Но ведь даже самая быстрая из стрел всё равно постепенно теряет скорость и падает на землю…
Брендон Сандерсон
— А вы не подумали, что мы им помешаем? Мужики там вдвоём устроились, и привалит наш странный квартетик. Погундеть. И нахуя? Последний раз мы не очень удачно выбрались. — А если им там скучно? — Тэ, ты башкой долбанулся? Они пятнадцать лет не виделись. Нахер им сдался ты? Мы? Давайте обратно двинем, а? Я не хочу там мешаться. Кафа, куда ты меня вытащил? Хочется спросить: «А почему ты пошёл за мной, даже не уточнив — куда?» Чимин не сдерживает улыбки. Ещё недавно они бадались, как бараны, искали способы друг к другу подступиться. А теперь Агуст шагает следом. «Между нами» — как мантра. Слишком много и мало — для других. Им самим остаётся только жить. Как жили прежде — рядом. Чтобы не потерять. И не бояться вновь остаться в одиночестве. И просто жить. За руку, плечом к плечу, койка к койке — двое, что стали единым целым. Сталкер смотрит вперёд. Там Тэхён шагает первым, а за ним идёт Чонгук — это не меняется. Только всё равно выглядит как-то иначе. Повадки, действия и взгляды те же. Но Чимин не может избавиться от чувства, что он что-то упустил. Пара говорящих без слов слишком молчалива. Слишком. Даже для самих себя. Чонгук смурной, Тэхён безразличный. Несколько дней они ходили порознь, потом опять сошлись на ужине. Тэхён навёрстывал время, знакомясь с местными. Чонгук часто находился в компании Ёна. Сиамских близнецов разняли, но их связь осталась. Только стала какой-то новой — такой, где зависимые друг от друга стороны вдруг решили попробовать стать самостоятельными. Или просто решили отдохнуть? Чёрт их разберёт. Да и хрупкий воин не разбежался делить кусок информации с лучшим другом. Досадно, конечно, но Чимин ловит себя на мысли, что так ему легче. И стоит бы уже перестать опекать взрослого человека, каким бы этот человек ни был близким. — Чонгук, а ты вот тоже пошёл, потому что сам захотел? Или тебе выбора не оставили? — не сдался Юнги. У него сегодня настроение с пометкой «даебаться». — Сам, — односложно ответил мутантик. — Это была его идея, — немедлено добавил Тэхён. — А, — хмыкнул Агуст. — Это тебя заставили идти, Тэ? Быстро у вас вектор сменился. Чимин закатил глаза. — Вот бы сейчас Леона с его белочками и зайчиками, — невпопад продолжил механик. Он вздрогнул, когда со стороны пышного кустарника ему ответили: — Я тоже соскучился!***
Йенс и Леон встретили ребят застольем из оставшихся припасов и дичи, которую они вместе успели наловить в лесу. Неосторожно вспомнились былые дни, теперь похожие на сон. Прошлое? Как быстро мы привыкаем к смене окружающей обстановки… Цивилизация за стенами, община со всеми благами забытой когда-то жизни. Они думали, что мир мёртв, а теперь в пламени костра их лица совершенно не похожи на себя прежних. Город Золотой? …Не хватает всеми любимой гитары. Наверное, трогать друг друга так, как за руку трогает Йенса Леон, умеют только настоящие возлюбленные. Что такое любовь? Желание трогать, быть рядом, смотреть? Они прожили порознь пятнадцать лет, а теперь воссоединились вновь, точно не было расставания. Любовь… «Влюблялся, я много раз». А любил один. Навсегда. Да разве такое бывает? Тэхён смотрит на них и видит, что — да. Бывает. Сродни чуду — два сердца, верные друг другу, кажется, до гробовой доски. Без судьбоносных встреч, без связи ДНК. Два человека и век, который им отвели небеса. Ничего лишнего. Тэхён не завидует. Ветер, который гоняет его по жизни, не позволяет всегда бежать и возвращаться в одно и то же место. Но Чонгук… бежит рядом. У них и обстоятельства иные. А любовь — не строчка из учебника. С этими мыслями хрупкий воин отходит в сторону, но одному ему остаться не позволяют. — Тэхён? — голос малознакомого ещё Йенса тёплый, как и его взгляд. Чистые глаза, улыбка, морщинки, завитки волос. Наверное, именно так он и подумал бы о том человеке, ради которого Леон вырвался аж из-под земли и помчался на локомотиве, залезая в такие дыры, в какие мало кто решился бы залезть. — Наслышан. — Руки столкнулись в крепком пожатии. Широкие ладони с длинными узловатыми пальцами, с мягкой и тёплой кожей и несколькими шрамиками так ярко контрастировали с огрубевшей и тонкой, всегда прохладной кожей хрупкого воина. — И я. — Тэхён кивнул и натянуто улыбнулся. — Рад, что Леон нашёл тебя. — Если быть точнее, то это я его нашёл. Но если говорить в общем, то всё правильно. Мы оба друг друга нашли. Они помолчали. Тэхён облокотился о ступени, Йенс повторил за ним. Так и постояли, покая хрупкий воин не решился спросить: — Было тяжело? — Очень. Тяжелее всего не знать. — Я думал, что снаружи легко смотреть за нами. — Не за метро. Там высокий фон. Вся техника не выдержала. Уже дальше идёт проще. Железную дорогу я просматривал каждый день. Но это я. Не думай, что там все только и делают, как каждый день наблюдают за вами. Это преувеличение. — А что там делают? — Живут. — Йенс грустно улыбнулся. — Не многие думают о глобальном. Кому-то достаточно собственного мирка, Тэхён. И их нельзя за это осудить, нельзя заставить думать за кого-то, кроме себя самого. За вас переживали столько же, сколько интересовались тем, как будет жить человек в подобной ситуации. Для многих вы — картинка на экране. А что о сопереживании… Тут каждый сам себе хозяин. — Я всю жизнь хотел выбраться из метро. Чтобы жить так, как люди жили раньше. — А теперь? — Хочу залезть обратно. И всё забыть.***
В итоге Леона и Йенса отправили с Юнги и Чимином в общину, а Тэхён и Чонгук остались сторожить локомотив. Пустые телеса вагонов хранят в себя призраки весёлых дней. Точно путешествие было взрослением — в конце постигло то же разочарование, что постигает ребёнка обязанного повзрослеть. Беззаботно — верить в лучшее будущее, Золотой Город и в невиданных зверей. Взросло — жить дальше с мыслью о том, что ты был и есть — эксперимент. До гробовой доски… Чонгук обнимает со спины. Они в купе, что всё ещё хранит остатки их совместных ночей и дней. Помнишь? По утрам, когда не спит только дозорный, чтобы долежать недостающие часы — одна на двоих кровать в соседнем купе. На простыне даже складки старые, замершие во времени. Костёр, мыло — что ещё? Только глаза закрыть и оказаться в прошлом. — Давай ос-та-нем-ся? — Не показалось. Первое слово без растяжения на слоги. Тэхён даже мурашками покрылся от того, как прозвучал хрипловатый голос у самого ушка. Голос, уверенность которого хрупкий воин слышал прежде только в своей голове. — И что с нами будет? — Бу-дем жить. — Я так не умею. Чонгук вздохнул. Тэхён прокрутился в чужих руках, посмотрел в янтарные глаза. — Ты — бес-по-ря-док. — Мутантик осторожно приподнял лицо хрупкого воина за подбородок. — Ха-ос. Так ска-зал Леон. Тэхён улыбнулся. Ему только на носочки привстать и их губы наконец-то столкнутся. А думает он не об этом. Несколько предыдущих дней они то ссорились, то мирились. Чонгук на глазах менялся, заламывая Тэхёну руки, он напоминал Юнхо. Верный, как Чимин; порой ворчливый, как Юнги. Невинный, как Давон, а в другой момент грубый, как Минджэ, когда у того сдали нервы у водопада. Не выходя из дома, они снова много говорили обо всём подряд, поэтому за этими разговорами яркой нитью показывалась мудрость, частыми уроками заложнная в голову мутантика Леоном и Намджуном. Улыбка, прямо как у Хосока, иногда слабо изгибала губы Чонгука (сколько они пытались ему ей научить?), а за постоянным беспокойством о здоровье Тэхёна прятался Джин. Момо стала частью тяжёлого взгляда, пробирающего до костей. …А что оставил в нём Тэхён? — Ты же всё понимаешь. Тогда зачем спрашиваешь? — Хочу быть здесь. С то-бой. «Его туда не отпустят», — Хан в голове не устаёт повторяться. — Мы можем попробовать там. — Меня не пус-тят. — Ты не знаешь наверняка. И чего Тэхён хочет от мальчика, который вообще не знал раньше, что мир поделился на до и после — концом света? Для него не было лучшего прошлого или будущего. Он просто жил, как зверь охотился, боялся своего отца. За несколько месяцев он вырос, понабрался знаний и опыта, но остался в какой-то степени тем же мальчишкой. Мальчишкой который счастлив просто не быть тем, кем он был до встречи с Тэхёном. — Я пошёл с то-бой тогда. — А сейчас? Чонгук помолчал. Наклонился ближе, пока не выдохнул прямо на чужие приоткрытые губы: — И сей-час. С то-бой.***
Утром приходят Трэй и Ён. От бесконечной цепочки лиц перед глазами подташнивает. Парочка приводит с собой человек пять — из числа работяг общины. Встречать их выходит Чонгук, потому что Тэхён никак не хочет вставать даже от настырных окриков снаружи. Мужики обещают присмотреть за локомотивом, а Трэй и Ён зовут за собой — развеяться (как пепел по ветру…). Хрупкий воин не скрывает своего нежелания, но всё-таки идёт. Чонгук замыкает группу, и они снова возвращаются в лес. — Минджэ сказал, что вы уже ходили на водопад. Только не смогли его по достоинствам оценить. Сегодня мы это исправим. — А можно исправить мою память? Хочу беззаботно развлекаться, а не думать о собственной ничтожности. — У Тэхёна утро не задалось. И некому было остановить его недовольства. Трэй посмеялась. — Память исправить не могу, прости. Только попробую добавить красок в серую картину, которую ты себе нарисовал. — Попробуй. — Тэхён пожал плечами. — Время лечит, — Ён поддержал Трэй. — Невозможно всю жизнь ненавидеть. И всё на свете исправить невозможно. — Вы успели смириться. А моё время ещё не прошло. Я хочу ненавидеть их. Или хочу их узнать, чтобы понять. Или… просто искать место, где я смогу забыть, что моя жизнь — игрушка в чужих руках. Мы надеялись обрести свободу, а не узнать о том, что мы… не настоящие. — Ты настоящий, Тэхён. — Внуши мне это, чтобы я поверил. Без указки вся четвёрка остановилась. Ён идущий перед Тэхёном резко повернулся, впившись в него строгим взглядом. — В прошлый раз, когда я пытался, ты потерял сознание. Думаю, Чонгук… — Я говорю о себе, а не о Чонгуке. — Тэхён. — Моя жизнь принадлежит мне, а не Чонгуку. Я остался жив. Внуши мне. Я не хочу думать. — Хрупкий воин шагнул ближе к Ёну. — Сотри. Оставь это на своей совести. Чонгук не сможет и не станет, а тебя даже патруль Чжеуна побаивается, что ты к ним в головы лезешь. — Ребят. — Трэй осторожно коснулась руки Ёна. — У нас гости. Тэхён выдохнул и посмотрел туда, куда кивнула девушка. В просвете меж двух деревьев скромно приютились два белых гуманоида.***
«Что же вы не сказали, как нас люди снаружи обдурили?» У водопада их скромную группу поджидала вся команда локомотива. Летнее солнце зависло в самом центре неба. Влажный воздух пропах водной тиной и травой. От путешествия сквозь лесные заросли промокли ноги, что штанины можно было выжимать, но никто этому обстоятельству не огорчился. Момо стоит с Шомой у берега, малыш уже держится на ножках, ступая по большим камням, но маму от себя не отпускает и весело агукает показывая пальцем в воду. Тэхён подходит к ним, пока остальные решают, где основаться для своеобразного пикника. Трэй и Ён предлагают желающим подняться на вершину водопада, где община установила специальные тросы для прыжков с высоты. Но хрупкий воин их не слушает. Садится рядом с мамой и ребёнком, обхватив колени, да так и замирает, общаясь с белыми гуманоидами, решившими остаться в тени. «Вы и они разные. Мы не хотели смешать два мира». «Два мира?» «Мы не хотим туда. Здесь хорошо. Люди другие. Там тоже всё другое». «А мне говорят, что там ничего нового искать не стоит». «Правильно. Там нет нового. Только старое». «И что теперь? Жить в аквариуме?» — Ты всё-таки псих, — говорит Момо, прерывая мысленный диалог. — Почему? — усмехается Тэхён. Точно. Они так когда-то и начали. Псих или урод? Момо определилась. — Наслышана о том, что тебе новости о мире снаружи покоя не дают. — А тебе? «Ковчег» — это тоже часть эксперимента. И твой отец — один из них. — Мой отец был одним из вовлечённых. Но и обречённым он тоже был. Каннибалы в бункере, который рассчитывали, как место спасения, вопреки своему названию стал местом, куда люди приходили умирать, не были запланированы. Так решил мой отец. Это его сценарий, а не их. Как и твоё стремление вылезти из метро. Они дали нам площадку, создали условие, но решения принимали мы сами. А то, что за нами наблюдали, знаешь, говорят, что Бог тем же самым занимается. Представь, множество людей, которые верят в помощь кого-то неведомого нам. Это считается благом, а не злом. — Нельзя сравнивать религию и желание ставить эксперименты на целой стране. Мы могли быть одними из них, а стали предметами для обсуждений и наблюдений. — Судьба несправедлива. — Момо пожала плечами. Шома повернулся на голос матери, задрал голову наверх, а потом посмотрел на Тэхёна. Чёрные глаза ярко сверкнули не детской осмысленностью. — Ты тоже не разделил со мной прелести каннибализма, но я же не ненавижу тебя за это. Когда Тэхён посмотрел в сторону, где раньше стояли белые, то никого не увидел. Ответить на слова Момо ему было нечем. А когда рядом кто-то снова спросил про прыжки с водопада, хрупкий воин поднялся на ноги и вызвался одним из добровольцев.***
— Под небом голубым есть Город Золотой… Пикник у водопада затянулся до вечера, и когда на лес спустились сумерки, Юнхо с Намджуном развели костёр. Тэхён закутался в ветхий плед, поверх его буквально обволокло теплом (даже жаром) чужого тела — приобнял Чонгук. Нутро ещё не успокоилось после серии прыжков с пропасти, поэтому возня друзей и песня, треск костра и перезвон гитары — казались лишь фоном, размытым и неважным до поры до времени. Первый раз дрожали ноги, но когда Тэхён сиганул вниз, страх весь закончился. Люди не умеют летать, но в момент, когда ты оказываешься между небом и землёй, кажется, что ты вот-вот взмахнёшь крыльями. Жаль этот миг столь скоротечен, что в следующий ты понимаешь — гравитация сильнее мечты, и тебя тянет вниз, как камень. Но трос дёргает вверх, и всё повторяется. Тэхён прыгнул так четыре раза, а потом отстегнулся и упал в воду, где смог почти утонуть, но крепкие руки поймали его и вытащили на поверхность. Тёплые губы стали кратким спасением от плохих мыслей. Мир замер в точке обоюдного притяжения. А потом пришлось возвращаться и вспоминать о разбитых сердцах и последствиях собственного выбора. Когда озноб прошёл, просохла одежда, кто-то успел захмелеть от ягодных настоек, а кто-то вообще задремать у механика на плече, Тэхён выпутался из одеяла и рук Чонгука, попросив снова оставить его одного. Под лунным и звёздным светом речная вода засеребрилась, заблестела. Широкая ива скрыла небольшой участок земли от посторонних глаз, вот только Тэхёна она не спрятала. Тяжкая поступь Юнхо знакома до мельчайших подробностей — до ноты. Совсем не похожа на едва слышимую поступь мутантика. — Мы так и будем молчать? — Я понял, что вспылил тогда зря. Прости. — Последнее удивило. Юнхо сел рядом, вытянул ноги и откинулся назад, залюбовавшись тёмными, изумрудными ветками ивы. Хрупкий воин закончил своё скомканное извинение и снова замолчал. — Ты так отстранился ото всех наших в последние дни. О чём думаешь? — Если я скажу, то ты всем разболтаешь? — Интересно, когда это я успел прославиться болтуном, Тэ? — Ты ещё помнишь о моей мечте? — спросил хрупкий воин, не ответив на заданный вопрос. — Разве ты её ещё не исполнил? — Ты первым показал мне поверхность. — И теперь на мне какая-то ответственность? — Да. — Я должен ещё что-то показать? — Помочь. — Тэхён пожал плечами. — Если хочешь. Юнхо промолчал. Стрекот цикады поставил точку в диалоге, который не надо продолжать. Участники поняли. Друг друга. Ведь они так давно знакомы… чтобы говорить без слов, при этом не используя связь ДНК.***
Чонгук ткнулся носом в затылок Тэхёна, когда в дверь их небольшого дома стали настырно стучать. Хрупкий воин завозился, но сил выбраться не нашёл, мутантик тоже не горел желанием вставать, а стучать не прекращали. — Кто это? — просипел Тэхён. — Чимин, — сонно фыркнул Чонгук, даже не запнувшись. — Ну и пусть себе стучит… На этих словах над изголовьем кровати распахнулось окно. — Вылезайте, — распорядился сталкер. — Тут у нас очень интересные гости, — дополнил его Хосок. Тэхён весь изворчался, но подлез к подоконнику на коленках, пока Чонгук обнял его за одно бедро и потёрся об внешнюю сторону щекой, как щенок, не желающий отпускать хозяина. Внизу раскрылась интересная картина: Чимин сидит на плечах Хосока, чтобы дотянуться до окна. Оба то улыбаются, то хмурятся. Утреннее солнце уже обнимает их фигурки, а где-то позади — ближе к лесу — по земле стелется молочная пенка тумана. Редко приходится так рано вставать, чтобы запомнить подобные моменты. И пахнет утром иначе — обновлением мира. Пока все ещё спят, а проснулись только избранные, природа творит свои чудеса и готовится к новому дню. — А где Юнги? — со смешком спросил Тэхён, разглядев недовольное лицо лучшего друга. — Нахер нас послал, — ответил за сталкера Хоуп. Тоже посмеялся. — Сказал, что он так уже несколько раз хернёй по утрам занимался, и с него на сегодня всё. — А что такое? — Увидишь, — буркнул Чимин. — Вставай. Мы пойдём будить остальных. Хрупкий воин моргнуть не успел, как его дёрнули за ногу обратно, и он упал прямо в руки Чонгука. Голая кожа к голой коже. Надо бы помыться… — Знаешь, что за «гости» такие? — Нет. — Мутантик, как вредный ребёнок, зажмурился, прижал Тэхёна ближе, закинул на него ногу и замер. Смешок у хрупкого воина вырвался неосознанно. — Пойдём. Если Чимин такой серьёзный, то что-то действительно дельное нас там ждёт. — Хо-чу спать. — А ты через «не хочу» вставай.