***
На самом деле Амелия, познакомившись с укладом меланхоликов, долго пребывала в состоянии, если не шока, то недоумения. Сначала несколько дней она просто не заморачивалась их культурой, её возили по горам Ниспадины, где можно было заниматься рафтингом практически во одном и том же месте, но каждый раз в другом русле. Более трёхсот потоков разной сложности и полноводности позволяли бесконечно тренировать навыки сплавщика и получать море удовольствия. К тому же на оборудованных стоянках можно было поесть в классных кафешках, специализирующихся на рыбной кухне, и даже послушать приличную живую музыку. Чем Амелия с удовольствием и занималась бы ещё целый месяц, если бы не встреча с Арьей. Тогда, на одной из стоянок ужравшись дымящейся форели до соплей, богатая наследница смаковала местное пиво. Она наконец-то почувствовала расслабление — физическая нагрузка, свежий воздух и новые впечатления вытравили обычную нервозность, и Амелия с интересом наблюдала за неторопливой работой поваров. Где-то на краю сознания блуждали мысли о том, что это сейчас часть её работы, и она сама над собой внутри смеялась, мол, начальство бдит даже на отдыхе. Внезапно её внимание сосредоточилось на сцене, разыгравшейся в глубине открытой кухни. Хмурый повар, похожий на спящего хищника, огромной волосатой рукой достал из кармана фартука маленький телефончик. Амелия скривилась — местная мода на исчезающе малые телефоны её раздражала. Сама она носила статусный огромный телефонище, которым вполне себе можно было прикрыться от дождя. Так было принято в её родном мире — чем богаче владелец, тем больше средство связи. Правда Амелия ещё в школе прослыла бунтаркой, потому что не украшала свои прибамбасы стразами и золотым тиснением, но любовь к большим размерам въелась в неё, должно быть, с рождения. Однако, от мыслей о телефонах её отвлекла забавная гримаса повара, он опустил руку, выслушав кого-то, и растерянно начал водить глазами. Потом тихо позвал помощницу — пухлую тётку в белом переднике. Та взволнованно убежала и притащила в кухню посудомойку — невероятно красивую девушку с волосами янтарного цвета, у той через плечо была переброшена сумка, в которой спал младенец. Амелия вздрогнула. Во-первых, девушка странно напомнила ей фигурой и манерами Дану Тху, когда та была школьницей. Кажущиеся покорными позы и жесты, робкая улыбка, тихий голос. Но внутри, Аме ясно это видела, сжатая пружина. Повар и его помощница начали что-то обсуждать, периодически пытаясь кланяться посудомойке, та явно чувствовала себя неуверенно. Они втроём сместились из кухни на улицу и оказались рядом со столом, за которым сидела Амелия. Та с интересом прислушалась, но вспомнив, что является, по сути, хозяйкой жизни подергала толстую тётку за рукав и сказала: — Эй, эта, девушка, мане кофе саделай. Повар с помощницей удалились, а посудомойка стояла, растерянно улыбаясь, и что-то тихо говорила младенцу. — Ты эта, садись сюда, давай говорить будем. Услышав акцент Амелии, девушка улыбнулась шире, но тут же потупилась, хотя и сделала шаг по направлению к столику. — Не стесняйся, что там за кипешь у вас случился. Посудомойка вздохнула, как бы принимая решение, и тяжело опустилась в удобное кресло рядом с Амелией. — Шефу позвонили, мы стали Крайними. Она произнесла это так, что ясно прозвучала заглавная буква. Хм. Как титул. — А это хорошо или плохо? — Крайние не работают. К их мнению прислушиваются. Они как бы посвящены богу. Амелия сразу представила, какое море возможностей для бизнеса открывается перед посудомойкой. Это же целый роман можно писать или сценарий для сериала. — Круто, так ты сейчас влиятельная личность! — она схватила чашку с дымящимся кофе и велела помощницей повара, — эта, чай давай, и там всякое сладенькое. Мы чай пить будем, — потрепала девушку по коленке и спросила, — тебя как звать? — Арья. — Меня Амелия. Расскажи, как становятся Крайними. Арья рассказала. После этого рассказа Амелия Хе, богатая стерва, впала в прострацию. Что за нелепые обычаи?! Это же вообще не вяжется со здравым смыслом. И младенца жалко. Подумав о ребенке, Амелия чуть не расплакалась.***
В зоне отдыха они заняли отдельный кубрик. Увидев, что Арья разглядывает массажное кресло, Амелия отобрала у неё младенца и засунула свою подопечную в приветливое пространство дорогущего медицинского прибамбаса, а потом стала рассказывать Дане о Меланхолии таким громким шёпотом, что его не могли заглушить вибрации массажёра. — Смотри, они там совсем съехавшие, — Амелия почесала нос, а Дана округлила глаза — раз уж безбашенная подруга считает, что там сумасшествие, то это действительно серьёзно, — они все живут на плоскогорье. Оно какое-то особенное, вроде миллионы лет назад кусок гор завалился набок, и слои пород стали вертикальным, а не как положено, горизонтальными. И сейчас иногда крайние пласты съезжают в пропасть. Прикол в том, что жить на краю престижно. Они там каждый клочок плоскогорья застроили и ждут, когда их дом окажется Крайним. Тогда можно из нищих превратиться в богатеев. Ну понимаешь, кто на краю живёт, как бы посвящён богу, значит может выступать судьёй от его имени, быть поручителей в важных делах и такое всё… Дана Тху явно не понимала, она с ужасом смотрела на подругу. — Да ты, это, не впечатляйся так, — Амелия потрясла люльку с младенцем так, как игрок казино трясёт кружку с костями, однако мальчик радостно заулыбался и стал гулить. — Это кто тут у нас? Тётя Аме забрала тебя, — энергичная «тётя Аме», похоже, нравилась малышу, — И короче смотри… Когда Арья привела Амелию к своему дому, та ужаснулась: разлом прошёл по непредсказуемой линии — по диагонали, отправив в бездну несколько десятков домов, жители которых рассчитывали спокойно существовать ещё несколько столетий недалеко от Края. Дом Арьи и её брата оказался разрезанным пополам. Скрипящие конструкции нависли над пропастью, на относительно твёрдом основании остались только кухня и маленькая спальня. Встречать их вышел крепкий молодой мужчина. — Арья, я знал, что печать избранности лежит на нашей семье. Добро пожаловать домой. Амелия повернулась к девушке и зашептала: — Это твой брат? У него взгляд безумца. Ну-ка, все подробно сейчас расскажи. — Мы из бедной семьи. Родители рано умерли, брат работал на стройке. Он с детства мечтал стать крайним, чтобы отыграться на тех, кто издевался над ним, — Арья потупилась. — Я не хочу входить в дом, но я с трудом содержу Ярика. Может быть дом простоит ещё долго, и я успею его вырастить. — Погоди, зачем входить в дом? — Крайний не имеет права выходить из дома, он уже посвящён богу, если выйдет — его ждёт позор и изгнание. Всё сделки и суды Крайних осуществляются в их домах, это, как бы значит, что за судом присматривает бог, а тот, кто входит, отдаёт себя на суд божий, и временно считается умершим… — Ну вы варвары какие-то! То есть, если ты войдёшь в дом, ты обречёшь себя и ребёнка на смерть. А взамен получишь абстрактное право кого-то там судить именем бога?! — Не я устанавливала обычаи. Но сейчас они — данность нашей жизни. Арья выдохнула слова, как-то совсем безвольно. — Это, слушай, — Амелия решительно развернула девушку за плечи и подтолкнула в спину. — Ты ведь вроде на кухне что-то умеешь делать? — Я хороший кондитер, — Арья удивлённо оглядывалась через плечо, мелкими шагами, подталкиваемая Амелией, удаляясь от обрыва, — но меня без знакомств никуда не брали… — Хей, красотка, без ложной скромности скажу, что, если ты знаешь Амелию Ха, другие знакомства тебе не нужны. — Арья! Это наш долг! Обычай нашей Родины! — внезапно раздавшийся окрик Арьиного брата заставил Амелию вздрогнуть. — Ага, умереть ради идеи… — шёпот девушки был еле различим на фоне грохота осыпающихся камней. Внезапно она выпрямилась и продекламировала:«Поглотила любимых пучина, И разрушен родительский дом. Мы сегодня с тобою, Марина, По столице полночной идём.»*
***
Когда три женщины устроились в отдельной кабине чартера, Арья сразу уснула, прижав ребёнка к груди. — Смотри, какая милашка, — Амелия поморгала, а Дана даже хихикнула — настолько комично выглядела умиляющаяся подруга, — Эй, ты чего ржёшь? Она на самом деле прекрасный кондитер. У меня родилась идея, как её использовать, когда она приготовила чудо-пирожки. Сначала я просто хотела её на рекламу, типа, пусть отрабатывает. Смотри внешность какая яркая, как картина этого, Вань Хо. Чё смеёшься? Дана Тху ткнулась лбом в плечо подруги. — Ты хорошая, Аме. — Просто предприимчивая… «Не буду говорить ей, что художника звали Ван Гог, — подумала Дана, — зачем ей глупая информация? Она и так поступает правильно.»