Всё человеческое.

Рокэ знал, что берёт в дом сына Эгмонта - а значит, ничего путного из него выйти не может по определению, можно даже не стараться. Он разговаривал с юношей ровно один раз и успел составить неутешительное мнение о его умственных способностях. Но через несколько дней, когда юноша достаточно оправился от ран, чтобы начать бродить по дому, Рокэ понял, что юноша не просто редкостный идиот, он ещё и явно болен душевно. Достаточно посмотреть в его незамутнённые интеллектом глаза. Впрочем, до дня рождения королевы Окделл явно старался не попадаться на глаза собственному сеньору. Бродил по дому, смотрел в окна, а если верить Пако, то значительную часть времени проводил в конюшне и разговаривал с собственным конём. Нашёл собрата по разуму, не в обиду Моро сказано будет, Моро-то гораздо умнее надорского юноши. Правда, кухарке он понравился. Кончита ещё никогда не видела столь внимательно следящего за её готовкой человека, а юноша следил, ещё и постоянно порывался помочь. Говорил как-то странно, высоко и тихо, понемногу, выглядел блекло и невыразительно. На чёрные с синим одежды не отреагировал, в общем и целом, никак. Поблагодарил и надел, без споров и возмущений. Рокэ даже обиделся, он ожидал чего-то большего от Человека Чести и надежды Великой Талигойи, а Ричард, такой живой в первый день, теперь словно погас. Лекарь разрешил вывезти оруженосца во дворец, поскольку физическое состояние юноши (в отличие от психического) было более чем удовлетворительным. Может, во дворце Ричард оттает. - Вам, юноша, следовало бы еще пару дней посидеть дома, но сегодня – день рождения королевы. По этикету Лучшие Люди являются во дворец в сопровождении семейства и оруженосцев с пажами. От первого Леворукий меня уберег, а вам придется потерпеть. После церемонии можете отправляться куда глаза глядят, только не заблудитесь: Оллария – город большой. - Хорошо, эр Рокэ, - не изменился в лице Ричард. - Ричард Окделл, – обиделся на такую реакцию Рокэ, – называйте меня монсеньором или господином Первым маршалом. Мне все равно, но другие вас не поймут. Для Людей Чести я не эр, а враг и мерзавец, а для противной стороны враги все, кто произносит слово «эр», так что вы оскорбите и тех, и других. - Хорошо. - Хорошо? - Да, - по прежнему не видел своей ошибки Ричард. - Вы поняли, что я вам только что сказал? - Да...монсеньор. - Годится, - выдохнул Рокэ и понадеялся, что во дворце юноша будет порасторопнее. Зря, наверное, понадеялся. Одно порадовало: собрался мальчишка вовремя, а на коня взобрался пусть не без труда, но самостоятельно, и сел в седло, как влитой. На бледном лице впервые за несколько дней появилась слабая, но всё-таки улыбка. Улыбка. Неправильная какая-то улыбка. Она не подходила Ричарду. Будто его лицо писал талантливый, но не слишком опытный художник. Впрочем, всё это Алва додумывал уже по дороге во дворец. За ним следовал надорец на своей неказистой лошадке, и краем глаза Рокэ за ним приглядывал. Правил конём Ричард с явным трудом, но в седле сидел немногим хуже Алвы. К сожалению, во дворце Окделл снова поступил по примеру Приддов и лишь следовал за Рокэ. Его не впечатлили ни дворец, ни придворные, ни диалог Рокэ с каким-то маркизом. М-да, скучный у Рокэ оруженосец. Никакой. Может, хотя бы дамы его расшевелят? И Рокэ направился в будуар королевы, предусмотрительно забыв велеть Ричарду ждать у входа. Стало интересно, как он отреагирует на Её Величество. Никак не отреагировал. Посмотрел, поклонился, извинился за вторжение и продолжил стоять в паре бьё от сеньора, внимательно изучая само помещение. Бесценная алая ройя вызвала у него немногим больше интереса. Всё изменилось лишь тогда, когда в будуаре появился кардинал. Тёмные брови вскинулись, на лице появились замешательство и живой интерес, а также искра чего-то, чему Алва чуть позже даст имя "восхищение". И вот эта реакция на мгновение поразила Первого Маршала так, что тот не сразу заметил появление в комнате старого ызарга. А вот Ричард его заметил сразу, эмоции тут же исчезли, будто бы их и не было, осталась только одна - настороженность. Настороженно он смотрел на эра Августа, а поймав его мимолётный взгляд, так же настороженно улыбнулся. "Я не в порядке, эр Август, я в оруженосцах у чудовища!" - вот что он явно хотел показать, и у него это, в общем-то, получилось, потому что улыбка была искренней. Грустной, как у Катарины, но искренней. А вот когда пришёл Фердинанд, Рокэ не успел увидеть реакцию юноши на короля - он преклонил колено, потом бессмысленный диалог, а потом, когда вся их компания пошла в зал, Ричард уже избавился от всех эмоций на лице, сохранив разве что настороженность. Лицом его владеть явно не учили, но он старался. А оказавшись в зале, неподвижно стоял за собственным эром. Скорее всего, так оно и было, просто Рокэ не стал оборачиваться, чтобы проверить. Скучный юноша. Окделлы и так не отличались богатством эмоциональной палитры, но этот явно решил следовать примеру Приддов. Получалось, к счастью, пока не очень - прорвалась же радость, прорвалось же восхищение? Правда, восхищение кардиналом лишь подтверждает теорию Рокэ о глубоком душевном и умственном расстройстве Окделла. Пусть Хуан за ним приглядит, ещё не хватало, чтобы оруженосец выпал из окна или вышел из дома без штанов. Оказавшись в своей спальне, Александра поспешно переоделась в тот костюм, который ещё в первый день нарекла домашним, передала парадное одеяние слуге и, оставшись в комнате одна, села на стул у окна. Во дворце было...было. Дворец был слишком красивым, чтобы понравиться ей. Вообще, Саша раньше не думала, что у красоты есть предел. Оказавшись в Олларии и впервые увидев Рокэ Алву, она поняла: есть. Рокэ Алва целиком и полностью соответствовал своему книжному описанию (было бы странно, если бы не соответствовал), и она верила, что он действительно первый красавец Талига. Вот только даром Саше не сдалась такая красота, в которой совершенно не осталось ничего человеческого. Да, Рокэ Алва был красив. Так красив, что она не увидела за чертами человека. Влюбиться-то можно в кого угодно, к счастью, Александра не влюбилась. Почему-то. И приняла решение разговаривать с ним как можно меньше. А Катарина...её Саше стало попросту жалко. Мало того, что из-за корсета она кажется тоненькой, как спичка, так ещё и причёска слишком тяжёлая. А вообще, Катарина Оллар тоже была прекрасна, как и в книге, и в её красоте тоже не было ничего человеческого. Она была куклой. И фигура у неё так себе: ни груди, ни бёдер - одна талия. Саша ещё не знала, какая у неё теперь будет ориентация, но прежде она иногда представляла эталон женской красоты, и этим эталоном была Леда с картины да Винчи. Вот кардинал...он оказался таким молодым! Ему не могло быть больше шестидесяти, а ведь по тексту ей показалось, что ему за восемьдесят. Ну, по меркам этого времени, ему примерно восемьдесят и есть. Он был так похож на её дедушку, она даже забыла, что его надо ненавидеть. А Фердинанд был так похож на её дядюшку, что она немедленно прониклась к нему симпатией. Такой дородный мужчина не может быть плохим. Но нужно срочно чем-то заняться. Алве она даром не нужна, друзей в Олларии у Ричарда нет, только кузен - вот его и дождёмся. Но просто ждать скучно. Саше нужно творить. Если она не займётся любимым делом, она впадёт в уныние, а ведь "Грехом уныние издревле считали", этак и до депрессии дойдёт, и до самоубийства. Вывод: нужно писать роман. Только какой? Фантастику? Так не ко времени, тот же Жюль Верн начал творить только веке в девятнадцатом-двадцатом. Сейчас примерно семнадцатый. Значит, фэнтези? Идея неплоха, вот только Александра уже в фэнтези, а писать про магию в мире магии...это как-то странно, не находите? Значит, реализм? Ага, конечно, реализьм им подавай. Александра физически не способна написать роман без магии - потому что принципиально не хочет отражать действительность. Так что же написать? Стихи у неё выходят скверные, за сатиру могут и прибить, любовные романы как жанр она презирает, так что остаётся одно. Она отыскала в чём-то вроде шкафа перо, чернила и несколько листов бумаги. О, она напишет всем романам роман. И будет в нём и фэнтези, и реализм, и сатира, и (если повезёт) любовный роман, а если очень повезёт, то и стихи. Осталось главное - название. Недолго думая, Александра решительно вывела на первом попавшемся листе мелким почерком: "Жизнь Ричарда Окделла, герцога Надорского, от весны 398 года Круга Скал". "Да, я - Ричард Окделл. Это моё имя. Вернее, псевдоним. Да, псевдоним осознать легче, чем личное имя. Теперь мне легче. Хотя я всё равно хочу шоколадку."