Всё человеческое.

Прогулка с Налем благотворно повлияла на Сашу: теперь, когда она один раз уже прошлась по столице в компании, она смогла решиться на одиночные вылазки. Алве на неё ровным счётом плевать, сам разрешил гулять, так что никто не сможет ей помешать. Да, страшно, ну и что? В те места, куда ходит Колиньяр с навозниками, она и не думает идти, в тёмные подворотни не заглядывает, после заката на улицу вообще не выходит. А роман становится чем-то средним между дневником и путеводителем по Олларии. А ведь потом она поедет на войну, и там будет более чем достаточно материала для рукописи. К сожалению, ни Наль, ни любимое дело так до конца и не покрыли её потребность в общении. Да, она регулярно посещала кухню, где надоедала кухарке, и не менее регулярно посещала конюшню, где надоедала уже Баловнику, но этого мало. Ей отчаянно не хватало кого-то старшего, сильно старшего и опытного, который мог бы рассказать о мире вокруг. Не важно, что именно рассказать - главное, чтобы рассказывали ей. И так хочется, так хочется быть хоть кому-то интересной! Что ж, её желание исполнилось. Причём очень быстро. Рокэ Алва зачем-то отправил своего оруженосца с письмом к кардиналу Сильвестру. Прибыв в дом истинного правителя Талига Александра поняла, что не зря прихватила с собой бумагу для записей - жил кардинал пусть не роскошно, как Алва, но в доме его всё равно в избытке интересных вещей, которые стоит описать. Например, она уже заметила один очень интересный стул. Потому, когда ей велели подождать с письмом в приёмной, она не огорчилась, а достала перо, чернильницу и бумагу. Обычно, когда ей нечего делать, она мурлыкает себе под нос песенки, но пока она не привыкла к своему голосу, придётся заниматься другим творчеством. Ничего. Так тоже неплохо. Углубившись в творчество, она не сразу заметила, как некто в сутане подошёл и осторожно сел на диванчик рядом. А заметив и осознав, что это и есть кардинал всея Талига, передала ему прямо в руки письмо. Вышло не так торжественно, как она представляла, зато задание выполнено. Но кардинала мало интересовало письмо Алвы. Он заглянул в рукопись Александры, и та, безмерно польщённая таким вниманием, начала читать вслух. Не стоит заставлять немолодого, занятого человека разбирать её скоропись - не то, чтобы её почерк был совсем уж неразборчивым, но одним из многих пороков Александры была жадность, и выражалась она в очень, очень убористом почерке. Она привыкла экономить место. Саша старалась читать медленно, хотя очень хотелось говорить со скоростью куда большей. Но уже на втором абзаце случилось то, что всегда бьёт по самооценке начинающих писателей - слушатель заснул. Да, вот только что кардинал просто сидел рядом и слушал, пусть и прикрыв глаза, а вот он уже спит, откинувшись на спинку дивана. Саша задумалась. Дело в том, что это был не первый подобный случай: когда она читала своему дяде, причём необязательно свои работы, тот тоже очень быстро засыпал. Дядя приезжал после тяжёлого рабочего дня, уставший и уже полусонный, так что его понять можно. Значит, весьма вероятно, что и кардинал заснул не от скуки, а от усталости. А вообще, Александра не понимала, что делать. С одной стороны, её никуда не отпускали. С другой стороны, хозяин дома заснул. Разбудить? Но он ведь так устал! Будить хронически устающего, пожилого (но, как вдруг отметила Александра, ещё не совсем старого) человека, государственного деятеля, который живёт на шадди и собственном упорстве - это не для неё. Кардинал моложе, чем ей показалось при прочтении. Тогда она думала, что ему под восемьдесят, что он почти ровесник её дедушки - а оказалось, что Квентину Дораку и шестидесяти не исполнилось. "И он умрёт следующим летом". Александра не любила смерть, хотя и была с ней знакома не понаслышке. Два попугая, три морские свинки, отец, тётя Лиза, бабушка, дедушка...многовато трупов за неполные восемнадцать лет. И это не полный их список. Конечно, кардинал ей не родственник, но его смерть...любая смерть - лишняя. А уж если в результате этой смерти погибнут и другие люди, сменится власть и наступит бардак, то эта смерть уж точно лишняя. "Не хочу". Но кто её спросит? Между тем она, должно быть, неосторожно пошевелилась или слишком громко вдохнула, потому что кардинал Сильвестр осторожно приоткрыл глаза и с явным замешательством уставился в пространство. Его можно понять - вот он слушает потенциального врага, а вот он просыпается рядом с этим самым врагом. И враг смотрит на него своими большими серыми глазками - Александра уже почти запомнила, какого цвета у неё теперь глаза. Прежние ей нравились больше, но кто её спросит? Из романа Ричарда Окделла, оруженосца Первого Маршала Талига Рокэ Алвы: Не могу сказать точно, но мне кажется, что я понравился Его Высокопреосвященству. Во всяком случае, разговор вышел долгим и насыщенным. Кардинала интересовало, что я делал в бедных кварталах и общине гоганов, и я совершенно честно ответил, что осматривал столицу и в какой-то момент заблудился. Я не стал уточнять, что заблудился совершенно намеренно. Не думаю, что мне поверили, но ответ был принят. Кардинал настоятельно рекомендовал мне, герцогу Надорскому, впредь выбирать для прогулок более подобающие дворянину места, а раз я способен заблудиться в трёх домах, то иметь при себе карту Олларии или сопровождение получше, чем мой дорогой кузен. Я согласился с кардиналом, но признался, что мне понравилась гоганская кухня, а её в "дозволенных" местах не готовят. Отчего-то Его Высокопреосвященство рассмеялся и пообещал передать мои слова моему же эру в их ближайшую встречу. Пусть передаёт, кто я такой, чтобы запрещать кардиналу и Первому Маршалу беседовать? Ещё Его Высокопреосвященство предложил мне шадди, на что я признался, что от шадди меня мутит, так что кардинал от совместного шаддипития не получит никакого удовольствия. Кардинал, может, и не поверил, но настаивать не стал, отпустил меня и посоветовал больше не читать своё творение вслух - вроде бы интересно, но действует усыпляюще. Что ж, больше не буду. Пока. Да мне и читать пока некому. Когда я пришёл домой и записал всё вышесказанное, ко мне пришёл Наль с письмом от нашего дорогого друга. В письме говорилось, что со мной хочет поговорить одна очень, очень знатная дама, и написал, когда и где будет проходить наша встреча. Поскольку делать мне всё равно больше нечего, кроме как творить и гулять по столице, я решил встретиться с этой дамой. Чтобы не вызвать отвращение у благородной дамы, я позаимствовал у эра Рокэ благовония, расчесал свою стремительно отрастающую после Лаик шевелюру и оделся как можно тщательнее. А перстень рода Окделл, который я в последнее время ношу на шее, теперь оказался у меня на пальце, где ему и место. Она, разумеется, поняла, кто та знатная дама. Её Величество, воплощение всех мыслимых и немыслимых добродетелей, вот кто она. По крайней мере, так думал Ричард. Как думала Саша, вы уже знаете. Зачем нужен человек, если его не обнимешь без риска сломать? А ограничивать взглядами - это нужно иметь внешность в разы лучше, чем Катарина Оллар. Она ведь даже не рыжая! Но Катари - королева. Все королевы прекрасны и добродетельны. Ричард Окделл восхищался ею - придётся и Александре изобразить влюблённого придурка. Хотя бы попробовать. Правда, одного Александра не могла понять - почему так скоро? Сначала ведь должен был быть проигрыш Колиньяру, потом вечер у баронессы, потом...потом что-то ещё, потом разговор у кансильера...а, понятно. Кансильер забеспокоился, что Ричард поговорил с кардиналом, и решил поторопить события. Что ж...тем лучше. Сегодня Александра в ударе, она почти не боится, она уже пережила разговор с кардиналом - переживёт и королеву. К положенному времени она пришла к дому кансильера, где уже ждала обещанная карета. Карета - это хорошо. Кансильер в оной карете - гораздо хуже. - Рад видеть тебя, мой мальчик. Хвала Создателю, что ты не пытался прийти ко мне сам и не подвергался опасности. - Да, эр Август, - тихо склонила голову Александра. - Увы, Катарине Оллар недостаёт твоего благоразумия. Я пытался её отговорить, но в этом нежнейшем цветке таится невероятная сила воли. - Королева? Мы...к Её Величеству? - Да, мальчик мой. Катарина рискует, тайно принимая молодого человека, и не какого-нибудь «навозника», а герцога Окделла. Я пытался ей это объяснить, но безуспешно. До сегодняшнего дня Ее Величество проявляла похвальную осторожность, избегая бесед наедине с кем бы то ни было, но к сыну Эгмонта Окделла у нее особенное отношение. Надеюсь, ты будешь достаточно разумен и никому не проговоришься о вашем свидании. - Клянусь Честью, - сказала Александра то, что от неё и хотели услышать. - Я не сомневаюсь в твоих намерениях, но ты можешь случайно проболтаться. Если, к примеру, слишком много выпьешь. - Я почти не пью, эр Август. Монсеньор запретил. - Запретил? - на лице Августа появилось нечто, что Саша приняла за изумление, - Впрочем, Ворону свойственны странные поступки. Этот тебе на руку. "Конечно. Я сама его только что придумала". - Эр Август, куда мы едем? - Сейчас мы с тобой отправимся в аббатство Святой Октавии, где раз в неделю молится Ее Величество, а затем отдыхает в монастырском саду. Аббатиса – наш друг, хоть и олларианка. Она понимает, что у нас нет иной возможности встречаться без свидетелей. Мы все рискуем, но больше всех королева, Дорак ищет повод для развода. - Но если это так, то я не могу дать его! Эр Август, а если я откажусь? Если я прямо сейчас вернусь домой, вы ведь сможете объяснить, в какой она была опасности? Александра почти не переигрывала. Относиться к королеве можно как угодно, но есть список недостойных благородного мужа поступков. А Саша, как ни странно, хотела быть благородным мужем, пусть и вкладывала в эти слова совсем иной смысл. Впрочем, она не хотела видеться с Катариной ещё и потому, что если их застанут (в каноне не застали, но здесь уже не канон), будет позор на две головы, а не на одну. - Я слышу слова истинного Окделла, мальчик мой, - улыбнулся эр Август, - Но встреча с тобой будет глотком свежего воздуха для Катарины, а если ты откажешься, она погрузится в отчаяние. Она очень одинока, мальчик мой, поэтому прошу тебя - стань её защитником. - Да, эр Август. "Если захочу". Они проехали ещё немного и остановились у берега Данара. Аббатство Святой Октавии не понравилось Александре, оно показалось слишком...слишком возвышенным, как дворец или дом Первого Маршала. К тому же, в воздухе уж слишком пахло акациями. Толстая абаттиса направила его вдоль стены в сад, и Александра, внутренне сжавшись в компактный комочек, медленно и печально дошла до нужного прохода в сад, где Ричарда Окделла ждала королева. Сад был...садом. Ухоженным, цветущим, благоухающим, тихим. Королева, позирующая единственному зрителю с веткой в руке, выглядела в этом тихом месте почти к месту, как прекрасная статуя в парке. Но, увы, она не была статуей - она была почти человеком, потому пошевелилась и резко вскочила, когда Александра нашла в себе силы приблизиться к ней. - Герцог Окделл! - Ваше Величество, - только и смогла выдавить Саша, склонив голову и прижав левую руку к тому месту, где у человека действительно находится сердце. - Вы не представляете, как я рада вас видеть. Присаживайтесь, - она села на скамейку, подобрав пышные юбки, и Саше пришлось сесть рядом. Не хотелось говорить. Хотелось сидеть и смотреть в пространство перед собой, думать, мечтать, писать роман. Или пробежаться по саду взад-вперёд, смеясь от нахлынувшего счастья. Но рядом была королева, и ни о каком счастье речи не шло. Впрочем, некоторое время они и впрямь посидели молча. - Весной аббатство прекрасно, - наконец изрекла она. - Да, Ваше Величество, - честно ответила Саша, - Здесь очень красиво. И свежо... - Свежо? - Да. Я чувствую холодный ветер, хотя день очень тёплый и душный. И цвета...прохладные. - Такие же, как на гербе того, кому вы служите. Ричард...могу я звать вас по имени? - Конечно, Ваше Величество. - Ричард, прошу, скажите мне правду, какой бы она ни была. - Клянусь Честью. - Какие отношения связывают вас и Первого маршала Талига? - Со дня Святого Фабиана я видел его только на Вашем Дне Рождения и ещё раза два, случайно, - честно призналась Александра, умолчав лишь о том, что это её стараниями они почти не видятся. - Так мало? Вы не лжёте? Возможно, было что-то ещё? - Нет, Ваше Величество. Он не обращает на меня внимания, и я не ищу с ним встречи. Она выдохнула с облегчением настолько явным, что Александра ни на минуту в него не поверила. – Я боялась за вас, Ричард, очень боялась. Я всегда восхищалась Окделлами. Святой Алан был моим любимым героем, пока… Пока им не стал Эгмонт Окделл, а вы так на него похожи! Пусть ваш отец погиб, он все равно победил, и его убийцы это понимают. Я не знаю, что герцог Алва задумал в отношении вас, но сына Эгмонта он просто так не отпустит. – Королева немного поколебалась, но все же договорила: – Я боялась, что Алва вас развратил. Так же, как Джастина Придда. Саша не ответила. Она просто не знала, что ответить. Заметив её замешательство и приняв за удивление, королева продолжила: - Да, Джастина Придда. Как вы знаете, он погиб прошлой зимой, якобы на охоте. Он не погиб. Семья, как могла, скрыла позор, но Люди Чести никогда не умели лгать. Юный Джастин стал любовником маршала. Самое печальное, мальчик не просто впал в грех – он влюбился в этого негодяя! Рокэ с ним забавлялся довольно долго, а потом родные получили картину, изображающую Марка и Лакония. Художник воспроизвел все подробности. У Лакония были черные волосы и очень светлая кожа, но он был виден лишь со спины, а вот Марк… Это не могло быть случайностью, – голос Катарины дрогнул, – у него были родинки и небольшой шрам… Рокэ Алва в очередной раз пошутил. - Хороши шутки, - не сдержалась Александра, - Но почему его не осудили? Он...он ведь совершил преступление, его должны были... - Должны. Но кто осмелится пойти против Рокэ Алвы? - королева усмехнулась, и это выглядело почти естественно, - Дикон...могу я так вас называть? Штанцлер говорил, так вас зовут друзья. - Да, можете. У меня мало друзей... - Я хочу быть вам другом, Дикон. Зовите меня Катари, разумеется, когда мы наедине. Мне сказали, вы бываете в тех местах столицы, куда не ходит никто из Людей Чести и Лучших Людей? Это так? - Да, Ваше Вели...Катари. Там очень живописно. Я видел заброшенные церкви, особняки, переделанные в хлева и амбары, а ещё я был в квартале гоганов...впрочем, вам, наверное, не так интересно, как мне... - Вовсе нет. Ни один человек при дворе не видел того, о чём говорите вы. Расскажите. "Пора закругляться". Александра начала пересказывать всё, что видела - а видела она простых людей, даже не мещан и не торговцев. В процессе она вытащила клочок бумаги, быстро записала пару особо длинных и сложных предложений, зачитала их вслух - и с умеренным удивлением обнаружила, что её чтение одинаково действует и на пожилых кардиналов, и на молодых королев. Катари заснула, Саша выждала для верности пару минут, после чего тихо-тихо пошла назад, к карете, прочь из прекрасного сада. "Подумать только, я была почти честна с этим воплощением лжи. Но что я могу поделать с собой? Немного участия, пусть и фальшивого - и я готова поделиться тем, что другие держат за семью замками. Ведь так хочется, так хочется быть хоть кому-то интересной!"