Знаешь, семья не для того, чтобы плакать на плече. На самом деле человеку больно, что нет семьи, когда ты не можешь своим счастьем поделится. Отсутствие рассказать хорошее людям, когда нет возможности пойти и рассказать своему широкобровому другу, что случилось сегодня. Понимаешь? Вы говорите сейчас, что вам хватит друг друга, но так не будет, как бы вы не любили. Это всё тебе сейчас кажется мелочью, не так ли? Вот когда настанет тоска так не будет. Она настолько вырастет, что твоя душа разорвется.
Любовь напрокат
Отросшие до плеч волосы и военная форма, обтягивающая достаточно мощную, но не очень высокую (Леон выше её на голову, а Тэхёну она лбом дотягивается где-то до переносицы) фигуру, резко контрастировала с симпатичным личиком, на котором так мило выделялась пара ярких родинок: одна на щеке, а другая под нижней губой. Иона стоит впереди, и даже её новый образ не меняет вектора радости новой встречи. Первой с места срывается Давон. Девушки сталкиваются в объятиях, сжимая друг друга от счастья. Они и не надеялись встретиться вновь, однажды столкнувшись на несколько кратких дней. — Как добрались? — со слезами спрашивает Давон. — Весело, — отвечает Иона. Старое чувство повторения прожитого. Но это — не плохо. Знакомые лица. «Вверх» почти в том же составе. Стивен и Минхо стоят рядом. Минджэ, подражая Давон широко шагает в сторону побратая пограничника, а к Минхо разулыбавшись спешит Чимин. Сонный Намджун наблюдает за хромаюшим шагом Хаджуна, и они снова пожимают руки. — Мы всё-таки встретились вновь, дорогой друг. — Следующим Хаджун обнял Леона. Про Йенса не спросил, только улыбнулся ему, оставив новое знакомство без комментариев. Про путь «Вверх» не пришлось долго говорить. Хаджун пояснил причины короткой истории тем, что они оказались на границе многим быстрее, так как по пути не делали лишних остановок. — А Леон сам анекдот про кота травил, который вниз лезть не хотел. А вы полезли? Да что же этот бункер мог дать? Гнали бы себе до конца и всё, — заключил Хаджун после истории про «Ковчег». С утра до самого вечера просидели и проговорили, что в горле уже запершило. А всё не кончаются слова. Соскучились. «Вверх», к слову, даже не удивились истории про разумных мутантов. Поведали, что и сами таких встречали. В основном, как сказал Стивен, то были такие же ребята, как Ён и Чонгук — по возрасту. — Дикие, но все симпатичные. И девчонка была с кошачьим хвостом. Видимо игры в ДНК у неё такие гены пробудили. Ну, мы так себе это объяснили. А раз вы подтвердили про ДНК, значит точно — хотели самое сильное в нашей природе разбудить, а вырос хвост. Но ребята те, правда, пугают. Они не такие, как ваши — совсем не ручные. Чонгук мысленно взрыкнул такому определению, заставив хохотнуть Тэхёна, а Ён только улыбнулся и головой покачал. Оба между собой сошлись на том, что новость о «сородичах» их немного, но порадовала. — А другие общины на границе вы видели? — спросил Намджун. — Конечно, — закивал Хаджун, отпивая из своей кружки местного пойла с ягодами. — Они нас и направили сюда. Хорошо у них. Но хотелось родные лица повидать. Метро даже малознакомых родными сделало. Вот мы и направились по их наводке. А здесь такая красота. Река, водопады. Скакать на своей палке мне, конечно, не так удобно было, но ради вас хоть на край света. — А кто-то остался там? — поинтересовалась Трэй. — Да, многие семьи наши там остались. Сюда все авантюристы собрались. Иона, как массовик-затейник, всех за собой. Инициатор. Да и по Леону заскучала, как дочка по отцу. — Упомянутая девушка не смутилась, только хмыкнула на плече у своего названного отца, а тот её по плечу хлопнул. — Не прогоните же? Мы тут лишними быть не хотим. — Места много, — хлопнула в ладоши Трэй. — А дома настроить — вопрос времени. — Вот и порешили.***
— И что же? Отпустила вовремя? — А я думала, ты спросишь о другом. Ближе к ночи люди стали разбредаться по спальникам. Давон спровадила Минджэ в другой домик, а тот не отказался, восприняв это за возможность побыть в компании парней и покутить до утра, как у него уже давно не получалось. С собой девушка взяла Иону. Они вместе дошли до комнаты, притащив с собой бутылочку настойки и несколько хлебцев с приправами из диких трав. Устроились на кровати и занялись расспросами друг друга. Тоже не наговорились за целый день. — О чём? — не поняла Иона, похрустев хлебцем. — О доме, в котором мы должны научиться жить. — А-а. Ты это тоже помнишь. — Твой вопрос про Тэхёна, а мой ответ про него точно — положительный. Да. Мне кажется, мы все отпустили. С ним в последнее время опять непорядок. Молчит, постоянно уходит и бездельничает. Но многие из нас готовы остаться. Что тут думать? — А теперь твой вопрос, — улыбнулась Иона. — Про дом, в котором нам надо учиться жить. — Да. — Светоч привёл вас в место, о котором вы мечтали. Но сам остался недоволен. Его остановка ещё не настигла. Да и настигнет ли — никто не знает. Не мучай себя совестью. Ты пытаешься говорить легко, но переживаешь. Он один из вас. И его неспокойствие передаётся вам всем. Вы — семья. Но иногда семья должна отпустить кого-то. Если тебя не мучает вопрос о смысле жизни и о том, что мы остановились на середине пути к долгожданному миру, то отпусти переживания. — А тебя не мучает эта мысль? Что мы не дошли до конца? Иона вздохнула, отпила из бутылки и передала её Давон. — Идеалисты заражают, да? Когда мы узнали про границы, у нас многие в шоке были. Были и те, кому всё равно. — Кто-то захотел выйти? — Да. Пара человек. Другие захотели остаться. — Как понять: что правильно, а что нет? — Каждый решает сам для себя. В какой-то момент ты определишься, и тогда уже ничто не сможет сбить тебя с пути.***
Ночью, когда Тэхён с Чонгуком ушли, позволив, если что (если — вдруг — кто-то захочет, или не найдётся места), кому-то поселиться в соседней комнате, Тэхён вспомнил про девочку в белом платье. Обычно начало вспоминают в конце, но ведь они сейчас… не в конце? Мутантик за спиной завозился. В кровати тепло, в открытое окно просачивается прохлада и щебет ранних птиц, что соревнуются в своей громкости с цикадами, засевшими в траве. Рука через живот прижимает ближе, а Тэхён играется с острыми когтями на другой. Не спится. И девочка то в белом платье, то в химзе с автоматом — стоит перед глазами вместо сна. «Кто она?» — Я не знаю. Что-то в голове не так видно, раз уже образы себе выдумываю. А, если честно… Тэхён раньше если и рассказывал Чонгуку про жизнь в метро, но точно в подробности, подобные этой девочке, не вдавался. Было странно. Только он видел её. Пограничники тогда в голову вложили девушку, убитую в метро, а потом белые устроили представление с их погибшей от руки Юнхо сестрой или же братом. В общем, девочка стала чьей-то душой, бегущей впереди паровоза. Призрак жизни, цели или мечты? Все эти вопросы, к сожалению, безответны, пока ищущее сердце не нашло себе приют. Пока Тэхён не успокоится, не решит остановиться… «Она сейчас стоит на месте». — Гуки, я вижу. Но я не могу. Ключевое — «не могу». Если любое физическое тело толкнуть, то оно двинется от толчка по инерции. Вот и Тэхён сам себя толкнул так, что теперь просто не может не двигаться. Правильно говорят все вокруг, что каждый сам для себя должен решить: остановиться или нет (инерция — больше про физику, чем про человека). Но это уже не моральные ценности. Желание определить самого себя, как цель, а не как объект для испытаний и экспериментов. Спокойная жизнь под наблюдением — это не жизнь. Да? Тэхён себя не видит здесь — среди тех, кто смирился. Больные головы другим жить не дают, и мир, казавшийся погибшим, вновь восстал из пепла. Выдумка тех, кто за границей, выдумка руководства метро. Им говорили так много, так пытались убедить замкнуться на подземельях и продолжать дышать гнилью, и самим изнутри гнить. Только бы по привычке жить, как лабораторные крысы… — Ты уй-дёшь? От них? Он-и лю-бят тебя. Голова болит. И там, где мысли о свободе, видятся улыбки близких. Все эти дни он постепенно пытался осознать одно: дальше за ним не пойдут. И не потому, что Тэхён вдруг стал им безразличен. Просто у каждого свой предел. И порой из-за этих пределов приходится расставаться. Расходиться в стороны. Чтобы встретиться вновь? Возвращение «Вверх» подарило надежду на встречи, которые кажутся невозможными — в пределах нашего познания. Когда-то они все вышли из метро, думали, что мир похож на ядерную пустыню с чудищами — на осколках былой цивилизации. А теперь это мир — мир, в котором они выросли — схлопнулся до ограниченного стенами пространства. В пределах познания? Стало быть, надо это познание расширить. И если никто больше не хочет, то кто, если не Тэхён, сделает это. Да? Так человек и становится из личности идеей. Хоть бы не посмертно… — И я их люблю. Но любовь — это не то, что должно держать меня. Только вот — девочка в платье, правда, никуда не бежит и не зовёт. В какой-то момент Чонгук решил помочь хрупкому воину уснуть, поэтому пришлось заставить навязчивый призрак покинуть чужие мысли. Так она и ушла, оставив своего «подопечного» в руках более нужных ему в данный момент времени. …В таких руках, которые смогут поддержать вопреки всему. И даже если мир вновь решит рухнуть (на сей раз — на самом деле) эти руки будут держать, пока последний атом их хозяина не канет в небытие вместе с миром.***
— Ён обещал вывести желающих на охоту завтра. Пойдёшь? Юнги снова на гидростанцию собрался, там мужики турбину разбирают, хочет на неё изнутри посмотреть, а мне… Тэхён ковырялся ложкой в тарелке. Чимин давно так много не трещал. И хрупкий воин был рад видеть друга таким, как сейчас. Живым. Взгляд через прицел снайперской винтовки стал взглядом человека, которого разобрали и собрали заново, научили жить, а не выживать. Надлом внутри залечили, и теперь даже мечта о море (которое они увидели уже дважды, второй раз — когда Чжеун пустил их посмотреть на атомную подлодку в доках, если добраться там до края залива, то следом открывается вид на море настоящее, а не иллюзию, воссозданную «стенами» границы) исполнилась. Юнги рядом с ним — они вместе. И вокруг не метро, и только Тэхён видит в свободе несвободу. Но в этот раз он не хочет никого переубеждать. Поэтому говорит: — Пойду, — соглашается, а в глаза не смотрит. Чонгук под столом сжимает его колено — в знак поддержки. Но легче почему-то не становится. Будто только голова больная тянет прочь от места, которое не хочет оставлять сердце. Сталкер если и заметил что-то, то виду не подал. Так прошёл завтрак, за ним обед, а от ужина хрупкий воин отказался. Весь день он провёл в компании людей, которых знает уже, кажется, всю жизнь. С Хосоком и Момо они сходили в поле; Минджэ и Стивен не отказались пройтись с ним вдоль забора общины; Давон и Иона уговорили подстричь волосы, которые для удобства приходилось собирать в хвост на затылке; на обеде они встретились с Чонгуком, который провёл утро с Шомой, таскаясь с ним на плечах по всей общине, а потом такой компанией пришли к Намджуну, чтобы поговорить о планах на будущее. Этот разговор вызвал у Тэхёна грустную улыбку. Ребята собираются жить. Удивительно? Строить новое, забывать старое. Намджун и Хаджун много говорили о планах по освобождению метро, что не могло не заинтересовать. Вывести людей на свет? Тэхён тоже об этом думал ещё тогда — под землёй, но в итоге отбросил и забыл. Эгоистично? Да. Стало даже грустно. Ему было важно выбраться самому. А люди? Это прошлое, которое надо отбросить. Джин познакомил Тэхёна с Фрэей. Та вызвала странное ощущение, будто Доктор Смерть восстал из мёртвых. Она, конечно, не хохотала, как псих. Но говорила о том же. И этим напомнила хрупкому воину самого себя. Движение по инерции. Мысль, которая однажды загорелась в голове; идея, которая однажды, как зерно, засела в почве её разума — не даёт остановиться и раздумать. Для кого-то эксперимент — благо. Хомоновус — не зря «новый человек». Может быть, однажды эти существа станут надеждой человечества, а связь с димидиями удастся изничтожить? Чтобы не было паразитов и хозяев. Чтобы все были «новыми». Чтобы человеческие слабости сами себя искоренили… Тэхён усмехнулся. Ещё немного и он совсем перестанет ненавидеть. И даже эксперимент сможет оправдать. С Леоном и Йенсом поговорить не получилось. Они ушли разбирать турбину на станции уже сегодня. Хрупкий воин был этому даже рад. Леон слишком уж хорошо чувствует людей. Он бы всё сразу понял. А его понимание хрупкому воину в данный момент не нужно. После ужина Тэхён снова нашёл Чимина. Позвал друга сесть в какой-то беседке на границе общины и леса. С собой взял настойку и обрезки домашней ветчины из индейки. — Что-то ты молчишь много. Знаешь, как наши взрослые говорили, когда мы затихали где-то? Что тишина — не значит ничего хорошего. — Помню. — Тэхён отпил из стакана. Сил на друга посмотреть не нашёл. Над кронами деревьев раскинулись звёзды, на них и застыл взгляд. — Тэ, ты же скажешь мне, если что-то не так? — Голос сталкера обрёл беспокойные нотки. — Как тогда в метро — про поверхность? Да? — Даже за локоть тронул, привлекая внимание. — Обещай. С собой справиться получилось едва-едва. Тэхён не ответил. Одним движением обнял застывшего на месте Чимина. Глаза намокли, слёзы побежали из уголков глаз. Обещание? Просто не отпускай сейчас, пока я сам не хочу тебя отпускать…***
В доме его встретил полностью одетый в камуфляжную форму с чужого плеча Чонгук. Стройный, подтянутый, надёжный — это всё о нём. У Тэхёна руки затряслись, но не от счастья, что именно ему достался этот парень напротив. Если с Чимином он ещё нашёл силы успокоиться и списать влагу в глазах на переутомление, то сейчас все держатели сломались. Плотину прорвало и все чувства наружу вырвались. Зарыдал Тэхён уже в крепкое плечо, оставляя на нём пятна. Чонгук обнял до хруста в костях, наверное, хотел смешать их тела и души в одно, чтобы хрупкому воину не пришлось страдать так, как сейчас. — …не могу, — от всхлипов понять, что Тэхён говорит, сложно, но разобрать эти два слова получается. — …не могу-у… Что «не могу»? Почему? Уходя — уходи. Сколько слов было о том, что прошлое надо оставлять без оглядки? Только вот… разве друзья — это прошлое? В дверь постучали, пришлось взять себя в руки и открыть. На пороге показался Юнхо, подобно Чонгуку, одетый в камуфляж. Тэхён кивнул ему, отпросился тоже переодеться из своих лёгких и светлых бридж и майки — в такую же форму. Юнхо достал из кармана одну самокрутку и патрон-зажигалку, сел за стол и закурил прямо в доме. Чонгук открыл окно и сел напротив. — Ты пытался остановить? — Я о-бе-щал ему, что не бу-ду лезть в го-ло-ву. — С ним бывает так, что надо нарушать обещания. Ты не видишь? Он не хочет уходить. — Но он у-хо-дит. Юнхо усмехнулся, встал из-за стола, подошёл к окну и курил молча, пока из спальни не вышел переодетый Тэхён, и пока самокрутка не закончилась, обжигая пальцы. Дальше путь держали к общине Чжеуна. Оставлять дом, к которому успели так быстро привыкнуть — больно, место приросло к коже, сроднилось. Тэхён гнал от себя мысли о друзьях, проходя мимо каждого знакомого домика, где спали родные ему люди. Он же всё решил! Раз они не идут следом, значит им не по пути. Да? А всё равно больно до жути. И душа разрывается на части. Поговорка про ангела от мамы не работала. «Усидеть на месте не можешь». Права во всём, но об этом ли она тогда говорила? Недавно Чонгук помог их вспомнить, и Тэхён как-то легко это принял. Лицо отца в голове теперь отчётливое, и как же они оба похожи. Вот только папа — рыбак хороший, а Тэхён? Чему тогда отец пытался научить? «Смотри, сынок, если поймаем сейчас что-то, то у нас будет вкусный ужин». И что с этим ужином? «А если не поймаем, то не будем расстраиваться, ведь мы провели всё это время вместе, да?» Дорога и путь — похожие слова. В пути по дороге происходит многое. И так ли важен конечный пункт, когда по дороге случилось так много важного? — Мы предупредили тебя про пацана, — сказал Чжеун, когда встретил своих гостей у ворот. — Обратной дороги нет. Надо решить сейчас: стоит ли твоя игра свеч? От кого бежит Тэхён? Зачем так рвётся туда, куда не хочет идти никто, кроме него и Чонгука. Знал бы Чонгук во что он ввязывается… Хрупкий воин посмотрел на него, но мутантик ответил взглядом, в котором янтарь и на долю процента не выдал сомнения. — Стоит. — Поезда по кругу ходят, парень, — напомнил из темноты Хан. Второй провожатый. — Помнишь? Метро, все дела. За свободой ты идёшь не туда. — Хочу сам в этом убедиться. Хан только руками в ответ развёл и усмехнулся. Дураки учатся на своих ошибках, а умные — на чужих. А что до мечтателей? Те вообще не признают ошибок. — Значит так, — переводит тему Чжеун. — Есть тут у нас «полоса перехода», как все её называть привыкли. Сегодня отлив, как раз всё предусмотрено. Вы должны успеть перебежать на ту сторону. Смогу только выключить датчики и камеры в том месте. Сделаю вам «слепую зону», так сказать. Но они там тоже постоянно меняют план дежурства, и если натолкнётесь на дозорных — пеняйте на себя. Они стреляют на поражение. — А вы говорите, что мы можем в любой момент выйти, — саркастично подметил Юнхо. — Если договоритесь, пройдёте осмотр, очищение и так далее и тому подобное — переходите на здоровье. Но всё, что с руководством не согласовано — преступление, а наказание за него выносится без суда и следствия. Иначе тут бы все запросто перебегали. А снаружи такое никому не по нраву.***
— Через стены пройдёте по этим пропускам. — Хан раздал троице крохотные металлические таблетки. — Их надо проглотить. Они одноразовые, — зачем-то пояснил. — Дальше разберётесь по обстановке. По идее, там какое-то время надо пробежать вдоль такой же полосы, а потом будет лес. Спрячетесь там, переждёте, пока пройдёт патруль и двинитесь к городу. Думаю, пацан, как компас справится с этим лучше карты. Да? Чонгук кивнул. — А ты? — спросил Хан, обратившись к Юнхо. — С ними? — Провожу до границы. — Ты не обязан, — выдавил сквозь новый приступ слёз Тэхён. Его трясёт так, что все вокруг видят, но ничего не говорят. — Обязан. Это же я организовал побег. Должен проверить, чтобы всё прошло гладко. Хрупкий воин только кивнул. Они втроём проглотили таблетки и прошли на тропинку, ведущую к «переходу». Каждый шаг — вместо таймера, делающего обратный отсчёт на бомбе. Когда они побежали по мокрой песочной полосе, то Тэхён почувствовал на губах горячую влагу с привкусом ржавчины. Кровь из носа побежала до того неожиданно, что он почти остановился, замялся, вместе с ним оступился Чонгук, а Юнхо, бежавший впереди, вдруг рванулся обратно к ним. Прогремел выстрел, спугнувший ночных птиц в лесу. Тэхён совсем остановился. Взгляд замер на Чонгуке, быстрее среагировавшего и подхватившего Юнхо, у которого от крови уже потемнел весь левый бок. Камуфляж не спрятал багровые краски. Хрупкий воин закричал, в глазах потемнело на миг. Бывший Командующий оттолкнул от себя Чонгука. — Бегите! — прохрипел мужчина и осел на одно колено. Тэхён было рванул к нему, когда занавес черноты перед глазами спал, точно его кто-то сдёрнул. Чонгук подхватил его за пояс и потащил дальше. Все слёзы, истерики, боль — всё вырвалось наружу. Эта сломанная плотина принесла за собой больший хаос, чем та, что была до неё. Юнхо осел на второе колено, схватился за бок, а потом стена разошлась перед беженцами, при этом скрывая от себя другую сторону — продолжение ужасного спектакля с единственным главным героем, получившим пулю, которая предназначалась не ему. Потом… бахнет рекошетом? Нет-нет-нет!!! Стоит ли игра свеч? Кровь из носа побежала сильнее, смешалась со слезами, создавая на лице ужасную палитру ярких красок. Чонгук крепко держит Тэхёна, что всё рвётся назад, даже когда перестал видеть Юнхо. До леса осталось буквально несколько метров, когда ещё один выстрел оглушил их обоих. Теперь попали в Чонгука. В того, кому должна была достаться и самая первая пуля. Патруль? Тэхён смог разглядеть только несколько людей в чёрной форме и масках, скрывающих лица от посторонних. Или грязных? Радиация… Хрупкий воин не успел закончить мысль, как потерял сознание, чувствуя, что и Чонгук постепенно ослабляет хватку. «Не успели», — пронеслась последняя мысль. И Чонгук добавил от себя: «Прости…»