Возвращение огня и крови

      Все трибуны были усеяны кричащими людьми. Дейенерис казалась спокойной, но внутри неё горел никому неведомый панический страх. Она сама не знала, что заставляет её идти дальше. Тяжело и нехотя поднимаясь по ступенькам и задирая подол чёрно-красного платья, окружённая солдатами, Дени с волнением оглядывала арену: повсюду были развешены знамёна с красным драконом, люди кричали так громко, что закладывало уши; песок разлетался от ветра, возвышаясь клубнем над землёй и попадая ей в глаза. Последний раз Дейенерис была здесь, когда Дрогон спас её от Сынов Гарпий и унёс в Дотракийское Море. Тогда она впервые полетела, чувствуя особенную эйфорию и трепет. Поднимаясь всё выше и выше, Дрогон уносил её прочь.       Странно… Прошло столько времени, случилось многое, а Дейенерис всё ещё ясно помнила тот день. У неё никогда не было абсолютно никакого желания смотреть на кровопролитные бойни, на то, как люди режут друг другу глотки, и, в конечном итоге… на смерть. Она всегда сравнивала это место со скотобойней. Здесь сражались не за честь и семью, не за красоту и любовь, не за власть и землю. Здесь сражались ради забавы. Поэтому и никакого желания возвращаться сюда у Дейенерис не было. Да и не думала она, что когда-нибудь её дорога повернёт в обратную сторону.       Но никто не знал истинной цели, по которой Дейенерис решилась провести вопреки себе игры. Дрогон. Тогда — он прилетел на запах крови. И вот сейчас Дени надеялась на самый крохотный шанс, что он почувствует, вернётся. Стоило попытаться. Однако жаль, что эта попытка будет стоить людям жизни. Дейенерис не желала этого. Довольно она несла на себе груз смерти. Но Дрогон был дороже.       Каждый день Дени думала, что, возможно, в Заливе Драконов она совсем не нужна. Когда Дейенерис правит, происходят неконтролируемые ей хаос и раздор. Она не знала причины этому. Быть может, это проклятая кровь Таргариенов была всему виной, может, она сама. А может, это судьба ведёт её таким образом к какому-то исходу. В любом случае, она больше не чувствовала себя всесильной. После таких мыслей она уносилась в детские мечты о небольшом доме где-нибудь в Пентосе на берегу моря, о саде лимонных деревьев, по которому она прогуливалась бы днями напролёт, о тихой, мирной и спокойной жизни вдали от забот. Дени хотела семью, которую бы оберегала и любила. Сейчас она одна. Всё, что Дейенерис знала — это боль, жертвы и оскорбления. Всё, что она знала — это люди, которые отворачиваются от неё, которые предают её. Она не хотела быть монстром, она хотела лишь обрести родной дом и быть счастливой. Но пути назад нет… Верно?       Но потом Дейнерис вспоминала о Красных Ягуарах, о врагах, что так и грезят присвоить Залив Драконов себе, о людях, что считаю её матерью. И все те глупые мечты разом улетучивались, а Дени возвращалась к реальности. Лишь на ней были вина и ответственность за всё, поэтому разгребать это придётся только ей. Потому что только она могла.       «Их силой должны быть вы…»       Заняв своё место — скамью, застеленную коврами, Дейенерис тревожно смотрела на ревущие трибуны и нервозно сжимала кисти рук в кулаки, впиваясь в кожу ногтями. Перед ней стоял небольшой столик, на котором стояли кувшин, бокалы и золотистая тарелка и с фруктами. «И к чему это?» Кто-то взаправду думает, что пока люди будут захлёбываться собственной кровью, она будет не смущаясь пировать? Отвратительно…       Казалось, что народ стал кричать ещё громче, будто заметил присутствие королевы. Скорее всего, так оно и было. Но улыбки это не вызвало. Дени стало дурно, её начало тошнить от предвкушения вида кровавого мяса, и ей захотелось побыстрее убраться отсюда. – Дейенерис, — шепнул ей в левое ухо Даарио, стоявший позади неё. — Всё в порядке? Если что, ещё не поздно уйти. – Не поздно? — невозмутимо сказала Дейенерис, не глядя на Даарио. — Я королева. Я могу уйти тогда, когда захочу… Но сегодня я не уйду, — она бросила взгляд в небо, мысли о Дрогоне никак не покидали её.       Даарио, наверное, был единственным, кто понимал и кто видел, что творится с Дейенерис. Он знал, что её невозмутимость и равнодушие — лишь маска, за которой она скрывала страх и слабость. Конечно, она не хотела, чтобы её видели слабой, и уж тем более не хотела показывать свой страх. Даарио слишком хорошо знал её. День за днём она ходила сама не своя, становясь всё отстранённее и злее, не разговаривала ни с ним, ни с кем-либо другим; её бледный и измученный вид заставлял его сердце сжиматься от боли. А как бы он чувствовал себя, если бы человек, который, как он думал, никогда бы его не предал, всё же предал? Если бы этот человек купил своё будущее этим предательством? Что бы он чувствовал, если бы каждый встречный человек, видя в нём чудовище, сторонился его? Дейенерис никогда, никогда не была безумна. Она была брошена на произвол судьбы. Она одинока в самом ужасном смысле. И она умерла! Умерла, чёрт возьми! Нет, Даарио никогда не поймёт и не узнает, что чувствует Дейенерис. И самым страшным было то, что он сомневается, что когда-нибудь сможет ей помочь… – Я рядом, — Даарио хотел, чтобы она помнила об этом. – Я знаю, — тихо сказала Дейенерис, посмотрев на него с тёплой улыбкой.       Наконец-то большие двери распахнулись, оттуда вышел мужчина под аплодисменты и крики арены. Он оказался прямо по середине и, смотря на неё снизу с широкой улыбкой, поклонился ей. Одним махом руки мужчина заставил всех людей замолкнуть, и теперь звучал только его громогласный голос. Он всё говорил и говорил пламенную речь, шествуя из стороны в сторону. Но Дейенерис не слушала его. Она смотрела в пустоту затуманенным взглядом и думала о своём: о Дрогоне, о том, сможет ли выдержать, сможет ли спокойно усидеть на месте, когда на её глазах просто так будут умирать люди. И тут же она вспомнила, что до недавнего времени её это никак не смущало и не трогало.       Дейенерис опомнилась только когда восемь мужчин, одетые в некрепкую и дешёвую броню и имеющие при себе лишь оружие из плохой стали, вышли на арену и встали в два ряда перед ней. – Мы сражаемся и умираем ради вас, Королева, — проговорили они разом.       Она мрачно и безрадостно осмотрела этих восьмерых и тяжело вздохнула. Все они были разные: разные ростом, разные телосложения и уж точно с разными судьбами. Каждый их них заслуживал другого, заслуживал жить. Но лишь один сегодня уйдёт отсюда. Ужасало то, что для остальных это было всего лишь развлечением.       «Жизни этих людей будут так же на твоей совести, как и жизни других».       Все ждали только её. Точнее знака, после которого всё начнётся. Тысячи глаз уставились на Дейенерис, она это чувствовала. Всем телом. Руки и пальцы тряслись, все мышцы лица дёргались, словно в каком-то нервном приступе. Гробовое молчание сводило с ума. Дейенерис ничего не слышала кроме своего неровного дыхания и шума ветра над головой. «Давай же, чем раньше ты это начнёшь, тем быстрее весь этот ад закончится». С неконтролируемой дрожью она подняла руки и застыла. И казалось, что вместе с ней застыл весь мир. Веки опустились.       Вероятно, могла пройти целая вечность. Но глаза резко распахнулись, и Дейенерс хлопнула ладонями друг об друга, отчего вся арена снова взревела и принялась оглушительно рукоплескать.       Воины разошлись, приготавливаясь к неизбежному бою. Хотя какие воины… Двое из них вовсе были молодыми парнями, которые еле удерживали меч у себя в руках. Дени видела, как их глаза наполняются животным страхом. Боль и сожаление пробирали её изнутри, поскольку она точно знала, что живыми отсюда они не уйдут уже никогда.       Лязг стали зазвенел в ушах, когда все они бросились друг на друга. Одного — слабого и худого мужчину годов сорока, разрубили пополам почти сразу же. Тело повалилось, и изливающаяся из него кровь потекла по горячему песку. Кто-то захохотал, а кто-то изумлённо воскликнул. Лицо Дейенерис исказилось от такой жестокости и мерзости. На удивление, от вида крови её не стошнило, не отвратило. Она лишь дёрнулась и ненадолго зажмурилась. И то, скорее от неожиданности, чем от испуга. Услышав усмешку рядом с собой, Дейенерис повернулась и с негодованием посмотрела на Феликса, который сидел рядом с ней, как ей показалось, в чересчур расслабленной позе и с восхищением наблюдал за происходящим. Положив ногу на ногу, он вальяжно расселся на скамье и непринуждённо попивал вино. Вдруг Феликс бросил на королеву свой взгляд, будто всё это время знал, что она наблюдает за ним, и подмигнул. «Какой наглец!» — она сурово нахмурилась, но Феликс, будто даже не думая воспринимать это всерьёз, выразительно махнул головой, откидывая длинные чёрные волосы с худого, бледного, немного болезненного лица, всем своим видом говоря: «Да, я наглец. И я горжусь этим». Но никакого раздражения у Дейенерис это совсем не вызвало. Наоборот, его раскованность, его непринуждённость во всём, в то же время его скрытность и непроницаемость показались ей… забавными? На её губах начала показываться нежданная улыбка, и, не в силах её сдержать, она, поджав губы, отвернулась. С надеждой подняв взгляд к безоблачному синему небу, Дейенерис забыла обо всём и мысленно молила: «Пожалуйста, прошу тебя, вернись…»       Она вспомнила, где находится, только тогда, когда огромный широкоплечий и бородатый мужлан проткнул насквозь горло одному из тех молодых парней. Кровь тут же хлынула у парня изо рта и носа, но он только и мог, что издавать жалобные хрипы, пока другой намеренно вдавливал меч ещё глубже в глотку. Неожиданно для себя… Дейенерис совсем ничего не почувствовала внутри. Ни сочувствия, ни жалости, ни угрызения совести, ни ненависти к тому громиле, что только что беспощадно убил парня. Лишь глубокая и пугающая пустота.       Разве это правильно?       Вынув меч, мужчина вытер кровь с меча об свои штаны и, не раздумывая, пошёл к другому сопернику, который в этот момент был занят сражением с другим и не видел, что за его спиной кто-то есть. Тот одним легким движением снёс ему голову с плеч и перешагнул обезглавленное тело, направляюсь к другому мужчине, который с бешеным испугом пятился назад. «Скользкий мерзавец!» — подумала Дейенерис, рассерженная тем, как бесчестно была отнята жизнь. Этот мужлан даже не дал шанса отбиться, посмотреть в глаза своему противнику. Но возможно, для того, чья голова сейчас валялась отдельно от тела, это было бы не лучше.       Отбившись от пары ударов, боец упал на землю, получив сильный удар ногой в грудь. Он потерял меч и стал отползать прочь от «огромной скалы» в надежде спастись. – Нет! Прошу! Не надо!.. — донеслись до Дени предсмертные мольбы.       К сожалению, это были его последние слова…       Дейенерис ощутила заигравший в крови азарт, наслаждение. Вдруг непрошеная улыбка сама собой дрогнула на её губах. И тут она с ужасом поняла, что…       Ей нравилось.       Нравилось смотреть на лица людей, искажающиеся от предвкушения смерти и страха, глаза, наполненные диким ужасом и мольбой, нравилось, как трибуны взрываются криками, нравилось томительное ожидание того самого победителя. Дейенерис хотелось бы остановить всё это, перестать это чувствовать. Ведь это неправильно.       Дени всегда боялась именно этого. Боялась, что, в буквальном смысле восстав из мёртвых, она потеряла всю человечность, что в её душе затаился бесчувственный и жестокий зверь, пытающийся вырваться наружу.       Нет лабиринтов, из которых невозможно выбраться. Но нельзя забывать о самом главном и чудовищном из них. Разум. Дени уперлась в тупик собственного сознания, потеряла цель и желание найти выход. Она хотела сбросить невидимые доспехи с себя, перестать сражаться, остаться здесь — в этом тупике… С этим зверем. Зверем ли?       Страху и боли всё же удалось сломать её. Страстное желание отомстить и отчаяние, съедающее душу, вот что уничтожили в ней человечность. Каждый день Дейенерис шептала три имени, проклиная их обладателей —Тирион Ланнистер… Санса Старк… Джон Сноу… Придут дни, когда и они познают те муки, что познала она. А сейчас…       Почему бы просто не насладиться представлением?       «Если именно это нравится моему народу, то почему бы и мне не полюбить это?»       Тяжесть, висевшая на душе, и сдержанность в один миг исчезла. Ровно выпрямленная спина жутко ныла из-за такого долгого и бездвижного положения. И вот, уже не чувствуя скованности ни в движениях, ни в чём-либо ещё, Дейенерис позволила себе лечь на спинку скамьи и без стеснения, без стыда и самоосуждения с удовольствием взирать на арену.       Люди живут повсюду. Пара жизней ничего не изменит.       Осталось четыре. Каждый против других. И только одному из них повезёт — он сможет уйти, получив свободу и все привилегия от королевы. Но кто же это будет? Огромный мужик, жестокий убийца, наверняка никогда не знавший жалости и сочувствия к другим? Молодой парень, весь перепуганный, но отчаянно борющийся за право на жизнь и свободу? Мужчина, на вид не старый, но с грубым, уставшим и обросшим сухими и спутанными волосами лицом, что делало его старше своих лет? Он явно умел биться на мечах, возможно, даже имел навыки не уступающие натренированному рыцарю, но от ужасной жары и песка, попадающего в глаза, в рот, в уши, постепенно выматывался и терял свои силы. Или, быть может, другой? Тот, кто не выделялся ни чем особенным среди остальных, тот, кто лишь ловко отклонялся от ударов, а потом ходил кругами, в открытую насмехаясь над соперниками и умело вертя в руках два небольших ножа. – Вина, Моя королева?       Дейенерис еле заметно дёрнулась от неожиданного к ней обращения, поскольку была сильна вовлечена в наблюдения. Феликс каким-то образом теперь оказался ближе к ней и протягивал уже наполненный кубок. Он улыбался, молчаливо глядя прямо ей в глаза. Дени улыбнулась ему в ответ и, едва кивнув, приняла из его рук кубок. – Благодарю, — ровно сказала она и отвернулась от Феликса, увидев краем глаза, как он тоже взял свой собственный кубок и продолжил смотреть бой. – Очаровательно, не правда ли? — опять донёсся до неё его голос. – Очаровательно? — Дейенерис вопросительно посмотрела на Феликса. — Боюсь, это не самое подходящее слово. – А по-моему в самый раз, — ухмылялся он, не глядя на неё. – Только вы можете восхищаться убийствами, Феликс, — сказала Дейенерис скорее с усмешкой, чем с осуждением. — Как такой человек, как вы, оказался среди моих приближённых? – Восхищаюсь? Ох, боюсь, это не самое подходящее слово, Ваша Милость, — передразнил Феликс королеву, отчего она неодобрительно на него посмотрела. — Восхищаюсь я только вами. А это… — Феликс небрежно указал кубком в сторону арены, — Всего лишь развлечение для таких как мы… для таких как они, — взгляд Дейенерис бегло прошёлся по тысячам людей на трибунах. — Несомненно, всё это жестоко и, возможно, несправедливо. Но весь мир состоит из войн: маленьких и больших, кровавых и не очень. Везде есть победитель и проигравший, а справедливости всё нет… Люди любят смотреть на хаос и смерть. Особенно когда сами в том не участвуют. Эти бойцы для всех нас звери, а мы для них — боги... – Боги — это те же самые звери, — перебила его Дейенерис. — Просто боги носят маски, а звери — нет. – Возможно. Но разве я или кто-то из зрителей скрывает или стыдится своего удовольствия? Нет. И вам не стоит. Ведь вам нравится, не так ли, Ваше Величество?       Если бы только Дейенерис знала ответ на этот вопрос, она бы, может быть, и ответила Феликсу. Но она толком и не знала, что именно чувствует, чего именно хочет. Дени долго и безрезультатно пыталась понять себя. А всё было очень просто. Она видела страдания и мучения других и забывала свои, а боль, терзающая её изо дня в день, сразу же уходила. Тяжело было признать себя слабой, разрушенной. Но так оно и было. Оставалось лишь находить утешение в страданиях других.       Пришёл момент развалить, сломать и сжечь своё «я», чтобы возродиться как новое, реальное «я», отбросив прошлое, как кобра свои шелка. Всё, что требуется — признание нынешнего состояния во всей его незавершённости, неуравновешенности. Иногда просто нужно разобраться себя, превратиться в «ничто», и после этого — гордо шагнуть вперёд, чтобы возродиться и взойти к величию. – Не сцепляйте себя оковами морали, — продолжал Феликс. — Живите по своим правилам. Не нужно делать только «хорошее» или только «плохое». Не нужно быть «добром» или «злом». Будьте и тем, и тем. А ещё… это же весело!       Дейенерис снова не отвечала Феликсу, более того — всем своим видом показывала, что совсем не заинтересована в его нравоучениях. Но на деле — в её голове, в мыслях, крутились только его слова. «Весело…» Дени так и не поняла, что именно под этим имел в виду Феликс. Но в одном он был точно прав. Зачем противиться себе и сдерживаться, если можно сделать проще — принять себя.       Крик молодого парня оторвал Дейенерис от мыслей о Феликсе и его словах. Его пронзённое насквозь мечом тело упало с грохотом на землю. Мужлан издал ужасающий, триумфальный рёв, будто уже не сомневаясь в свой победе над остальными. Трибуны заполнились одобряющими возгласами. Видимо, он их вполне устраивал. – У юнца не было шансов, — выдвинул вердикт Феликс.       Даарио, всё это время слушавший милую беседу Дейенерис и Феликса, фыркнул и закатил глаза. Ревность, переполнявшая его, вырывалась наружу. А желание свернуть шею этому тупице, становилось мучительным, но вместе с этим и более соблазнительным, когда Дейенерис кидала на него озорные взгляды и улыбалась его словам. Даарио был в недоумении и не знал, что думать, когда она без возражений приняла у Феликса кубок с вином. Но больше всего его поразило её поведение. Дейенерис ненавидела Бойцовые Ямы. Он пытался её отговорить от затеи приходить на игру, но она была непреклонна в своём решение. В общем, как и всегда. По началу, как Даарио и ожидал, Дейнерис была явно напряжена. Но после… что-то переменилось. Наёмник не хотел верить в то, что видел. Это была не Дейенерис… – Кому, как ни тебе знать об этом, — проворчал Даарио. Феликс обернулся к нему, и оба стрельнули друг в друга презрительными взглядами. Но вдруг черноволосый расплылся в насмешливой улыбке. – Говорят, Даарио Нахарис, ты сам когда-то был рабом и бился в Бойцовых Ямах. Кому, как ни тебе знать, какого это — быть животным в глазах остальных... – Не играй с огнём... – Прекратите немедленно! — крикнула на мужчин Дейенерис, придя в злость от их вечных, чуть ли не ребяческих перепалок. — Не ставьте в глупое положение ни себя, ни меня. Или вы желаете, чтобы вас обоих вывели от сюда?       Пронзительный шум с трибун заставил всех снова обратить своё внимание на арену. Их осталось двое. Дикий мужик, чьё тело было забрызгано чужой кровью, и тот, кто за всё это время не сделал попытки честно сразиться с противником. – Становится всё интереснее и интереснее… — не без удовольствия отозвался Феликс.       Дейенерис начала наблюдать за последним боем с неподдельным любопытством и волнением. Боец с двумя кинжалами в руках совсем неожиданно привлёк её внимание. Она внимательно следила за ним, но тот всё уворачивался и уворачивался, пока громила яростно размахивал мечом, стремясь попасть им по маленькой цели. Действительно, по сравнению с ним его противник был слишком мелок. Но тем не менее рост не мешал ему смеяться прямо в лицо своему опасному врагу, чем злил его не на шутку. – Тот слишком весел, — заметила Дейенерис, нахмурившись. – Думаю, таким способом пытается отвлечь противника, — беспристрастно сказал Даарио. – По-моему, он его только злит.       Дейенерис почему-то искренне не хотелось, чтобы победу одержал другой боец. Он просто ей не нравился, был противен. По тому, как он убивал, было понятно что это за человек. Но не ей было осуждать ни его, ни кого-либо из них... – Как думаете, кто победит? — Дейенерис обратилась к свои советникам, не отрывая глаз от разгорячённой битвы. – Мне кажется, — сказал Феликс первым, — рано или поздно огромному мешку мяса и пота удастся разрубить второго на части. – Нельзя сказать точно, Моя Королева, — слегка отстранённо говорил Даарио. — У них обоих шансы равны…       Сильный и внезапный удар пришёлся на лицо бойцу с кинжалами. Он повалился на землю, нос скривился от удара и из него текла река крови. Дейенерис дёрнулась и подалась вперёд, выдавая своё волнение. Казалось, ещё миг, и этот боец будет мёртв. Враг замахнулся на него мечом. На трибунах началась возня. Феликс хищно улыбнулся. Дейенерис нервно сжала пыльцы рук и задержала дыхание…       Свист железа донесся до ушей, но остриё меча рассёк лишь песок и прошёл сквозь воздух. Боец вовремя перекатился и, пока другой приходил в себя, одним прыжком вскочил на ноги. Люди внезапно радостно зааплодировали ему, а Дейенерис облегчённо выдохнула. Вдруг боец посмотрел прямо на королеву и так широко улыбнулся, что кровь потекла по его губам прямо в рот. Он будто каким-то образом почувствовал её волнение, Дейенерис подняла удивлённо брови, но тут же еле заметно улыбнулась ему в ответ. Ещё долгое время продолжалось одно и то же: один пытался убить другого, а другой всё уворачивался и скакал как антилопа в пустыне. Громила, изнеможденный и усталых бесконечных догонялок и скачек, стал медленным и заторможенным, что в конец концов и привело к окончательному исходу. Он снова тяжело замахнулся мечом, но хватило одного незначительного движения, и его горло было проткнуто небольшым кинжалом. Бросив окровавленный меч, он вцепился в шею своими гигантскими руками и стал сжимать его, пытаясь остановить хлещущую кровь. Мужчина упал на колени. Он хрипел, задыхался, но всё не хотел умирать. Противник, сразивший его одни ударом, встал прямо перед ним и, подняв с земли его же меч, победно улыбнулся. Глаза умирающего округлились от непонимания происходящего и страха наступающей смерти, из его рта лился красный водопад, поэтому он не мог ничего сказать. Победивший вознёс меч. Через миг отсечённая голова валялась на горячем песке.       Боец, выигравший битву, встал перед королевой и выжидающи смотрел на неё. Молчание. Полное кромешное молчание. Все ждали…       Дейенерис равнодушно смотрела на мужчину перед ней. Но вдруг уголки её губ поползли вверх, превращая её равнодушие в одобрение. Она медленно захлопала в ладони, поднимаясь с места. – Браво! — выкрикнула она.       За ней незамедлительно вскочили со своих мест и начали безудержно восторженно реветь и аплодировать. Боец глубоко поклонился королеве и, разведя руки в стороны, начал ходить по вернём принимая похвалы и овации.       Все были веселы. Один Даарио Нахарис был сам не свой. Он смотрел на Дени и не мог её узнать. Нет. Ту, что сейчас стояла подле него, он никогда не знал. И не желает знать.