли, а новые на свет не показывались. Но не расслабляется, ведь под одеждой может скрываться что-то очень серьёзное. А пока хватит того, что сталкер просто дышит… «Я ими не управляю, — наконец, приходит ответ. — Они ненавидят местных людей, но чужаков ненавидят ещё больше. А привели его сюда, потому что мы всегда делимся добычей друг с другом». — Ты… «Мне не жаль еду, которую я ем. Человек ничем не отличается от зверей, на которых я охочусь в лесу. Но твой друг не нападал на них и сложил своё оружие, поэтому сейчас он ещё жив». Вот таков разбег — от хозяина мира до зверя, которого съест другой зверь. Перетасовка карт. Новые звенья в пищевой цепи. «А почему жив я?»