Судьба благоволит...

Весь современный мир пронизан нейросетями. Или пропитан. Или зиждется на нейросетях. Хорошо, что здесь их нет. Хорошо, что за тихими исследованиями Мартина на этой умирающей планете не следят вездесущие глазки датчиков, передающих информацию о нём маркетинговым, логистическим, правоохранительным, социальным нейросетям, и нейросетям безопасности. Мартин откинул со лба непослушные тёмно-русые волосы и продолжил просматривать графики суточных наблюдений электроактивности морских организмов, надеясь найти на Гладких линях гауссиан какие-нибудь зацепки. Но линии оставались гладким, как и два года назад, когда амбициозный молодой учёный прибыл на эту странную одинокую спутницу красного карлика, испускающего дух. Планета, в отличие от своей хилой звезды, пыталась жить. На песчаных дюнах зеленели местные кустарники, долины неспешных рек сплошь были покрыты завезенными первопоселенцами соснами, море жило своей загадочной жизнью, которую уже несколько сотен лет пытались исследовать случайно залетавшие сюда экологи и эволюционисты. В море не было крупных форм жизни, только разнообразные фильтрующие организмы, генетически принадлежащие к одному классу существ. Некоторые из них свободно плавали в толще воды, другие прикреплялись ко дну, третьи предпочитали держаться на литорали, а чтобы их не выбрасывало на берег во время местных бурь, иногда поднимавших тридцатисантиметровые волны, объединялись в грандиозные сетчатые колонии. Мартин отодвинул плетёный стул, захлопнул крышку лэптопа и встал из-за стола. За панорамным окном ярко-фиолетовым горело море, освещенное стоявшим в зените Красным карликом, и учёный зажмурился, почувствовав боль в отвыкших от яркого света глазах. Дней тридцать до этого стояла пасмурная погода и самым ярким пятном в жизни был экран с гауссианами. Хотя нет… Самым раздражающим, вызывающим головную боль, пятном яркого света была эта странная богатая бездельница, которую Мартин сначала принял за мальчика. Восемь дней назад кочевники в сопровождении отары овец прошли по берегу, вытоптав дорогу шириной в полкилометра и оставив после себя бесчисленные кучки помёта — овечьего и своего. Против помёта Мартин не возражал, все же помет — удобрение для хилых местных растений. Что хуже, они оставили ещё смешного человека азиатской внешности в объёмной куртке, который жарил на гигантском костре баранью ногу, сидя в плетёном кресле перед одним из гостевых шале. — Эй, человека! — заорал эпатажный гость на отвратительном английском, — иди сюда! Иметь жрать много баранина! И высморкался прямо в костёр. Потом вытер вымазанную в бараньем жире и саже руку о куртку и пригладил сиреневый хохолок на макушке. — Баранина вкусная! Ещё кофя есть! Гость потряс огромным термосом. Мартин осторожно, боком, подошёл к бушующему пламени. Красивый мальчик с хитрым глазами, почти такими же раскосыми, как у местных кочевников, не выглядел опасным, а кофе Мартин давно уже не пил — завозить деликатесные зёрна в эту глушь было просто экономически невыгодно. — Ээ… Не откажусь, — учёный вдруг вспомнил, что совсем отвык от излишков цивилизации, — эээ… эээ… Мартин, — неуклюже представился он. — Эта имя твая? Меня имя — Емеля. «Емеля? Русский что ли? — подумал Мартин, — ну, не суть.» Когда-то он изучал различие в природопользовании и формировании ландшафта поселенцами из разных культур. Благодатная научная тема с практически бесконечным потенциалом. Через неё он познакомился с русскоязычными мирами, правда это было давно — лет пятнадцать назад, позже учёный вышел на проблематику малозаселенных планет с теоретически комфортными условиями. Тогда, в первый день знакомства они хорошо поужинали. Емеля постоянно болтал, Мартин в основном набивал живот и молчал, потому что почти ничего не понимал из трескотни случайного знакомого. Потом у них было ещё шесть совместных ужинов, а вчера утром Мартин с ужасом понял, что Емеля — женщина. Ночью облака растаяли, и холодное море погнало немощный бриз на быстро прогревшуюся с утра сушу. Учёный проснулся от ярких сиреневых бликов, которые волнующаяся водная поверхность посылала хаотичными сигналами в панорамные окно. Мартин увидел нечеткий силуэт Емели, бредущего по колено в воде, и решил, что стоит того предупредить об острых краях внешнего скелета колониальных организмов. Впрочем, сначала он сходил в туалет, умылся и почистил зубы. Вроде бы Емеля не собирался отходить далеко от берега, значит немедленная встреча с морскими обитателями ему не грозила. Надев купальные шорты и специальную обувь с дырочками для стока воды, Мартин вышел наружу. Емеля стоял на мелководье вполоборота и ковырялся в носу. Всё бы ничего, но женственная попа Емели, обтянутая кружевными трусиками, заставила Мартина напрячься. Мальчики азиатской внешности часто бывают изящными,  андрогинными, но моду на кружевные трусики именно у мужчин Мартин нигде в переселенческих мирах не встречал. Емеля заметил учёного, достал палец из носа и повернулся. У Мартина отвисла челюсть, потому что прямо в него целились сразу два соска маленькой, но очень красивой сформировавшейся женской груди. — А, подглядываешь! — радостно заорала Емеля и заржала, — Не, секаса потом будем, щас не хочу! Попытавшись изобразить равнодушие, Мартин просипел: — Это. Нет, я предупредить хотел… — Что других мужчинав нету рядом? — ещё громче заорала Емеля, — не переживай, Мартин, я уже нагулялась. Сейчас скромная стала. Буду серъезнагава мужика искать. Вспомнив, в какой манере общалась Емеля в предыдущие дни, Мартин расслабился, потому что понял, что такую мощную ауру, такую нервную систему, как у этой неожиданной гостьи, обычной сексуальной паникой не пробить. — Не заплывай на глубину, — неуверенно улыбнулся он, — там колониальные морские организмы. Они сцепляются между собой крючками на панцирях. Очень острые крючки. Можно сильно пораниться. — А. Понятно. Сапасиба. В общем, не такая уж Емеля была раздражающая. Яркая да. Но боль в глазах была вызвана не самой Емелей, а стыдом, который Мартин испытывал, вспоминая своё общение с ней. Всё же учёный, значит может посмотреть на ситуацию со стороны. И то, что он потерял душевное равновесие, разглядывая голые груди Емели, это факт. Другим фактом было полное отсутствие зацепок в конкретной маленькой проблеме, которую пытался решить Мартин в последние полгода. В отличие от колониальных фильтрующих организмов, эта частная проблема имела совершенно гладкий панцирь и, вероятно, непробиваемо толстый. Первые исследователи планеты четыреста лет назад активно лезли во все местные дебри, коих оказалось не так уж и много. И самым странным, на что обращали внимание многие исследователи до Мартина, были одинаковые галлюцинации у дайверов-исследователей. Быстро поняв, что местное море практически бесполезно с точки зрения экономики, первопоселенцы расслабились и стали использовать его для отдыха. А что, безопасная, прозрачная, слегка солоноватая вода, на мелководье можно млеть под неярким и тёплым солнцем, на глубинах бесконечно плавать на медленных яхтах и нырять с них днем — в сиреневую бездну, подсвеченную Красным карликом, ночью — в мерцающую флюоресцентным светом загадочную синеву. Только сетчатые колонии таили в себе опасность — острые панцири и, как оказалось позже, умеющие вызывать странные видения. Ныряльщики, оказавшиеся вблизи от колоний, часто видели сны, которые заставляли их возвращаться к опасным сетям и сводить счёты с жизнью, погружаясь на дно уже навсегда. Причину галлюцинаций искали долго и безуспешно. Проводили химический анализ воды и морских организмов, исследовали электрическую активность колоний, ставили эксперименты с радиацией и механическим воздействием на сети, но все впустую. Странные галлюцинации унесли ещё несколько жизней. Поселенцы ушли вглубь материка, море стали использовать только для купания овец, чтобы уберечь их от парши и насекомых, а проблема галлюцинаций превратилась в интеллектуальную загадку, интерес к которой то падал, то возобновлялся на протяжении четырёхсот лет. Когда глаза адаптировались к фиолетовому сиянию моря, Мартин разглядел метрах в трехстах от берега оранжевый спасательный плот и тонкую фигурку Емели на нём. Она помахала рукой и нырнула. Мартина сковал ужас. За два года он так и не искупался ни разу, боясь оказаться в сетях фильтрующих организмов, без поддержки, без специального снаряжения — на сотни километров не было ни души, а существующие где-то, теоретически, спасатели вряд ли успели бы на помощь. Мартин сомневался, что они вообще заметят его исчезновение раньше, чем через месяц. Поэтому, когда Емеля нырнула в фиолетовую бездну, он сразу бросился к надувному ангару, в котором скучал катамаран. Лениво вращающийся вентилятор аэропривода взбесил учёного. Сейчас требовалась скорость, но вальяжное судно с мелкой осадкой тащилось, как умирающий лебедь. Рядом с плотом Емели не было, и Мартин снова испытал прилив парализующего ужаса. Он заглушил мотор и принялся соображать, как искать тело, но услышал Емелю: — Эй, Мартин, плавать хочешь?! Он уловил насмешливые интонации, хотя её голос и был приглушен расстоянием — она стояла на берегу и махала руками. Учёный раскочегарил мотор и направил катамаран к берегу. Емеля уже плыла навстречу. Они встретились примерно в ста метрах от берега, и девушка одним энергичным движением, ухватившись за чал, взобралась на борт. — Ты рехнулась?! — начал было Мартин, но Емеля оборвала его. — Я помню про твои галлюцинации! Я предохраняюся! Видишь какая кастюма? Она огладила свои худые бока, обтянутые розовой тканью. Мартин хотел наорать на девушку, но сталь блеснувшая в её тёмных глазах, заставила его молчать. — Саматри, — Емеля грубо схватила его за руку и заставила прикоснуться к своему розовому комбинезону, — электрозащищённый, мая отец делает. В нитях — супер конденсаторы. Может удар молнии выдержать. — Твой отец инженер? — Ты совсем дурак! — она заржала, как пьяный мужик, — Инженер один образец делает, мой отец — миллионы, он платит за разработки. Понял?! — Почему ты решила, что нужно защищаться от электричества? В Мартине заговорил учёный. — Так ты болтал без умолку, пра электроаномалии, пра активность мозга. А я не тупая. Мая особенность — находить связи в случайностях. «По-моему, это она трещала без умолку, я только пару раз сумел слово вставить» — подумал учёный. Но тем ценнее были данные, полученные от Емели — если она сумела по случайной информации, почерпнутой из вечерних посиделок, создать связную картину, включающую множество факторов, может удастся использовать эту богатую бездельницу для того, чтобы сдвинуться с мёртвой точки. — Надо посмотреть данные, — выдохнул Мартин и завёл двигатель. В шале он сразу уселся за лэптоп, но не смог сосредоточиться, потому что Емеля устроила любительский стриптиз, стягивая с себя тесный комбинезон. Надо сказать, что будучи студенткой, а позже  безработной богатой наследницей, она никогда не упускала случая поиздеваться над мужчинами и девушками, волей случая оказавшихся рядом, но в последнее время она стала серьёзнее. Поэтому просто стянула розовый предмет высокотехнологичного гардероба и повесила на корявую оградку, отделявшую хилый газон от песчаного пляжа. Мартин облегчённо вздохнул, когда тощая фигурка исчезла из поля зрения, и стал разглядывать графики электрической активности, однако у его уха раздался шёпот: — Что интересного? Учёный вздрогнул и почувствовал, что сзади на него облокотилась Емеля. — О, саматри! — она одновременно вдавила острый локоть в его плечо и постучала наманикюренным ногтем в экран, — параваронил. Эта всплеск на девять от проценатав почти. Ну ты тупой! — Отстань, — Мартин взъярился, — ходишь тут голая. Не даёшь сосредоточиться! — Так не пялься, а делом займись! — заржала она ему в воротник. — Емеля! — Как?! Как ты меня назвал?! Почувствовав угрозу, Мартин вжал голову в плечи. Девушка с силой крутанула стул, хлипкие колёсики жалобно запищали, чертя на дощатом полу царапины. — Повтори, кто я! Она поставила колено на сиденье между ног Мартина и схватила его за воротник. — Е… Ем… Емеля… — промямлил учёный. — Ты совсем тупой! — абсолютно не стесняясь своей наготы, девушка стала стучать пальцем по лбу Мартина, приговаривая в такт ударам, — я — Амелия Ха! Я свожу концы с концами! Я заставляю людей работать! Эффективно! Ну-ка, поднял свою ученую жопу и быстро разгадал для меня этаваю загадку! Или ты савсем английски не панимаишь?! «Вообще-то, английский — мой родной язык», — подумал Мартин, но возражать не стал, ибо даже голая Амелия выглядела устрашающе. — Я пока пойду оденусь, — девушка отстранилась, — приду, чтобы мне всё объяснил. Угроза прозвучала весомо, и Мартин принялся изучать показания приборов. Амелия вернулась быстро, и Мартин с облегчением вздохнул, когда увидел, что она одета в обычный спортивный костюм. — Ну, что скажешь хорошего? — Расшифровки напоминают обычную энцефалограмму. — Понятно, — Амелия гордо вскинула подбородок и велела, — переведи тогда это в обычные символы или используй программу типа тех, что в детских игровых шлемах. Знаешь, это такие, которые управляют игрушечными роботами. — Да, я понимаю, о чем ты, но такие программы интерпретируют сигналы исходя из человеческой базы данных, а тут мы имеем дело с мало исследованными организмами. — Ага. Тогда пошли ставить эксперименты. — Ну, методики… — Опять тупишь?! — взорвалась Амелия, — или ты боишься? Мартин вздрогнул. — Ага, сучоныш! — девушка криво улыбнулась, — знавала я таких горе-учёных. Делают вид, что изучают что-то, но на самом деле боятся неизвестности. Тебе что, реально страшно выйти за рамки? — Нет, — Мартин даже обиделся и от этого перестал бояться, — в академической среде принято подходить к постановке эксперимента комплексно… — Ты точно умственно отсталый, — Амелия сочувственно покачала головой, — этот твой академический подход за четыреста лет не дал результатов. Так, слушай меня, — подбоченившись, она стала говорить, как школьная учительница, медленно и тщательно артикулируя, — у нас есть три варианта: ты без костюма, я в костюме и я без костюма. Это разные факторы воздействия на эти водоросли… — Фильтрующие организмы. — Не важно. — Вообще-то, шесть вариантов, — Мартин был хорошим учёным и сейчас находился в комфортной для себя среде, поэтому не побоялся поправить Амелию. — Я слушаю. Стесняясь смотреть ей в глаза, он опустил взгляд ниже и попытался сосредоточиться. «Пуффф. Хорошо, что грудь у неё маленькая…» А вслух сказал: — Вероятно играет роль степень освещённости. Есть суточные колебания электрической активности: днём, когда фильтрация воды интенсивная, электрические импульсы пологие, как синусоида, ночью фильтрация уменьшается, зато в электрограмме появляются регулярные пики… — Понятно! — Амелия подняла палец, — значит идём прямо сейчас, потом ужинаем, и ещё пойдём нырять после заката. В следующие полчаса Мартин решил, что знает, что чувствовали рабы на Земле в период докосмических полётов. Он собрал аптечку первой помощи, прикрепил для неё сундучок к борту катамарана, привязал прочный линь к разгрузочному жилету, придумал крепления для лэптопа на скошенной приборной панели своего медлительного судна. И все это под строгим взглядом суровой Амелии, которая сидела на оградке, и указывала пальцем. Когда все было готово для дневной серии экспериментов, она буркнула: — Давай быстрее, а то я уже хотеть жрать. Мартин, не желая быть съеденным, поспешил отчалить. Когда раздражающе медленный катамаран доплыл до вяло колышущегося на пологой волне спасательного плота, учёный разделся до плавок и напялил разгрузочный жилет, который должен был играть роль страховки при погружении, и собрался нырять. — Трусы снимай! — велела Амелия. — А смысл? Мартин опасливо схватился за резинку плавок, боясь, что Амелия решить стянуть их насильно, но она лукаво на него посмотрела, подняла руку и развела большой и указательный палец примерно на три сантиметра. — Такой. Вот такой, — она хихикнула, — самый маленький, какой я видела. Так что ты меня не удивишь. Она снова заржала. — Дура, — буркнул Мартин. — Эй, горе-учёный, это мая права — называть тебя дураком. Я тут главная. Я тебе результат дам, хочешь ты этого или нет. Снимай трусы и пошёл плавать! Серия из трех экспериментов завершилась без эксцессов. Сначала Мартин проплыл от плота до берега, потом они вернулись, и Амелия сплавала без костюма, а в третьей попытке в костюме. Лэптоп фиксировал изменения электроактивности колонии. Сначала это вызвало всплеск энтузиазма учёного, но ближе к ужину, когда Амелия уже посыпала шкворчащие бараньи рёбра перцем и солью, Мартин погрустнел. Даже крепкий кофе и аппетитная баранина, не вернули ему прежнего энтузиазма, и на вечернюю серию опытов он шёл понукаемый Амелией. Мрачные предчувствия овладели им, и даже грозные окрики наглой богачки не особо его устрашали. В воду он полез из чувства долга, следуя инстинкту учёного. Было темно, в небе светились редкие звёзды. Экран лэптопа и тусклая сигнальная лампочка на мачте катамарана — вот и все проблески надежды. Мартин почувствовал, что и эти проблески лишь мгновения перед смертью. Он упал в воду и погрузился во мглу. Когда-то было тепло. Когда-то бушевали ураганы, двигались материки, росли горные хребты и разрушались прибрежные скалы. Когда-то была эволюция. Смерть рождала новые витки жизни. Потом наступил покой. Солнце успокоилось. Оно грело, но не подстёгивало жизнь. Планета умирала. Уходили подвижные формы жизни, песок погребал их хрупкие скелеты. Потом сдались крупные растения. Потом опустело море. Только фильтрующие пытались цепляться за жизнь. И вот случилось чудо — появились внешние. Казалось, жизнь закипела. Появилась надежда. Но при попытке контакта внешние умирали. Их не приспособленные к общению нервные клетки воспринимали импульсы, как приказ умереть. И внешние ушли. Иногда их нелепые сателлиты, покрытые вонючей шерстью приходили, чтобы намокнуть и снова уйти. Устойчивые к воздействию сателлиты не могли интерпретировать попытки контакта. Надежда умерла. Мартин очнулся от хлестких ударов, от которых его голова болталась из стороны в сторону. — Очнись, истеричка! — орала Амелия, — что за каша у твоей вместо мозгов? — Ты не чувствовала… — прохрипел учёный. — Ты дебил?! Я упала, когда тебя вытаскивала, подумаешь, они к смерти готовятся, ты-то не готовишься. Тоже мне, учёный. Баба ты слабохарактерная! Начав приходить в себя, Мартин попытался увернуться от агрессивных ладоней Амелии. — Погоди. Я понял, кажется. — Ну, вот, вякнул чёта… Мартин сел. — Они примерно сорок миллионов лет наблюдали за угасанием жизни на планете, — начал он, и Амелия отстранилась и стала слушать, — они научились посылать свои сигналы первопоселенцам, но сигналы были слишком сильными и однозначными — концентрированное уныние. То есть, их либо не воспринимали, либо они убивали психику реципиентов. — Слабаки! — раздражённо выдохнула Амелия, — я-то восприняла, но моя психика в порядке. Рули на берег, будем спасать бедняг! Кто есть бедняги, Мартин догадался, но что предпримет бешеная девица, он даже представить себе не мог. Когда катамаран выполз на берег, Амелия спрыгнула на песок, матерясь скинула мокрый спортивный костюм и скрылась в своём шале. Подождав немного, Мартин пошёл к себе, переоделся и принялся ждать, бессмысленно прокручивая картинки на своём лэптопе. Когда он решил, что уже слишком поздно, и что Амелия, видимо, уснула, дверь со стуком открылась и внутрь ввалилось существо всем своим видом излучающее уверенность, богатство и энергию. Голова существа точно была головой Амелии, но в грамотном минималистическом макияже — ярко-красная помада и угольная тушь на ресницах. Зато пугающе дорогой костюм — мешковатый жакет без воротника, мешковатые же старомодные брюки со стрелками, массивные ботинки из натуральной кожи и золотые часы, размером с консервную банку, казалось, рассеивали в пространство радиацию успеха. В руке Амелия держала устройство, которое Мартин сначала принял за лэптоп, но это оказался грандиозный телефон. — Сгоняй за кофе, — велела голова Амелии, а её богатое тело село на незаправленную кровать и закинуло ногу на ногу. — Где?! — от неожиданности Мартин чуть не свалился со стула. — Ты точно умственно отсталый, — Амелия иронично прищурилась. — Единственный источник кофе на тысячу километров — это мой шале. Кожаный кофр с платиновыми застежками… — Мартин неуверенно встал, — ну поживее! Я тут собираюсь спасать разумную форму жизни! — прикрикнула Амелия. В следующие полчаса, пока она отправляла голосовые сообщения, Мартин несколько раз сбегал за разными полезными штуками, приготовил пол литра кофе в капсюльной кофеварке, вспенил литр молока в переносном капучинаторе, распечатал данные по электроактивности, вытер губы Амелии от пенки, потому что у неё были заняты обе руки, а за то, что размазал помаду, получил оплеуху. Пришлось бежать в соседнее шале снова, на этот раз за косметичкой. После часа деловой активности, Амелия буркнула, чтобы Мартин погасил свет, и разлеглась на кровати. Уснула она сразу, так что даже не заметила, что из руки вывалился телефон с громким стуком упал на пол. Мартину пришлось спать на жёстких дощатых нарах. Зато утром Амелия была бодра, как никогда. Точнее, наверно, Мартин не стал бы биться об заклад, что она не бывает ещё более энергичной. Амелия без перерыва отвечала на приходящие голосовые. Вероятно, счёт за пакетную передачу данных между звёздным системами будет астрономическим, но сейчас её заботили другие вещи — целый комплекс проблем, который мог превратиться в прибыльное дело, которое к тому же станет социально значимым проектом. Амелия не была бы Ха, богатой наследницей, успешной бизнесвумен, удачливой интриганкой, гиперактивной стервой и душой всех компаний, если бы не стремилась убить одним выстрелом сразу четырёх зайцев. Ближе к полудню прилетел вертолёт. Он прострекотал над пляжем и приземлился, взметнув вихри песка над временным штабом. Амелия с видом главнокомандующего, небрежно салютовала пёстрой кампании, вывалившейся из геликоптера — долговязому мальчику в очках, толстой низкорослой мадам,  бочкообразному качку в сиреневых шортах и выплывшей последней фигуристой азиатке в шляпе с бесконечными полями и в красном платье. Несмотря на гипертрофированно-кукольную внешность, фигуристая была решительна и собрана. — Это выйдет дороже, — бросила она в сторону Амелии, не поздоровавшись. Та ехидно улыбнулась и ответила:  — Трафик я оплачу. — Я не люблю менять концепцию по ходу… Фигуристая гневно тряхнула шляпой, и поля колыхнулись, хотя и не так величественно, как объёмная грудь, обтянутая красным хлопком. — Ты получаешь выход на поддержку транссистемной корпорации, терраформирующей новую планету… Дальше они перешли на ханьский диалект, изредка вставляя, как понял Мартин, японские слова, и обильно пересыпая речь английскими терминами из области связи и соцсетей. После получасовых переговоров, за время которых Мартин успел приготовить ведро кофе, на пляже появились странные блестящие зонтики с лампочками, установленные долговязым, фигуристая была причесана и накрашена необъятным качком, успевавшем бросать призывные взгляды Мартину, блестели приготовленные толстухой пульты и лэптопы, а сам Мартин почему-то был одет в парусиновые шорты и стоял с золотым трезубцем в руке в пиратском платке на голове. Две женщины, одна тощая и высокая в мешковатом костюме, другая гипертрофированно-женственная с вывалившейся из платья грудью, смотрели на Мартина. Внезапно они синхронно захихикали. — Ту мач, — сказала титястая. — Ага, — подтвердила тощая, но погоди, я его сфоткаю. В итоге Мартин с ноутбуком в руках стоял по колено в фиолетовом море, зонтики испускали яркий свет, из огромных динамиков лилась строгая музыка, а фигуристая медленно заходила в воду, одновременно вещая в сторону камеры, с которой вслед за ней шёл долговязый: — И это невероятное событие произошло. Вчера я просто переслала два пакетных сообщения, не будучи уверена в полученной информации. Но сегодня я здесь. И вы первые увидите то, что больше полутора тысяч лет человечество стремилось отыскать — иной разум. Да здесь, на умирающей планете… Дальше Мартин не слушал, потому что, когда объектив камеры зафиксировал его присутствие, качок знаками велел ему выйти на берег и молчать. Но Мартин молчать не мог, из него наружу вырывались вопросы, которые он шёпотом адресовал Амелии. — Что это за фифа? Что это вообще за спектакль? — Дорогой спектакль, — ухмыльнулась она, — Вивиен — известная блогерша, у неё четыреста миллионов подписчиков на шести планетах. Я наняла её для коммерческого проекта. Видишь ли… — она оценивающе на него посмотрела, потом помотала головой, — Слушай, ты знаешь, сколько тебе надо работать, чтобы купить такой костюм, как на мне? — Месяц, наверно… — Щас! Темнота ты, господин учёный. Полтора года. Я навела справки о твоих доходах этой ночью. Так что можешь поверить. А знаешь, сколько таких костюмов продаётся за год? — Нет, — сознался Мартин. — Около тысячи. Проблема в том, что массовый вывоз шерсти с этой планеты невозможен, а овцы местные по каким-то причинам — уникальные. Да ты и сам знаешь, столько их сожрал за неделю… Она явно собиралась заржать, но спохватилась и прикрыла рот рукой. По фиолетовому морю бегала Вивиен с вывалившейся из платья грудью и о чем-то сладко вещала на ханьском. — Так вот, Мартин, я купила девяносто процентов шерсти здесь, весь так сказать урожай на десять лет вперёд, чтобы вывозить её крупным транспортом. Но мне нужен был более объёмный рынок сбыта. То есть я собиралась ронять цену на готовое платье вдвое, но расширить рынок вчетверо. Благодаря тебе и этим фильтрующим организмам, я увеличу рынок в пятьсот раз. Эти колонии надо спасать. У меня есть связи в крупной компании, которая сейчас терраформирует планету, у них там социальные проблемы. Я им предложила их решить с помощью создания нового местообитания для твоих организмов. Пока эта история тянется, толпы туристов кинутся сюда смотреть на бедненьких фильтратиков и окупят перелёты моего транспорта с шерстью. Смотри, как Вивиен старается. Блогерша в намокшем платье пустила натуральную слезу и надтреснутым голосом больной девственницы бросила в камеру: — Им просто не хватает любви. Любви! Сорок миллионов лет они ждали того, кто их полюбит. Неужели вы их оставите умирать?! Долговязый отключил камеру и показал большой палец. Вивиен тут же преобразилась. Она вышла на берег и обратилась к Амелии: — Утром получу статистику. Думаю, тут будет кумулятивный эффект за счёт подключения нецелевой аудитории — всяких учёных и студентов. — Хорошо, — весело кивнула Амелия, — кстати, Вивиен, Мартин обожает титьки. — Поняла, пойду переоденусь. — Что? Почему? — Мартин начал заикаться от стеснения, — Амелия, ты настоящий монстр. — Знаю. — И все же спасибо тебе. Я бы ещё десять лет не решился бы… Ты принесла этому миру большую удачу. — Ага, я для того и создана, чтобы раздавать волшебные пендали, — хохотнула Амелия Ха, богатая наследница и монстр по совместительству. — Но, как любит говорить моя подруга Дана Тху, удача благоволит подготовленному уму. А ты, господин учёный Мартин, хоть и туповат, но сумел меня заинтересовать, и посмотри, что из этого получилось. Ну всё пока. Амелия решительно повернулась и пошла к своему шале. Ей ещё предстояло сделать распоряжения насчёт гранта по изучению средств коммуникации с фильтрующими колониями и назначить распорядителя этого гранта. Желательно кого-нибудь разбирающегося в проблеме и преданного науке настолько, чтобы провести на этой умирающей планете ещё десяток другой лет.