Академия сверхъестественных существ

Я действительно думала, что он так сделает. Протащит через стан, безразличный к мнению окружающих. Конечно, что ему, слуге принца, от которого все ожидают лишь беспрекословного подчинения хозяину. Ведь любую выходку можно списать, сказав: — Так приказал он. И все, смиренные слуги умолкнут, продолжив чесать языками лишь в наше отсутствие. Поэтому, когда недалеко раздались голоса весело переругивающихся существ, я внутренне собралась, приготовившись к искреннему недоумению. Поворот направо, три шага по истоптанной тропе, покрытой кое-где остатками пробивающейся зелени, остановка. Разум считал метры по направлению к неизбежной встречи, и страх обволакивал тело, кидая то в жар, то в холод. Сейчас… Я зажмурилась, пытаясь избежать пристального внимания, сплетен, которые наверняка последуют следом, понимая умом, как глупо верить в то, будто мрак способен вычеркнуть меня из этого мира, стоит лишь закрыть глаза. — Хиви вэкуам баджамаха? — Тхана ви. Бум-бум-бум. В ушах стучит так громко, что речь кажется далекой, но сердце знает времени уже нет. — Ай-я, ава тик пхатьи. Вместо яркого солнца, проникающего сквозь плотно сомкнутые веки, внезапно наступила тьма. «Что происходит? — страх не давал открыть очи, боясь увидеть на чужих лицах удивление. Вера — то единственное, что спасало меня сейчас. Глупое, безрассудное чувство, наивное, как рожденное дитя.» — Нханг мо муджи? — совсем рядом. Если протянуть руку, смогу дотронуться до говорившего. Если… Изумление и радость переполнили сердце, когда, затрепетав от нетерпения, ресницы приподнялись, явив тесное нутро палатки, скрывшее нас от идущих мимо солдат. — Спасибо, — не знаю, кого он больше спасал своим поступком меня или себя, но благодарность зародилась в душе, отметая прошлое, заставляя сосредоточиться на настоящем. — Я не убегу, — доверчивый шепот сорвался с губ, надеясь, что юноша сжалиться и отпустит. — Не верю, — пальцы в ответ сильнее впились в бедро, не намереваясь поддаваться просьбе. — Не глупи, — неизвестно откуда взялись силы упрямиться, давить словами, забывая преподанный урок. — Ты все равно не сможешь столько меня пронести. — Перечишь? Лед в голосе уже не пугал, хотя кожей ощущала, как замерла карающая длань надо мной. « — Дерзкая хамка, что ты творишь? — внутри бесновалась та часть, что всегда отличалась цинизмом и неуемной страстью к разрушению. — Мало тебя мучили? Хочешь совсем расстаться с жизнью? — Хватит, — я всего лишь Мидас, который хочет избавиться от своего проклятья. Потому что каждое слово, словно незримое касание, превращает всех вокруг в холодный метал. И мое сердце чувствует, что эта болезнь не жалеет никого, разрушая мир до основания.» Как только шаги несостоявшихся свидетелей смолкли вдали и отголоски разговора растворились в воздухе, полотно приподнялось, выпуская невольных пленников навстречу солнцу. — Катия? Мое молчание в ответ не было бравадой, просто ни одна фраза не могла передать то, что бурлило внутри. Ведь в этот раз не хотелось прятаться за колким сарказмом и грубостью. Мы петляли извилистыми тропами, то таясь от глаз во тьме строений, то скользили среди деревьев, скрываемые плотной листвой. Воздух раскалялся все больше, казалось земля плавится от жара бледного светила, которое по цвету сравнялось с серебристым небосводом. Если бы не грубые порывы ветра, дающие возможность дышать в этом пылающем аду, можно было просто умереть от удушья. Чтобы хоть как-то облегчить свою участь, равнодушная к удобству своего тирана, я подперла подбородок рукой, не желая биться каждый раз лбом о стальную спину. Теперь, вместо открывающегося вида на седалище слуги, мне удавалось со скромным комфортом обозревать окрестности, любуясь красотой открывающегося пейзажа и впервые проникаясь величественностью новой вселенной. — Что это? — рука судорожно сжала плечо Орина, стремясь обратить его внимание на маленькую ящерицу, выползшую из-под сплетенных корней могучего древа. Ее облик был так близок и в тоже время чужд, точно слабый отголосок былого воспоминания. Нельзя было понять где заканчиваются родные черты и проступают те, что влекут за собой страх и восхищение. Пока она оставалась собой, замершая в ожидании, на краткий миг я вернулась туда, где всегда мечтала оказаться.  — Папа, папа, смотри! — я призрак в своем прошлом. Невидимый свидетель, обреченный бесконечно смотреть одни и те же кадры в надежде, что когда-нибудь они превратятся в кошмар, который развеется стоит лишь распахнуть веки. — Я нашла ляльку крокодила. Фарфоровая кукла стоит среди бушующей зелени, сжимая в своих маленьких ладошках хрупкой тельце странного существа, больше похожего на крошечную змейку, у которой каким-то чудом отрасли лапки. Длинный ее хвост свешивался вниз, раскачиваясь то ли от быстрого бега пленителя, то ли от ужаса самого создания. — Нужно отпустить его. Не хочу смотреть. Не хочу! Потому что боюсь, зная, как слаба последняя преграда, сдерживающая потоки слез. Если я снова, если еще раз увижу его в этом иллюзорном мире, то просто не захочу возвращаться. «— Нет, — сердце рыдает, стеная в одиночестве. Ведь так хочется опять, пусть даже здесь, увидеть его живым, настоящим и счастливым, — В последний… — Ложь. И ты знаешь это сама, — шепчет голос, взывая к разуму.» — Но я хотела поиграть, — нас двое, но мы едины в своем порыве, и сейчас под моими пальцами стремительно бьется чужое сердечко, не зная, что ожидать от маленького человечка. — Он боится тебя, — высокий мужчина приседает рядом на корточки, оказываясь с девочкой лицом к лицу. Помню, как мне нравилось чувствовать себя на равных с ним, хулиганить, рассуждать о всяких глупостях, не думая о том, как выглядит это со стороны. Было так весело, так хорошо, как никогда до этого не было. Губы задрожали, решая то ли искривиться в яростном крике, то ли в разбитой улыбке, смакуя отчаянье души. Его появление изменило нашу жизнь кардинально, подарив второй шанс обрести счастья, а я… Кожу пронзил болезненный ток, когда большая ладонь накрыла кулачок, поглаживая и успокаивая, не давая убить теплящуюся внутри жизнь. Нет! Хочется окаменеть, чтобы не чувствовать, как это тепло медленно ползет по телу, вторгаясь в каждую клеточку и разрывая сердце в клочья. — Представляешь, как мама его расстроится, если не найдет свое дитя? Мое прошлое похоже на эфемерное облачко в своем голубом платье и, только могучий исполин спасает его от резкого дуновения ветра, не давая унестись высоко в небо. — Беги, — рука опускается на землю, медленно раскрываясь. — Крокодилы очень опасны. Она может нас съесть, даже не подумав о том, что ты решила просто поиграть с ее сыночком. Ящерица оборачивается, бросая подозрительный взгляд на людей и затем теряется среди травы, оставляя после себя лишь воспоминание. Одно из многих в копилке моей памяти. — Это девочка. — С чего так решила? — жесткие черты лица скрашивает веселая улыбка. — Знаю, — челюсть смыкается в немом упрямстве, а брошенный взгляд карих глаз искрится превосходством. Он всегда принадлежал мне. Мой рыцарь, стремящийся оберегать и лелеять свою принцессу от любых невзгод. Мы всё делили на двоих, и сложные речи матери, и наказание, отсиживаясь вместе в углу, травя смешные байки. А теперь… Да, все из-за тебя. Если бы не эта фанатичная преданность, не глупое желание потакать моим капризам, то сейчас все было бы по-другому. Мое «Хочу» сломало жизни стольким людям, что кажется странным, что я еще хожу по земле. — Пвензви. Голос выводит из забытья, странное слово неведомого мира. Оно пытается слиться с прошлым, наталкиваясь на воспоминания, но чем больше я стараюсь их соединить, тем сильнее видны различия. Два пазла невозможно не сломав совместить в одну картину, а я так устала разрушать. Яд вины слишком долго отравлял тело, не убивая, но поражая все вокруг собой.