Академия сверхъестественных существ

— Собирайся, — маленький мешок, сплетенный из алых и черных нитей уткнулся в согнутые колени и скатился вниз. — Принц уже заждался. — Кто сказал, что я пойду? — как же раздражает этот властный тон, требующий абсолютного подчинения. Почему все, кому не лень пытаются обуздать мою жизнь, навязав свои правила и устои? — У меня нет ни малейшего желания развлекать вашего царька. Кисти гладили грубую ткань, цепляясь ногтями за петли. Сколько их тут? Сотни, тысячи? Какой нужно коснуться, чтобы разрушить сверток, превратив его в бесполезный комок цветастых веревок? — Кронпринца, — машинально поправил Орин. — Запомни это. Прекрасное лицо, которое еще недавно находилось во власти моих рук, оплывало будто восковая свеча, демонстрируя такие чувства, как ярость, презрение, отчаяние, насмешка. Там не было место ничему светлому, даже жалость не проскальзывала в черных водах. — Да мне плевать! — голос задрожал, вынуждая горло ходить ходуном. То ли вырвет сейчас от нахлынувшей паники, то ли рыдания накроют, дав скатиться еще ниже по планке унижений. «— Хочешь забыть? — тьма внутри манила, предлагая долгожданный отдых и забытье. — Потерять это воспоминание? — Я…» Тянет закрыть глаза и зажать уши, набирая в легкие воздуха для крика, который бы бесконечно твердил одно и тоже: — "Не верю!" Чтобы с каждым воплем, разрывающим душу, осколки отрывались от этого жуткого мира, растворяясь в небытие, пока само его существование не сотрется из памяти вселенной. Но часть меня понимает, что бесполезно ломиться сквозь бетонную стену, используя свою голову, как таран. Ведь сколько бы раз слова проклятий не срывались с губ, сетуя на волю богов, изменить судьбу не в силах. — Катия? — голос раздался слишком близко для того, кто еще минуту назад находился на другом конце комнаты. Теплое дыхание коснулось мочки уха и невидимым потоком спустилось вниз, к шее. — Что ты делаешь? — снова так близко друг к другу, что перехватывает дыхание. Нет. Не хочу! Рывок в сторону в попытке спастись от заостренных пальцев, от едких глаз, в слабой надежде вырваться из душной комнаты. Нет! Не нужно касаться. Уйди! Хищник настигает, загоняя в угол, радостно скалясь, демонстрируя острые клыки, которые увеличились от удачной погони. Ему нравиться, забавляется охотой и неважно, что пот градом катиться по моей спине, а ладони взмокли от волнения. Безразлично. Только совершенно безумные очи, пожелтевшие от злости, пустые и холодные. — Любишь томиться безысходностью? — адская боль взорвала голову, дробя мир на части, и слезы брызнули из глаз. — Нравиться чувствовать себя жертвой? Вся из себя одинокая, несчастная, никем непонятая. Да? — Пусти, — пряди волос спутались на сжатом кулаке и казалось, что сильней этой муки и нет ничего вовсе. Кожа пылала подобно земле, объятой огненной лавой. — Мне надоело быть нянькой избалованной девчонки, — дернув на себя, юноша усмехнулся, заметив, как зубы вонзаются в губы, стремясь сдержать стон рвущийся наружу. — Которая может только купаться в своих страданиях и ничего не делать, чтобы хоть что-то изменить. Изменить? Можно подумать это возможно. — Тебе не нравлюсь я? Попроси кронпринца сменить охранника. Дай мне вздохнуть свободно, — еще немного и тонкая линия зрачка исчезнет, поглощенная бушующим янтарем. — Бесит Рай? Кто заставляет быть рядом с ним, в этом доме. Почему не сбежать? Куда? Разве ненависть, что льется через край к этому месту можно трансформировать в любовь? — Орешь, что не хочешь быть в этом мире. Да кто тебя сюда вообще звал? Ты можешь попытаться вернуться обратно или сдохнуть, раз тебе так тошно рядом с нами. Каждое слово, взгляд, оседали внутри, закручиваясь в стремительное торнадо. — Ты ни на что не способна. Пальцы разжались и волосы рассыпались по лицу, скрывая от мучителя капельки слез, что скатились по скулам, повиснув на подбородке. « — Как неприятно… — Замолчи, — этот леденящий цинизм подстать Орину. Как будто часть его внезапно оказалось во мне, продолжая ворошить старые раны, обнажая слабости. — Но в чем-то он прав.» — Одевайся, — сквозь пряди, точно ширму, я вижу, как до сих пор пылают его очи, как сильно мужская ладонь сжимает складку полотна. Наверное с тем же неистовством я сейчас вонзаю в покрывало свои ногти, пытаясь найти опору и спастись от урагана чувств:  — Иначе пойдешь к кронпринцу в нательном белье. — Ты не сможешь. — Хочешь проверить? Сухой кашель сотряс легкие, глуша слова ярости. Это существо, застывшее возле дверного проема и режущее острым взором, абсолютно невменяемо. « — Затаись, — молил голос.» — Нет! — протест против немощности вырвался яростным криком и мешок полетел обратно, ударившись в стену рядом с головой слуги принца: — Я не пойду туда. Если хочешь, можешь продолжать драть волосы, угрожать расправой, но добровольно я этот дом не покину. — Это твое последнее слово? Тело уже представляет, как когти вонзаются в горло, ломая хрящи и усиленно втягивает воздух, чтобы хоть на немного продлить бренную жизнь. — Да. Я схожу с ума, потому что никто в здравом рассудке не будет дразнить взбешённое животное. Рука отпустила плотную ткань и юноша повернулся ко мне. Две тлеющих искры затрепетали и налились цветом, будто пламя под порывами ветра вместо того, чтобы потухнуть взвилось вверх. Страшно, как же страшно. Спина упирается в стену и невозможно скрыться от чувства опасности, от этого взора. Что же делать? Порывистое течение воздуха вырывает из милой постели, что так долго хранила мой покой и ледяные пальцы железной хваткой сжимают плоть. — Отпусти! — брыкаться бесполезно, но я упрямо продолжаю, подключая руки, которые тут же спеленывают за спиной. — Ай! — натянувшиеся мышцы пытаются расслабиться, но боль тонкими иглами лишь вонзается глубже. — Идиот, я убью тебя! Раздался смешок и ловким движением мое тело закинули на плечо. — Еще одно слово и тебя ждет наказание. — Иди ты. Тяжелая кисть опустилась на ягодицы хлестким ударом, заставив громко вскрикнуть. — Хватит перечить мне. «— Гад, — мысли вопят о несправедливости, о мести, но зубы только сильнее сжимаются, не давая гневу выплеснуться наружу.» — А я ведь предупреждал. Яркий свет врывается в дом, забавляясь с танцующими в воздухе пылинками, отражаясь в стеклянных колбах, Всего лишь на миг он преображает дом, подаря ему краски и жизнь. — Хочу окуклиться, — грустный вздох вырывается из груди. — Терпи, — улыбается мой мучитель, не сбавляя шаг. — Нам всего лишь осталось пересечь лагерь.