Эта ночь совсем не отличалась от других.
Только кувшин с вином был пустее, чем обычно. Точнее, он был совсем пуст. Ни капли на дне. И как теперь, спрашивается, справляться со всей этой сраной работой в одиночку? Какое же это удовольствие — пить, как в последний раз. Напиваться до онемения губ, языка, конечностей. До рвотных позывов и невозможности подняться на ноги. До беспамятств, до лишения рассудка. Чтобы утром не думать ни о чём. Чтобы мысли, разрывающие голову, заменились на единственный вопрос: «Как же, чёрт возьми, выжить?»
Алкоголь, конечно, не решает все проблемы. Он заменяет их на одну. Так сказать, более значимую. На дне бокала с вином можно найти так много — утешение, смелость, мысли… Каждый находит то, что хочет.
Но кто будет заниматься всем этим, кроме Тириона? Никому это не сдалось. Поэтому он не мог позволить себе забыться. И от этой грёбаной усталости в голове трещало так, будто в ней завёлся целый рой бешеной саранчи. Будто эти мелкие отвратительные твари медленно и мучительно пожирали мозг, от которого, судя по всему, и так ничего не осталось. Ещё этот щёлкание горящих дров, доносившееся из камина, заело в правом ухе… Эти волны за окном, со всей силой бьющиеся о камни… Холод, мельком проскальзывающий вместе с ветром в комнату и пробирающий до костей. Как же всё это выводило из себя. Легче просто плюнуть, пойти в погреб за бочкой выпивки и донести её самому обратно в свою комнату, чем сидеть здесь и тухнуть, как сырая рыба. Но Тирион этого не сделает, потому что… Потому что было у него такое сомнительное ощущение, что вряд ли он сможет дойти хотя бы до порога двери. Встанет с кресла и повалится на пол, где проспит до очередного прекрасного утра…
– Блядское дерьмо! — прошипел полумуж и со злостью бросил ещё одну испорченную бумажку в огонь.
Мысли никак не вязались друг с другом. Иногда, Тирион даже забывал, о чём он, собственно, сейчас пишет. Потому что с каждым новым словом думал о том, как бы ему не уснуть.
Тирион провёл рукой по лицу, протёр глаза, непроизвольно сладостно зевнул и, встряхнув головой, издал протяжный отчаянный стон.
– Сосредоточься! Не спи! Не спи, твою ж мать!
Неожиданный громкий стук в дверь вывел Тириона из сонного состояния. Карлик молчал и не открывал в надежде, что тот, кто стоит по ту сторону, поймёт, что ему здесь совсем не рады. Но стук тот всё не прекращался и не прекращался. Только становился более настойчивым. Вскоре, Тириону это до ужаса надоело.
«Да вашу ж мать! Кто это?! Будет мне когда-нибудь покой в этой жизни или нет? Ну не король же посреди ночи будет рваться ко мне и долбиться в двери! Даже смешно думать об этом».
– Да сколько можно то? Войдите уже наконец! Кому не спится в такое время?..
Протяжный скрип. Из-за двери выглянула знакомая молодая девушка, и Тирион увидел блеск её испуганных глаз. Красивых глаз… Она замерла, не принимая никаких дальнейших действий. Либо от скромности, либо от того же испуга. Тириону было всё равно, по какой именно причине она там стояла. Он был слишком раздражён и устал, чтобы с распростёртыми объятиями принять её.
– Вы издеваетесь надо мной? Мне сделать вам отдельное приглашение или лучше будет просто оставить вас стоять на пороге до самого утра?
Алин дёрнулась от такого резкого и недовольного тона лорда и тут же выскочила из-за двери.
– Прошу прощения, милорд. Вы не спите?
– Сплю? Это вы так шутить пытаетесь? Разве я похож на того, кто спит по ночам? К сожалению, должность лорда-десницы мне этого не позволяет! Да и вы ещё с таким грохотом рвались в мои покои, что, наверное, разбудили весь замок. Какой уж тут сон…
– Простите… — от стыда Алин покрылась красными пятнами и, опустив голову, закусила губу.
Тирион резко почувствовал себя виноватым… По какому такому праву он сейчас, считай ни за что, спустил всех собак на это невинное создание? Но он лорд! А она всего лишь прислуга. Не больше.
– Зачем вы пришли? — смягчить тон не получилось, это прозвучало с такой же неоправданной грубостью.
– Я… Я знала, что вы обычно не спите в такое время, милорд, поэтому… Поэтому я решила, что вы бы не отказались… выпить. Вместе со мной.
Только сейчас Тирион обратил внимание на поднос в руках Алин, где стоял довольно-таки большой кувшин и глубокая тарелка с фруктами.
– Выпить? — усмехнулся карлик. — Наконец-то вопрос по моей части. Но, признаюсь, я и не ожидал, что вы грешите подобным образом, Алин.
– А я и не грешу. Пить будете вы.
– Ах, вот оно что. Споить меня хотите? — хитро прищурился Тирион.
– Возможно. Но я смотрю, вы и без меня хорошо справляетесь, — Алин указала кратким взглядом на стол, где уже стояли опустошённые кувшин и бокал.
– Хорошо. Предположим, я буду упиваться до смерти. Но что же, позвольте узнать, в это время будете делать вы?
– Я? Всё, что скажите, милорд.
Она улыбнулась слишком искренне, слишком добродушно, чтобы это было правдой. Нет, ему точно это кажется. Видно, вино через чур сильно ударило в голову, чтобы продолжать мыслить трезво и видеть здраво. Тирион невольно, будто под валянием её волшебных светлых чар, поднял уголки губ вверх, и от его угрюмого и сердитого вида не осталось ни следа. По какой-то причине о проклятой работе лорд-десница и вовсе забыл.
– Прекрасный план. Как насчёт простой дружеской беседы? Вас устроит?
– Вполне устроит, милорд! — ответила она с неподдельной радостью и энтузиазмом, ещё шире улыбнувшись.
– Что ж, тогда не стойте. Присаживайтесь, — Тирион почтительно указал девушке на кресло напротив себя.
Осчастливленная Алин без промедления, словно другого исхода она и не ожидала, дёрнулась с места, поставила поднос на стол и принялась наливать вино, но Тирион, воспользовавшись моментом, пока она была так близко к нему, мягко взял её за предплечье. Он почувствовал своей шершавой ладонью её теплоту и нежность её хрупкой и тонкой руки. Срань господня! Да с какой стати он вдруг стал обращать внимание на такие… мелочи? И вообще, с чего бы такого рода мыслям появляться в его голове? Алин выпучила глаза и с испугом посмотрела на лорда, боясь, что могла сделать что-то не так. Тирион опомнился и убрал руку, немного краснея.
– Не нужно, — сказал он, встав и переняв у девушки кувшин. — Позвольте мне самому. Присаживайтесь, если, конечно, не хотите стоять всё это время. Вы точно не будете?
– Нет, милорд, благодарю, — сказала Алин, скоромно усаживаясь в кресло.
– В общем-то, я всё же думаю, что вы надолго здесь не задержитесь и вскоре сбежите из этого логова пьяного чудовища, — полумуж сел обратно и сделал долгожданный, вымученный глоток. В горле сразу отдалось приятное жжение.
– Вы недооцениваете меня, милорд. Я знала, куда иду.
– Я вами удивлён, Алин. Как же так! Вы не станете читать мне нотации?
– Нотации? Простите, вы про что, милорд?
– Про мое отношение к себе и жизни.
– Я пришла не жалеть вас, милорд, — обиженно сказала Алин, — а с пользой занять эту бессонную ночь.
– С пользой… — устало усмехаясь, повторил Тирион. — Не понимаю, почему вы пришли именно ко мне. Уж с кем с кем, а со мной вы точно время с пользой не проведёте, — лорд-десница показательно отпил из бокала. — В Красном Замке же огромная библиотека. Множество книг на любой вкус. Вы же сами говорили, что любите читать. Чтение книг всяко лучше общения с пьяным карликом.
– Конечно люблю, милорд. Книги для меня — всё. Но всё-таки разговор с живым существом, мне сейчас намного нужнее.
– Ну хорошо. Тогда, быть может, у вас есть подруги? Столько времени проведя в Красном Замке, разве вы не познакомились с другими девушками? Или, может быть, с каким-нибудь молодым человеком?
– Бросьте, милорд, какой мне молодой человек. Я слишком невзрачная и неуклюжая. Никто никогда меня не выбирает.
– Да вы, как я погляжу, тоже самокритичны. Поверьте мне, Алин, вы намного красивее тех надушенных и, уж простите меня за бестактность, пустоголовых дамочек. Но знаете… Дело даже не в красоте. В вас есть нечто иное. Вы умны, и это намного важнее какой-то там неестественной красоты. И самое главное, что вас отличает от них — вы настоящая. Вы не скрываетесь за лживыми словами, в ваших мыслях нет обмана. Глупцы эти мужчины, которые ищут себе податливую и симпатичную игрушку, чтобы потом, наигравшись в неё, выкинуть, как помои, на улицу. И я хочу, чтобы вы знали, Алин: если бы мне когда-нибудь дали выбирать одну или даже несколько девушек из тысячи разносортных красавиц со всего мира, я бы в любом случае выбрал вас.
Алин всё это время молчала, внимательно слушая лорда, и проникновенно смотрела прямо на него . Но после такого откровения от Тириона, чёрт бы его побрал, Ланнистера, от Беса, от карлика, который славился своей любовью к сладострастиям и который когда-то служил десницей драконьей тиранке, сердце девушки быстро заколотилось от внезапного возбуждающего волнения. Она ещё больше покраснела от смущения. Без представления о том, что нужно было ответить (и нужно ли было вообще что-то отвечать), Алин с удивлением и лёгким испугом в глазах уставилась на Тириона. И только сейчас он осознал собственные слова. И теперь ему казалось, что смущён он был больше, чем Алин.И подумаешь! Что здесь такого? Он просто сделал комплимент девушке. Пусть и своеобразный. Но разве можно считать комплиментом чуть ли не признание в симпатии от уродливого карлика? Любая бы после таких слов сразу же убежала или, в безвыходном случае, не раздумывая, просто сиганула бы с окна. Но она… Где в ней отвращение? Где презрение?
Не дожидаясь ответа, Тирион быстро решил попытаться сгладить этот неловкий момент:
– Ну а что же подруги? Почему вы не пойдёте к ними?
– Подруги? Их вовсе у меня нет… Местные девушки попросту меня не жалуют, называют глупой простушкой… Говорят, что не понимают, почему вы, милорд, до сих пор меня не выгнали. Говорят, что вы терпите меня только из жалости. Мне стыдно рассказывать о тех непристойностях, какими упрекают меня.
Тирион помрачнел. Кровь закипела во всём теле. Алин выносит насмешки над собой каждый день, а он даже ничего не подозревал об этом. И всё это из-за грёбаной зависти. Всё это из-за него. Ему ли не знать, что такое чувствовать унижения. Но Тирион не мог вообразить, что кто-то может не любить её. Такая нежная, светлая, добрая. Появилось желание приказать высечь этих девушек, а потом выставить их из Красного Замка. Почему? Да потому что он мог это сделать. Потому что Алин не заслуживала такого. Но стоило заглушить это желание, ведь она бы точно не хотела причинять боль другим. Он знал.
– Такой, как вы, не место в Королевской Гавани. Времена меняются, а этот грязный город остаётся прежним. Всё здесь пропитано дерьмом и притворством. Все лгут, убивают, трахаются ради власти. Сраная столица… Сколько судеб здесь сломалось из-за жажды власти и наживы. Обычно, приезжая сюда, люди быстро разочаровываются в своих ожиданиях. А вы, Алин? Ещё не разочарованы?
– Не знаю, — Алин пожала плечами. — Честно, милорд, я никогда не рвалась сюда. Этот город кажется мне… чужим. Да и я чужая здесь.
– Только сейчас вспомнил, что никогда не интересовался: откуда вы?
И тут Алин внезапно замолчала и замялась, что было ей совсем не свойственно. Тирион был готов поклясться своим членом, что заметил, как Алин начала нервозно перебираться пальцами и потерянно смотрела куда-то в сторону. Ну не могло ему показаться! Хотя Тирион был уже настолько пьян, что, возможно, ему почудилось.
– Я… Я родилась в Каменной Септе…
– Каменная Септа? Так вы из Речных Земель! И что же вас занесло в эту дыру?
– Были причины... С доходами в семье всё сложно. Отец слишком стар, чтобы работать, матушка болеет… А в нашем городке найти работу очень сложно. Кроме местного борделя молодым девушкам никуда не устроиться. Так что мне ничего не оставалось, как уехать искать способы заработка в столицу.
– Хочу напомнить: в практически целиком разрушенную столицу, — с чего-то вдруг рассердился Тирион. — Разве вы не задумывались об этом? А если бы вы не нашли ничего? Не встретили лорда Бронна Черноводного? Не попали ко мне? Чёрт бы
знал, куда бы вы попали!
– Милорд, простите, но мне кажется, или вы сердитесь, потому что волнуетесь за меня? — хитро прищурилась Алин.
– Я волнуюсь? За вас? Нет, ни за что! Мне что, делать больше нечего?
Вдруг Алин засмеялась, и этот смех врезался в уши Тириона тихим, мягким, хрустальным звоном маленького колокольчика. Бес изумлённо посмотрел на хихикающую девушку, потому что не понимал причин её внезапно появившемуся веселью.
– Почему вы смеётесь?
– О Боги! Простите меня, милорд. Вы просто такой смешной, когда неловко себя чувствуете! — Алин ещё громче засмеялась.
И тут Тирион почувствовал, как уголки его губ полезли на верх, а щёки жутко защекотало. Он смотрел на неё, и сердце так и вырывалось из его груди. Она была такой непринуждённой, искренней, простой. Настолько простой, что с ней Тириону хотелось засунуть куда поглубже все свои гнилые чувства и выпустить наружу всё светлое, что он так долго хранил в себе. Неожиданно ему показалось, что он забыл как это — смеяться. Будто до сего мгновения он никогда не испытывал такого приятного мучения, как смех. Будто всё это время он прибывал в глубоком сне и только сейчас он очнулся.
И он засмеялся.
Господи, как же это приятно.
Они смеялись вместе. Вечность — это то, что Тирион чувствовал. И как же он хотел, чтобы она тоже это чувствовала! Правда, всему приходит конец. Даже таким мелочам. Тирион с улыбкой, полной беззаботности, смотрел на Алин, вытирающую с глаз выступившие от смеха слёзы.
– Ох, милорд, я давно так не смеялась!
– Я тоже…
Тишина повисла в комнате, но неловкости никакой не было. Она думала о своём, а он о своём. Тириону хотелось вот так просидеть с ней всю ночь. Да что уж там говорить. Всю жизнь. С момента рождения нас тянет к родственным душам. Это есть неизменная тяга к пониманию. С такими людьми мы находим силу, которую мы не может найти в себе, но это силу нельзя осознать, пока её не испытываешь. Тириона тянуло к этой особе, которая так бесцеремонно ворвалась в его жизнь и заставила улыбаться. Какой, однако, ужас!
Алин поднялась с кресла, и к Тириону на секунду закралась мысль, что она уже пожалела о своём решение прийти к нему, скрасить время, так сказать, и что она как можно скорее хочет сбежать от сюда. Удивительно, и откуда взялось столько беспричинных доводов из-за одного только движения?
Но она не прощалась, не уходила. Алин медленным шагом подошла к окну и распахнула его. Тирион услышал, как она громко вдохнула свежий воздух. Начался жуткий сквозняк, по телу пробежал рой мурашек от резко прорвавшегося в комнату холода. Мысли вдруг стали яснее, будто алкоголь преждевременно начал выветриваться из головы Тириона. А это означало только одно — он трезвеет.
«Седьмое пекло! Только не это! Только не сейчас! Какого хрена она там стоит? Ей разве совсем не холодно?»
– Милорд, — тихо позвала девушка, которая с воодушевлением рассматривала чёрное море с сияющими камушками, — а вы любите смотреть на звёзды?
– Нет, я не нахожу это занятие интересным.
– Оно и не должно быть интересным, милорд. Как жаль, что люди разучились смотреть на ночное небо и думать о великом. Разучились мечтать. Разучились загадывать желания на падающие звёзды.
– Всё это детские иллюзии, Алин. Жизнь намного сложнее, чем просто мечта.
– Я говорю не об этом, милорд. Вы правы, жизнь намного сложнее, но она от того и сложная, что никто не пытается жить проще и находить радости в малом. Пусть человек будет жить в детских иллюзиях, но зато он будет счастлив.
– Да вы недооценённый философ, моя дорогая.
– Я не философ, — грустно усмехнулась Алин и с неохотой закрыла окно. — Я просто говорю, что чувствую.
– Не берите это в привычку. Иначе никогда здесь не уживётесь.
И они просидели, разговаривая обо всём на свете, ещё часа два, не меньше. Время от времени они молчали и наблюдали за огнём. Большего им было не нужно. И когда утро начало медленно приближаться, предвещая новый, полный нового дерьма день и когда лорд-десница уже еле мог связать вместе хотя бы два слова, Алин сообщила о вынужденном решение уйти.
– Постойте! — кликнул Тирион девушку, уже стоявшую на пороге. Он кое-как сполз с кресла и на подрагивающих ногах дошёл до комода. Вынув от туда что-то явно большое и тяжёлое, Бес подошёл к Алин и протянул это что-то ей.
– Милорд?
– Возьмите, — сказал Тирион и попытался как можно не заметнее сглотнуть отрыжку. — Это вам.
Алин скромно изъяла из рук десницы большую книгу и, стряхнув с обложки небольшое количество пыли, прочитала:
–
«Песнь Льда и Пламени»?
– Да… она самая, — икнул карлик.
– Никогда о такой книге не слышала… Зачем она мне?
– Хочу… хочу вас занять делом, чтобы вы… больше не шатались… по ночам где попало и… не приходили… ко мне…
Конечно же, Тирион говорил не серьёзно, и Алин это прекрасно поняла, потому что видела, как он изменился в течение этих часов, проведённых вместе. Поэтому Алин сочла за должное подыграть лорду и выставить из себя оскорблённую сторону.
– Что ж, если так, то хорошо, я прочту. Но поверьте, милорд, теперь вы от меня так просто не избавитесь.
Он опустил глаза к полу и слабо усмехнулся. Покачиваясь из стороны в сторону, будто корабль на волнах, Тирион уже не мог думать ни о чём, кроме как о мягкой кровати с пуховыми подушками. Но благоприятные мысли пресеклись чем-то влажным и тёплым, оставленным на заросшей жёсткими волосами щеке. Тирион встретился взглядом с мило улыбающейся ему Алин. Ему показалось? Или... Чёрт её подери! Она же только что…
– Сладких снов, милорд.
Она с молниеносной скоростью выскочила за дверь. Тирион потерял Алин из виду. На этом всё оборвалось. Больше он ничего не помнил.
Эта ночь не должна была отличаться от других, но пришла она и всё изменила.
***
Одна в темноте. Полная ненависти, озлобленная на себя и всё живое, с тошнотой вспоминающая былое величие… Ярость помогала Дейенерис жить дальше. Ярость притупляла боль и заполняла пустоту. Ярость даровала ей надежду на триумфальное возвращение. Но в мыслях оставался главный, полный сомнений вопрос: «А стоит ли возвращаться?»
Дейенерис боялись. Дейенерис ненавидели. Лишь немногие ею восхищались. Её не жалели, считали, что у неё нет сердца. Никто никогда не видел её слёз, но она плакала каждую ночь. И все эти ночи были бессонными.
От Бурерождённой не осталось ничего, кроме прекрасных, но в то же время усталых больших глаз, на которые больно было смотреть, потому что, будь они меньше, в них, пожалуй, не смогло бы уместиться столько горькой печали. Дени так и не простила себя, не смогла найти в себе сил забыть и отпустить своё ужасное, мерзкое прошлое. Во взгляде Дени больше не было той яркой искры, с которой она смотрела на жизнь. Равнодушие, опустошение, злость, обида смешались в один, заполняющий всю душу ком. Большенство времени Дейенерис проводила в полном одиночестве, запрещала входить к себе без основательного повода. Она мрачнела с каждым днём, что отражалось на лице, с которого, словно выжженное клеймо, не сходили боль и усталость.
Проще говоря, спустя столько времени, она совсем не чувствовала себя живой.
А всё потому, что главный смысл её жизни, главная цель — изменить мир, стать великим реформатором во благо простых людей, сломать колесо, — была разрушена в один миг. Дейенерис усмехалась, ведь это был всего лишь самообман. Иллюзии, за которые она так старательно и упорно сражалась и которые сама породила в голове. «И что ты получила, глупая девчонка? Смерть из-за своей же наивности и доверчивости».
Но на что способно чудовище, которого сильно ранили, но не повергли? Иначе, на что способен человек, одержимый идеей мести?
С каждым днём самозаточения в одиночестве Дейенерис всё больше убеждала себя, что не сможет жить спокойно, если не отомстит. Но вместе с тем, ей нужно править здесь, ведь она королева Миэрина, Защитница Залива Драконов. Да будь Дейенерис Бурерождённая проклята, если ещё раз бросит этих людей! Нет, больше не бросит. Но воздать по заслугам требует её разбитое сердце.
Дейенерис вошла в тронный зал. Он был слишком огромен и слишком пуст. Лишь она и чёрный дракон, долгим, бесконечным взглядом взирающий на неё сверху. Эхо отдавалось медленными, неспешными шагами. Так тихо и приятно. Вдали от шума и жизни. Но боль и переживания весели тяжёлым грузом на сердце, так что даже самый лёгкий шаг давался с трудом.
Но Дейенерис продолжала идти, неторопливо поднимаясь по лестнице, вспоминая о том, что недавно вовсе ходить не могла. Всё выше и выше.
И вдруг ей вспомнился тот самый величественный момент победы над Серсеей Ланнистер. Дейенерис никогда не забудет те смешанные чувства триумфа и гордости, когда весь мир, наконец, будто лежал у её ног. Ей представился огонь, который поглощает и разрушает всё на своём пути. Крики людей, что горели в нём. Представился хаос, что она подарила людям вместе с болью. Смерть, что была последствием этого хаоса, который она порождала. Нет… нет...
«Вспомни, как они недооценили тебя, — говорила она себе,
— как они воспользовались твоей добротой и предали. Вспомни, что ты должна сделать. Ты разбудила каждого дракона, каждого монстра, что спит в тебе. Когда-то ты показала, как выглядит ад, когда он носит кожу нежного человека. Вспомни это. И заодно напомни им всем. Ты же дракон! Стань их самым ужасным кошмаром!»
Нет… нет... Они не заслужили милосердия, не заслужили и её страданий. Пусть каждый из них горит в огне. Битва не окончена. Битву закончит смерть. И раз уж так вышло, что Дейенерис Таргариен жива, то сейчас лишь перерыв в битве. Передышка.
Дейенерис поднялась на самый верх, к трону. Рядом с ним она чувствовала себя спокойнее, умиротвореннее, сильнее. Она королева. Королева. И что осталось от этой «королевы»? Море слёз и шрам на груди. Хватит. Теперь она точно знала, что делать.
– Ваша Светлость, — послышался позади неё знакомый голос. — Дейенерис, ты как? Всё хорошо?
Сердце ёкнуло. Дени еле дёрнулась от неожиданности, но резко не обернулась. Она словно медленно отходила ото сна и пыталась заставить себя проснуться. Повернувшись, она посмотрела на Даарио Нахариса, который стоял внизу и взволнованно глядел на неё.
Она молчала, не отводя взгляда от Даарио, но думая о чём-то своём. Что-то ей это напоминало… Вот она у трона, который важен для неё. Перед ней мужчина, которого она любит… Когда-то давно любила….
«Нет! Брось всё это, брось! Даарио не такой, я знаю… Но ведь я так же думала про Сноу»…
Ей стало страшно, что эта вечная паранойя, этот страх будет преследовать её всю оставшуюся жизнь. Нужно выбирать сейчас. Отпустить, либо зарыть себя в сырую землю. В прочем, выбор не велик.
– Позови Лииру и Феликса, — внезапно произнесла королева. — Пусть направляются в зал Совета. Да начнётся эра Дейенерис Таргариен, — прошептала она. — Эра Последнего Дракона.
***
Когда она пришла, в комнате уже стояли её советники. Ждали лишь её. Исступлённо смотря на королеву, никто не понимал, по какой причине их здесь собрали. Несмотря на то, что каждый умирал от интереса, все сохраняли тишину и продолжали ждать.
Дейенерис стояла на пороге и с полной решительностью в глазах смотрела на своих советников. Не произнося ни слова, она отвела взгляд и, смотря куда-то в пустоту, прошла вокруг стола и встала по середине. По сторону правой руки Дейенерис стояла Лиира, женщина, которая совершила невероятное чудо, по левую руку — Даарио, старый верный друг, соратник и хороший воин. Напротив стоял человек, которому доверять полностью было бы самой смешной и глупой ошибкой. Но всё же, Феликс когда-то оказал очень значимую услугу и сейчас он находился здесь и со своей обыкновенной загадочной улыбкой довольно смотрел на королеву.
Да, Дейенерис не простила себя, не нашла в себе силы забыть и отпустить. Но она нашла в себе силы начать жить заново, чтобы исправить свои ошибки.
– Итак, господа… Начнём?
