Братья: Доминант, Садист, Мазохист

В ноябре погода стала совсем капризной: небо то и дело заволакивало злыми тучами, бушевал ледяной ветер и плетью хлестал по окнам дождь. В такую мерзкую погоду выбираться куда-либо здраво бы приравнивалось к мазохизму. Поэтому, как только наступила долгожданная суббота, Ричард поставил себе цель спать до победного в своей большой теплой постели, завернувшись в одеяло, как в лаваш. Через закрытое окно звук ливня доносился так отчетливо, словно Рич спал в палатке посреди джунглей Амазонки. Он зябко ежился под одеялом, хотел перевернуться на бок и зарыться в белые складки по самый нос, но не смог. И сам не понял почему. Сквозь сон Ричард дергал руками, понимая, что проблема в них, чувствовал, что конечности ему не поддаются, и только после третьей неудачной попытки лениво разлепил глаза. — С добрым утром, соня! Перед глазами возникло лицо старшего брата — Коннора. Ричард щурился, прогонял сон и никак не мог сообразить, что происходит. — Просыпайся, малыш Ричи. У тебя сегодня день рождения. Ричард резко повернул голову. С другой стороны кровати на него смотрела еще одна пара карих глаз. В мягких ресницах запутались пылинки. Их Рич смог рассмотреть, когда Колин склонился к нему и поцеловал в скулу. Коннор вслед за ним подтянулся к самому младшему брату ближе, тоже склонился и поцеловал в другую скулу. Ричард растерянно мотал головой от одного брата к другому, смутно припоминал, что у него сегодня действительно юбилей и еще раз дернул руками. Металлический лязг неприятно резанул слух и Рич затаил дыхание. Поднял голову и понял, что его догадки верны. Наручники. — Мы побоялись, что ты проснешься и улизнешь из дома прежде, чем мы преподнесем свой подарок. Коннор кокетливо покусывал свою губу и водил пальцем по груди именинника. Обнаженной груди. Рич привык спать в одних штанах и прежде его эта привычка не смущала. А теперь, будучи прикованным к изголовью собственной кровати, полуголый, среди двух своих старших братьев и их лукавых темных глаз, он чувствовал себя уязвимым и смущенным. Ричи еще раз поднял голову, и вид крепких стальных наручников на запястьях окончательно лишил его сна. — Это тебе Джессика подарила? — ухмылялся Колин. Когда разум просветлел, а картинка перед глазами фокусировалась в привычном режиме, Ричард, наконец, увидел, что его братья-близнецы подготовились к празднику куда лучше, чем он мог себе нафантазировать. Они были полностью обнаженные, не считая нижнего белья, ошейников и кошачьих ушек. Плюшевых ушек, которые так и хотелось потискать. И ошейники разные: у Коннора — нежно-розовый, а у Колина — небесно-голубой. И на обоих большие бубенчики, звенящие от покачивания. Ричард потряс головой, не веря своим глазам. Сначала ему было просто холодно смотреть на нежные голые тела. Потом он понял, что в комнате довольно тепло, если привыкнуть. Или это его так жаром проняло от вида двух котяток в своей постели… — Что… Что это на вас? Колин раздраженно вздохнул и зло покосился на брата-близнеца: — Вот видишь, я же говорил, что ему не понравится! — Нет, — остановил Ричард надвигающуюся разборку между братьями и медленно облизнул губу, — мне очень нравится… Очень. Только… Он вскинул глаза к своим прикованным рукам. — Давайте без этого? Коннор и Колин молча переглянулись. Их лица обращали друг к другу немой вопрос и они одновременно пришли к единственному правильному решению. Ричард понял к какому по задорно прищурившимся глазам. — Вашу ж мать… — взвыл младший брат и обреченно повис руками в наручниках. — Она и твоя мать тоже, — напомнил Колин, склонился и провел кончиком языка по подушечкам пальцев Ричарда. Влажные и прохладные прикосновения заставили вздрогнуть от неожиданности. В жестких браслетах было некомфортно, а перекладина на кровати не давала поднять руки и даже немного привстать в постели. Рич был пленником собственных братьев в собственной спальне. Скованный своими же наручниками из арсенала в ящике. Так позорно попасться в свой чертов день рождения. — У тебя юбилей, двадцать лет, — Коннор облизывал губу и явно на что-то намекал. За окном разразилась гроза. Мощный поток ветра обрушил лавину воды прямо в стекло. Молния испещрила небо, разделяя его на отдельные фрагменты буквально на долю секунды. Грома слышно не было. Зато отчетливо стучало сердце Ричарда. — Что вы задумали оба? — А ты не догадываешься? Младший из близнецов теребил большой золотистый шарик на своем ошейнике, звенел им, словно посылал загадочные сигналы Коннору. Сговорились ли они давно? Или импровизировали? Ричарду, в принципе было похрен, покуда он не мог никак повлиять на действительность. Цепь наручников жалобно лязгала о металлическую перекладину, голубые глаза Ричи также жалобно смотрели и впервые просили одуматься. От этого взгляда с губ близнецов сорвался протяжный вздох, почти одновременно. — Ну малыш, ты же знаешь, что мы не причиним тебе вреда… Ласковая ладонь Коннора была прохладной, зато тон голоса теплый, уютный как какао. Ричард обреченно скрипел зубами. В самом деле, не расчленят же его ребята. Нет ведь? В голове пролетели флэшбеки всего того, что Рич вытворял со своими братьями. Особенно с Колином. Особенно в их с Коннором День рождения. Если так подумать, у обоих есть веские причины поизмываться теперь в отместку. Коннор гладил по щеке, чуть надавливая под скулой, а потом водил и по самой скуле большим пальцем, чувствуя бархатистость кожи. Колин же молча улыбался, но с таким хищническим видом, словно утащил самую крупную добычу в лесу в свое логово. Он не хотел делиться с Коном, не хотел надевать эти дурацкие ушки с ошейником. Но Коннор уверял, что подобный образ обязательно придется имениннику по вкусу. Два развратных котенка ласкались о своего «хозяина». «Хозяин» же лежал на спине, уговаривал себя, что сможет сдержаться, но с каждой секундой это становилось все труднее. Гребанный самообман.Чертовски милые белые ушки, ошейники, как у девочек с обложек манги для извращенцев. Звон бубенчиков раздавался с обеих сторон, как перекличка. И тут грянул гром. Раскатистый, протяжный. У Рича по рукам пробежались мурашки, поднимая волоски. Он не боялся. Он трепетал от нетерпения. Идите сюда, котятки. Я угощу вас молочком. Колин не выдержал первый. Просто сидеть и любоваться беспомощностью малыша Ричи не входило в его планы. Кормить праздничным тортом и петь «хэппи бездей» они с Коннором договорились позже. А пока… — Как тебе идут наручники, — Колин склонился, обдавая дыханием оголенные запястья, с узором голубых вен на руках. Ричард замерз. Нужно согреть их младшего братика. И сделать это следует явно не пресловутым одеялом. Да и кому нужен обогреватель, когда есть два обнаженных тела, готовых делиться своей пылкой любовью. — А тебе очень идут эти няшные кошачьи ушки… А этот голубой цвет ошейника… — Ричард ухмылялся взглядом так, словно они вновь были в БДСМ-клубе, а Колин снова примерял на себя роль собаки и стоял перед ним в ошейнике на коленях. Щеночек, котеночек… Какая разница, все равно это похоже на пэтплей. Уши Колина воспылали. Его настоящие уши, не плюшевые. Но и плюшевые готовы были. Лицо из кошачье-довольного стало обиженным, будто его в угол зажали. Да как Рич смеет, будучи прикованным и без возможности схватить и дернуть за ошейник, как он это любит, так нагло ухмыляться, смотреть с издевкой и вновь унижать. Коннор сидел на коленях, водил пальчиками по голому торсу, между кубиков пресса, словно хотел рябь на воде создать. Мышцы напряглись, стали отчетливее. Колин аж губу от зависти кусал. Такое тело он был бы не против созерцать в раздевалке бейсбольной команды. Почему у Ричарда такой сексуальный мускулистый живот? Такие сильные руки, которые хочется ощущать на своей шее… Блять! Да он же не занимается спортом. Только сексом. Как оказалось, регулярный жесткий секс снимает стресс, снижает вес, качает пресс. — Милый котенок. Больше не будешь щеночком, м, Колин? Где твой именной ошейник? — Щас договоришься, — Колин сопел сердито, — у тебя в ящике еще дохера всяких кляпов. Выберу из них самый... — Самый? — Коннор перевел вопросительный взгляд и обвел подушечкой пальца губы Ричарда. Рич поймал этот неосторожный жест, вовремя высунув язык и коснувшись им пальца. Против такого кляпа он бы не возражал. Заткнуться и не комментировать очаровательный вид близнецов, только чтобы чувствовать тепло пальчиков между своих губ и вкус Коннора на языке. Почему он был на вкус как пирог с лимоном? Кислый, с нотками ванили. Старшие братья испекли ему торт на день рождения? Если так, то этот день полон угощения. Два самых главных сидели возле него и смотрели нежными глазами оттенка крепкого кофе и как и кофе бодрили. — Самый... Унизительный. Неудобный. Хуже, чем тот черный шарик, который ты...— Колин укоризненно смотрел на Рича, пока тот с разомлевшим лицом терся губами о ладонь Кона, — ...который ты пихнул мне в рот и оставил так, блять. — Колин! — возмутился Коннор, — и этими губами ты будешь целовать нашего повзрослевшего братишку? Младшие братья синхронно посмотрели друг на друга, обменялись вопросительными взглядами, и только Рич повернул голову к Коннору, чтобы уточнить, правильно ли он услышал, как старший близнец сам ответил на этот немой вопрос. Он буквально набросился губами, напал вероломно, совершая поцелуйный блицкриг. Ричард так не ожидал, что еще долго ошалело смотрел перед собой, распахнув широко глаза и сдавал позиции, пока Коннор переходил в активное наступление. Абсолютно решительно, но при этом сладко, как сливочный крем, он проникал в рот брата языком, сразу же выскальзывал и облизывал нижнюю губу. Брал ее своими губами очень аккуратно, не касаясь зубами, пощипывал, оттягивал на себе и всасывал. И все это с закрытыми глазами, полностью переключив все свои ощущения в тактильный режим, на рот, нежнее и слаще которого был только розовый джем. Кон мял и сосал нижнюю губу брата, пока та не покраснела и не стала упругой, как подушечка. Рот Ричарда становился все вожделеннее и вот уже Колин рядом в нетерпении теребит колокольчик на шее, выжидая свою очередь насладиться и потискать пунцовые губы. Но Коннор не уступал и снова перешел в атаку, забираясь внутрь и протяжно замычал в рот, когда Ричард сразу же начал отвечать. Будто очухался и вспомнил, что нужно делать и как часто колотится сердце от дыхания близнецов на его лице. Рука в наручниках дернулась в инстинктивном порыве запустить пальцы в волосы на затылке, сжать и потянуть на себя, чтобы у Кона и мысли не было отпрянуть. Теперь-то Ричард понял истинную жестокость данной пытки. Он еще какое-то время натягивал цепь, с наивной надеждой освободиться, но наручники только терлись о изголовье кровати с противным звуком. Пока он увлекся поцелуем с одним старшим братом, второй не стал дожидаться, пока про него вспомнят и сам напомнил о себе, прижавшись с другого бока, обвивая бедро Ричарда ногами и с мурчанием потираясь губами под челюстью. Пока Рич увлеченно целовался с Коннором, Колин хорошо чувствовал движения. Чувствовал напряжение мышц, страсть и сам заводился от этого напора. Он с намеком провел языком по шее, обозначая свое присутствие. Когда на него не обратили внимания, он несильно прикусил кожу и быстро отпустил ее. Ричард нахмурился и сердито замычал в рот Коннора, но оба по-прежнему не реагировали на среднего брата. Колина это так возмутило, что он впился зубами в мышцу шеи как вампир и Ричард сразу взвыл, разрывая поцелуй. – Колин! Какого че… Закончить ему не дала новая волна оральных ласк. Только дарил их теперь другой старший брат. Различие чувствовалось сразу: Колин был напористее. Никакой тактики – агрессия и влечение в чистом виде. Он не пытался прятать зубы, а наоборот – показывал, что они у него есть, все до единого и он готов ими терзать невинные губы Ричарда как пес кусок мяса. Кусал клыками до кровавых ранок, заставляя брата сдавленно стонать и пытаться прервать этот акт насилия над собой. Колин не позволил. Он так долго ждал этого момента, когда сможет сполна насладиться беспомощностью властолюбивого Рича. Младшему братику давно пора напомнить об уважении к старшим. Поэтому Колин смело стиснул подбородок, не давая отвернуться и от каждого неверного движения сжимал пальцы только сильнее. – Ко… Только и успел вымолвить Ричард и сделал это так жалобно, что было непонятно: была ли это просьба к Колину прекратить или мольба о помощи, обращенная к Коннору. Последний не собирался помогать. Пока Колин насиловал своим ртом рот Ричи, буквально проталкивая язык к глотке брата и не давая его языку и малейшей возможности перенять инициативу, Кон спокойно лежал на боку и гладил Ричарда по голове, вороша темные волосы. – Ричи такой красивый мальчик, – ворковал он на ухо, – такой славный, храбрый, мужественный. Нам так трудно с Колином разделить тебя на двоих. Коннор шептал, щекотя дыханием, а потом звонко целуя в мочку уха. Ричард пытался ответить, невнятно мыча в охуевше-настойчивый рот Колина. Было видно, что у бедного Ричи уже челюсть сводит от попыток подстроиться под торнадо чувств, которое вкладывал в поцелуй его старший брат. – Мне кажется, или я и вправду чувствую кислый привкус крови? – Колин отпустил запыхавшегося Ричарда и теперь облизывался как кот, запоминая брата на вкус. Искусанные губы Рича и вправду наполнялись красным в складочках, а язык саднило от этого хаоса в лице Колина. Близнец победно ухмылялся. Геракл не так ликовал, когда одолел Немейского льва, как Колин, обуздавший и заставивший тяжело дышать Ричарда. – Малыш Ричи хочет о чем-то попросить? – Колин сюсюкался с братом, строя гримасу жалости и поглаживая мягкую щеку. Ричард хотел попросить пойти его нахуй и подумать над своим поведением. Хотел прямо сейчас взять эту маленькую сволочь за шиворот, уткнуть мордой в стол и… – Ты такой холодный… Замерз? Давай мы с Колином согреем тебя? Колин? Поглаживая Рича по груди, Коннор с намеком обратился к брату-близнецу. Тот поглядывал на блестящее колечко в соске, и так же, как Кон гладил одну грудь правой рукой, он стал поглаживать вторую левой, поддевать пирсинг мизинцем и тянуть на себя. Ричард поджимал губы, сдерживаясь, чтобы не дать повода Колину порадоваться болью. – У меня столько идей как согреть нашего брата, что я даже не знаю с чего начать. – Какая самая очевидная? – поинтересовался Коннор и ласково стал водить пальцем по ореолу второго соска. – Помнишь свечи в твоей комнате? – по безумной улыбке Колина и по испуганному взгляду Коннора Ричард сразу понял, что свечи служили отнюдь не элементом романтического вечера, а каких-то садистских увлечений. – Мне кажется, это плохая идея… – осторожно протестовал Коннор и невольно склонился над Ричем ниже, накрывая его грудь своим телом. Едва он вспомнил это жгучее ощущение, как ему захотелось уберечь совершенное тело младшего брата от следов горячего воска. Эту красивую широкую грудь и рельефный живот не должны осквернять шрамы. – Но ведь Рич все равно будет задувать свечи на торте… Какая разница, будут свечи на торте или будут свечи на Ричи? – Даже не думай, Колин, – возмутился Ричард и грозно дернул скованными руками, – я не всегда буду так скован, а когда выберусь, я тебе такое устрою… – Что же? – игриво уточнил Колин и провел языком по бусинке соска. Та затвердела, но оставалась такой нежной, такой скользящей под влажным языком, такой неуловимой… В легких Ричарда стало тесно, словно он погружался на дно океана, и толща воды давила на грудную клетку, не давая сделать вдох. Не было сил ответить, пока кончик розового языка выводил спирали по темному ореолу чувствительной кожи, губы пытались поймать самый кончик соска, но тот не поддавался и сразу выскальзывал обратно. Но не зря же Колин попросил проткнуть эту сладкую нежную плоть стальным кольцом, за которое так удобно можно ухватиться зубами и потянуть, будто открывая дверь в развратную душу младшего брата. Душа раскрывалась с протяжным вздохом и скопившимися слезами в уголках глаз. – Стони, Ричард. Стони громче. Сегодня тебе можно это делать, это твой день. Колин шептал безжалостно и безжалостно теребил колечко в соске губами, языком, тянул на себя с такой силой, что Ричард выгибался в груди навстречу брату. Бубенчик на ошейнике звенел почти в унисон протяжному «а-ах», создавал причудливую мелодию с еще более необычным вокалом. Его холодная металлическая гладь то и дело касалась обнаженной кожи, а меховые кошачьи ушки периодически щекотали подбородок, пока «котенок» игрался с колечком в соске, просовывал кончик игривого язычка и дергал, срывая с губ Ричарда всхлип. Как же давно Колин этого ждал… Эти жалобные звуки возбуждали стремительнее прикосновений. Жаркие стоны были горячее пальцев и действовали как стопка ядреной чачи, разом опрокинутой в глотку. – Стони, плачь, кричи… Сегодня ты в моей власти, – мурчал Колин и вобрал сосок вместе с пирсингом в рот, посасывая его. Ни на секунду не покидало ощущение, что кожа тает как сливочное мороженое на горячем языке, а металлическое кольцо на вкус было как кровоточащие губы младшего брата. – В нашей, – обиженно вмешался второй котенок, напоминая Колину, что он тут не один и лакомством нужно делиться. Лакомство было как никогда нежным, трогательным, беззащитным и сладким. Чувствительную кожу хотелось покрывать короткими поцелуями, чуть прихватывая влажными губами, чтобы оставить свой след. Каждую родинку нужно было зачерпнуть языком, попытаться слизнуть, как шоколадную крошку на мороженом, а потом плавить ее своим возбужденным дыханием под отчетливый вздох, повисающий восклицательным знаком в спальне. Становилось действительно жарко. Рич метался между жгучими укусами одного брата и едва ощутимыми поцелуями второго как между адом и раем. Как между водкой и чаем с медом. Горечью и сладостью. Болью и заботой. Голова кружилась от контраста. Руки в металлических браслетах бессильно повисли и только ногти впивались в ладони каждый раз, когда чувства лавировали между мазохистским кайфом и щенячьим восторгом. – Еще, – сквозь зубы просил Ричи, зажмуривался и заставлял старших братьев вопросительно переглядываться, чтобы выяснить: к кому из них была обращена просьба. Каждый негласно решил, что это «еще» было адресовано именно ему. Колин с еще большим упорством терзал потемневший от боли сосок, напружинившийся от прилившей крови и ставший еще более твердым, а Коннор матово-прозрачными лепестками бросал поцелуи по животу и напряженным бокам. Ребра заметно перекатывались под кожей. Мышцы рук напряглись и силились разорвать свои оковы. Но ни кровать, ни цепь не поддавались. – Малыш, – Коннор поцеловал над ямочкой пупка и потерся щекой о пресс, – любимый братик. – Наш маленький доминант, – вторил ему такой же голос Колина, но с нотками издевки, – спорю, что ты не такой уж и грозный, если тебя начать ласкать там… Без предупреждения, без лишней скромности, Колин сдернул одеяло и спихнул его на пол, чтобы не мешало. Ричард уже догадывался, что следом за одеялом последуют его пижамные штаны. Он брыкался, сопротивлялся, отталкивая руку брата ногой, хотя и понимал, что со скованными руками у него нет шансов против двух шаловливых котят. Котята были настроены решительно. Даже Коннор. Который до этого мурчал и ласкался о обнаженное тело, последовал примеру брата-близнеца и предпринял попытки оголить Ричарда окончательно. – Не сопротивляйся, я все равно добьюсь своего. Колин зло засопел, устав бороться с пинающимся братом. Вместе с Коннором они избавили младшего брата от одежды, а потом Коннор уселся на колени Рича, довольно на него смотря. Ричард же прищуривал голубые глаза и поджимал губы, всем своим видом говоря: «я вам это припомню». Колин слез с кровати, выбрал из ящика черную футболку и бросил ее близнецу со словами: – Завяжи ему глаза. – Зачем? – Коннор непонимающе нахмурился, но сам сложил футболку в узкую полоску ткани. – Надо, – с рыком отрезал Колин. Ричард лязгал наручниками, так что браслеты натерли запястья до синяков. – Нет, Коннор! Что вы там задумали? – Ч-ч-ч, – успокаивал его старший близнец и колокольчик на шее звонко вторил. Ричард пробовал мотать головой и не позволить завязать на глазах ткань, но делал это из приличия. Не мог же он сразу и без боя сдаться в лапки двух близнецов. Когда мир сомкнулся перед ним темнотой, Рич на собственной шкуре ощутил то, что до сих пор чувствовали его подопечные в клубе, с коими он практиковал подобное развлечение. Было неуютно от неизвестности. Было страшно и любопытно. Все тело напряглось еще больше, когда разум не понимал, откуда ждать угрозу. Теперь Ричи сосредоточился на слухе и тактильных ощущениях. Интуиция пасовала: его братья оказались более непредсказуемыми, чем он ожидал. – Я нашел кое-что интересное! Голос слышался чуть дальше. Затем кровать промялась и со скрипом запружинила под еще одним телом. Мозг запомнил: это Колин и он в ногах где-то справа. Значит, Коннор слева и гладит его сейчас по голому бедру. Ричард с трудом сглотнул. – Что это? – А на что похоже? – На бубенцы на наших ошейниках. Рич затаил дыхание. Только прислушивался и на слух пытался определить, о чем идет речь. Что в его коллекции БДСМ-игрушек было похоже не бубенцы? Холодный пот выступил на лбу и капли покатились, пропитывая брови и ткань повязки. – Мне кажется, или у Ричи действительно встал? Ричард пытался поджать к себе колени и заодно терся лицом о предплечье, чтобы хотя бы немного приподнять повязку и убедиться, в очевидном: у него действительно встал. Кто-то из братьев легко выводил узоры внизу живота, то и дело скользя вниз и как бы случайно касаясь возбужденного члена. От каждого такого «незапланированного» прикосновения у Ричарда подступал ком к горлу и непроизвольно сжимались зубы. В очередной раз, когда пальцы гладили лобок, Рич не удержался и поднялся бедрами ближе к руке, заставляя ее наверняка ласкать то, что требовало ласки больше всего. – Какой нетерпеливый. – Что ты собираешься с этим делать? – То, что и нужно. Бля, Рич, не пихайся! Колин надавил под коленом, ногтями неприятно впиваясь в кожу и бестактно задирая ногу младшего брата. У Ричарда от возмущения перехватило дыхание, просто не хватало слов выразить свое недовольство всем происходящим. Член предательски напрягся, когда влажные и холодные от смазки пальцы ткнулись между ягодиц. Впервые Ричард обрадовался повязке на своем лице и его униженного выражения глаз никто не видел. Колин делал все, чтобы сполна отомстить за все те минуты собственной слабости перед младшим братом. Котенок кусал бедро, сразу же облизывал его и размазывал рукой лубрикант. Не один, а сразу два пальчика попытались проникнуть внутрь, но непривыкший к такой дерзости Ричард сразу сжался. – Расслабься, Ричи, – промурчал Коннор с другой стороны, а потом поцелуями проложил дорожку от паха до груди. Там он замешкался, словно заблудился. Стал ртом ласкать сосок, лишенный украшений. Кровать скрипнула совсем рядом, Ричард ощутил дыхание на своем лице и поймал губами губы, с удовольствием принимая глубокий, чувственный поцелуй. Язык старшего брата требовал незамедлительной ответной реакции, обвивал язык Рича, как змея добычу, и ни на секунду не давал прервать очередной акт насилия над ртом. То, что нужно, чтобы отвлечь от Колина, который добился своего и ввел два пальца в гладкий и скользкий от смазки проход. Здесь Ричард был еще нетронутым девственником. Колин с ухмылкой думал, что лишил непорочности сначала старшего брата, а теперь делает это с младшим. Самодовольство просто захлестывало, мычание Ричи в губы Коннора и ответные звуки второго – опьяняли. Колин с воодушевлением растягивал, растирал, расслаблял под себя тело, помогал ему проникнуться и полюбить чувство чего-то постороннего внутри себя. – Хороший мальчик, – похвалил младший близнец, вынул пальцы и вытер остатки геля о горячий твердый член Ричарда, такой покрасневший, будто смутившийся своего удовольствия. Ричард зарычал и прикусил Коннора за губу, не отпуская. – Потерпи немного. Может быть больно для тебя, но ты же сильный и терпеливый, – Колин терся щекой о колено, оттягивал одной рукой ягодицу и вжимал в анус игрушку. – У тебя такая нежная кожа. И пахнешь так приятно… Хм… Орехом? – Миндалем, – уткнулся носом под челюстью и подтвердил его догадки Коннор, – как кусочек пирога. – Очень лакомого пирога, – средний брат лизнул аппетитное бедро, придерживая Рича под коленом и не давая сомкнуть ноги, – сладенький Ричард… – Я освобожусь и выпорю тебя... Вас обоих, – шипел Рич сквозь стиснутые зубы и старался не сорваться на стон, пока Колин настойчиво вводил в него что-то твердое. Только сейчас до него дошло, что же такое любопытное нашел в его ящике Колин. Анальные шарики, которые Ричард купил и таки забыл, ни разу не использовав. Символично было, что они с этой игрушкой стали «первым разом» друг для друга. К тому же на двадцатилетие Ричарда. Шесть металлических сфер разного диаметра – от меньшего к большему – обещали разнообразить сексуальную жизнь и подарить райское наслаждение. В буклете не говорилось, что старшие братья, одетые как котята, будут изощряться и насиловать этой цепочкой тебя самого. Не о таком райском наслаждении думал Рич, приобретая данный аксессуар. Металлический шарик быстро приобретал температуру тела, а тело неохотно принимало твердость и форму шарика внутри. Вслед за первым толкнулся второй. Ричард сдавленно выругался и дернул руками. Всего два внутри, а ему уже было тесно, хотелось метнуться в душ и вылить на себя холодную воду, лишь бы перестали гореть шея, уши, член. Юноша всхлипывал и утыкался лицом в плечо Коннора, который сидел рядом и поглаживал брата по волосам. – Тебе нравится? – ласково шептал тот. – Конечно нравится, – воскликнул Колин и сжал в руке затвердевший член, – просто ему неловко это признать. Он же у нас «доминант», а доминантам в попку ничего не суют. Скажи спасибо, что я не надел на тебя ошейник. – «Спасибо», – огрызнулся Рич и сорвался на последнем слоге в протяжное «о-ох». Третий шарик погрузился в компанию остальных и был ощутимо больше. Ричард не хотел даже думать о том, что это только половина. И остальные шарики еще больше. С-сука… Колин безжалостно толкал внутрь четвертый, смазав его лубрикантом. Коннор коротко целовал младшего брата в уголок губ, поглаживал по щеке и забирал каждый вздох Ричарда, давая уткнуться в свою шею лицом. Брат старался не укусить подставленную шею от избытка ощущений, которые лавировали от тянущих и болезненных до приятных и неосознанных. – Осталось всего два, малыш. – Думаешь, они все войдут в него? – беспокойно спросил Кон и обнял Ричарда за голову, прижимая к своей груди. Стук сердца и звон бубенчика смешивались и дополняли друг друга и немного успокаивали. Рич глубоко вздохнул, почти привыкнув к твердости внутри себя. – Конечно, – Колин медленно водил по стволу члена младшего брата и давил пятым шариком на стянувшееся колечко ануса, – ты ведь примешь еще парочку, Ричи? Ричард вопрос проигнорировал и сильнее уткнулся в теплую грудь Коннора. А тот еще сильнее обнял и поглаживал по затылку, успокаивая и что-то нашептывая на ухо. Колин только усмехнулся этой нежности, сдавил в кулаке член и одновременно протолкнул пятый, а потом и шестой, самый большой шарик, который едва нашел для себя место внутри, в неразработанном для такого размера проходе. Зато протолкнул всю цепочку так глубоко, что Ричарду казалось, будто эта игрушка вот-вот окажется у него в желудке. Он дышал глубоко, судорожно втягивая воздух и его морщившееся от нетерпения лицо было не разглядеть под повязкой. Но Коннор чувствовал, что дыхание на его коже стало чаще и горячее. – Эй, Кон, – позвал Колин и вздрочнул по возбужденному стволу вверх-вниз, – как насчет помочь нашему братику кончить? Он уже на пределе. – Тебе помочь, Ричи? – заботливо спросил Коннор и посмотрел на уткнувшееся в него лицо. Губы Рича поджимались, сдерживая стон. Тот рвался прямо из груди и, не находя выхода, кружил голову. Темнота, возбуждение и нехватка воздуха погружали в ступор, граничащий с предобморочным состоянием. Ричард чуть заметно кивнул и Коннор отпустил его, соскальзывая плавно вниз по кровати. Выдыхаемый теплый воздух обжег чувствительную головку и рот накрыл ее целиком. Рич не понимал: чей именно рот. Запихнув всю анальную цепочку в брата, Колин подключился к близнецу и тоже стал ласкать возбужденный орган губами и языком. Или это Коннор ласкал языком? Ричард сходил с ума, метался, дергал наручниками и пытался развязать повязку, непрерывно потираясь ею то о кровать, то о собственную руку. Ласковые котята звенели бубенчиками и с влажными звуками одновременно ублажали именинника. Пара мокрых губ обсасывала головку сразу с двух сторон, пара языков одновременно спустилась по стволу вниз, пара ртов вобрала в себя по яичку и ласкала, ласкала, ласкала. – Вытащи из меня это, – скулил Рич и поднимался в бедрах. К кому из старших братьев он обращался – к тому, который «это» засунул или к тому, кто был более жалостливый, Ричард не знал и просто хотел поскорее освободиться и получить удовлетворение. В комнате уже давно не было холодно, а взмокшее от напряжения тело пропитало под собой простыни. Гром прокатился за окном с новой, удвоенной силой. Шаловливые котята с удвоенной силой начали лизать свою добычу, и кто-то из них послушно стал вытаскивать игрушку из прохода. Та поддавалась плохо, застряла внутри. Мышцы сжались, не выпуская из себя и пришлось приложить усилие. Выходили они болезненнее, чем входили. Ричард почти вскрикивал и пытался самостоятельно вытолкнуть их из себя, пока рука кого-то из близнецов тянула за кольцо с жестокой медлительностью, растягивая мучения младшего брата. Горячий рот накрыл член и сосал его до середины. Второй обхватывал губами основание и лизал нежную кожу, оставляя влажный след. Рич тяжело дышал, мысленно считая шарики в обратном порядке. Три из них уже были снаружи. Остальные три еще там, заполняли неприятно опустевшее пространство. – Хочу видеть его лицо, когда он кончит. – Снять повязку? – Да. Котята-близнецы так спокойно ворковали друг с другом, словно семейная парочка, готовящая совместно обед. Ричард аж возмутился от этого, но обрадовался, когда скрученную футболку с его глаз сняли и свет резко ударил в глаза. Все те же Колин и Коннор сидели в его ногах, в тех же ошейниках, с теми же ушками и игриво поглядывали своим чарующим взглядом. – Такой милый. – Такой развратный. – И беспомощный. – Я не беспомощный, – нахмурился Рич, прерывая это милое мурчание близнецов. Сфокусировав взгляд, он смотрел на братьев грозно, почти с вызовом. Хитрые мордочки подозрительно улыбались и облизывались. – Что вы еще задумали? – Ничего плохого, – заверил Коннор и потерся губами о бедро. – Ничего хорошего, – прошептал Колин и ухмыльнулся уголком губ. Тяжелый колокольчик на его ошейнике опустился на тело Ричарда, блестящий от слюны язычок провел снизу-вверх по члену, и Колин быстро слизнул с головки прозрачную капельку. «Добрый» котенок ластился к ноге, целовал втянувшийся живот и гладил ягодицы, пока «злой» посасывал пунцовый член, подняв глаза и внимательно следя за реакцией Ричарда. Тот был на изводе. Стертые в синяки запястья обмякли и болтались в наручниках, как уставшие звери, попавшие в плен силков. Рич уже даже не стонал, но дышал так глубоко и шумно, словно пытался вдохнуть в себя весь оставшийся в спальне воздух. – М-м-м! – он поморщился, едва Коннор потянул на себя колечко игрушки. Оставшиеся шарики выскальзывали чуть охотнее, но все равно приходилось приложить усилие. Близнецы договорились на телепатическом уровне довести брата до ручки буквально за долю секунды. Колин вобрал напряженный, налитый член до конца, пока тот не уперся в глотку. Ричард выгибался и смял простыни под собой, лишь бы сдержаться и не кончить в этот жаркий рот, на мягкий язык, ласкающий его по тонкой коже. Колин задорно прищурил глаза, видя мучения брата. Он скользнул губами вверх, всосал с силой головку и незаметно подмигнул Коннору. Тот с силой потянул за колечко. Три оставшихся металлических шарика вышли разом, и Ричард не выдержал. Впервые застонал в голос так громко, что перешел на крик, зажмуриваясь и выгибаясь в экстазе, накрывающем сладкой густой пеленой. – Ричи… Шепот был еще слаще. С привкусом клубники и миндаля. – Ричи… Прокатывалось по складкам простыни и липло к телу… Чей это был голос Ричард разобрать не мог. Ему хотелось просто лежать, отдыхать и даже остаться одному, лишь бы его не видели таким покоренным. Только наручники бы сняли – руки ныли от усталости. – Ричи… Голос звал настойчивее. Ричард открыл глаза, поднял голову и долго вглядывался перед собой, прежде, чем увидеть Коннора, лежащего рядом и с любопытством рассматривающего взмокшее тело младшего брата. Он теребил свой розовый ошейник, поддевал бубенчик и тот со звоном качался. В отражении металлической сферы качалась и комната. У Ричарда аж голова закружилась. Он дернул руками из последних сил, жестом показывая, чтобы его расковали. Кровать запружинила и послышался звон второго ошейника. Колин пробрался к брату-близнецу и без слов притянул того к себе за руку. – Колин! – пискнул тот. Кажется, такого в их планах не было. Юркий язык облизал губы Коннора и попросил разомкнуть губы. Те послушались. Коннор закрыл глаза и встретился своим языком с языком близнеца, сплетаясь с ним. Ричард наблюдал это рядом с собой и ничего не мог сделать. Только смотреть оторопело, как его братья нежничают друг с другом, стоя на коленях и целуясь, закрыв глаза. И… черт! Колин не проглотил и теперь делился со старшим братом вкусом Ричарда, проталкивая белый сгусток в рот. У Рича сердце сначала замерло, а потом забилось чаще. Два котенка целовали друг друга, гладили бока, затылки, запуская пальцы в каштановые волосы. Они не то мурчали, не то постанывали в губы, растягивая удовольствие для себя и пытку для Ричарда, демонстрировали свою искренность и побелевшую от семени слюну, которую слизывали с подбородков друг друга. Ричард затаил дыхание. Братья забыли про него, увлекшись настолько, что Колин перенял инициативу и завалил близнеца на лопатки, стискивая запястья и углубляя поцелуй, будто хотел протолкнуть свой язычок и остатки спермы прямо в глотку. Кон не сопротивлялся ни на секунду. Боже, за что мне это… Рич скулил и хотел принять участие, сгрести близнецов к себе, чтобы чувствовать жар их тел, их дыхание, смотреть на них похотливо и лизать развратные губы. Бубенцы на ошейниках с громким звоном ударились друг об друга, и Колин встал, укусив Коннора в заключении. – Еще раз с днем рождения, Ричи, – улыбнулся младший близнец и поцеловал младшего брата в щеку. Коннор взял со тумбы ключик и расковал наручники. Измученные руки упали безвольно и хранили на себе полосы кровоподтеков. – Бедный малыш, – Кон с сочувствием растирал руки брата, целовал синяки и терся о них губами. – Нужно было взять меховые. Ричарда порывало сказать, что никакие не нужно было брать и вообще он видел свое поздравление иначе. Зад саднило, руки саднило, самолюбие вообще было подавлено. Он растирал запястья и обиженно косился на близнецов. – Какие невоспитанные котята. – Твои любимые котята, – улыбался Колин. – У нас еще есть торт. Лимонный, – подмигнул Коннор. Догадки были верны. Ричард глубоко вздохнул. Злиться на этих проказников было невозможно. К пальцам вернулась чувствительность, Рич сел в кровати и натянул обратно штаны. Котята выжидающе и внимательно следили за каждым его жестом и почему-то облизывались. Дождь на улице утих и лениво бил по подоконнику. Несколько минут спустя с кухни донесся запах свежезаваренного кофе и лимонного торта.

***

В эту унылую погоду, когда из-за мрака туч толком и время суток нельзя было разобрать, скучающий город мог провожать глазами окон только такую же скучающую, одинокую фигуру юноши. Он шел вдоль проспекта, закинув тяжелый рюкзак на плечо, а за собой утягивая сумку на колесиках. Те спотыкались о брусчатку и набитый до отказа чемодан грозился перевернуться на бок. Улицы пустовали и блестели от дождевой воды. Юноша остановился на перекрестке, поправил рюкзак, вытащил из заднего кармана карту, сложенную вчетверо, и сверился с номером дома. Впереди был тот самый, искомый подъезд. Из-под капюшона трудно было разобрать окружение, и даже переходя дорогу, он чуть не оказался под колесами автомобиля. Водитель гневно посигналил и наверняка специально окатил водой из лужи. Белые кроссовки давно стали грязно-серыми. Колесико на чемодане почти отвалилось, а лямки рюкзака вытянулись и могли порваться от веса в любую секунду. Юноша замер у двери. В окнах горел свет. Там была жизнь и кого-то ждали. Но точно не его. Он сделал глубокий вдох-выдох, еще раз поправил рюкзак и убрал карту обратно в карман. Замерзшие пальцы едва смогли набрать нужный номер квартиры и послышались протяжные гудки, как в телефоне. Потом сброс. Он опешил, полез сверяться с картой вновь, но спустя минуту дверь перед ним распахнулась и в мягком желтом свете появился парень... Полуголый, в одних только джинсах и почему-то в ошейнике. Карие глаза смотрели сначала строго и недоверчиво. Но вдруг расширились, словно увидев призрака. Спрятав холодные руки в карманы, юноша попытался улыбнуться как можно шире и добродушнее. Рюкзак почти свалился с плеча на мокрый асфальт. — Привет, — он придержал лямку и сделал шаг вперед — к свету из квартиры, — меня зовут Рассел. Я младший близнец Ричарда.