Всё человеческое.

Посещение военного лагеря близ Мерции относилoсь к тем обязанностям Рокэ Алвы, от которых он откосить при желании мог, но не хотел. Лучше уж смотр войск в компании полубезумного оруженосца, чем вечер с Катари - удовольствия в разы больше. Тем более, что Ричард Окделл имел восхитительную привычку молчать в присутствии сеньора. Вот и сейчас - едет сзади, тихий и послушный, воплощённая эсператистская добродетель, только пахнет не ладаном, а какими-то духами. Точнее, травяным мылом, купленным в гоганской лавке по выгодной цене почти неделю назад. Кэналлийцы своё дело знали и о походах юноши докладывали исправно. Впрочем, денег у Алвы Ричард не просил - пришлось вызвать к себе и выдать кошель с золотом на личные нужды. Деньги взял, но даже с ними посещал не увеселительные заведения, а гоганский квартал. Чаще всего - в одиночку. Сын Эгмонта не пил, не нюхал саккоту, не обращал ни малейшего внимания на хорошеньких девушек. На юношей, впрочем, тоже. Иными словами, мнение, составленное Алвой в первую совместную поездку с оруженосцем во дворец, ничуть не изменилось - он был скучным и невыразительным. Но вот в Мерции случилось...это. Конь у Окделла был, прямо скажем, мерзопакостный. Слишком молод, дурно выезжен, Ричард просто позорит Рокэ, появляясь в приличном обществе на этой кляче. Но юноше это недоразумение нравилось. Окделл каждый день посещал конюшню и разговаривал с собственной лошадью. С Моро тоже, но Баловник, казалось, потихоньку начинал юноше отвечать. Молодой конь, выросший в тихом Надоре и не приученный к шумным ярмаркам, забеспокоился. Мелко задрожал, начал дико озираться по сторонам. Рокэ приготовился спасать полоумного юношу, которого собственный конь вот-вот сбросит, но юноша спас себя сам. - Ну-ну, малыш, тише, я рядом, ну же, успокойся, маленький пушистик, ты же хороший, тихо-тихо-тихо... Конь фыркнул, пару раз дёрнулся и, наконец, затих, но Алва смотрел уже не на него. Он смотрел на Ричарда и не мог поверить своим глазам. Юноша снова улыбался той странной, пугающей улыбкой, которая совершенно не подходила его лицу, но всё равно ощущалась искренней. Юноша откровенно глазел по сторонам, не обращая ни малейшего внимания на сеньора. А когда понял, что сеньор смотрит на него, не стал снова надевать маску, а просто спросил, понадобится ли сегодня сеньору. Услышав отрицательный ответ, попрощался и поехал прочь на, казалось, совершенно спокойном коне, не заметив промелькнувшее в глазах Алвы изумление. А Рокэ, подумав, решил поговорить с кардиналом Сильвестром. Ведь он, кажется, говорил с юношей? Пусть расскажет, к каким выводам пришёл, потому что пока Рокэ происходящее не понимает. - Что я думаю о вашем оруженосце? - удивился кардинал, - Странный вопрос, Рокэ. Прежде вас не интересовало моё мнение по таким вопросам. Но, так и быть, отвечу: мальчик мне понравился. - Правда? - приподнял бровь Рокэ. - Ричард Окделл совершенно не похож на родителей. Очень обаятельный и непосредственный юноша с хорошим чувством юмора. - Ваше Высокопреосвященство, мы говорим о моём оруженосце? Мальчишка заторможен, склонен шляться по гоганским трактирам, разговаривает с лошадьми и периодически путает право и лево. - Я и сам, бывает, их путаю. Что до остального, то уверяю вас, Рокэ, мы говорим о Ричарде Окделле, - кардинал откровенно наслаждался замешательством Ворона, - Просто видели его с разных сторон. - Полагаете, у мальчишки достаточно мозгов, чтобы обмануть не только меня, но и нашего дорогого кансильера? Не удивляйтесь, мне сообщили об их встрече и о поездке в аббатство. - Не верите мне - убедитесь сами. Конечно, с вами герцог разговаривать и не подумает, я бы на его месте тоже молчал, но с незнакомым человеком, который проявит малейший интерес, охотно разговорится. Занятно. Оруженосец стремительно превращался из обыкновенного придурка в неразгаданную загадку. Опять же, он ухитрился понравиться кардиналу (у Рокэ это не получилось), это наводит на некоторые мысли. Поэтому, вернувшись домой и узнав, что юноша давно вернулся и с тех пор из комнаты не выходил, Рокэ Алва принял решение взбодрить оруженосца простым и действенным способом - вином и беседой. Юноша пришёл в кабинет молчаливой, невозмутимой тенью, покорно перелил вино сначала в кувшин, а потом в бокалы, но пить не стал. Поднёс к губам, наклонил, но уровень вина в бокале не изменился. Светский разговор тоже не клеился. Рокэ Алва пытался расспросить юношу о Надоре, о кузене, о кансильере, в конце-то концов, но на все вопросы Ричард отвечал односложно. Если вообще отвечал - чаще всего он даже не понимал (или делал вид, что не понимает) вопрос и хранил молчание. Словно ждал, когда же Алве надоест. - Юноша, вас не учили поддерживать разговор? Или вы считаете ниже своего достоинства разговаривать с собственным сеньором? Может, это ваш дорогой кансильер запретил говорить со мной? Молчание. В нём был ровно один плюс - неподвижное лицо Ричарда не пугало и выглядело совершенно обычным, в чём-то даже симпатичным. Когда Ричард начинал говорить, его лицо странно искажалось. - Юноша, извольте отвечать на мои вопросы! Молчание. Ричард смотрит расфокусированным взглядом куда-то вперёд, игнорируя Первого Маршала, который от такого отношения к своей скромной персоне потихоньку начинал звереть. - Не думал, что Окделлы так дурно воспитаны. Должно быть, семейное. Лицо юноши исказилось в явном гневе, и всё же он смолчал. Только Рокэ уже понял, что на верном пути. - Что бы сказал ваш отец, увидев вас в цветах рода Алва? Тишина в ответ. Но это была другая тишина. Нехорошая. Мальчишка поставил полный бокал на стол и положил руки на колени. Пора наносить последний удар. - Не знал, что Люди Чести так покорно сносят оскорбления. Или вы уже не относите себя к ним? И тут случилось то, чего Рокэ никак не мог ожидать. Юноша судорожно вздохнул и опустил голову, закрыл глаза и вздрогнул так, словно его ударили плетью. Сомнений не было - Ричард изо всех сил сдерживался, чтобы не зарыдать. Ну, что тут скажешь...Рокэ хотел вывести Ричарда из равновесия - Рокэ своего добился. Только велика ли радость от такой победы? Он ожидал гнева, обвинений, вызовов на дуэль, но не этой тоскливой обречённости. Поэтому Первый Маршал был почти рад, когда юноша поднялся и пошёл прочь из кабинета. Конечно, его можно было бы остановить, и Рокэ не сомневался, что Ричард остановится, только тогда истерика начнётся прямо в кабинете. Кардинал утверждал, что Ричард и не подумает разговаривать с убийцей отца. Что ж, он был прав. Обидно. "Оруженосец не имеет права оскорблять своего эра. Даже если очень, очень хочется!" Александра рыдала, прижав к груди подушку. Её трясло от жуткой смеси злости на Алву, жалости к себе и невероятного одиночества. "Чудовище!" Никто не погладит её по головке, не утешит, не скажет приятное. В этом мире она одна, совершенно одна, и спасать себя ей придётся в одиночку. "Я ведь лучше Ричарда, правда?" Алва не убивал её отца. И на Людей Чести Саше было плевать. Но от оскорблений Ворона, притом совершенно незаслуженных, стало так больно и обидно, что ей стоило невероятных усилий не разрыдаться прямо в кабинете, на глазах проклятого Ракана. И это - герой? "Если он - хороший, то я просто святая!" - Как прекрасно, не так ли? Всё у нас хорошо...на лице моём маска - и ещё, и ещё. Столько слоев лишь маски, ведь лица вовсе нет. Мне давно глаза выжег солнца ласковый свет.* Эта песня всегда помогала успокоиться и чуть унять слёзы. Александра ещё долго лежала, прижав к себе подушку и тихонько всхлипывая, прежде чем осознала, что впервые за очень, очень долгое время смогла спеть. Осознание, что её голос в новом теле звучит глухо, надсадно, неузнаваемо, но всё-таки звучит, приподняло ей настроение. К сожалению, недостаточно, чтобы ушли грусть, печаль и невероятное одиночество. "Теперь я понимаю, почему его ненавидят. Он бьёт по самым уязвимым точкам человека, причём просто ради интереса, чтобы полюбоваться на его страдания, и ещё смеет считать себя героем. Прав был кансильер, и слова Катарины уже не кажутся бредом". Но все слёзы рано или поздно высыхают. Высохли и эти. На ужин Саша не пошла, легла спать натощак, и перед сном её снова одолели страшные, тоскливые мысли. "Мне так одиноко! Я так хочу, чтобы меня любили! Я не хочу быть Ричардом, я хочу быть собой! Я...я хочу...я не понимаю, чего именно, в теле хаос, но чего я точно не хочу, так это слушать Рокэ Алву! Он омерзителен. Я не понимаю, почему он так нравится женщинам, потому что с ним нельзя нормально разговаривать. Сплошной поток оскорблений. Ещё и вопросы странные задаёт...хочется на них ответить, только я знаю: ответишь на один - последуют десять. Пожалуйста, верните меня обратно. Мне здесь не место! Я хочу домой! Я не Ричард Окделл! Не Ричард Окделл..." На этом моменте Александра снова расстроилась и снова заплакала, тихо и горько, и ни о каком сне речи больше не шло.