Так устроен мир — одни живые существа становятся подопытными, другие — ставят на них эксперименты. И правило это распространяется далеко за пределы науки.
Олег Рой
Зверь точит когти, а человек — нож. Когда-то древние люди гоняли мамонтов и саблезубых тигров, чтобы кормить племя. Казалось бы, те времена давно прошли, но катастрофа, вернувшая планету в первобытный вид так, к сожалению, не считала. Говорят, что время циклично. История любит повторяться. И всем живым существам приходится мириться с правилами мёртвой петли, не зная в какой момент та восходит к вершине, а в какой — камнем летит вниз. Высокий тощий человек в белом халате с грязными разводами, ходит по кругу. Он думает о прошлом и будущем, о настоящем. Его мысли бросаются во все стороны. Пытливый ум считывает происходящее в формате тысяч уравнений, бесконечно переставляя переменные. Холодный ум. Ум гения. А, как известно, гений шагает за руку с безумием. Так и получается, что все учёные гениальны настолько же, насколько они безумны. Поэтому так страшно представлять до чего дойдёт сверхразум в попытке постигнуть смысл мироздания. Существо в смирительной рубашке, пристёгнутое к железному стулу верёвкой и цепью — для надёжности, похоже на симпатичного юношу неопределённого возраста. В самом деле! Как удивительна природа! Опасный хищник выглядит так очаровательно, пряча свои когти и клыки под маской безобидного мальчика. Волк в овечьей шкуре — в данной ситуации — подходит не образно. Прямо. Ведь так и есть. Ох! Мужчина в халате не понаслышке знаком с данным подвидом… человека. Homo novus! Сенсация! Когда-то за работу над перестроем человеческой ДНК учёных удостаивали высших наград. А сейчас? Остаётся только предаваться ностальгии, разглядывая результат эксперимента. Некому рассказать. Не с кем поделиться. Никто не поймёт степени радости, которой стоит одарить столь прекрасную новость. Руки чешутся. Палец сам приподнимает чужое лицо за подбородок. Есть риск остаться без пальца. Но мужчина в халате рискует без лишних дум. Объект исследования пока без сознания, а значит относительно безопасен. — «Хомоновус». Чтоб меня черти задрали. — Цепкий взгляд точно пальцы трогает черты молодого лица. От высокого лба, который принято считать признаком большого интеллекта, до приоткрытых губ, за которыми скрыты острые зубы, более длинные, чему у обычного человека клыки. — Тебе же должно быть не больше пятнадцати. А на прыщавого, сопливого мальчишку не похож вовсе. Гормональный сбой, перепады настроения — мимо тебя. Идеальное существо. Новое поколение человека без изъяна. Что же ты ещё умеешь? Говорит сам с собой. Он выгнал прочь громкую толпу своих подчинённых. Безмозглые существа только помешали бы созерцать совершенство. — Одно не вписывается в категорию идеала — твоя рука. Но, думаю, твой отпрыск смог бы спрятать зверя, которого мы засунули в твоё ДНК, намного лучше. И тогда точно не отличить от человека. Эволюция. Совершенный хищник «свой» среди его потенциальных жертв. Идеальная цепочка пропитания. — Что же ты забыл с теми несчастными из метро? Отпустил, отошёл в сторону, нахмурился, потёр переносицу средним и указательным пальцем руки. По памяти стал воспроизводить картинку, которую наблюдал в мутный монитор. Запись снаружи — главный шлюз. Мальчишка… придерживал за плечо одного из команды метро. Пришлось всё-таки включить запись. Рассмотреть ближе никак не получается. Тощая фигура в плаще — все известные параметры. Потом цепочка размышлений доводит до воспоминаний. Конечно! Он же отправил одного, самого слабого, харкающего кровью — в камеру к Момо. Если та его ещё не прикончила, то всё складывается самым наилучшим образом. Отослав несколько человек за вышеназванным вторженцем, мужчина стал ждать. Мутант не торопился просыпаться, поэтому время тянулось медленно, скучно — оно так всегда тянется перед чем-то интригующим воображение. С нечленораздельными криками, с шумом в помещение внесли перепуганного парня в плаще. У того, на первый взгляд, снова на подходе истерика, от которой он либо помрёт, либо заплюёт кровью. Его бросили на пол, от чего он совсем потерял ориентацию в пространстве. Огромные карие глаза вперились в единственное спокойное строгое лицо, да так и замерли на нём взглядом, полным страха до краев. — Добро пожаловать! — Мужчина прекрасно знал, что эта фраза из его уст звучит угрозой. Он говорит с наигранным радушием, шипит, что змея перед броском. — Я здесь главный, мой дорогой. Зови меня… Доктор Смерть.***
Намджун тоже заметил слежку за локомотивом из леса, но пока не спешил что-то делать с этой информацией. Он наблюдал. Выжидал. Они уже стреляли по беззащитным мутантам, убивали людей. Хватит пока смертей, ведь за них потом не расплатиться собственной жизнью. Нехорошее предчувствие. Секрет причины, по которой они здесь. Ребята же даже не спросили. Погнались за чем? За людьми? Остались ли эти люди в мире, который всё ещё фонит радиацией, пахнет металлом и кровью, царапает до мяса острыми своими когтями? Вопрос на миллион патронов. Намджун решил искать не людей, а место. Но почему-то не со всеми поделился этим решением. «У каждого своя «Конечная», — так он сказал, прощаясь со станцией. А в итоге? Пустил всё по ветру, не дав даже право выбирать. Мол, сами на месте определятся. Хорош лидер — всем на загляденье. Не смешно — страшно. До того было не всё равно, что стало безразлично. Так люди раньше приходили к выгоранию. Вот и Намджун весь до углей выгорел. Немного надави — разлетится пеплом. За спиной скрипнула дверь. Обдало теплом вагона. Командующий узнал Дока по шагам. — Долго будешь мёрзнуть? — Хочу, чтобы пока я здесь, все проблемы сами собой решились. — Причём здесь холод? Не ответил. Джин не стал надоедать вопросами. Так и стояли, смотрели по разным сторонам, выжидая. Скоро и Док движение в лесу заметил, напрягся, всё-таки спросил: — Что там такое? — На человека мало похоже. Немного напоминает тех мутантов, которых мы ещё в нашем городе встретили. Поэтому я не хочу нападать первым. — А если ты ошибаешься? — А если ошибаешься ты? — вторит Намджун с усмешкой в голосе.***
Доктор Смерть не внушил доверия. Иронично. И прозвище, и действительность. Тэхён мало что соображает сейчас — в приступе страха и паники. Его так не трясло даже там — в подвале сектантов, когда сверху творилось кровопролитие. Тогда Чонгук искал в его голове причины, по которым встал на сторону команды из метро, поэтому все мысли были набекрень. А сейчас… Тэхён не закончил мысль, нашёл глазами упомянутого мутанта и неосознанно к нему дёрнулся. Это движение не спряталось от чужого внимательного взора. Неизвестный мужчина, выглядящий более презентабельно, чем все вместе взятые существа, притащившие сюда Тэхёна, больно взял хрупкого воина за подбородок, заглянул в глаза, прищурился. — Человек, — так сказал, как выругался. Словно ему противно даже прикасаться — отдёрнул руку. — Выйдите все прочь! Когда стало тихо, Тэхён осмотрелся. Тёмное помещение с грязной (когда-то белой) плиткой навеяло неприятное воспоминание о последнем посещении госпиталя в столице. Врачи, доктора — из них только Сокджин не вызывает отвращение и пугливые мурашки вдоль хребта. — Будем играть в молчанку? — Что вам от нас надо? — «Нас»? Ты говоришь о других твоих людях, которые пришли с тобой и… про него? — Доктор кивнул на Чонгука. — «Мы»? Как забавно. А ты знаешь, что он такое? — Какая разница? Мужчина не выдержал — засмеялся. Его смех — громкий и язвительный — отдавался эхом в ушах, даже когда прекратился. — Могу сделать вывод, что тебе и твоим людям он ничего плохого пока не сделал. — Чего вы хотите? — Тэхён постарался сделать голос твёрдым, громким, чтобы больше не показывать собственную уязвимость. Он смотрел в чужие глаза почти не моргая. Он сжал кулаки под плащом и осторожно смещал центр тяжести, чтобы в случае чего быть способным броситься на врага, а не запутаться в собственных ногах и развалиться на полу ещё более бесполезным и беззащитным, чем есть сейчас. Доктор Смерть присел, чтобы оказаться на одном уровне с Тэхёном. Совсем не боится. Так в себе уверен, или это хрупкий воин не внушает никаких опасений? — Я — как уже сказал — доктор. Учёный. Мне всё интересно, люблю изучать, искать смысл и суть вещей, людей… мира. — Мужчина замолчал, рассмотрел в деталях чумазое лицо напротив. Симпатичный парень, но абсолютно обычный. Человек, как его ни крути. — Этот мальчик в кресле. Ты определённо знаешь, что он не такой, как ты. Что он не безобидный, что он даже представляет для тебя опасность. А всё равно первым делом ты почти бросился его защищать. Да он все эти цепи, верёвки порвёт, почти не стараясь. С цепями, конечно, промедлит, но со всем остальным… В опасности здесь только ты. Тебя надо защищать. Ему ты ничем не поможешь. — И что с того? Дерзость, с которой парень настойчиво что-то спрашивал, мужчину поразила. В самом деле, мелкая крыса, которую загнали в угол, обернётся и бросится на обидчика. Она отчаялась. Она в западне. Что ей терять, кроме её жизни? Доктор Смерть снова резко поднялся, подцепив гостя своего «кабинета» за локоть. Тот громко выдохнул от боли, с которой жесткие пальцы сжали его плоть и кости. Тэхён не успел одуматься, как полетел на сидящего в кресле Чонгука. Доктор бросил его на «опасное существо». Забавы ради? Эксперимент? Но Тэхён уверен, что подобная выходка боком выйдет кому угодно, кроме него самого. Чонгук его не тронет. Хрупкий воин упирается ослабевшими руками в чужие плечи и слабо дёргает, надеясь пробудить мальчика ото сна. Чонгук морщится, подавая первые признаки жизни. «Чонгук!» Не зря так упорно учился говорить без слов! Теперь Тэхён умеет без голоса кричать. Он не мутант — просто человек. Но что-то свело их с Чонгуком в том лесу. Что-то вывело одного к другому! Теперь это «что-то» просто обязано им помочь. На миг Тэхён забыл о Докторе Смерть, об опасности, о бункере, о том, зачем он здесь и кто он, впрочем, такой. Всё стало серым. Мир потерял краски. И время застыло. Осталось только чужое янтарное золото в глазах. Веки мутанта медленно поднялись, а в широких зрачках постепенно появилось сознание. Он на пробу дёрнулся, возвращая ход времени, а миру — краски. Доктор за спиной зашуршал рукавами своего халата. Тэхён на него даже не обернулся. Сейчас он кожей чувствовал, что ему нечего бояться. Будто Чонгук — это такая обязательная величина защиты. Как десятая жизнь у кошки — сверх меры. Сверх мирового баланса опасности и смерти. Из широкой груди, спрятанной за смирительной рубашкой, вырвался тихий утробный рык, и он — этот рык — сделался громче, стоило доктору вновь дотронуться до Тэхёна, отшвыривая прочь, как наскучившую игрушку отшвыривает от себя ребенок. — Очень интересно! Просто замечательно! — Доктор захлопал в ладоши, растягивая на лице широкую сумасшедшую улыбку. Ненормальный. — А я думал, что всё глубже. А выходит он — твоя сучка? Стало быть, к размножению у тебя душа не лежит. Печально, очень печально! Тэхён собрал себя, сел, оперевшись спиной о стену. Тело болит так, что даже лишнее движение делать совсем не хочется. Он смотрит, как доктор навис над Чонгуком, и как Чонгук оскалился, заглядывая в чужое лицо. В голове — бедлам. Даже пошлые речи Доктора Тэхён пропускает мимо ушей. Ещё недавно они были в безопасности, ели тёплый завтрак, приготовленный заботливыми руками Давон. А теперь? Что ждало дальше? И ждало ли хоть что-то? — …Подожди-подожди! Я только проверю! — заголосил Доктор совсем рядом. Выпав из реальности, хрупкий воин и не слышал, что там болтал (пиздел, как сказал бы Агуст) Доктор, а тот, наверное, успел много наговорить. Чонгук теперь не просто порыкивал, он рвался с приваренного к полу железного стула, гремел цепями, скалился, как дикий зверь. Никакой очаровательной мордашки. И если рядом окажется чья-то плоть — он откусит, даже не заметит. Тэхён вдруг вспомнил, что вообще-то этот парень охотился в лесу на людей, животных, ел их. Как… Зверь. «В опасности здесь только ты». Опять дёрнули за локоть, заставили подняться на дрожащие ноги. Тэхён безотрывно смотрит на Чонгука. Последний постепенно успокаивается под чужим взглядом, словно выглядеть «диким» в глазах хрупкого воина — самое ужасное, что может с ним случиться. Доктор Смерть заставляет снять плащ, срывает курточку, задирает тёплый свитер, обнажая плоский живот и очертания рёбер под кожей. Смотрит на спину. Под левую лопатку. Находит там то, что искал — небольшую родинку. — Сколько тебе лет? — Почему я должен отвечать вам? — Потому что ты сейчас не в том месте, чтобы вредничать, сучонок! Отвечай! — В глазах мужчины абсолютное безумство. Он отпускает свитер и теперь излюбленным движением держит за подбородок, не позволяя отвести взгляд. Из-за разницы в росте Тэхёну приходится задирать голову и смотреть снизу вверх. — Продолжишь молчать — твои люди будут постепенно лишаться по одной конечности и смотреть, как мои подчиненные тут же съедают всё, что отрезали! Отвечай. — Почти двадцать, насколько я могу знать. Или двадцать один… — Всё сходится, — сказал уже не хрупкому воину. Самому себе. И залип взглядом в пустоте. Зарылся в собственные воспоминания, как крот в свою нору. Потом вернулся обратно, в очередной раз напугав Тэхёна улыбкой. — Ты слышишь его, да? Слышишь. Я по глазам вижу, что прав, не смей врать. Dimidia … А я и не надеялся, что из этого эксперимента что-то выйдет. — Эксперимента? — А-а? Тебе стало интересно?***
Пока над телом безжалостно измывались одичавшие жители бункера, Леон искал спасение в собственной голове — бежал от реальности. Никого умного, скорее всего, не нашлось, потому что его просьбу встретили безразличным смехом — хором противных голосов, что расцарапал барабанные перепонки. Юнхо рядом молчал. Поразительно, что этот парень умудрялся терпеть происходящее, почти не срываясь на крик, полный боли. Удары, порезы, снова удары — во все части тела. Их даже холодной водой обливали, словно вода — не тот ресурс, который скоро может закончиться. Потом, на какое-то время прекращали, начинали сначала. События зациклились на пытках, криках, требованиях выдать собственных людей с потрохами. И, если говорить честно, для Леона подобная ситуация не нова. Когда-то он, служащий в подразделении по борьбе с терроризмом, ещё молодой и зелёный парень, попал в руки одной группировки, наделавшей достаточно шума в своё время. И, да — тогда пытки были на порядок безжалостней, чем сейчас. Но то — группа организованных преступников, они и били туда, где точно будет больно, били знаючи, даже так, чтобы не оставить следов. А тут… дикари есть дикари. Даже не интересно. И вырабатывается иммунитет. Леон вспоминал родину. Перед его глазами раскинулся зелёный лес, полный жизни. Река с прозрачной водой, огибающая городок у подножья гор, сами горы, царапающие голубое небо острыми пиками своих вершин. В его родном городе люди всё ещё пользовались телегами, удобствами на улице и содержали скот. Кто-то и вовсе не знал о прелести современной жизни, включающей в себя интернет, кабельное телевидение или даже сотовые телефоны. По утрам кричали петухи, пахло свежим хлебом — из пекарни, стоящей рядом с домом, под окном смеялись дети, почтальон раскидывал почту, и молодой мальчишка на велосипеде развозил по домам бутылки со свежим молоком. Кто-то в спальне собирался начинать новый день, пока солнечный луч не добрался до изголовья кровати. И Леон спрашивал этого «кого-то»: «Когда вернёшься?» И ему отвечали: «Вечером». Тогда Леон улыбался и вновь проваливался в сон. Распорядок дня он мог и сейчас рассказать наизусть. Как детский стишок — встать на табуретку. «Кто-то» на прощание наклонится, мягко коснётся виска губами, обдавая мягким запахом сандала. Так пахнет мыло и одеколон, которыми они пользуются на двоих. Так пахнет дом. Так пахнет всё, что дорого Леону по сей день… Вечером они встретятся вновь. «Кто-то» принесёт готовый ужин, приготовленный в единственном ресторане их города. Они будут много говорить, пока не съедят всё, что аккуратно сложено в фирменных бумажных пакетах и контейнерах. А потом… Леон расскажет о новой командировке в другую страну. И «кто-то» его поддержит, улыбнётся, блеснув зеленью своих глаз. На следующий день они простятся… навсегда. А Леон в настоящем порадует наблюдающих за ним садистов первой выбитой из него слезой. Но дикари, конечно, не догадаются, что вовсе не пытки достали этого железного человека до самого его сердца, разбив оное в осколки.***
— Всё началось с простой прививки. Людям твердили, что дорогие импортные вакцины — спасение от всех болезней. Повышенный иммунитет к любому вирусу — панацея, которую всё-таки смогли отыскать. Эту ересь активно распространили в массы. И я не жаловался. Наш эксперимент в таком случае получил хороший шанс на удачу. Множество людей показали бы нам результат. Ничего плохого эта прививка не должна была принести. Мы заставляли всех, кто прошёл курс вакцинации, периодически сдавать на проверку кровь, и так отмечали изменения. Кто-то никак не отреагировал, а кто-то… стал заболевать. Болезни были самые разные: от легкой пневмонии до внезапно проявившейся аллергии на что угодно. И эти уже привычные нам недуги… не могли вылечить или ослабить лекарства, обычно применяемые для того, чтобы выздороветь или ослабить течение болезни. Словно причина, по которой они появлялись, была сильнее того, что могло её излечить. Доктор вещал усевшись в кресло, которое прежде Тэхён не замечал, так как оно стояло задвинутым за широкий, полный стопок каких-то бумаг, стол. Сам Тэхён остался у стены, только Доктор всё-таки связал его по рукам и ногам — для уверенности в том, что парень на него точно не прыгнет от шока и ужаса при постепенном открытии тайн. Чонгука не тронули, так и остался на своём стуле — смотреть на Тэхёна, будто Доктор Смерть его не волнует в принципе — пока существует где-то не рядом с хрупким воином. Пока половину слов Тэхён даже не понимал. Вакцины? Прививки? Панацея… В метро болезни лечили едва ли не молитвой. А вообще они освоили кровопускание для сталкеров и тех, кто поднимался наверх — чтобы избавиться от последствий облучения. Другие лекарства тоже были, витамины, добавки к еде — поставляла отдельная станция. Но едва ли каждый мог позволить себе подобную роскошь. Так и получалось, что люди умирали и от простуды, и от аллергии, и от пневмонии. Да и за пятнадцать лет все те, кто не мог в метро жить, постепенно исчезли. Слабые умирают, остаются только сильные — и это не новость нового мира. — Вернёмся к причине начала эксперимента. У одного влиятельного человека, активно сотрудничавшего с нашей лабораторией, тяжело болела дочь. Заболевание буквально было вписано в её ДНК. То есть мы могли только снимать симптомы, но ей от этого лучше не становилось. Но! Одна из наших разработок могла помочь ей жить. Болезнь не излечить. Но найти такое лекарство, которое сможет не только снять симптомы, но и остановить уничтожение организма — вполне реальная возможность. Мы разработали проект, составными частями которого выступали два существа. Если говорить просто, чтобы стало ясно даже таким неучам, как вы — мы хотели создать идеальный симбиоз. Как паразит и носитель паразита. Для одного другое существо становилось ходячей таблеткой для жизни. Кровь, слюна и другие телесные жидкости — всё становилось лекарством. В то же время носитель лекарства должен был стать новым человеком. «Хомоновус» — так мы решили его назвать. Паразита же обозвали проще — «Димидия». Новый человек и половина нового человека. Собственно, именно так можно назвать вас двоих. — И что же? — Тэхён решился подать голос, немного поёрзав на месте от неудобства. — Если не считать нас, эксперимент удался? — Нет. — Доктор Смерть вздохнул, запрокинул голову на спинку своего кресла. — Дочку того человека мы спасти не смогли. Проверка прививки затянулась. И малышка умерла на наших руках. Создание хомоновуса — тоже постепенно сходило на нет. Все эксперименты получались очень… далёкими от того, что мы хотели видеть. Вместо нового человека у матерей, которым мы вживляли уже оплодотворённые яйцеклетки, рождались гуманоиды неопределённого пола и вида. Этакие… «зелёные человечки». Только белые. С огромными чёрными глазами… А паразиты… Мы пытались лечить привитых людей их кровью, но ничего не получалось. Кровь не действовала так, как нам было нужно. Потом мир сдох. Конечно, эксперимент прекратился. И я, честно говоря, не ожидал уже, что однажды своими глазами увижу, удавшийся практически на все сто процентов, результат. — Почему «лекарством» должен был стать именно другой человек? — Ты не слушал меня? Чтобы проводить подобные опыты нам нужно было спонсирование и поддержка. Эксперимент с хомоновусом удачно вписался в программу по спасению маленькой девочки. — Вы проводили опыты над людьми! — Тэхёна снова затрясло. С запозданием. Да и подобная информация трудно усваивается. Всё портит ужас от понимания величины человеческого бесчеловечия. — И что? Знаешь. Как говорил один известный человек прошлого? «Прямо сейчас все человечество — с первого до последнего человека — участвует в самом опасном эксперименте за всю историю: как много углекислого газа мы должны выбросить в атмосферу, прежде чем поймем, что стоим перед лицом гибели» . Люди всю свою историю сами себя уничтожали, так чем эксперимент на них — ради них же — так плох? Не я пустил в воздух те ракеты. Мой вклад в разрушение мира вообще ничем не исчисляется. Так почему ты сейчас смотришь на меня, как на монстра? Я спасал маленькую девочку от смерти! Думаешь, я мог предположить, что окажусь здесь? Встречу тебя и твоих дружков? Да я даже не знал, что подобный ему может существовать! — Доктор указал на Чонгука и стремительно соскочил с кресла, подходя ближе к своим слушателям. Сейчас с мужчины спала его первоначальная строгость. Он предстал с другой стороны — более близкой к тому, чтобы назвать его адекватным, а не сумасшедшим. Тэхёна и эти перемены пугали тоже. Как тикающая бомба — момент очередного преображения. От того, кто сам себя назвал «Доктор Смерть» стоит ждать чего угодно, но не человечности. — Недавно ты то же самое спросил у меня. Сказал, что я не знаю, кто всё это время был со мной рядом! — Я могу только предполагать, парень. Ведь это я строил ДНК каждого эмбриона. Мы включали туда много чего, что могло потом стать реальностью, а могло и не стать. Сила, зоркость, живучесть, переносимость самых экстремальных жизненных условий — в том числе и повышенной радиации. Повышенный интеллект, что влечёт за собой развитие разума, освоенного не на жалкие несколько процентов, а половину или больше. Белые гуманоиды умели читать мысли, пытались выучиться не только читать, но и говорить на совершенно ином уровне, а после… даже управлять чужим сознанием. Мы не успели довести эксперимент до ума, лаборатории бросили вместе с объектами исследований. Так я и остался в неведении на пятнадцать лет. Но вы! Вы двое! Просто какой-то подарок с небес! Доктор Смерть снова засмеялся, напоминая прежнего себя. Миг откровения закончился — так Тэхён понял по изменившемуся взгляду мужчины. — Думаю, достаточно с вас информации. И так наговорил слишком много. Гении, знаете, обожают говорить о том, насколько велики их научные подвиги. Но то время давно прошло. Сейчас я живу здесь. В бункере. Мои познания должны быть отодвинуты на задний план — ради благополучия общины. Ваша очередь говорить. Что-то знакомо щёлкнуло. К горлу Тэхёна подставили раскладной карманный нож. — Говори, — Доктор обратился к Чонгуку. — Или я его прикончу. Кем бы вы ни были друг для друга, я прекрасно понял, что этот никчёмный человечек нужен тебе. Да-а! — Восторженно повысил голос, в глазах заискрились безумные огни. — Попробуй заставь меня отпустить! Мог бы мной управлять, я бы уже вилял хвостом, как пёс. Но ты не можешь. Только он тебя слышит и понимает. Печально и прекрасно. Ну же! Расскажи мне, где его друзья. Тебе всё равно на них. А если ты сделаешь неправильный выбор, я его убью! Лезвие до крови царапнуло нежную кожу шеи. Тэхён охнул, уставившись широко распахнутыми глазами на Чонгука. Тот старался усидеть на месте и беспомощно порыкивал, оголяя белые острые зубы. — Что у тебя за болезнь, которую он лечит, а? — Доктор Смерть шепчет на ухо хрупкому воину. — И что ты пьёшь из него? Неужто — кровь?! Внезапно весь бункер содрогнулся от крика сирены. «Внимание! Вторжение в главный шлюз бункера! Внимание!» Под механический голос оповещения Доктор, вторя самому себе в сотый раз, засмеялся. Тэхён вдруг стал ему не нужен, и его отбросили прочь. — Ну, если ваши друзья пришли сами, вы мне больше не интересны. Съедим его первым. — Мужчина показал на Тэхёна. — А ты будешь за этим наблюдать. Или присоединишься? В любом случае — умрёшь последним. Чтобы у меня было время тебя изучить. — Тем не менее подойти к Чонгуку Доктор не решился и вышел прочь, оставляя двух своих пленников наедине.