Attraction

Еще двое оказались живы. Вычеркнуты из списка погибших жирными чертами. Секунды складываются в минуты. Чертовски медленные минуты ожидания, когда же в кабинет явится парочка, неизвестно каким образом уцелевшая в смертельно опасном бегстве от титана. Волнение дошло до той точки невозврата, когда внезапно стало казаться, что прилетевшая вместе с юным солдатом новость в этот кабинет была чьей-то глупой, абсолютно не смешной шуткой. Немного утихомиривает бушующее море в душе вид Леви — знай себе тонет в мягком кресле и, скрестив руки на груди, с беспристрастным видом разглядывает дверь. Тоже ждет. Но не так отчаянно, как некоторые. Дверь распахивается, впуская неизвестность. Выкрученный от волнения мозг отказывается воспринимать увиденное за действительность. Не будь рядом в качестве присутствующих Киса Шадиса и Леви, Эрвин подумал бы, что видит галлюцинации. — Для восставшей из мертвых ты неплохо выглядишь, оранжевая, — привычная для слуха острота Аккермана, сказанная все с тем же каменным лицом, немного рассеивает гнетущую атмосферу. Кусочек грязи с вкраплениями крови, в котором слабо узнавалась та самая «оранжевая», кажется, тоже расслабился и неуверенно улыбнулся. Она, живая и почти невредимая. Чистая, отзеркаливающая наивностью улыбка чудится зловещей насмешкой, оскалом похлеще чем у титанов. «Ну что, командор, здорово струхнули?». Вряд ли она такое посмела бы сказать, однако пыльные глаза выдают с головой. Маленькую рыжую суку хочется приструнить, выкрутить до боли тонкие запястья и зарядить хороший пинок прямо по направлению к… Нет, не к отчему дому, а поближе к себе. То, что она смогла улизнуть из-под родительского крыла не значит, что сбежит и от него. Голос лысого инструктора клинком разрывает тишину. — Где Кирштайн? — В лазарете. Потерял сознание, едва оказавшись здесь, — глаза на местами буром от засохшей крови лице метались от Шадиса к Аккерману. Смита она упорно игнорировала. — Угодил в охотничий капкан в лесу. Жгут ненадолго приостановил кровотечение, но по дороге сюда оно снова возобновилось, и… — Давай по порядку, — перебивает Леви. — Начиная с момента, как ваша группа отделилась от основного отряда. Пауза. Сигрид смотрит точно в пол впереди себя — собирается с мыслями. Вполне вероятно, что вдобавок чувствует себя неуютно под пристальными взглядами трех мужчин. Выглядывающее за прядью волос ушко светится красной лампочкой. — По приказу, отданному командором Смитом мы отправились к лесу гигантских деревьев, — начинает она свой рапорт, прекратив глазеть на узоры ковра. Наконец-то осмеливается взглянуть на Эрвина. Сначала исподлобья, будто прощупывая, а потом в открытую, не прекращая говорить. Выбрала наконец, к кому обращаться. — Аномальный титан быстро нагнал нашу группу и убил трех моих товарищей, поэтому защищающие нас солдаты Разведкорпуса предприняли попытку его атаковать. Вероятно, потерпели поражение, так как титан продолжил погоню за нами, — губы девушки чуть дрогнули. Образы смертей в зловонной пасти еще долго будут приходить ей в кошмарах. — Однако им удалось задержать противника до того момента, как Жан Кирштайн и я достигли леса. Но моя лошадь попала ногой в капкан и придавила меня при падении, Жан хотел мне помочь и сам… — Однако, — присвистнул Кис Шадис, моментально приковав к себе внимание остальных присутствующих. — Неужели титан смилостивился над парочкой отъявленных везунчиков и оставил вас в покое? — Нет, сэр. Он был убит. — Кем? — Мной. — Тобой? Эрвин и сам не услышал, как последняя фраза сорвалась с языка. Осознал это лишь тогда, когда юная воительница сонно моргнула с каким-то вымученным усилием и произнесла: — Так точно, командор. Картавенькое обращение на девичьих губах вновь и вновь вызывает теплую волну в груди. Шальной взгляд, скользнувший ниже, выявляет преинтереснейший факт, что под рубашкой совсем нет утягивающей повязки на грудь. Кончиком языка Эрвин смахивает сухость со своих губ и мысленно надеется, что не выглядел сейчас хищно. В подобное верится слабо — как ни крути, исходя из отчетов инструктора и недолгих моментов личного присутствия на тренировках кадетов, Жан Кирштайн превосходит Сигрид как в физической силе (даром он выше на целую голову и крепче сложен), так и в управлении УПМ. Так что если бы именно он смог убить аномального, это бы не вызвало такого удивления. Вот, в отличие от прямо-таки раздувшегося от гордости за свою подопечную Киса, Леви, кажется, тоже несколько засомневался в правдивости сказанного — соединив кончики пальцев воедино, он пристально рассматривает девушку, словно пытаясь уловить хоть какой-нибудь намек на лживость. Но Вагнер не лжет. Свидетель схватки сейчас отлеживается в лазарете, и как только он придет в себя, то наверняка подтвердит информацию. Поэтому она стоит спокойно, заложив руки за спину. Рожица лукавая и довольная, несмотря на усталость. — Думаю, все предельно ясно, — подытожил за главнокомандующего Леви и поднялся с насиженного места, однако бросив на того вопросительный взгляд. Эрвин ответил коротким, еле заметным кивком и зашелестел листами бумаги, складывая их обратно в ящик стола. Похоронное письмо писать так и не пришлось. — Удивляешь, оранжевая. Не ожидал. Несмотря на то, что теперь новое прозвище приклеится к ней намертво, Сигрид засопела от удовольствия и выпрямилась в спине еще сильнее, вздернув подбородок. Раньше от капитана приходилось ловить в свой адрес только «тупицу плюгавую» да «неженку малахольную», а теперь это целая завуалированная похвала. Уже что-то стоящее. Но она все еще не дождалась самой главной похвалы, ради которой так изъебнулась несколькими часами ранее. Да только вот командор Смит поскупился даже на теплый взгляд в сторону замученного кадета. «Вы со мной ласковее обходились, когда я была пьяна» — обиженно гудит внутренний голосок. Ну и ладно. Не очень-то и хотелось. Насупленная рыжая уже делает шаг к дверям, не разворачиваясь, однако снова застывает. — День был долгим и трудным, так что на сегодня можете быть свободны. А ты, Вагнер, задержись. И ведь даже головы не поднял — выписывает что-то в своих документах, ставит размашистые подписи на треть листа. Единственный жест — указал пером на кресло около стола, где недавно удобно располагался капитан Леви. Сигрид послушно бредет на указанное место, все еще хранившее теплоту чужого тела и садится. Исковерканные ладони, наспех перетянутые некогда белоснежным, а теперь бурым от подсохшей крови куском повязки на грудь, осторожно прячет между ног. Однако это не укрылось от командора. Как же так, он ведь был так занят документацией. — Что с руками, Сигрид? Наконец-то зовет по имени, а не сухо шелестит поднадоевшей фамилией. Сразу стало уютнее от теплоты, заигравшей на слуху. Рыжеволосая осмеливается взглянуть на Смита из-под бархатных ресниц, захлебывается в ледяной синеве встречного взгляда и, зардевшись, снова принимается изучать ладони. Что же это такое творится — стоит ей хоть на минуту остаться наедине с этим охеренно притягательным мужчиной, то сразу отваливается язык, а контроль над эмоциями на прощание машет ручкой и с улюлюканьем уносится вдаль. — Капкан пыталась развести. Скрипит по полу отодвинутый стул, и на янтарную головку падает тень, которая не спеша перемещается куда-то вбок. Осмелившись снова подсмотреть, что это там делает командор, Вагнер выясняет, что тот стоит спиной к ней и высматривает что-то на полках раскрытого шкафа у стены. — Что же ты так неосторожно, — на стол около девушки с тихим звоном опускается находка — припыленная граненая бутылка с рубиновой жидкостью. В таких сосудах, плотно запечатанных пробкой, обычный сок или компот точно не хранят. Сигрид наблюдает за алыми всполохами отражения от заплескавшегося содержимого и подозревает, что это из ряда крепкого алкоголя. Споить ее что ли собрался. — В большинстве капканов существует специальная пружина, отвечающая за его срабатывание, — уже знакомый тон учителя почти что убаюкивает. Сигрид только сейчас прочувствовала в полную меру, насколько измоталась — так и тянет прикорнуть на этом предательски мягком и удобном кресле. Но прикосновение к раненым ладоням тут же снимает сладкую пелену сна с тяжелых век. Вагнер моментально распахивает глаза и с нескрываемым удивлением таращится на стоящего перед ней на колене мужчину, деловито осматривавшего ее руки. Небрежно перетянутые своеобразным бинтом кисти в его больших ладонях кажутся жалкими культяпками, и девушка стыдливо хочет их припрятать обратно между колен, бормоча, что раны там ерундовые и все заживет на ней как на собаке. Куда там — главнокомандующий и слушать не хочет ее неуверенный писк. — Чтобы освободить жертву, а в твоем случае — Жана, следовало взвести капкан снова путем нажатия на рычаг у той самой пружины, — продолжает он, осторожно отделяя полосы ткани от изодранной плоти. От уродливых ранок, рассыпавшихся по ладоням, воротит. Сигрид отворачивает голову и жмурится, стараясь не обращать внимания на возобновившуюся боль и легкую тошноту. — У меня не было особо много времени для изучения механизма, знаете ли, — от горячих сухих пальцев, очерчивающих кровавые треугольнички на коже, слегка передергивает. Боль, смешанная с волнением и частицей удовольствия от такой нежности. — Однако приму к сведению. Вдруг кто-то еще в ловушку попадется. На левую ладонь ложится комок ваты, смоченный в той самой рубиновой жидкости, и рыжеволосая шипит как кошка. Хочется выдернуть руки, однако знает — не получится, ее лодыжка еще помнит стальную хватку Смита. Да и всю важность процедуры дезинфекции она понимает. Придется терпеть. — Вряд ли это тебе снова пригодится, — Эрвин улыбается одними уголками губ и перекладывает розовую мокрую вату на вторую ладонь, взглянув на раненую. Больше не шипит, однако закусила нижнюю губу и наморщила нос — терпит. — Тем не менее, в нашем деле полезно знать много и обо всем сразу. Неизвестно, что понадобится в будущем. Претерпев самые неприятные ощущения, тело снова наливается свинцовой тяжестью. К тому моменту, когда на ладони стали ложиться и опытно закрепляться новые белоснежные бинты, девушка уже еле сидит. Теперь, слушая вполуха монотонную речь, все внимание уделяется созерцанию. Словно выточенный из камня профиль командора, обласканный теплым, неровным светом свечи на столе прямо-таки завораживает и влечет. Коснуться этого солнцеликого божества, растечься по нему податливым воском, позволить делать с ней все, что пожелает. Никто, никто из знакомых особей мужского пола не вызывает такую же бурю где-то внизу живота, не заставляет сердце колотиться так же, как в моменты опасности. А возможно, это и есть опасность находиться рядом с ним — страшно сгореть в своих же чувствах, обезуметь, расстелить повсюду его портреты, выполненные украденным карандашным огрызком и подохнуть среди них в агонии. Мужчины — страшное зло, они наплетут красивые сказки, завладеют твоим сердцем и безжалостно его растопчут. Их стоит опасаться. Не этому ли учила мамочка, оставившая своей дочери на память уродливую, белесую паутину ожога на правой ладошке? Сигрид с искоркой недоверия смотрит на Эрвина, который уже успел управиться с ее несчастными ладонями и привел их в вполне сносный вид, но с колена еще не поднялся и ручки ее не отпустил. Некоторое время они молча смотрят друг на друга. Что-то он не похож на монстра, который в душу плюнет без колебаний. — …согласна? — задумчивость в рыжеволосой голове рассеивает некий вопрос, и Сигрид наугад кивает, не расслышав все до конца. — Да, командор. — Для тебя я просто Эрвин, — он наконец поднимается на ноги. Расстегивает верхние пуговицы на идеально выглаженной рубашке, хищно глядит сверху вниз. Вагнер в который раз трусит столкнуться взглядами, поэтому голодно смотрит на открывшийся взору участок кожи и ощущает, что сидеть истуканом в этом кабинете становится все труднее. Хочется выбежать на улицу, навстречу живительной прохладе и подальше от этого дьявола во плоти. Куда делась сонливость? Ее сожрали терпкое возбуждение и страх неизвестности. В принесенные стаканы из того же шкафа, откуда явилась бутылка с алкоголем, льется кровавый напиток. Одна из склянок услужливо скользит по столу поближе к девушке. — Соблюдение неформальности обязательно? — Сигрид спешит запить свои слова и шумно отхлебывает. Полость рта моментально обжигает как от той настойки в баре, и кадет поспешно проглатывает напиток. Стало еще жарче и как-то спокойнее. — Если ты намерена в будущем служить под моим начальством, то да, — мужчина мягко присаживается на край письменного стола, залпом осушает свой стакан и почти незаметно облизывается. — Считай это за первый приказ. — Странный у вас флирт. А алкоголь-то недурно язык развязывает. — Какой есть, — командор смеется. Хрипловато, с задоринкой. Такой смех слушать — одно удовольствие. Рыжевласка сама улыбается от его заразительности, жмурясь.

***

Оковы стеснения пали, а разница в возрасте и статусах стерлась подчистую, стала чем-то абсолютно неважным. Они разговаривают долго, наперебой, запивая сухость во рту от длинных речей терпким напитком и жарко споря над разложенными не только на столе, но и на полу картами. Сигрид охотно делилась накопленными знаниями в стенах Сины, большую часть из которых она еще ребенком подслушала у кабинета отца во время его долгих заседаний с самыми сливками общества. Возможно, не все термины и понятия она понимала детским умишком, но теперь, повзрослев, девушка шустро сложила весь пазл — она теперь знала, как распределяются финансы практически во всех городах, кто из зажиточных меценатов относится благосклонно к Разведке и даже запомнила примерные координаты нахождения до этого момента неизвестных объектов за пределами Марии. Откуда эта информация? Кто конкретно из присутствующих на приемах сэра Вагнера знает столь много о почти неизученных землях? Это оставалось загадкой. Однако проницательная дочурка оказалась прекрасным проводником и запоминающим устройством одновременно, и в этом юном шпионе Эрвин уже успел разглядеть целое непаханое поле потенциала. Пусть солдат из нее посредственный (хотя схватка с аномальным титаном поставила под сомнение этот факт), но знала она очень много, и стремилась узнать ровно столько же. Мужчина с улыбкой раздумывает над тем, что Ханджи, возможно, с удовольствием приберет к себе юную ученицу и направит ее неиссякаемую энергию в нужное русло. Эрвину нравится и такая Сигрид. Это больше не вымуштрованная побоями девочка, каждую эмоцию пропускающая через фильтр и вякающая до боли в зубах формальное «командор», а взволнованная красавица в сползшей с маленького плеча рубашке, ненароком прижавшаяся бедром и стремящаяся рассказать как можно больше, нетерпеливо перепрыгивая сложный звук «р». Она вырисовывает ногтем невидимые постороннему человеку контуры по карте, поясняет и с раздражением откидывает мешающие локоны волос с лица — с них, кажется, сейчас посыпятся оранжевые искры. — Вы слушаете меня, к… Эрвин? — взъерошенным воробьем она за мгновение перебирается еще ближе к мужчине и исковерканной ладошкой легонько трясет того за плечо. Видно, заметила, что он и слушать-то перестал, увлекшись любованием. Смит чуть вздрагивает от такого наглого вторжения в его мечтания, чуть сонно моргает, прогоняя хмельную дымку и вглядывается в серость блестящих, искрящихся возбуждением и легкой тенью суровости глаз. Неожиданно про себя решает — не отдаст. Никому ее не отдаст. Ни равнодушному отцу, ни деспотичной матери, что посмела оставить на столь хрупком создании вечные метки-шрамы, ни этому ее долговязому дружку Кирштайну, который только в девичий вырез и заглядывает. И замуж она за мерзкого толстосума, которого подберут дочери родители, не выйдет. Не заслужили они все такого подарка. Перед глазами от резкого движения все вертится, и в миг притихшая девушка прижата спиной к поверхности стола. Молодое, гибкое как лоза тельце возмущенно стремится вырваться, но стоит сильным рукам сжать запястья покрепче, да влажным, с налетом вишневого привкуса губам найти себе пару… Единственная горевшая свеча глухо падает и затухает, расплескав лужицу растаявшего воска на листах карты, и темнота огромными черными лапами скрывает тот маленький кусочек света, царивший в сумрачном кабинете до этой поры. Ночь надежно скрывает все очертания, оставив лишь шуршание ткани, да тихие, влажные звуки прикосновений вперемешку с чувственным шепотом. Этой ночью постель Сигрид в их с Сашей небольшой келье останется нетронутой.