Когда жизнь подаёт лимоны, выдави сок на рану и наслаждайся болью.
Бесстыжие
Лишиться способности летать — не обязательно означает падение. Когда тебе обрежут крылья, ты начнёшь задыхаться. И не помогут кислородные маски, противогазы, прочая чепуха. У людей крыльев нет, они не умеют летать, но вечно об этом мечтают. Вот и Тэхён мечтает. Его вера сильнее любого неудачного стечения обстоятельств. Но если вера станет той силой, что обратила других на стремление к пустоте? Что будет тогда? Если цель потеряет свой вес и ценность? Что станется с мечтателем, которого жизнь размажет по стене кровавым метафорическим фаршем? Его ждёт падение, или он всё-таки задохнётся? Ирония — жестокость. И это — совсем не смешно. Ён не соврал о том, что выйдя к реке и направившись вверх по течению, они найдут его общину. На это путешествие потребовалась ночь с парой привалов по пути. Ложью не было и наличие «пары». Молодая девушка с серьёзным взглядом встретила их у ворот, когда солнце добралось до середины голубого небосвода. Первым, что она сделала стало крепкое объятие. А потом Ён с улыбкой принял от неё и смачный подзатыльник. — Кто это? — спросила девушка, перекатывая в руках красное яблоко, а потом сочно откусила от него кусок, что по подбородку потёк прозрачный сок. — Новая рабочая сила? — Она остановилась напротив Чонгука, но больше смотрела на бледного Тэхёна. Без предупреждения она тронула его лоб и сразу нахмурилась, отняв руку. — У нас нет лекарств, чтобы лечить чужаков. Сколько раз я говорила об этом? Поставок… — внезапно девушка замолчала, приложив к губам яблоко и откусив от него ещё один кусок. Минджэ вцепился взглядом в высокий частокол — другими словами высокий забор из вертикально поставленных брёвен. Над входом пограничник заметил смотровой пункт, из которого выглядывает ещё один человек — взрослый мужчина с густой бородой и в форме, похожей на ту, которую носит Ён. — Трэй, давай об этом за стенами поговорим? — прервал неловкую паузу Ён. — В прошлый раз мы пустили внутрь парня с больной башкой, и он нам половину домов сжёг. Что ждать от этих? Ты провёл допрос, узнал про них что-то? Потому что я не собираюсь снова тратить все силы на восстановление наших жилищ. — Трэй… — Я помню, как меня зовут. Так что? Они нормальные? — Один из нас, как твой мужик, второй, как ты. А я просто их… сопровождающий. Достаточно, чтобы быть «нормальными»? — не сдержал возмущенного тона Минджэ. — Дебил, — усмехнулась Трэй. — Про них я и без сопливых всё поняла. — Она выкинула огрызок яблока в траву, подошла к пограничнику и показательно вытерла липкие от сока пальцы о его куртку. — Лично у меня проблемы с контролем. Я могу и убить, если ты мне не понравишься. Знаешь? Шею свернуть, например. Не посмотрю, что выше меня на голову. Вообще похрену. Если тебя промеж ног пнуть, то ты сам согнёшься, и… Действительно, разница в их росте выглядит комично. Но новая знакомая даже задрав голову смотрит на Минджэ так, будто это она, а не он возвышается над ней. — Трэй. — Ха-ха. Они не понимают шуток, да? Ладно, парень, не обижайся. У меня проверка такая — на адекватность. — И как её пройти? — Ну. — Девушка задумчиво выпятила нижнюю губу. — Если бы ты решил руку на меня поднять, то точно бы её не прошёл. Прекрасная выдержка. Молодец! Позднее Ён убедил (попытался) новичков, что Трэй вполне хороший и добросовестный руководитель. — Мы все ненормальные, — сказал он, открывая двери и приглашая чужаков перешагнуть порог его «дома». — Нормальные просто не выживают. Удачный слоган. Тэхён, подражая Чонгуку, молчит. Слов нет, как и мыслей. Последние дни пути они на людей не натыкались и были этому рады. Что ждёт их здесь? Когда люди снова появились. Не жилища на остатках старых деревень и городов, не подземный бункер, полное отсутствие радиации. Куда занесло? В какие края? Это точно тот самый мир, о котором в метро говорили пятнадцать лет? Узенькие улочки вымощенные галькой, одноэтажные деревянные дома, площадь в центре, наблюдательные пункты вдоль забора, удивлённые местные жители, рассматривающие чужаков. Много разговоров, много улыбок и детей — шумные стайки тут и там. Мимо Чонгука с Тэхёном на спине проносится курносый пацан с мячом, а за ним ещё парочка — мальчик в старой кепке и девочка с тонкой косичкой чернявых волос. Трэй что-то кричит им вслед, но за дружным хохотом её никто не слышит. Остаётся только рукой махнуть, позволив дурачиться и нарушать порядок, пока это не запретит возраст. — Чего молчите? — Трэй решает отчитывать чужих, раз домашние её не слушают. — Хотя бы один из вас казался разговорчивым, а теперь ни слова. — Надо отнести Тэхёна к врачу, — Ён было ведёт их в нужном направлении, но девушка его останавливает. — Ему нужна помощь, Трэй. — У него есть этот золотоглазый. Зачем ему лекарства? Я же теперь не болею. Совсем. — Девушка посмеялась, но на парочку всё равно обернулась. — Не думаю, что испитие чужой крови на глазах у всех — лучший вариант. — Минджэ пожал плечами. Его никто не спрашивал, но промолчать он просто не смог. — В любом случае, если твой парень говорит, что его надо доктору показать, я думаю, это стоит внимания. Трэй звучно цыкнула, посмотрела на Минджэ, потом на Ёна, а потом встретилась взглядом с Тэхёном. — Воды в рот набрал? — Считаю бессмысленным убеждать тебя в чём-то, если ты просто не хочешь принимать чужих и тратить на них свои припасы. — Ты не похож на того, кто сдаётся, не получив желаемого. — Меня никто не спросил о желаемом. — Договорились. Тогда валите. — Трэй! — Им не нужна помощь. Что? — Девушка нервно вскинула руки. — Дорогой, помогать тем, кому помощь не требуется — то ещё неблагодарное дело. — Мы помогаем. Просто помогаем. Это наша работа. — Тогда вместо того, чтобы ходить по лесу, пропадать на несколько дней и не выходить на связь, ты бы нашёл время, чтобы поговорить с теми, кто нам поручил эту работу? Я устала. Каждый раз на собственную гордость наступаю, когда говорю с ними. Хорошо устроились! Не у них здесь через день-два появляются люди, пережившие конец света! — О чём вы? — спросил Минджэ. Тэхён осторожно попросил Чонгука опустить его. «Я смогу стоять». Мутантик опустил, но рук не отнял, перехватив за талию рукой, что человеческая — без когтей. — Не обращайте внимание. — Ён покачал головой. — Она просто сердится. — Сержусь?! Что? Опять будем тянуть? Беречь их чувства? Подбирать удобный момент, чтобы рассказать о том, как гребаное человечество решило испытать горстку людей на прочность?! О том, что конец света случился не для всех?! Будем молчать, да? — Трэй подошла к замершему Тэхёну. — Что бы вы себе не думали сейчас, чего бы не желали, не ждали — всё это ничего не значит. Добро пожаловать в реальность, где за границей, что буквально в нескольких часах отсюда, люди живут так, как жили пятнадцать лет назад. Они наблюдают за нами, они смотрят, как мы выживаем, как теряем близких и умираем сами. Моя работа в том, чтобы содержать людей на границе — для реабилитации. Не понимаешь? Хорошие возвращаются в мир, который не умер. Плохие… остаются здесь. А есть я, Ён, ты и твой друг. Мы — эксперимент по определению. Сначала в лаборатории, а потом в поле. В мире, где от радиции умирают или мутируют. Теперь ты либо останешься тут, либо свалишь с мутантом прочь, либо отправишься в лабораторию. Они любят ставить новые эксперименты. Скажи спасибо моему другу. Благодаря ему вы прошли экспресс курс по введению в действительность. На этом всё. Если наша помощь ещё нужна, то Ён всё покажет. А если нет… двери открыты. Чемодан и нахер! Бурный поток реки — чужие слова. Трэй закончила говорить, сморгнула собственные слёзы и отвернулась, чтобы в следующий миг зашагать прочь. Окружающие, все те, кто слышал эмоциональный монолог, склонили головы, заспешили по своим делам. В конце концов с новичками остался только Ён, не решающийся заговорить. Минджэ замер, он смотрел в сторону, где скрылась Трэй. Чонгук сжал Тэхёна ещё крепче, потому что слабость хрупкого воина вернулась. А ещё его затрясло. Мутантик посмотрел в чужое лицо. Тэхён побледнел, стал резко вдыхать и выдыхать. Нечем дышать, пульс такой, что сердце чувствуется в горле, конечности немеют, хочется бежать. И страх. Страх становится составной частью воздуха. — Эй! — Ён подскочил к Тэхёну с Чонгуком, точно не зная, что делать. — Держи его. — Дер-жу! — рыкнул Чонгук, не позволяя подходить к хрупкому воину слишком близко. — Хорошо. — Ён вскинул руки. — Давай отведём его в дом? Пришлось признать и принять это предложение. Минджэ ничего не говорил, молча следуя за Ёном, Чонгуком и Тэхёном, что едва ли соображал, куда и зачем его повели. В доме, предложенном для укрытия, стало немного легче — не так напекает голову полуденным солнцем. «Тэ?» Чонгук устроил парня в одном из кресел, а сам сел на колени в его ногах, чтобы смотреть в чужое лицо снизу вверх. Тэхён не ответил, не отреагировал, даже не моргал, уставившись в одну точку, слишком далёкую от этого места. Дыхание восстановилось, но жар и вместе с ним холодный пот остались. Тело хрупкого воина разрывалось на части физическими противоречиями. — Что всё это значит? — Минджэ наконец снова подал голос. — Она говорила… о чём? — Обычно мы сообщаем это после реабилитации… — начал отвечать Ён, но не закончил из-за Минджэ, бесцеремонно схватившегося, за воротник его куртки. — Если ты скажешь, что вся наша жизнь — чёртов театр кукол, я убью тебя. — Вот именно поэтому мы никогда не вываливаем на новичков всё сразу. — И когда? — Пограничник встряхнул парня. — Когда вы это делаете?! — Со всеми нужен разный подход… Чонгук не прислушивался к их разговору, гораздо важнее ему было добиться ответа от Тэхёна. Но хрупкий воин продолжал молчать и смотреть в пустоту. Мутантик попробовал тронуть чужой разум изнутри, но его точно оттолкнули. Никогда такого не было, Тэхён просто не умел сопротивляться. «Не умел» — в прошедшем времени? Так. Крылья обрезали? Известно, что после подобного даже птицы не летают. Это логично. А ещё неправильно. И жизнь — рулетка на выбывание. Человечество проиграло не миру, который само же и сломало. Человечество проиграло самому себе, когда стало решать: кого казнить, а кого миловать. Ад — это не про поверхность, как думал Агуст. Ад — это про человека, потому что каждый человек носит ад в себе. И иногда этот ад становится общим — когда он заражает одну за другой голову. Кошмар. Какой-то кошмар. Может быть, ещё не поздно проснуться? Всю жизнь мечтать вывести людей на свет. А если не людей, то хотя бы себя самого. И для чего? Чтобы узнать тайну, которая гласит о цене за этот «выход»? Выхода нет. И цена — даже одного патрона много будет. Бесценок в данном случае — в прямом смысле, а не в том, где цена так велика, что нужное число просто невозможно назвать. Ноль — пустота. Всё одно. И мир рушится тогда, когда все дороги приводят в исходную точку — ту, из которой надо снова идти на свет. Перед глазами тысячи смертей, как кометы в ночном небе — хвостатые и холодные. Эксперимент? Радиация, бомбы, мир на осколки… Игрушечные жизни игрушечных людей. А казалось, что они большие первооткрыватели. Те самые покорители земель, где обитают львы! Но львов нет. Нет и Золотого Города, где люди никогда не умирают. Есть только часть земли, где люди живут зверьём, пожирающим друг друга, и часть, где другие люди наблюдают за первыми. Всё просто — арены с гладиаторами стали больше, насобирали спецэфектов. Только кровь всё такая же красная. И она ещё долго будет продолжать проливаться на потеху безликому зрителю. Тэхён внезапно оттаял, засмеялся в истерике, потом вновь заплакал. Чонгук не успел удержать его, когда с новой силой хрупкий воин сорвался с места. Полетели кресла и шкафы, какая-то посуда, разбилось стекло, потому что Тэхён зарядил в него табуреткой. Голос сорвался из-за крика. Чонгук поймал Тэхёна, сжал в руках. Он и сам плакал, ведь не воздействуя, всё-таки чувствовал, как чужое нутро трескалось и билось в осколки, песок, частицы — острые и смертоносные. Ён и Минджэ тоже поспешили на помощь. В руках первого появился шприц. Чонгук позволил и даже придержал для укола чужое плечо. Только после этого Тэхён размяк. Сознание его покинуло. И хорошо — сейчас ему лучше не думать. Пусть сон заберёт с собой хотя бы на время. Это не исцелит и ничего не исправит, но избавит от страданий и мыслей, которые зовут отнюдь не рваться вперёд, как прежде.***
Юнхо с Хосоком вернулись под вечер следующего дня. Их даже проводили, чтобы не потерялись в лесу — Чжеун посодействовал, направив пару своих ребят. С ними было проще общаться, Хосок разговорился под конец, тайны не выболтал, но разузнал немного о местных. Обо всех. И тех, что по другую сторону баррикад — тоже. — Вообще-то они не такие уж и дикие, — ответил ему парень, который при встрече назвался именем Чжао. — Мы с ними переговоры ведём, покупаем у них зерно и шмотки со всякими самодельными цацками. Их женщины лучше наших умеют рукодельничать. Чжеун больше для вида их ругает. Мы же конкуренты. На самом деле, ему там девушка в руководстве общины нравится, но она занята. Правда, это не мешает Чжеуну с её хахалем письками мериться. — Договорил и засмеялся, второй провожатый (Джексон) боднул его плечом, но посмеялся тоже и от себя добавил: — Вы можете выбирать: они или мы. Это не запрещено. Только Чжеуна позлите, но преследовать он не станет. У Трэй там всяко мягче, чем у нас, хоть она и строит из себя железную леди. Помню, я… Больше разговор поддерживал Хосок. Бывший Командующий молчал, переваривая услышанное. Как же так? Остановиться. Они же… Но потом в голове щёлкает: поезд действительно не должен был ехать бесконечно. Путь на то и путь, что ведёт из одного пункта в другой. Даже если сам путь важнее этих точек — он конечен. С этим не поспорить. Будет ли Тэхён рад? Исполнилась ли его мечта? Что он скажет, когда услышит о положении их дел? Столько вопросов в голове… Осталось преодолеть несколько метров, попрощаться с новыми знакомыми, а потом задать эти вопросы тому, кто сможет на них ответить. Хосок идёт впереди, Юнхо за ним следом и ещё привычно проверяет окрестности — на случай незванных диких зверей. Вечерний костёр у локомотива манит к себе, как мотыльков — на свет и запах еды из булькающего котелка. Только не стоит подходить слишком близко, иначе пламя обязательно подпортит крылышки…***
— Это шутка такая? Ты клоун? Нихера не смешно, — заключил Юнги, запивая свой вопрос стаканом самогонки. Йенс по просьбе Леона отложил рассказ о себе на неопределённый срок. Но вечером, когда часть команды всё-таки вернулась, мужчина, закусывая каким-то печёным кореньем, похожим на картошку, заговорил, собрав вокруг себя заинтересованных слушателей. Чем больше он говорил, тем меньше хотелось сидеть у этого костра. Что лучше: пройдя сотни километров, узнать размах человеческой бесчеловечности? Или: сидеть дальше в метро и злиться на столицу, за то, что руководство учит мерить жизни горстями патронов? Шило на мыло. Так оно называется? — Было бы это шуткой, я бы смеялся. Но мне уже пятнадцать лет не смешно. Мужчина выглядит значительно младше Леона. За ним только морщины у глаз, да редкая проседь в тёмных каштановых кудрях. Странно смотреть, как Леон так бережно держит кого-то за руку, но не так странно, как чувствовать себя подопытным кроликом в чужих безликих лапах. Люди любят, ненавидят и проявляют жестокость. Всегда хочется верить, что у этих действий есть предел, но каждый раз на дне кто-то настырно стучит снизу, напоминая о себе, напоминая, что может быть ещё хуже, чем есть сейчас. — И что же? — спросил Намджун. — Ты искал Леона все эти годы? — Когда эксперимент одобрили, туда свезли много умов обязанных «двигать прогресс». Если бы я изначально знал всё это, то никогда бы не отпустил его в «командировку». Вам интересно, устроил ли я там революцию, объявил войну кампании стран, которые это организовали? Что может маленький человек против высокопоставленных лиц? Я искал его, но я не мог его вытащить, даже если бы нашёл. По крайней мере, в самом начале такие, как я были абсолютно бессильны. — А потом? — С годами так называемая «кампания по исследованию деятельности человечества в условиях постъядерного мира» стала разваливаться. Её жестоко критиковали, каналы, по которым вели трансляции из мест скопления выживших людей, блокировали. Родственники и близкие люди тех, кому не повезло оказаться участником «эксперимента» организовывали посильную помощь выжившим, что подходили к границам. Так появились поселения вдоль береговой линии «острова», на котором вы все оказались. — Раньше никакого острова не было, — покачал головой Леон. — Они затопили много территории, чтобы отделить очаг поражения от мира. Не море, но что-то вроде глубокого «рва с крокодилами» здесь имеется. — Хочешь сказать, что мир настолько ебанулся, что всем стало похрену на радиацию? — Агуст отставил стакан в сторону и теперь курил, глубоко затягиваясь. Второй рукой он сжимал немного подрагивающую коленку сталкера. — По периметру стоят специальные экранирующие поверхности, а над крупными очагами поражения закреплены дополнительные купола. В вашем городе, например, такой точно имелся. Солнца вы там не видели, потому что его просто от вас спрятали. Конечно, радиация просачивается, но и рядом с «островом» никто не живёт. — Если мы захотим, то сможем выйти? — осторожно спросил Хосок, обнимая за плечи Момо. С Шомой осталась Давон — укладывать малыша спать в локомотиве. — После «реабилитации» это вполне возможно. — «Реабилитации»? — не понял Док. — Поселения вдоль границы, о которых я говорил раньше, отвечают за то, чтобы подготовить людей для возвращения к нормальной жизни. Правда, мало кто переходит границу — спустя пятнадцать лет многие отвыкают от «цивилизации». — Но когда-то этот «эксперимент» должен закончиться? — спросил Леон. — Пока в некоторых частях «острова» фон радиации продолжает держаться, никто не закроет «эксперимент». А на это потребуется не одно и даже не два поколения. — Пиздец, — усмехнулся Юнги. — А помните, как Тэхён кричал, что мы все идиоты, раз хотим сидеть под землёй? Он был прав… Мы идиоты со всех возможных и невозможных сторон. Прикиньте, сидеть в метро и тухнуть в сырости и дерьме, пока кто-то живёт так, как мы все жили до конца света? Бляхомудия… Мне теперь перед ним хочется извиниться.***
Тэхён открывает глаза будто бы насильно. Его точно заставляет кто-то или что-то изнутри. Хватит спать. Столько шли, чтобы… что? Остановиться? Опустить руки может каждый, как и наложить эти руки на себя. Смерть — это просто, сон — ещё проще. Но вечно бегать от проблем не получится. Однажды придётся встать и встретиться с «преградами» лицом к лицу. Пусть страшно, пусть силы себя исчерпали — пусть. Мечты приводят нас к цели, как дорога из золотого кирпича вела маленькую девочку из детской книжки. Её тоже встретили разочарования. Но цель пути — не конечный пункт. Если обернуться, станет ясно, что цель пути — сам путь. Дорога, которую надо пройти. Шаг в шаг, а если посмотреть по сторонам, то можно заметить, как рядом идут близкие люди. И всё становится на свои места. — Доброе утро, — говорят рядом знакомым до боли голосом. Юнхо. Тэхён узнает его голос и силуэт даже в полнейшей темноте. А тут всего-то — полумрак. Бывший Командующий улыбается уголком губ. — Там целая очередь, чтобы встретиться с тобой. — Все в безопасности? — выдавил из себя хрупкий воин. — Пока ты гулял, а потом и спал, много чего произошло. Хочешь послушать? Тэхён лёг на бок, лениво покрутил головой на подушке, безмолвно отказался. — Иди сюда? — скромно спросил, сверкая влажными глазами в потёмках. Заманчивое приглашение. Даже одеяло приподнял, чтобы было куда спрятаться ещё одному телу. — А как же Чонгук? — Юнхо склонил голову к плечу, как игривый большой зверёк. — Не боишься его расстроить? — Он в порядке? — спросил Тэхён, но одеяло держать не перестал. — Его пытается отвлечь тот парнишка, который вас в лесу нашёл. Но он ждёт тебя. Даже меня попросил. Чтобы я тебя разговорил. Думает, что ты на него сердишься. — Дурак, — хрупкий воин хмыкнул и зарылся лицом в подушку. Одеяло отпустил, но его поймали за руку, и стало теплее. Рядом кровать промялась под чужим немаленьким весом. — Ты не ответил на вопрос, Тэ. — Юнхо обнял хрупкого воина, позволив ему устроиться на своей груди. — Не боишься расстроить Чонгука? — Он читает мои мысли. Его не расстроить. — Это ты так намекаешь, что сколько бы мы с тобой не обнимались, думаешь ты только о нём? — Я бы хотел думать о чём-то подобном. — Тэхён немного поёрзал и положил голову на чужое крепкое плечо. — Любовь, отношения, выбор. Так просто. Один, два, три, четыре человека — детские задачки из училища. Помнишь? Ты тоже нас учил. В метро казалось невозможно жить. Но как жить теперь? Ю… — Голос сбился. Глаза намокли, захлюпало под носом. — Куда мы пришли? Я не понимаю… Где «бо-бо»? Везде. Помнишь? Рядом это вот так — тёплые руки, пальцы в волосах, чтобы погладить, точно кутёнка. Отвлечь. Показать, что он не один. Помочь. Одному сложно, но и хрупкий воин не одинок. Просто ему всегда так кажется, что никто и никогда его по-настоящему не поймёт. — Разве то, что мы имеем сейчас — хуже, чем метро? Да, мы — не те, кто восстановит мир, который не умирал. Но мы — те, кто вернулся. Те, кто не побоялся выйти на свет. Не верю, что авантюра, на которую ты так рвался, закончится тем, что ты захочешь от неё отказаться. Мы пошли за котом в мешке. В итоге получили шанс на новую жизнь. Нас и прежде обманывали. Что изменилось сейчас? — Это дело принципа, — хрипло ответил Тэхён. — Я просто… просто не ожидал, что вместо нового чистого мира без людей нас ждёт мир прежний. С людьми, которые ставят на нас эксперименты. — Можно смотреть на это с разных сторон. Хосок, например, уже думает о том, чтобы пройти реабилитацию и забрать сестру с Момо и малышом за границу. — А Минджэ? — Думаю, что он тоже на это согласен. Тэхён не стал говорить про Шому. О принадлежности мальчика к мутантам знают только Тэхён, Чонгук и Момо. Пусть так и останется, иначе, как сказал Ён, мальчику не вырваться в нормальный мир. — А ты? Юнхо ответил с запинкой: — Я бы остался здесь. Будет странно вновь привыкать к жизни, которую у меня забрали. Замолчали. Где-то за стенами кипит жизнь. Сколько прошло часов, дней? Тэхён не спросил. Неинтересно. В голове полнейший хаос. Хотелось бы жить дальше, строить планы, как Хосок. Подстраиваться под действительность, как тараканы, мутанты и прочие звери. Тэхён не сравнивает. Просто завидует. Собственные заморочки и хотелки в прямом смысле мешают ему жить. — Ты сможешь сказать остальным, что мне нужно время? — Смогу. — Мне нескольких жизней не хватит, чтобы отблагодарить тебя.***
Ночью в дверь безымянного дома тихо постучали. Тэхён нескоро оделся. У его кровати кто-то заботливо оставил стопку чистой одежды. С чужого плеча на хрупком воине всё смотрелось неопрятным мешком. Лёгкая рубашка, брюки, куртка, кожаные ботинки с истёртыми носами — не модно, наверное. Не сойдёт за красивую картинку на экране чьего-то телевизора… Боже. Подумать только! Для кого-то телевизор — часть повседневности, а для кого-то — вещь, о которой узнали по картинкам детской энциклопедии. Сквозняк забежал в дом, когда Тэхён опустил ручку и открыл дверь. На пороге стоит Чонгук. А кто, если не он? Причёсанный и одетый почти цвет в цвет одежды на Тэхёне. «Привет?» Чонгук кивнул. Тэхён потянулся к нему, потрепал по отросшим волосам. Давно не стриглись. Вспомнилась длинная коса, которую пришлось отстричь. Когда они встретились, всё было иначе… «Ты хочешь убежать?» «Только на время. Убежишь со мной?» «Всегда». Опять глаза мокрые. Тэхён прикусил губу и кивнул. «Дозорные нас отпустят. Юнхо попросил». Хрупкий воин кивнул снова. Несколько часов назад бывший Командующий сказал ему, что попробует. Как всегда. Всё получилось. Тэхён получил всё. Повторение. Ну и пусть. Это же истина. Устоявшееся выражение. Его должны повторять — из уст в уста. О друзьях — потом. Сердце не выдержит посмотреть им в глаза. Тэхён должен сам пережить потрясение, даже если только он считает новости о мире «за границей» чудовищными и несправедливыми. Друзья всё поймут. Всегда понимают по умолчанию. На то они и друзья, чтобы понять и принять. Всё иное не называют дружбой. Лес обнимает, как мама. Она тоже приходит в ночных силуэтах. Вместе с папой они мерещатся тут и там. Призраки. Как там говорили пограничники? Проще поверить в призраков, чем в разумных мутантов на поверхности? Тэхён насобирал себе с гору «неверий». Почему бы и призраков родителей не встретить в ночи бесовщины, что творится в его голове? Кажется, что они идут в пустоту. Космос раскинул в небе молочный путь многотысячных звёзд. Шорохи, завывания — жизнь. Не страшно. Рядом Чонгук — константа безопасности. А потом они встречают стаю светлячков в зарослях папоротника. И кажется, что звёздное небо упало на бренную землю вопреки законам физики. Чонгук стоит за спиной. Недостаточно близко. Тэхён делает шаг назад, сталкивая свою спину с чужой грудью и замирает на месте, прислушиваясь к ночному лесу и ударам не своего сердца. Что-то стоит между ними. Какие-то проблемы, которые были до раскрытия страшной тайны. Любовь, отношения, принятие, выбор. Чушь. Люди лечатся одиночеством, близостью, алкоголем или своей смертью. А Тэхён всегда искал тепла, когда ему казалось, что он изнутри ломается, как песочный замок у берега моря — набегающей волной. Когда Тэхён поворачивает голову, горячее дыхание Чонгука опаляет его лицо. Взаимопонимание без слов — только позавидовать. Закрывая глаза, можно чувствовать лес, дуновение ветра, жар чужого тела. Близость природы и космоса. Тэхён улыбается, когда Чонгук толкает его в кусты папоротника и сотни светлячков взлетают вверх потревоженные чужим вмешательством. — Какое полезное умение — читать чужие мысли, — говорит Тэхён и выгибается, когда Чонгук, раскрыв лёгкую куртку, касается губами участка кожи над резинкой брюк, что не скрыла ткань удачно задравшейся рубашки. — Пах-нет, как цве-ток, — подмечает Чонгук, зарываясь лицом Тэхёну под рубашку. Хрупкий воин смеётся от щекотки. — Новое мыло. Нравится? Перед уходом Юнхо показал душ в доме. Хрупкий воин решил, как и прежде, не игнорировать сеанс гигиены в виде горячего душа. — Да. Как бу-кет. — По мне так, как трава. Чонгук поднял голову. Забавно нахмурившийся мальчик вызвал у хрупкого воина новый приступ смеха. Слёзы высохли, порезали своими солёными дорожками щёки и забылись. Ночь под полной луной не имеет прав перед кусочком маленького счастья. Устроившись между ног Тэхёна, Чонгук почти лёг на него, голову опустил к чужой груди и замер на несколько мгновений. Сердце его человека так близко бьётся. Этот орган, как помнит мутантик, очень мягкий. Порвать ткани — проще простого. Потому столько ценности? Ведь именно сердце поддерживает в теле жизнь. Ён сказал, что первая димидия для хомоновуса — единственная в его жизни. Но так ли это? Ведь Ён, по его словам, с Трэй никогда не расставался. Скорее всего, даже «новые люди» не исключают из своей природы сантименты. Первая и единственная — так красиво. Чонгук не против, и он сделает всё, чтобы сердце Тэхёна продолжало биться столько, сколько это возможно. От близости хрупкий воин стал вдыхать чаще. Внизу живота всё стянуло, а когда Чонгук немного сдвинулся и через штаны потёрся о Тэхёна собственным возбуждением, последний не сдержал надрывного стона. — Подожди, Гу. — Тэхён упёрся руками в горячую грудь, немного отталкивая мутанта от себя. — В прошлый раз мы с тобой всё неправильно сделали. — Он не сказал «ты». — Давай будем учиться, чтобы было хорошо? Подло ли использовать чьё-то тело, чтобы забыть свои печали? Тэхён слишком быстро забыл собственные стоп сигналы, забыл, как считал Чонгука ребёнком и отрекался от зарождающихся чувств. Забыл! Чонгук не против быть подушкой безопасности. «Всегда» — это не шутки. А с остальным обучением человечности они ещё успеют. Убежавшим со стола клубком ниток, они перекатились, сменив позиции. В воздух снова взлетели светлячки. Глупые че-ло-ве-ки! — Руки держи при себе. Не царапайся. Хорошо? — Хо-ро-шо. Тэхён решил подразнить и проехался задницей по явному бугру на чужих штанах. Чонгук сдержался, раскинув руки в стороны, он вцепился ногтями и когтями в землю, взрыхляя её и выдирая папоротник с корнем. Янтарные глаза же зацепились за Тэхёна и не выпускали его из виду. Он пообещал. А Тэхёну Чонгук никогда больше не соврёт (ну, хотя бы не в чём-то крупном). По небу пробежала хвостатая комета или очередная звезда сорвалась со своего места, а Тэхён осторожно стянул с Чонгука штаны, попросив приподняться, когда спускал резинку по подтянутым и упругим ягодицам. От луны, звёзд и светлячков света всё равно недостаточно, но и совсем уж слепым Тэхён себя не чувствует. И крупный член, удобно склонившийся к бедру вполне можно различить, даже разглядеть в подробностях. Большая розовая головка, вены вдоль ствола, крупные яйца, покрытые кудрявым чернявым пушком, протянувшимся аж до пупка — редкой порослью. Тэхён склонился ниже, от его дыхания член Чонгука слабо дёрнулся, а живот втянулся. Раздвинуть ноги Тэхён не просил, Чонгук сам догадался. И вот уже хрупкий воин сидит между них и опирается руками о крепкие бёдра. От мутанта пахнет насыщенным мускусом, немного потом и тем же мылом. Костра почти не чувствуется. Тэхён осторожно касается розовой головки губами. Чонгук пообещал не царапаться, не трогать, поэтому от манипуляций Тэхёна продолжает страдать земля и папоротник. Язык скользит ниже по стволу, до основания, потом обратно, чтобы пропустить головку в рот, горло, выпустить, растянув ниточку слюны, сверкнувшую в темноте, как светлячок или очередная звёздочка. — Так лучше, чем обманывать меня во сне? — Да. Тэхён начинает помогать себе рукой, оттягивая кожу, поступательно надрачивая. Чонгук неосознанно поднимает таз, толкаясь в чужой кулак. О скорой разрядке Тэхён догадывается как-то интуитивно. Мутантик всё-таки ещё неопытный, наверное и первый раз в том злосчастном душе, был быстрым. Тэхён едва успевает вновь взять в рот член, чтобы сперма попала ему в горло, а не на лицо. Янтарные глаза смотрят вопросительно. — Ну, знаешь. Доктор Смерть сказал, что любые твои жидкости для меня, как лекарство. Грех упустить бесплатную дозу для профилактики. Неожиданность — нескладный хриплый смех. Чонгук засмеялся. Тэхён толкнул его в грудь, уронил обратно на землю, заглянул в лицо. Научить мутанта улыбаться — тот ещё подвиг. А смеяться? Боже… — Ну-ка! Давай ещё. Посмейся. Ну? Чонгук покачал головой. Разве подобное просто повторить? Честный мутантик пообещал не трогать, но не сдержал следующий порыв, коснувшись уголка распухших натруженных губ большим пальцем (предварительно его таки отряхнув от грязи). Там — в уголке губ — осталась капля его семени. — Попробуешь себя? — Тэхён, не получил одного, так запросил другое. И эту просьбу Чонгук выполнил, за что получил поцелуй. Только бы вновь не пораниться об острые клыки. Бережно, как хрупкое стекло, Чонгук держит рукой тэхёново лицо. Большой палец скользит по скуле. Другой рукой парень опирается о землю. Под когти густо забились комья земли. Тэхён снова устраивается на чужих бёдрах, и от «полного» соприкосновения их отделяет лёгкая ткань его штанов. Чонгук по ощущениям снова возбуждён, и его член удачно упирается в скрытую штанами промежность. — Как быстро, — скорее стонет, а не говорит Тэхён. Такой красивый. В лунном свете кожа Чонгука кажется жемчужной, глаза светятся янтарём или золотом, мышцы резко обрисовываются контуром намокшей от пота рубашки. Тэхён начинает задирать к груди бессмысленную тряпку, а Чонгук окончательно её снимает. — Те-перь ты. — Посмейся, — дразнится Тэхён. Он даже показывает язык, только не успевает среагировать, как его больно кусают в шею. Месть? — Эй! — Не-чес-тно. — Всё честно. А за укус сейчас как… Чонгук резко прижимает к себе Тэхёна и снова кусает его в шею, только уже с другой стороны. Они шутливо борются, теряя в процессе рубашку Тэхёна и все пуговицы от неё. Неосторожно Чонгук всё-таки царапает нежный бок, когда пытается стащить с Тэхёна штаны. Хорошо, что не выступает кровь, хрупкий воин решает надеяться на лучшее — в том случае, если в царапины решит попасть какая-то инфекция. Уже обнажённые они останавливаются в нескольких метрах от первой лежанки. Потревоженные светлячки мечутся в разные стороны. А Тэхён позволяет поцеловать себя, целует сам, показывая, обучая, как можно исследовать чужой рот языком. Молнией отрезвляет лёгкое скольжение крупного члена по ложбинке меж ягодиц. Тэхён на миг трезвеет, вспоминая о правилах этой игры. Он оглядывается на их вещи, разбросанные в стороны и беспомощно стонет. Где-то в его куртке остался пузырёк с заветным кремом или маслом (он нашёл его в ванной). Чонгук не отпустил его, когда он попытался выбраться из захвата, но когда у Тэхёна получилось немного выкрутиться и проползти в сторону вещей, его поймали за бёдра, а между ягодиц почудился жар чужого дыхания. — Гу?.. Чтение мыслей. Забыл? Приходится марать, пользоваться второй когтистой рукой, чтобы раздвинуть упругие половинки в стороны. На коже остаётся тёмный след. Ну и пусть. Зато потом так хорошо ложится в ложбинку мокрый язык… Тэхён выгибается в пояснице, тянется помочь рукой, но терпит поражение. Чонгук помогает себе пальцем, вдавливая его внутрь. Однажды он это подсмотрел сие действие у Юнхо, а теперь решил показать сам, мол смотри, как умею. От слюны вход становится скользким, вязкие капли стекают к поджавшимся яичкам. Чонгук толкает язык внутрь, и едва удерживает Тэхёна, который всё рвётся куда-то прочь на пределе своей чувствительности. За одним пальцем в дырочке хлюпает уже два. И никакого масла не надо. Наверное. Тэхёну уже до лампочки. — Хочу тебя, — шепчет хрупкий воин, опираясь на локти и колени, выгибаясь так, что раскрытый анус отчётливо видно в расщелине. Чонгук не успел его отпустить, как снова хватается за талию, прижимается тесно, скользит членом по пояснице, потом по ягодицам, и только после падает в ложбинку, запинаясь о копчик. — Хочу… Чонгук кусает, но уже с задней стороны шеи и входит разом до основания, что из Тэхёна весь дух вышибает. Он сначала почти дёргается соскочить, но останавливается, принимая в себя всё до конца. Причина прошлой утренней боли ясна. Внутри всё ходуном ходит от чужого немаленького объема. Кажется, что внутренности перестраиваются, чтобы было удобнее. Тэхён опускает руку на нижнюю часть живота и чувствует под пальцами небольшую выпуклость. — Блять… На руку ложится другая рука. Чонгук внутри не двигается. Так и замирают. — Чувствуешь? Ещё немного и насквозь бы прошёл. «А такое бывает?!» — Не знаю, — ответ он уже куда-то в землю прошептал. А потом Чонгук стал двигаться, и все разговоры закончились. Удачно заполняя, Чонгук точно попадает по нужной внутри точке. Тэхён в какой-то момент плачет, в какой-то стонет, в какой-то кончает, сжимаясь вокруг всё ещё возбуждённого члена. Чонгук не останавливается. Ритм его толчков сбитый, рваный и всё ещё неумелый. Но этого хватает, чтобы Тэхён, отойдя от одного оргазма, возбудился во второй раз. Чонгук снова кусается, прихватывает зубами плечо. И кончает внутрь, вжимаясь в чужие ягодицы до боли крепко. Тэхён изливается вновь от одного лишь ощущения наполненности, так и не коснувшись себя руками. В папоротник хрупкий воин падает первый. Чонгук заинтересованно оттягивает одну ягодицу, наблюдая, как из раскрытой дырочки вытекает его сперма. Диковинка какая. Тэхён сопротивляться этой детской шалости просто не находит сил.***
Когда небо полнится утренним заревом, Тэхён открывает глаза. Одним разом они не ограничились. И теперь тело требует покоя. Чонгук уснул, перехватив хрупкого воина за одно бедро, как за подушку, а лицом ткнулся в изгиб поясницы и будоражил кожу в том месте своим горячечным дыханием. И хорошо. Удовлетворить мутанта, как обычного человека, просто нет возможности. Слабая Чонгуку димидия досталась, но пора и честь знать. Тэхён хорошо отвлёкся, забылся в нескольких оргазмах к ряду, но в данный момент он уже на них не способен… И приходится просыпаться. Стоит Тэхёну пошевелиться, как Чонгук тоже принимается за возню, а в этой возне обнимает поперёк живота, придерживая, и без предупреждений засаживает в ещё раскрытый и раскрасневшийся анус пару пальцев. Тэхён вымученно стонет. Неприлично хлюпает, и там, где всё казалось засохшим, стянувшим кожу, вновь влажно. — Я… больше не могу. — Тэхён пытается сопротивляться, но вопреки собственным словам он твердеет — и это не спрятать от чужого любопытного взора. Когти второй руки прячутся под кожу. Ночью Чонгук как мог отряхивался, но грязь осталась, вот только они и сами все грязные с прилипшими к коже тут и там листками да веточками. От одного шального прикосновения хуже не станет. Тэхён от противоречивых ощущений весь подбирается, когда длинные пальцы одним махом берут его член и мошонку, медленно и мучительно перекатывая. Грубая кожа мутировавшей руки, близость смертоносных когтей и сама ситуация вынуждают если не стонать, то выть. Силы вроде бы кончились, а вроде бы нет. И его вход легко принимает в себя чужой член. — Мне там уже… кончать нечем. Гу… За ночь мутантик научился двигать бёдрами плавно, как на волнах качать. Целовать, а не кусать — учился тоже. Но в любом случае, его взгляду больше нравились долгоиграющие следы принадлежности, а не кратковременные ласки. Тэхён выгибается, вот уже сам толкается на встречу, с вымученным стоном принимая в себя ещё сперму. Чонгук вертит хрупким воином, как игрушкой и повторяет ещё одно выученное ранее действо. — Блять… — Тэхён стонет, когда его член оказывается в чужом горячем рту. Чонгук заглатывает полностью и даже не давится, совсем как профессионал. От пары или тройки движений Тэхён понимает, что его начинает трясти перед оргазмом, вот только кончает он сухо, Чонгук, даже немного расстроенный, перехватывает Тэхёна выше и прижимает к своей груди. «Я сделал что-то неправильно?» — Ты меня до капли выжал. Я же… говорю. Сил нет. Пора остановиться. — Не-хо-чу. — И коленом втискивается промеж ног Тэхёна, придавливая его натруженный и всё ещё чувствительный пах. — Здорово, что тебе понравилось наше времяпровождение, но я не могу так часто и много, как ты, Чонгук. — По-че-му? Дайте терпения объяснить дорвавшемуся ребёнку, что удовольствие должно быть дозированным, а не падать вечным потоком прямо на голову — даже не потому, что подобное быстро надоедает. Просто источник, так уж вышло, по своим причинам не может быть бесконечным. Тэхён слабо попытался отодвинуться, но его предсказуемо не отпустили. Он вздохнул, поднял взгляд, засмотрелся на янтарный блеск. Сама невинность! — Чонгук. — Серьёзно. — Я хочу остановиться. «Я тебя обидел?» — Чонгук! — Уже рассердился. — Было хорошо. Мы можем повторить это ещё много раз. Но сейчас мы должны вернуться обратно. Вымыться. Отдохнуть. Договорились? Мутантик отрицательно завертел головой, прижал Тэхёна сильнее некуда, зарылся носом в вихристые кудряшки и замер. Только ножкой обиженно не задрыгал, как малыш, которому отказали в сладости. Так начался новый день. В густом мускусном запахе, в траве и горячих объятиях. Даже если кто-то их увидит сейчас, подсмотрит в одну из камер, о которых недавно рассказали новые знакомые, как в замочную скважину… счастье не исчезнет утренней росой с острых листов папоротника. В конце концов, человечество разочаровывало само себя много, бесконечно много раз. Ещё одно разочарование — не новость. Путая пальцы в густых смольных волосах, Тэхён медленным шагом идёт к той мысли, о которой ему говорил Юнхо. На исход их долгого пути можно смотреть с абсолютно разных сторон. И если кажется, что цель не стоила тех средств, на неё потраченных, можно попробовать посчитать всё то, что обрелось в пути. В самом деле, если подумать… Сколько человек в жизни так просто скажут тебе «всегда»? А увидеть? Конечно, с экранов телевизоров мутанты наверняка выглядят чудовищами, но Тэхён видел, как эти чудовища едят у Чонгука с руки, точно ручные звери. Сколько человек увидят подобное вблизи? А чувствовать? Любить и ненавидеть. Бояться… Тяжёлые времена — трамплин для сильных. Слабые не выживают — такими лозунгами пачкают стены в метро. Тэхён не сильный, но и не слабый — точно. Лакрифаг — излюбленное сравнение. — Ра-зве есть раз-ни-ца? — Ты о чём? — О те-бе. Тя-же-ло. — Чонгук приложил руку к затылку Тэхёна. — Так мно-го мыс-лей. — Мне хотелось верить, что мир не мёртв. Но я не хотел, чтобы этот мир использовал меня, как игрушку. — Ты не иг-ру-шка. Мож-но про-сто жить. И я с то-бой… — Точно. — Тэхён улыбнулся. — Ты со мной.