Всё человеческое.

Из романа Ричарда Окделла, оруженосца Первого Маршала Талига Рокэ Алвы: ...В Тронко оказалось жарко и душно, а я тяжело переношу жару. Благословлены будьте, сосуды мои, в которых кровь тяжело прогревается и легко остывает, потому что нет ничего приятней в знойный летний полдень, чем приложить прохладную руку к раскалённом вискам. Про эту мою особенность знают генералы, в особенности маркиз Дьегаррон, который высоко оценил мою удивительную способность снимать головную боль наложением рук. Несчастный мучается головными болями, которые изрядно мешают думать, а мои руки помогают выиграть драгоценные часы покоя. Также моими услугами, но уже другого рода, пользуется генерал от артиллерии Курт Вейзель - каждый вечер я прихожу к нему в комнату и читаю вслух донесения. Мой эр нисколько не мешает мне работать и развивать свои скудные таланты, только предлагает (в шутку, конечно же) приписать меня к лекарскому обозу, на что я обыкновенно киваю и советую не терять времени даром - вдруг у меня откроется ещё какой медицинский талант? А в целом, в Тронко просто изумительная природа. Рассана полноводна, и вечерами я заимел обыкновение прогуливаться вдоль неё и думать о прекраснейшем создании, какое только могла создать природа. Дело в том, что помимо привезённых Алвой с собой людей, в Тронко оказались ровно две примечательные личности. Первая такая личность - генерал Оскар Феншо-Тримейн, которого природа щедро одарила внешностью, лёгким нравом и умением сходиться с людьми. Лет ему примерно двадцать шесть, генералом он стал с двадцати четырёх. Судя по обилию книг по тактике и стратегии в его комнате, к должности своей он отнёсся серьёзно, но судя по тому, что я ни разу не видел его с книгой, книги эти скучны и молодому уму неинтересны. Тем не менее, при всех своих неоспоримых достоинствах, не он завладел моим воображением. Я имею в виду генерала Леонарда Манрика, которого генерал Феншо почему-то называет "рыжим придурком". Я же впервые видел человека, так близкого к моему идеалу. Он соответствует всем моим представлениям о красоте, плюс некоторые представления появились при внимательном осмотре его лица. Манрик рыжий, кудрявый, веснушчатый и носатый, но в хорошем смысле. Нос у него и впрямь великоват для узкого лица, но я почему-то не мог отвести взгляд от него. До идеала генералу не хватает разве что зелёных глаз и белого, как снег, лица, но если второе появится само после пары месяцев в столице, то первое получить он не сможет никак. И всё же...И всё же я счастлив видеть этого человека. Отчего-то хочется видеть его счастливым, но что я могу сделать? Я всего лишь корнет, оруженосец, герцог разорённого Надора, который не может помочь даже своим землям, что уж говорить о людях... Впервые в жизни генерал Манрик оказался в столь затруднительном положении. К издевательствам равных и презрению нижестоящих он уже привык, но поведение оруженосца Первого Маршала (а ныне и вовсе Проэмперадора Талига) не укладывалось ни в какие рамки. Он странно смотрел. Он издавал странные звуки. Он улыбался, глядя на Манрика (хотя как раз к этому он привык, над ним часто ржали), и от этих улыбок почему-то хотелось пробормотать четверной заговор. А потом начались не менее странные вещи: окружающие тоже стали на него коситься, кто-то с удивлением, кто-то с неверием, кто-то с интересом. Они что-то знали такое, чего не знал Леонард, и это раздражало. Да что там, его это бесило! Его опять держали за идиота, а ведь он не идиот, просто не одарён фантазией и не годится на должность генерала. Однако отсутствие фантазии бывает весьма полезно, не даёт тешить себя иллюзиями и заставляет смотреть на вещи здраво. И Манрик начал рассуждать и сопоставлять факты. Итак, Окделл на него смотрит и улыбается. От него ещё ни разу Манрик не услышал ни шпилек, ни двусмысленных шуток (концепцию юмора генерал понимал, не понимал сами шутки), а потом и вовсе произошло событие, поднявшее герцога Надорского в его глазах на добрую ступень. Генерал Манрик не нравился генералу Феншо уже давно, и чувства эти были глубоко взаимны, хотя шуточки и обсуждения за глаза себе позволял только Феншо. Так вот, генералу Манрику несколько удивлённый Жиль Понси пересказал очень интересный диалог, случившийся между этим мерзавцем и корнетом Окделлом. Сам Понси в тот момент сидел в ближайших кустах, и Манрик почему-то решил не уточнять, что он в них делал. Итак, если верить ему, между ними произошёл примерно следующий диалог: - Корнет Окделл! Как вы стоите?! Где почтение, я вас спрашиваю? Где трепет? Где восторг?! Вы соображаете, КТО перед вами?! Да мои предки у самого Франциска навоз разгребали! Да я… Да вас! Повешу, расстреляю, сошлю на галеры… - Понси мог ошибиться, но общая суть тирады была именно такова. На это изречение Ричард Окделл отреагировал сдержанно: фыркнул и продолжил смотреть на реку и что-то писать на бумаге. Ричард вообще значительную часть свободного времени писал - и как только ухитрялся? Феншо такая реакция обескуражила. - Ну что ты уткнулся в свои писульки? Надеюсь, ты сейчас записываешь мои слова, а не какую-нибудь свою чушь? - Это не чушь. Я пытаюсь описывать природу восточной Варасты и Тронко. У меня пока плохо с описаниями, но я не теряю надежды, - и улыбнулся той улыбкой, которой Жиль Понси почему-то упорно давал эпитет "двойная". - Скучный ты какой-то. Ладно, пиши, пока можешь, нашему отдыху скоро придет конец. Переправа почти готова, так что, корнет, готовьтесь к подвигам. - Угу, - по-видимому, Ричард не был настроен на диалог, но Оскар Феншо-Тримейн не мог даже помыслить о том, что кто-то может не хотеть с ним разговаривать, и потому продолжил отвлекать корнета от работы. - А вообще, я давно уже заметил, как ты на этого рыжего придурка поглядываешь. Да что там я, половина армии уже знает, что ты к нему неровно дышишь. Нет, тебя я осуждать не имею права, но всё же, что ты в нём нашёл? - Что я в нём нашёл? - удивлённо переспросил Ричард, - А я что-то в нём нашёл? - Не увиливай, а говори прямо, как и подобает Человеку Чести! - Да ничего я в нём не нашёл! Просто он рыжий (Понси попытался передать Окделловские интонации, и результат звучал как угодно, но не оскорбительно), я никогда не видел таких рыжих людей. И у него веснушки. И кудри. И нос у него интересный. - Обычный нос, у меня он гораздо красивее, - почему-то обиделся генерал, - А на его носу повеситься можно. Наверное, поэтому он и грозит повесить, верёвку-то всегда есть куда привязать... - Вы позволяете себе лишнее! - неожиданно твёрдо и серьёзно произнёс Ричард, отложив бумагу и чернильницу с пером, - Он - такой же генерал, как и вы, и подобные слова в его адрес недопустимы! - Дикон, да он не заслуживает уважения, как ты не можешь... - ЗАСЛУЖИВАЕТ! - рявкнул Окделл так, что Жиль почувствовал, что очень кстати сидит в кустах, - Все заслуживают, и он заслуживает. А если генералы будут издеваться друг над другом, то войну эту мы точно проиграем! - Ну ты даёшь, Дикон. Он же "навозник"! Его предки были обслугой! - Предки - предками, а он - дворянин. И, если уж на то пошло, его предок дворянство честно заслужил и ныне заслуживает уважение, как и его потомки. - Создатель, что я слышу? Сын Эгмонта рассуждает об уважении к заслугам гоганского повара, который только и умел, что угождать да вкусно готовить! - Сразу видно, что вы никогда не пробовали готовить сами. А я пробовал, потому не стану принижать его заслуги. Вкусно готовить - это бывает сложнее, чем на дуэли драться. - Ну и иди к своему Манрику, - обиделся генерал и ушёл сам, Ричард Окделл умылся речной водой, вытер лицо рукавом и продолжил писать, быстро и зло, а Жиль Понси потихоньку вылез из кустов и поспешил в штаб. Леонарду, чего греха таить, даже понравилось слушать пересказ разговора Оскара и Ричарда. За него ещё никогда не заступались простые корнеты...да и герцоги, если подумать, тоже. Но вместе с благодарностью за поддержку пришли нехорошие мысли. Ему явно начали покровительствовать - иначе действия Окделла Леонард истолковать не мог. Ричард Окделл, как-никак, герцог, а Леонард Манрик, хоть и сын графа, титул и земли не имеет и вряд ли унаследует, при живых-то брате и племянниках. Что герцог может потребовать за помощь? Судя по словам о рыжих кудрях и веснушчатом носу - отец оказался прав, и на Леонарда нашёлся любитель. Но куда вероятней другое: через него герцог попытается выйти на тессория, и тогда в один прекрасный день у Леонарда станет в семье на четверых мужчин меньше, а в титуле - на пару слов больше... "Я должен написать отцу," - принял генерал единственно-возможное решение и, в самом деле, достал лист и коротко, чётко изложил ситуацию, описывая факты отдельно, а свои домыслы - отдельно, в чём очень помогло отсутствие фантазии. В конце он попросил прислать ответ как можно скорее, запечатал письмо и тем же вечером послал его с гонцом в Олларию, надеясь получить ответ как можно скорее. Разногласия - разногласиями, но это дело касается всей семьи. А против неё Леонард не пойдёт. В то время, когда взволнованный Леонард Манрик писал отцу письмо с просьбой о помощи, Первый Маршал Талига Рокэ Алва раздумывал над происходящем. И мысли у него от генеральских, на самом деле, не очень-то отличались. Подумать только, сын Эгмонта без ума от мужчины, простого "навозника", притом не первого красавца (даже в своей семье генерал Манрик был далеко не самым красивым), посредственного генерала и совершенно непримечательной личности. А ведь Дикон знаком с братьями Савиньяками, с Оскаром Феншо, с самим Рокэ Алвой, в конце-то концов (о баронессе и Катарине Оллар Рокэ, так и быть, деликатно умолчит), и любой из них даст сто очков форы невыразительному и неприятному в общении Леонарду. Да что там, Его Высокопреосвященство - и тот гораздо привлекательнее, пусть и старше на двадцать лет. Что же такого в этом Манрике, что юноша не может отвести взгляд? Глупый вопрос, юноша уже дал ответ Оскару Феншо-Тримейну: рыжие кудри, веснушки и длинный нос. Однако, своеобразные у юноши предпочтения...Но Ричард Окделл так искренне радуется, когда видит рыжего генерала, так яро защищает его, и серые глаза так сияют, что Рокэ даже немного завидно. Неужели он тоже когда-то был таким? Эмильена Карси...неприятные воспоминания связаны в этим именем, что и говорить. Врагу не пожелаешь того, что пережил Рокэ, когда влюбился в первый и, должно быть, в последний раз в жизни. Что ж, он будет надеяться, юноша успеет разочароваться в объекте страсти прежде, чем нежное чувство вернётся шипом розы в сердце... И тут в голову Алвы пришла идея, гениальная в своём безумии и безумная в своей гениальности. Он вызвал к себе оруженосца и надиктовал один простой приказ...