Attraction

День сменялся ночью, ночь — днем, и Эрвину стало казаться, что та янтарная девочка с пронзительными глазами была всего лишь сном. Возможно, она существовала в его жизни когда-то давно, в дни его беспечного отрочества, волнуя молодое мальчишеское сердце. А сейчас эта девушка наверняка уже замужем за кем-нибудь, сменила фамилию на фамилию мужа, по вечерам собирается с такими же прилежными женами за столом просторной гостиной и играет в карты, давно выкинув из головы образ юного Смита. Она осталась всего лишь смутным воспоминанием на подкорке мозга. Но если это так, то почему это воспоминание (или же его точная копия) сейчас ожило и со светлой улыбкой ковыляет к нему на своих двоих?

***

— Здравствуйте, сэр, — трудный для ее произношения звук «р» перекатывается камешком по небу, заставляя Эрвина застыть на месте. Так вот какой голосок у Наваждения. С легкой картавинкой, хрипловатый, будто ее обладательница в свое время нередко пропускала по самокрутке, но от этого не менее будоражащий кровь. Смит на секунду прикрывает глаза, будто все еще не веря, что он уже бодрствует, а девочка ему лишь снится. Но она так никуда и не исчезла — вот, стоит себе, едва ли не по бедра замотанная в бинты и изогнувшая губы в улыбке. — Доброе утро… Сигрид, — странное имя было услужливо подкинуто мыслями. — Как твое самочувствие? Надолго же ты пропадала. Эрвину почти стыдно за то, что он так рад возвращению девушки в обыденную жизнь. Не сдержав легкую улыбку, мелькнувшую на губах (но будь уверен, внимательная Сигрид все увидела и записала на мозговую корочку), он нарочито медленно, дабы прихрамывающая будущая разведчица за ним поспевала, продолжил свой путь до столовой. Звон, оповещающий о начале завтрака прозвучал около пяти минут назад. Обычно пунктуальный командор прибывал минута в минуту, но сейчас будто само небо решило подольше задержать его лишь для того, чтобы он смог пересечься с Сигрид. — Всего лишь вывихи стоп, сэр, — она показательно поскребла ногтем одну из лент на колене. При фиксации стоп были перебинтованы практически намертво и коленные суставы, чтобы ходьба была комфортнее, но девушке так не казалось. — В скором времени я вернусь в строй. Эрвин так не думал. Судя по напряженному лицу девочки и тяжелой походке, каждый неловкий шажок давался ей с большим трудом, а может даже был болезненным. И кто ее только выпустил раньше времени из лазарета. Слегка раздраженный работой медсестер и дежурных, он пообещал про себя посетить их в ближайшее время. В воспитательных целях. В последнее время они разленились — привыкнув к спокойной жизни из-за практически полного отсутствия далеких вылазок за Стену, а следовательно, отсутствию раненых, они кое-как выполняли свою работу, иной раз даже не скрывая раздражения по отношению к раненым. Несколько жалоб уже поступило к командору в свое время, а хромающая бедная девушка стала последней каплей. Выпустить на тренировки было едва ли не бесчеловечно, когда даже порог на входе в столовую — неслабое испытание для нее. Не дожидаясь, пока Сигрид свалится с порога и снова что-нибудь вывихнет, Эрвин входит в столовую, опередив и подает руку ладонью вверх. — Я помогу тебе спуститься, — все еще удерживая руку протянутой, он немного повышает голос, иначе вряд ли кадет его услышит через звон посуды и гомон голосов. Девушка снова пронзает его своим удивительным взглядом, но лишь на долю мгновения. Отводит глаза так быстро, что Смит и на этот раз не увидел, какого цвета у нее глаза. Предположительно, светлые. Замешательство длится недолго — Сигрид не смеет отказать и вкладывает в широкую ладонь мужчины свою, узкую, с холеными длинными пальцами. От смущения и волнения и без того много претерпевшие ноги отказываются слушаться, и она чересчур быстро спешит преодолеть порожек. Как поспешно… Острая боль расцветает белым пятном перед глазами, когда левая ножка опускается на край ступени и соскальзывает со стуком на дощатый пол, Сигрид ойкает и жмурится, ожидая еще одно малоприятное падение. Да и еще такое позорное, перед всеми присутствующими. Эрвин инстинктивно ловит стройное тельце в крепкие объятия, которое, видимо, снова решило самоубиться об землю и тут же отстраняет от себя с призрачным испугом — вдруг он только навредит своей хваткой столь хрупкому существу. Но, кажется, все в порядке — несчастная завертелась как гибкая кобра в сильных мужских руках и уже сама стремилась покинуть их, бормоча какие-то извинения и как мантру повторяя слова «я случайно». Так близко. Жаль, что ненадолго. Едкий голосок в извилинах снова подтравливал мысли, оставляя Эрвина один на один только с нежным шлейфом неизвестных ему духов да длинным медным волоском на плече. И тот же голосок захлебнулся злорадным верещанием, как только мужчина приметил пару сверлящих его насквозь глаз. Если бы Жан Кирштайн мог сжигать взглядом, сейчас бы около порога лежала кучка пепла вместо командора.