Академия сверхъестественных существ

Мой путь из мрака длился вечность, казалось, время замерло, и единственное, что я слышала в этой тьме - это биение своего сердца, будто часы, отсчитывающие, сколько осталось жить. Тук-тук-тук - равномерно, плавно, спокойно... "Мое ли это тело? - вопрошала я. - Оно такое хладнокровное, словно переживания, бушующие внутри, совсем его не касаются. А может быть, мое сознание ему уже не принадлежит?" Словно гусеница в коконе, ожидающая пробуждения, молящая о свете, в надежде на перерождение, я была запаяна в своем теле, не имея возможности ни пошевелиться, ни вздохнуть. Мрак окутывал, лишая возможности бороться с ним, заставляя постоянно задавать один и тот же вопрос: Где я? Что со мной? Почему странные видения, увиденные мною, не отпускают сердце, заставляя сомневаться в своей памяти, в жизни, в реальности происходящего? Неужели я и правда схожу с ума, и на самом деле тот мир, где мама рыдала, сокрушаясь по мне, настоящий? Вдруг я просто сплю и все это: Рай, Орин, взрыв, академия - все это сон? Что тогда будет со мной, когда я открою глаза? Страх вонзается в душу, раздирая ее на части сомнениями, ужасом от мысли, что случится, если вместо привычного утра мои глаза увидят белый потолок больничной палаты. Мама, твое присутствие означает реальность. Я так хочу тебя увидеть, обнять, прикоснуться. Так хочу понять, что, несмотря на боль и страх, это не иллюзия, не кошмар воспаленного мозга, что я не пытаюсь убежать от реальности в мир фантазий, а на самом деле живу. Рука скользнула вперед, пытаясь пронзить эту тьму собой, заставить ее испугаться моей решимости и отступить, но вокруг ничего не изменилось. Я не видела себя, а лишь ощущала движения тела. Пальцы, где они? Мои ладони почти касались лица, то закрывая глаза, то уходя в сторону в надежде, что эти мгновения помогут мне отличить внутреннюю тьму от внешней, но сколько бы не старалась увидеть различия, разницы не было. Казалось, черная бездна поглотила все и вскоре доберется и до меня. Что будет в таком случае со мной? Пустая оболочка? Обрету ли я тогда покой, если поддамся, если проигнорирую свое биение сердца, которое неумолимо гоняет кровь по венам, заставляя жить, словно шепча каждой клеточке тела: "Борись!", "Не сдавайся!", "Не смей опускать руки". - Если я... - ладони легли на глаза, пряча меня от темноты и успокаивая своим теплом. - Катя! - голос, что так часто звучал внутри меня, теперь раздавался совсем рядом. Такой же бархатный, глухой и опасный. Но все же в каждом слове, в каждой букве, что шептали невидимые губы, была нежность, и, поэтому, несмотря на подозрения, я ему верила. - Катя!- продолжал звать он меня, надеясь на ответ. Всегда неотделимый от меня, моя частичка, мое безумие, неужели и ты меня не чувствуешь и потому ищешь? - Я ... - дрожь пробежала по телу. Мысль "Что будет, если я отвечу?" на миг ослепила сознание, заставив испытать волну паники. - Здесь, - едва слышно выдавила я, собравшись с силами. Легкое дуновение ветра достигло меня, заставив затрепетать волосы, и чьи-то пальцы, словно созданные из куска льда, тронули руки. Мороз проник сквозь кожу, коснувшись лица, сжав холодом легкие, вынуждая дышать все быстрее. Я ощущала, как стужа начала опутывать меня своей паутиной, намереваясь превратить в прозрачную глыбу, что сверкает по утрам радужными красками на заснеженных вершинах. - Можешь убрать их, - прошептал он на ухо, лишая чувствительности, и ладони скользнули вниз, подчиняясь неведомой воле, открывая дорогу к свету. Взгляд фокусировался медленно, сначала уперевшись в темный потолок, нависающий надо мной. Странные голоса, будто шум далеких волн, то касались ушей, то вновь гасли в наступающей тишине. - Я же вроде, - резко подняв голову, чтобы оглядеться, я тут же пожалела об этом. Она мгновенно закружилась, тошнота вновь подступила к горлу, заставив меня рухнуть обратно на тюфяки, сложенные напротив входа в палатку. - Странно. Ведь последнее воспоминание, прежде чем лишиться чувств, было об острых камнях, врезающихся в кожу, а не о мягкости грубой ткани, обволакивающей со всех сторон. - Это, конечно, не королевское ложе, - раздался голос, не узнать который было невозможно. - Но все же лучше, чем подметать пол платьем Верховной жрицы. - Орин? - улыбка скользнула по лицу, а радость теплыми лучами проникла в сердце. Это было удивительно, это было непонятно, но почему-то я была счастлива. Омут зеленых глаз оказался совсем рядом. Он снова вырвал мою душу из плена тьмы, потянув за собой вверх и топя уже в ссобственной бездне. И даже пугаясь того, что нас разделяли лишь несколько сантиметров, я не могла не признать, что нет ничего прекрасней сверкающих изумрудов. - А кто еще может оказаться здесь кроме меня? - ладонь, закаленная многолетними тренировками, с огрубевшей кожей, коснулась лба, опьяняя своей прохладой. И я, наслаждаясь холодом, распространявшимся по телу от нашего единения, желала его все больше и больше, чтобы остудить огонь, который тек по моим венам вместо крови, чтобы прийти в чувство и забыть кошмар. - Кажется, уже лучше. По крайне мере, ты не напоминаешь раскаленный котелок. - Правда? - несмотря на его ободряющие слова, чувствовала я себе прескверно. Жестокая жажда сжигала горло, а слабость заставляла прикрывать глаза, стыдясь слепящего света, пробирающегося сквозь приоткрытую штору. - Я долго спала? - мой голос звучал так тихо, что я удивилась, когда слуга Принца ответил на мой вопрос. - Да. Прошло много времени с тех пор как ты пропала. Солнце ушло с небосклона, и теперь небо заволокло сумерками. Его взгляд скользнул в сторону выхода, и я, следуя за ним, повернулась, пытаясь увидеть то, что видел он, но моим глазам была доступна лишь танцующая тень, что играла на стенах. Лежа на тюфяках, я наблюдала за тем, как зеленый океан, устремленный куда-то, меняет свою окраску, подобно хамелеону, то загораясь желтым пламенем, словно сияя от внутреннего свечения, то сливаясь с царствующей здесь чернотой, превращаясь в ночь, столь же мрачную и столь же притягательную. - Нам нужно идти, - наконец нарушил молчание Орин. - Куда? - А как ты думаешь? Наши лица были совсем близко. Это было опасно, это было волнительно - смотреть в его глаза и слышать дыхание, понимая, что не одна. Если я захочу, то смогу коснуться рукой его темных волос, ощутить их мягкость или жесткость. Какие они на самом деле? Неужели такие же сварливые, как их хозяин? Орин сидел на полу, выпрямив ноги, облокотившись спиной о тюфяки, и то и дело бросал на меня взгляды, а я, беспомощная и слабая, лежала рядом, не желая покидать это место, признавая только его своим миром. Внезапно юноша поднялся, подперев собой огромный столб, торчавший посреди шатра. Я ощутила, как щеки запылали от жара, когда он во всей красоте предстал передо мной. Боже, замученная страхами, поглощенная болью, я совсем забыла о том, что на свете могут существовать такие существа. Черные ушки, венчавшие голову, временами подрагивали, прислушиваясь к звукам, доносившимся снаружи, а хвост, словно у недовольной кошки, ходил из стороны в сторону, порой сотрясая темную ткань шатра. Холодная, нет, ледяная красота. От созерцания которой стынет сердце, рождая желание протянуть руки, чтобы своим теплом растопить этот лед.