Кровь на снегу

Санса не могла уснуть. И дело было вовсе не в недостаточно мягкой и удобной кровати, не в скромном убранстве отведенной ей комнаты и уж тем более не в холоде. Ворочаясь в постели, Санса смотрела на потолок, стены и пол. На потрескивающие в камине угли, на пламя, тепла которого не хватало на то, чтобы прогреть покои. Эта ночь мало чем отличалась от ночей, которые она проводила в Винтерфелле. Разве что все эти десять лет она была одна, а теперь ее брат, человек, по которому она тосковала больше всего, находился буквально в нескольких шагах от нее. И тем не менее, Джон будто бы избегал ее. Санса хотела поговорить с ним. Хотела, даже несмотря на чудовищную усталость и поздний час. Не с Лордом-командующим, а со своим братом. Она так отчаянно желала вновь посидеть с ним у камина, закутавшись в теплые меха, выпить отвратительного эля и услышать его смех. Говорить с Джоном всю ночь напролет и снова почувствовать себя живой, целой. Санса не хотела ничего так сильно, как снова ощутить себя дома рядом с Джоном и подарить это чувство и ему. Она могла закрыть глаза и попытаться представить себе это. То, как могла бы пройти эта встреча. Джон бы обнял ее и улыбнулся так, как улыбался только он: немного смущенно, опустив глаза и так искренне и заразительно, что сдержать ответную улыбку было невозможно; он разделил бы с ней ужин, распросил бы обо всем, что случилось с ней за эти годы, ответив при этом на все вопросы сестры; позже вечером Санса сказала бы ему, как сильно скучает. О том, что ждет его в Винтерфелле, там, где ему и место. Не здесь, в этом холодном, грязном и чужом месте. Дома. А может, и не было бы никакой встречи? Джон не должен был оказаться здесь, на Стене. Он должен был быть в Винтерфелле. Может, он стал бы советником Сансы. Десницей Королевы. Он был бы рядом, и Санса смогла бы помочь ему справиться со своими страхами, преодолеть боль и пройти через все то, что с ним случилось. Она бы сделала то, что он сделал с ней когда-то: помогла бы исцелиться и снова стать счастливым. Она бы сделала для этого все и даже больше. Санса знала, что они бы спорили, ругались, но куда важнее были бы счастливые, спокойные моменты. В голове с легкостью рождались образы совместных завтраков и ужинов, редких посиделок у камина, успокаивающих объятий. Образы праздников. Образы дома и семьи. Семьи, которую Санса никак не могла обрести. Она пыталась, но этого было недостаточно. Она представила себе Джона с ребенком. Он был бы похож на него. Веселый мальчуган, учащийся обращаться с мечом. Джон бы любил его больше всех. Он бы любил свою жену: леди или одичалую. Если бы это значило счастье Джона, она бы смогла примириться с любым его выбором. Она снова врала себе. Нет. Не смогла бы. Санса сморгнула непрошеные, предательские слезы, и украдкой вытерла их, пусть ей и не от кого было прятаться. Это была красивая мечта. И до противного глупая. Джон уже повел себя с ней, как с чужой. Он лишь вежливо пожелал ей приятного аппетита и удалился, а до покоев ее проводил стюард Лорда-командующего. Она не расскажет ему о том, как скучала, потому что Джон не позволит ей этого сделать. Он не простил ее. Санса знала это. Она чувствовала это кожей и костями, сердцем и разумом. Санса нарушила данную ему клятву, и Джон воспринимал это так, словно это она вонзила нож в сердце его королевы. «Он по-прежнему любит ее?» — в который раз спрашивала себя Санса, чувствуя так и не погасшее пламя злости и ревности. Ревности к мертвой уже женщине. Женщине, которая разрушила не только столицу, но и ее дом. Она расколола его на две части, а Санса была слишком умной для того, чтобы всерьез поверить, что он когда-то станет целым вновь. «Он по-прежнему ее любит», — не вопрос уже, а факт. Она ненавидела себя за то, что вообще об этом думала. Думала так непозволительно часто, хотя, казалось, уже давно все стало ясно. Не в силах больше лежать без сна, Санса поднялась с кровати, босыми ногами ступая на непрогретый пол и тут же обуваясь и плотно закутываясь в свой меховой плащ, а вскоре покинула покои, тихо закрывая за собой дверь и так же тихо ступая по полу, холод которого пробирал даже сквозь теплые сапоги. В Винтерфелле она нередко выбиралась из своей постели, чтобы побродить по внутреннему двору, вдохнуть свежий воздух и ощутить дуновения ветра на лице. Сансу часто мучали головные боли, и эти ночные прогулки хоть немного помогали справиться с ними, не прибегая при этом к всевозможным травам и настойкам, которые давал ей мейстер Волкан. Может, ей и правда недоставало свежего, морозного воздуха. Санса была рада, что во дворе никого не было. Она хотела побыть одна, да и сама мысль о потенциальной компании братьев ночного дозора не внушала ничего, кроме неприятной дрожи и страха. Здесь по-прежнему было полно воров, насильников и убийц, для которых Королева Севера показалась бы лакомым кусочком. Мерзкое чувство вновь окутало Сансу, а к горлу словно подступила тошнота. Она внезапно вспомнила о боли, всех своих шрамах от зубов и ножей, плети и рук, что по-прежнему украшали ее кожу. Они отдались фантомной болью на ее теле: на груди, спине и животе, на бедрах и руках. Быть может, Сансе не стоило ходить одной в подобном месте в столь поздний час. Возможно, ей стоило взять с собой своих верных гвардейцев, которые сопровождали ее на Стену и были готовы пролить кровь за свою королеву в случае опасности. Или... Санса невольно усмехнулась, представив, как попросила бы Джона пойти с ней. Много лет назад, когда они только отвоевали свой дом, когда кроме друг друга у них не было никого, они часто гуляли вместе по Винтерфеллу. Бывало, Санса приходила к Джону среди ночи, и он, не говоря ни слова и ничего не спрашивая, шел вместе с ней. Это мог быть двор, башни или даже Богороща. Они нуждались друг в друге. Порой они даже не разговаривали: просто шли рядом, соприкасаясь плечами. Джон постоянно спрашивал, не холодно ли Сансе, не устала ли она. Эта забота грела ее сердце. В те моменты ей казалось, что она начинала забывать чувство, которое появляется, когда находишься вдали от дома. Он часто рассказывал ей о Стене и том времени, которое он провел за ней. Рассказывал про своих братьев, про одичалых. Как-то он даже рассказал ей про Игритт. Про храбрую девушку, которую когда-то любил, но которую потерял. Он сказал ей, что они даже были чем-то схожи с этой Игритт. — Волосами? — с тихим смешком спросила Старк тогда, взглянув в серые, добрые глаза своего брата-бастарда, который добро и ласково улыбался ей. Он рассмеялся, запрокидывая голову назад, и Санса подхватила его веселье. Джон обнял ее за плечо и поцеловал в макушку, прижимая ее к себе крепко-крепко, и ей стало так легко на душе, что это было похоже на самый лучший сон. Но это был не сон. Все было по-настоящему: объятия Джона, его смех, его тепло и его поцелуй. Она не хотела, чтобы этот момент когда-то заканчивался. — Да, Санса, — негромко ответил Джон, хотя только Боги знали, что именно было у него на уме. — Волосами. Санса вспомнила, как как-то ночью началась чудовищная метель, и они остались в покоях Джона. Они сидели у камина и говорили о семье и детстве. Санса все еще помнила, как тихо он смеялся, когда она попросила его научить ее пользоваться мечом, как когда-то он тренировал Арью. Тогда Джон сказал, что это ей не понадобится, что он сможет защитить ее. Что он сделает все для этого. И той ночью Санса позволила себе поверить ему. Впервые за долгое время она поверила кому-то, и тогда ей было так тепло, как не было даже на Юге. На губах Сансы появилась грустная, еле заметная улыбка. Она помнила все это так, будто это случилось вчера, хотя прошло двенадцать лет. Теперь ее волосы тронула седина, у глаз появились почти невидимые линии морщин, а сама Королева Севера уже никому не доверяла. Что касается Джона, Санса не знала, что сейчас было на уме у ее брата. Одно было ясно точно — он тоже изменился, и ее визиту он явно был не рад. Тихий скрип снега заставил Сансу отвлечься от своих мыслей, и она затаила дыхание, поворачиваясь на шум. С ее губ сорвался вздох облегчения, а в груди что-то екнуло. К горлу подступил ком. Призрак подставился под знакомую нежную ладонь, будто он и не знал, что прошло столько лет. Лютоволк Джона помнил Сансу, а Санса была рада вновь ощутить его мягкую и теплую шерсть под своими пальцами. Когда Джон уехал на Драконий Камень, Призрак повадился ходить за ней повсюду, охраняя ее. Он спал на полу в ее покоях или сторожил ее сон, позволял гладить себя, а иногда засыпал, устроив свою голову на коленях Сансы, когда она отвлеченно гладила его по шее и голове, занимаясь обязанностями Леди Винтерфелла. Его присутствие пусть и ненадолго, но заставляло Сансу забыть, что Джон далеко. Часть его была с ней. Может, сказки о магической связи Старков и Лютоволков и не были сказками вовсе. Сансе нравилась эта мысль. Ей нравилось думать о том, что Джон присматривает за ней. Как-то, находясь на грани сна, Санса представила, что в своем волчьем сне он может видеть ее. Присев на корточки, Санса почувствовала, как мокрый нос лютоволка уткнулся ей в шею, обнюхивая, а потом притерся к ней. Пальцы ее зарылись в белой шкуре, и Санса закрыла глаза, улыбнувшись. Удивительно, как этот грозный хищник превращался в домашнего ласкового щенка, находясь рядом с ней. Снег продолжал падать, Санса чувствовала его прикосновения к своим рукам и лицу, она чувствовала его на шерсти Призрака, и она почти почувствовала себя дома. — Похоже, он рад видеть тебя, — родной когда-то голос раздался совсем близко. Он был хриплый, как и раньше, низкий и глубокий. Санса обернулась, и улыбка застыла на ее губах, медленно исчезая, будто ее и не было. Перед ней стоял Джон. Он нахмурился, и Санса могла поспорить, что между его бровей уже залегла морщина из-за того, что он слишком часто это делал. Санса выпрямилась, складывая руки перед собой. Призрак отбежал, казалось, он готовился занять свое место рядом с Джоном, но он остановился прямо между ними, точно пытаясь уберечь от ругани. — Ты не рад, — негромко, но уверенно сказала Санса, глядя на своего брата. Ей казалось, что она не скажет этого, не сможет, не захочет, но слова сами сорвались с ее языка. Санса внезапно вспомнила про все те неотвеченные письма (личные, конечно же, на официальные ответ всегда поступал незамедлительно), десятки, а, может, и сотни писем, которые она поначалу писала Джону. Те, в которых она рассказывала про дела Винтерфелла, те, в которых спрашивала о его делах. И те, в которых просила вернуться. Спустя год безуспешных попыток Санса поняла, что ответа она не дождется. Ей оставалось только гадать, сжигались ли все ее письма в камине или же выбрасывались. Об этом она не станет спрашивать. Она не за этим приехала. Взгляд ее привык к потемкам, и она отчетливо видела, как Джон поджал губы, посмотрел себе под ноги, а потом вновь воззрился на нее. Санса заметила, как снег оседает в его густых черных волосах и бороде и падает на такой же черный мех его плаща. Он весь был черный. В кромешной темноте Джона могло бы выдать лишь его бледное лицо. — Зачем ты здесь? — поинтересовался он, хотя, можно было подумать, он и так все знал. — Я принесла тебе два послания. Первое от Владыки Шести Королевств, — сказала Санса, сжимая кусок пергамента с печатью, что лежал в ее кармане. — А второе от Королевы Севера, — она произнесла это тише, чем было необходимо. На какое-то время между ними повисла мертвая тишина, нарушаемая лишь шепотом ветра, да звуками дыхания. Санса вдруг почувствовала, что ей нечем дышать, как резко сдавило грудь, а земля ушла из-под ног. Она знала, какой ответ услышит, и все же боялась, что ее догадки подтвердятся. Ей так хотелось, о, Боги, как же ей хотелось ошибиться. — Твой Дозор окончен. Ты волен вернуться домой, — Санса не стала отдавать ему письма. Джон все равно ничего не рассмотрел бы в такой темноте. Да и зачем нужны какие-то бумаги, когда сама Королева Севера освобождает Лорда-Командующего от его обетов? — Мой дом теперь здесь. Я не нарушу данную мной клятву, — отозвался Джон, даже не раздумывая. Санса была готова поклясться в том, что он вспомнил другую клятву. Ту самую, которую он когда-то нарушил. Ради нее. Ради Арьи и Брана. Ради своей семьи. — Пожалуйста, — слово, слетевшее с губ Сансы, было настоящей мольбой. Она не ожидала того, что это прозвучит так. Она боялась, что это ослабит ее. Санса боялась услышать отказ. Боялась узнать, что она так и останется одна, но еще больше она боялась того, что Джон, — ее брат, ее семья, ее защитник, — останется здесь, в этой снежной тюрьме, съедаемый виной за жизнь, которую он забрал. И неважно, что это была жизнь тирана, женщины, готовой превратить весь мир в пепелище. Сансе хотелось верить. Как будто ей снова было двенадцать, и она еще не лишилась той детской, наивной веры в то, что все наладится. — Ты нужен мне, Джон, правда нужен, — она сделала шаг вперед, не отводя взгляда от своего брата. О, она готова была поступиться своей гордостью, выставить себя глупой, неразумной девчонкой. В один момент ей даже показалось, что она бы упала на колени, если бы это значило, что Джон вернется домой, что он снова будет ей братом, опорой и семьей. Что он снова будет любить ее, улыбаться ей и заботиться о ее счастье. Что он будет счастлив, будет снова искренне улыбаться и смеяться, как когда-то. В синих озерах глаз Сансы блеснули непрошеные, предательские слезы, а руки задрожали. Снег усилился, стало холоднее, но единственным, что волновало Королеву Севера, было то, вернется ли ее брат домой. Сможет ли она вернуться домой и больше не оглядываться назад. Не винить себя в том, в чем вины ее никогда не было. Не терзая себя раздумьями, сможет ли Джон простить ее? Санса взглянула на него. Он поджал губы и отвел взгляд, лишь бы не смотреть на нее, не видеть ее слез, ее боли. Не видеть того, как она нуждалась в нем. Быть может, так было легче сказать «нет», легче думать, что их пути разошлись много лет назад. Легче ненавидеть. Санса не знала, что Джон чувствовал по отношению к ней. Она надеялась, что он не ненавидел ее. Что он все еще считал ее своей семьей, своим домом. Она была достаточно умной, чтобы не тешить себя глупой надеждой в его веру в нее, в его веру ей. Навряд ли Джон когда-либо сможет доверять ей, это было ясно, как белый день. Это и не было нужно Сансе. Ей хватило бы и малого. — Уже поздно, возвращайся в свои покои, — Джон так и не взглянул на нее. Наверное, так ему было проще просто сделать вид, что она не просила его вернуться, не плакала, не была такой беззащитной и уязвимой. Санса видела, что он сжал челюсти, что он весь был напряженный, будто сдерживал себя от того, чтобы сказать что-то другое. Что-то, что было в разы хуже. «Ты не можешь так разговаривать со своей королевой. Ты не можешь указывать мне, что делать», — подумала Старк, но она не озвучила своих мыслей. Она стояла на месте, но эти слова стали бы огромным шагом назад. — Винтерфелл — твой дом. Не это... место. Винтерфелл, — она не осмелилась подойти к нему ближе, хоть взять его за руку казалось сейчас самым правильным, что Санса могла сделать в этот момент. Джон посмотрел на нее. Старк задержала дыхание, и на мгновение, на одно крохотное мгновение ей показалось, что все образуется. Но в глазах Джона читалось сожаление и грусть. Он выглядел уставшим, и устал он от жизни, от нескончаемой череды всего плохого, что происходило с ним. Ей захотелось забрать часть этой боли и выбросить ее так далеко, что Джон никогда бы не смог найти ее. — Доброй ночи, Санса, — он развернулся, собираясь уходить, и Санса почувствовала себя такой одинокой, ничтожной и маленькой. Маленькой и глупой. Ей захотелось закричать, разрыдаться, сделать хоть что-то, чтобы это отвратительное чувство исчезло, но она не могла, не могла сделать ничего. Она стояла на этом чертовом месте, проклиная себя, всех богов, пекло и весь мир. Она смотрела, как Джон уходил, и с каждым его шагом ее сердце прекращало биться, а пустота окутывала ее, лишая воздуха, голоса и остатков сил. — Не вини себя в том, что произошло. Ее уже не вернуть, Джон! Ничего уже не вернуть, — крикнула Санса ему вслед, стараясь не заплакать. Он остановился и обернулся. Сердце Королевы Севера остановилось вместе с ним, и она сжала кулаки, впиваясь ногтями в нежную кожу. Ей хотелось прорвать ее до крови, подняться вверх по венам и вырвать сердце, сжать его и обескровить. — Да, ты права. Ничего уже не вернуть, — и Джон ушел, оставляя Сансу один на один со своими мыслями, болью и переживаниями. Она попытается, обязательно попытается еще и еще. Даже если Джон настоит на своем, Санса будет знать, что сделала все, что смогла. Она вернулась в постель через целую вечность и только тогда позволила себе заплакать. Призрак, устроившийся у кровати, поднял голову и посмотрел на нее своими красными глазами, и Санса сползла на пол, обняла его за мощную шею и прошептала, что все будет хорошо. Все будет в порядке. Когда-нибудь. Но не с ней.