Temporary interaction

Сефирот исправно выводил совершенные буквы, записывая слова под диктовку своего нынешнего педагога. На этот раз им оказался мужчина средних лет, приятной наружности и сдержанного характера. Этот человек ни разу не проявил фамильярности. Относился к Сефироту он крайне почтительно. Мальчик не знал, что такого наговорил ему Ходжо, но то, что у них состоялся диалог было очевидно. Как и все люди после бесед с профессором, он выглядел потерянным. От мальчика не скрылось, что он изредка поглядывает на матовое окно на стене. Выходит, профессор здесь. Мальчик легким, уверенным движением поставил точку. - Что ж, неплохо. Мужчина все еще диву давался, когда видел почерк Сефирота. Для мальчика одиннадцати лет... слишком хорошо. Точно так же он поражался результатам тестирований. Мальчику легко давалось все. Конечно, за кое-какие предметы Сефирот брался с особой неохотой, но это не мешало ему запоминать, анализировать, размышлять и проходить на отлично все тесты. Сефирот явно скучал, и считал, что некоторые вещи попросту не заслуживают его внимания. Так, он не любил литературную классику, поскольку был уверен, что проблемы, которые там излагаются его не касаются никоим образом. К истории он относился куда снисходительнее, считая ее всего лишь однообразной и зацикленной. С тем же пренебрежением он относился к музыке. Он не любил рисовать, в отличие от большинства детей его возраста. Мальчик был слишком уж рассудителен и рационален. - На сегодня все. К следующей нашей встрече, подготовь мне краткое изложение поэмы и дай развернутый ответ, раскрывающий внутренний конфликт героя. Справишься? Сефирот впервые осуждающе посмотрел на нового учителя. Мужчина понял, что допустил ошибку. - Справлюсь, - с нажимом согласился Сефирот. - Ну вот и хорошо. С тобой приятно иметь дело, - педагог коротко посмеялся, его маска невозмутимости дала трещину, - Что ж, Сефирот, спасибо! Увидимся. Мальчик натянул язвительную улыбку и проводил мужчину взглядом до самой двери. Как только она захлопнулась, Сефирот тут же подскочил. Уж очень долго он притворялся спокойным! Его ждут дела. Нужно было найти Ходжо, он должен быть рядом. Мальчик выскочил в коридор и чуть не врезался в двух мужчин. -... не это имел в виду, вы даете слишком большую нагрузку на него. Он ведь еще ребенок... Ох, Сефирот! Сефирот услышал то, чего не должен был. Он выгнул бровь и требовательно уставился на учителя. Тот поспешил вернуться к разговору с Ходжо. Лицо профессора выражало то же, что и лицо Сефирота. Педагог заметил едва уловимое сходство между ними, но решил не думать об этом. - Ну, я вовсе не имел в виду, что он не справится. - Теодор, мы это с вами уже обсуждали. Просто выполняйте свою работу. Мужчина кивнул и поспешил исчезнуть. Говорить при ребенке, разрушая и так шаткое подобие доверия, не хотелось. Мужчина понял, чего хочет Ходжо. Цинично нагружает мальчика непосильными ему задачами, выжидая момента, когда тот не справится. До сих пор, ребенок справлялся со всем. Сказать об этом вслух - равносильно самоубийству. - Они все одинаковые, - вынес вердикт Сефирот. - Это их профессия, мальчик мой. *** Жизнь Сефирота шла своим чередом. К занятиям он вернулся сразу, как только подобрали подходящего учителя. Удивительно, но мальчик стал прилежнее себя вести. Он прекратил изводить невинных людей, даже казался обычным ребенком. Почти. Дни снова пошли по расписанию. Ходжо говорил, что оно скоро изменится, и ему это точно придёт по вкусу. Сефироту было откровенно все равно, что там придумает профессор. Зато его интересовала нынешняя поправка в расписании. Сефирот шел вровень с профессором, почти не отставая. Он ужасно не любил плестись позади. Вдруг он остановился и круто повернулся на девяносто градусов. - Я сейчас! Сефирот убежал за поворот, где находились архив и библиотека. Там сидела женщина в возрасте. Она обычно приносила себе конфеты, а мальчик об этом быстро прознал. - Можно? - Ну конечно! - женщина даже завела вазочку для сладостей, настолько часто Сефирот их таскал. Он набил карманы и побежал дальше. Но не к Ходжо. Догнать его будет время. Мальчик побежал в местный буфет. Выбор был не очень богатый, но самое важное тут присутствовало. На свободном столике лежало одинокое яблоко. Его клали специально для Сефирота. Мальчик бежал сломя голову, срезая путь всеми возможными способами. Он знал, Ходжо ждать не будет. Сефирот нагнал профессора в том злополучном коридоре, который полтора недели назад был для него настоящей головоломкой. Охраняющие Турки сменились. Мальчик догадывался, что участь первых оказалась незавидной. Ходжо на этих людей не обратил внимания, Сефирот последовал его примеру. - Ты знаешь, меня интересует ее доверие, - напомнил мужчина. - Меня тоже, - отозвался мальчик. Повременив, добавил, - Она сказала, что не хочет тебе помогать. Ходжо криво улыбнулся сам себе. Еще бы. - Я зайду за тобой через час. Ходжо открыл дверь и мальчик проскочил в палату. Путь назад был отрезан. Мальчик пощурился и поморгал, привыкая к яркому свету палаты. Встретила его только пустота. - Аэрис, он ушёл. Под кроватью что-то закопошилось. Сначала на свет показалась взлохмаченная голова, а потом девочка вылезла целиком. Аэрис предпочитала как можно меньше контактировать с Ходжо, ей на всю жизнь хватило нескольких раз подобий общения. Поэтому она пряталась. - Привет, Сефирот. Мальчик протянул ей яблоко, которое та с удовольствием начала грызть. Яблоки - то из-за чего она ждала, пока Сефирот придет. Мальчик думал, что вполне вероятно не принеси он фрукт, она и вылазить не станет. - Ты так и не дала им себя расчесать? - Неа. Сефирот уселся на пол и начал выкладывать конфеты. В углу лежала куча фантиков оставшиеся со вчерашнего дня. Иногда здесь убирали, но под строжайшим надзором Ходжо. Профессор продолжал пытаться подослать к девочке нянек, но Аэрис с завидным упорством их всех отшивала. Она совершенно не хотела, чтобы одна из этих лицемерок заменила ей мать. - Тогда расчешись сама. Ты очень лохматая. Девочка уже стояла с расческой наготове в одной руке и недоеденным яблоком в другой. Аэрис с надеждой смотрела на Сефирота. - Нет, - отрезал он. - У меня не получается. - Ты даже не пытаешься! - Я не умею. - И не научишься, пока не попробуешь. - Сефирот сложил руки на груди. Девочка склонила голову на бок, грустно посмотрела на мальчика. Она вот-вот готова была расплакаться. Не то, чтобы Сефирота брали чьи-то слезы... - Ладно. В последний раз. Обещай, что научишься сама расчесываться. - - Обещаю, - тут же просветлела она, радостно подпрыгнув. Девочка всучила Сефироту расческу и уселась к нему спиной, скрестив ноги по турецки. Этому она у него же научилась и быстро признала, что так очень удобно. Сефирот обращался с волосами очень аккуратно - у него уже был опыт. Свои он отрастил до плеч и ухаживал за ними. Ходжо не был против. - Когда-нибудь мои волосы будут такими же длинными, как у тебя, - пообещал он девочке, пропуская сквозь пальцы тяжелую массу каштановой гривы. Аэрис довольно грызла яблоко. Начался этот небольшой ритуал неделю назад. Совершенно случайно. Сефироту, с его тягой к совершенству, было очень больно смотреть, как красивые волосы, превращаются в неприглядную копну. Мальчик понятия не имел, чем Аэрис занимается в его отсутствие, но с каждым визитом становилось все хуже. Итог был прост - Сефирот принес свою расческу... Конечно, не он один пытался привести внешний вид Аэрис в порядок. Принимать и его помощь девочка поначалу не хотела. Приходилось уговаривать ее. Она пыталась сделать все сама, но это у нее плохо получалось. Сейчас Сефирот не мог заставить ее побыть самостоятельной. Она оказалась очень хитрой... - Я написала сто букв "Эс". - поведала она, доев яблоко и разобравшись даже с косточками. В руке у нее осталась одна только палочка. Сефирот проверил результат своего труда. Девочка помотала головой, отчего Сефирот пару раз получил по лицу кончиком косички. - Отлично. Дай теперь бумагу с ручкой. - поморщившись, попросил он, отстраняясь на безопасное расстояние. Аэрис мигом достала нужное, и даже больше. На полу теперь были хаотично разбросаны и листы бумаги, и карандаши, и ручки. Сефирот постарался, чтобы все это у девочки было. Так они могли придумать куда больше способов потратить время. - А теперь пиши. "Аэрис". Девочка задумчиво пожевала ручку. Затем не спеша вывела "А" отработанным движением. В куче листов валялись тетрадные страницы, исписанные буквами. Первым делом, узнав, что Аэрис плохо считает, Сефирот решил это исправить. Спустя три дня она считала от одного до ста и наоборот. А теперь он пытался научить ее читать и писать. Кое-какая практика у нее была, Аэрис сказала, что учила алфавит, пока ее не поймали. Девочка практиковалась и в письме и в счете одновременно. Пока Сефирот пересчитывал, а ровно ли сто букв вывела Аэрис, та уже дописала свое имя. -А-и. Ри. С. Рис. Аэрис. - Неправильно. Девочка обиженно воззрилась на него. - Вторая буква неправильная. - Сефирот отложил исписанный лист в сторону, букв там и правда было ровно сто, - Исправь ее. Аэрис задумалась, снова зажевав ручку. Что-то совсем не вязалось. На помощь пришел Сефирот, исправив написанное имя как надо. - Вот так. Напиши сто раз. Девочка испустила протяжный вой и чуть не опрокинулась на спину. Конечно, она каждый раз бралась за все задания, данные Сефиротом с энтузиазмом, но делать их предпочитала на досуге. - Потом, - жалобно протянула она. - Ну хорошо, - Сефирот согласился, перебирая разбросанные листы и складывая по порядку. Внезапно он остановился, - Аэрис? - Да? - девочка уже хомячила конфеты. Мальчик вытянул из общей массы лист с цветным рисунком. Сефирота мало интересовали детские каракули, но это он пропустить просто не мог. Изображены были несколько взрослых человек. Много непрорисованных, одинаковых людей с некими подобиями автоматов. Одна женщина с застывшим на лице выражением отдаленно напоминающим испуг. Двое мужчин. И девочка в розовом платье на самом краю картины. В одном из угловатых изображений мужчин мальчик не без труда узнал Ходжо. У него был длинный черный хвост и очки. И пистолет. Понять что из себя представляет второй было в принципе невозможно. Он был целиком закрашен красным. Длинные красные линии исходили и из того, что должно быть головой. - Что это? - Мое! - девочка вырвала лист и тут же скомкала, крепко накрепко зажав в руках. Аэрис начало слегка трясти, - Мое. Сефирот хмыкнул. Что делать в подобных ситуациях он не знал. На Аэрис иногда находило это странное состояние, ужас застилал ей глаза, движения становились дергаными. Как правило она быстро приходила в себя. Мальчик решил перебирать листы дальше. Сефирот нашел другой рисунок, где был изображен он сам вместе с Аэрис. Донельзя коряво, но весьма доходчиво. Два ребенка просто стояли рядом друг с другом на фоне пустоты. Чтобы нарисовать Сефирота девочка использовала два цвета: черный и зеленый. Черным она обозначала контур белых предметов. Зеленым - глаза. Сефирот подумал, что именно так, должно быть, и выглядят призраки. Сама рисованная Аэрис казалась на его фоне даже настоящей. Мальчик отложил изображение в общую кучу. Следующий рисунок изображал Аэрис и ее увеличенную копию. Сначала Сефирот подумал, что должно быть это то, как она представляет себя взрослой. Вот только глаза ее были другими. Карие. - Это мама, - тихо пояснила Аэрис. Скомканный рисунок она все ещё не выпускала из рук. Сефирот сопоставил эту и женщину на рисунке, который был испорчен. Сходство на лицо. Мальчик пытался переварить тот сюжет, что он увидел. Аэрис говорила, ее отец мертв. Ходжо выходит был там... Ходжо убил ее отца? - Где она сейчас? Аэрис поджала губы и отвернулась. - Ясно. Ты боишься профессора? - последовал короткий кивок, - Потому что он убил твоих родителей? Аэрис внезапно разрыдалась. Сефироту было невдомек, каких огромных усилий этой девочке стоило держать себя в руках. Она боялась говорить, потому что не хотела расплакаться на очередном слове. И вот сейчас, стоило разжать губы, как слезы сами полились в три ручья. Аэрис нуждалась в утешении, в тёплых объятиях и нежных поглаживаниях по голове. Она хотела услышать, как кто-то скажет, что все хорошо. Она хотела проснуться от этого кошмара и уткнуться носом в такие родные волосы матери. Аэрис сама не заметила, как подобралась к Сефироту. Схватилась за его руку, и лбом прижалась к плечу. Держалась так, словно он ее спасательная нить. Слезы она не могла остановить, да уже и не хотела. Сефирот поморщился от боли, маленькие пальцы сжимали слишком сильно, словно клешни. Еще его напрягло то, с какой легкостью она влезла в его личное пространство. Мальчик никого не подпускал настолько близко. И все же, оттолкнуть ее он не решился. Сефирот пытался понять причину ее слез. Смерть так сильно ранит ее? Семья - не пустой звук? Сефирот не осознавал масштабов ее привязанности к людям на рисунке. - От слез никакого толку, - тихо попытался объяснить мальчик. Аэрис его не слышала. Они сидели в молчании, нарушаемом негромкими всхлипами, еще очень долго. Сефирот совсем забыл о времени. Сколько прошло, сколько осталось? Сейчас это в общем-то не имело значения. *** Этим вечером Ходжо был порядком раздражен. Моменты, когда профессор выглядел довольным, можно было пересчитать по пальцам, поэтому, повода для волнений не было. Или было? - Это бесполезная трата времени, - ругался мужчина, швыряя на стол папку с докладом. Стоящий рядом молодой человек, который принес бумаги, аж подпрыгнул на месте. Он не знал куда деть свои руки. - Мы стараемся как можем, профессор... Ходжо зыркнул так, что его собеседник подавился собственными словами. Сефирот со своего кресла наблюдал за этой сценкой с выражением безграничной скуки на лице. Он опять слышал то, что не должен был, но к присутствию Сефирота все давно привыкли. Лаборант словно не замечал ребенка. У Ходжо что-то не получалось. Когда такое происходило, его гнев испытывали на своей шкуре все. - Она заговорит, она заговорит... - процедил профессор сквозь зубы и вдруг заорал, ударив кулаком по столу, - Убирайся! Пусть эти бездари работают без сна и без отдыха! Пошел вон! Молодой человек поспешил ретироваться. - А ты! - Ходжо даже не попытался успокоиться, - Что ты сегодня сделал? Эта девчонка все ещё молчит! Сефирот под безумным взглядом профессорских глаз подался назад, задев спиной холодную кожу кресла. Ходжо был вне себя. Мальчик привык к его истерикам, нотациям, к его циничности и равнодушию к чьим бы то ни было страданиям и переживаниям, но от этого пропитанного едким сумасбродством взгляда, ему до сих пор было не по себе. Сейчас мальчика не столько пугала злость мужчины, сколько осознание того, что он решится на что угодно, лишь бы получить желаемое. Но чего же он хочет? - Зачем тебе это? - мальчик постарался сделаться невозмутимым, натянуть маску равнодушия в противовес эмоциональному урагану на лице Ходжо. - Сефирот, - мужчина едва не сорвался на рык, - Я дал тебе возможность, а взамен попросил одного. Мне нужно, чтобы она сотрудничала! Это все, что ты должен знать! И все, что ты должен сделать! На последних словах Ходжо сделал акцент. Он сверлил мальчика взглядом, пока тот не кивнул в ответ. Только тогда Ходжо отступил. - Мне ничего не стоит запретить эти ваши посиделки. Тем более что на тебя они оказывают явно деструктивный эффект. - голос профессора стал спокойнее, - Результат, Сефирот. Мне нужен результат. Сефирот закусил губу. Он хотел задать столько вопросов. Каким бы ужасным не был Ходжо, с ним всегда можно было поговорить о чем угодно. Мальчик никогда не боялся задавать ему самых прямолинейных вопросов. Ходжо отвечал бесстрастно, невозмутимо и по делу. Но теперь... Та тема, о которой Сефирот хотел узнать больше, была для Ходжо чем-то вроде катализатора. Когда речь заходила об Аэрис он тут же выходил из себя, или был на грани, но старался этого не показывать. Профессор был помешан на чем-то и это пугало. Его одержимость толкала его на убийства. Если смерти подопытных образцов были досадной закономерностью, то смерть родителей Аэрис - нет. Более того, это даже не было необходимостью. Зачем? Сефирот так и не задал этот вопрос.