Жизнь после смерти

Солдаты отступили на шаг, не на шутку испугавшись, а Кинвара подошла к другому факелу и тоже зажгла его. В ее глазах отражалось пламя, а на лицах воинов застыло недоумение и животный страх. — Ведьма! — судорожно прошептал солдат. — Уходим, пошли! — окликнул его другой. — Дейенерис Таргариен здесь нет. Ты можешь принести весть своему королю, — Кинвара сказала им, не сводя с них глаз, — Теперь уходите. Владыка не рад вам. Двое солдат отступили в страхе, но один из них подошел к Кинваре и схватил ее за руку. Красная Жрица пристально взглянула на него, не изобразив никаких эмоций, а он завопил от боли. На его руке красовался ожог. — Шлюха, — он быстро отдернул руку. — Покиньте Волантис так же быстро, как и пришли сюда, — Заявила она, и солдаты отступили. Тот, что с обожженной рукой, повернулся к ней в последний раз. — Ты пожалеешь об этом, ведьма, когда Король Бран Сломленный завоюет эти чертовы земли, наполненные дерьмом, — С этими словами он покинул храм. Дени нахмурилась. Что это значит? Все думали, что это она сумасшедшая и опасная, но теперь ей стало ясно… Бран не был братом Джона. Нет. Больше не был. Он стал чем-то другим и чем-то темным. Она ведь думала так с самого начала, и вновь оказалась права. — Они ушли, — Кинвара не спускала глаз с солдат, пока они не покинули улицу. — Мы должны найти Джона. Дени шагнула вперед ближе к Кинваре. — Ты о нем беспокоишься, — подтвердила жрица. — Вовсе нет. Я просто… он отец моего ребенка, — оправдывалась Дени, не понимая, что для Кинвары она открытая книга. — И он доказал, что предан тебе, — Она ответила с довольной улыбкой. Дени хотела ответить что-нибудь умное, опять про старое, мол он же предатель, убийца и так далее, но слова застряли где-то в горле. — Прошлое должно остаться в прошлом. Гнев и разочарование — плохие советчики. Ошибки должны быть прощены, — Она положила руку на плечо Дени. — Он всегда будет Старком. Он всегда будет одним из них. Не важно, что я чувствую к нему, — Ответила Дени. Она хотела доверять ему. Хотела бы простить, но..... ее сердце все еще разбито. Эта рана… там, где кинжал соприкоснулся с молочной кожей… Это не просто шрам, который не затянулся, это напоминание о том, что он сделал ей. Этого она не могла простить, как бы не старалась. — Одна есть часть, безусловно. Но другая? И какая сильнее? Волк или дракон? — Волк, — Дени тихо ответила и отвернулась, в душе и в мыслях подтверждая свои слова. Дракон, который вырос на Севере в образе волка всегда останется предан родным краям. Не говоря больше ни слова, она поднялась по лестнице, чтобы проверить дочь. Через пару часов Джон наконец вернулся. — Я видел, как они уходили. Они вернулись в Пентос. — И они вернутся с большей армией и в следующий раз уничтожат все, — Заявила Кинвара. — Мы не можем здесь оставаться больше, это слишком опасно, — с уверенностью сказал Джон, осознавая свои слова, давая им отчет. — Не можем. Но все должно быть именно так. Джон уставился на Кинвару. Иногда он не понимал, о чем она говорит, но верил ей. Раньше он не доверял Мелисандре, но всегда знал, что какая-то часть ее слов всегда сбывается. Здесь точно так же. Она направилась в другую комнату, Джон последовал за ней. — Дейенерис Таргариен никогда не была обычной женщиной. У нее никогда не будет нормальной жизни. Пока она жива, враги будут преследовать ее. А теперь..... после того, как ты помог Трехглазому ворону заполучить Железный трон, она не может от него спрятаться. — Если мы найдем способ, место, где они будут в безопасности, я отправлюсь в Вестерос… — он вздрогнул. — Ты все еще думаешь, что твой брат пощадит ее и жизнь твоей дочери, потому что ты его об этом просишь? Ничего ты не знаешь, Джон Сноу. Он замер. Джон слышал эту фразу много лет назад от своей первой любви, и мысли об Игритт заставили его сердце кровоточить. Правду говорят: первую любовь никогда не забудешь. Позже он слышал эти же самые слова от Мелисандры… Какие же необычные эти жрицы Рглора! Он не ожидал услышать эти слова вновь. Джон пристально взглянул на Красную Женщину. — Он мой брат. — Неужели? , — Спросила его Кинвара. — У меня там друзья. И… — пытался вставить слово Джон, но каждый раз Кинвара прерывала его, заставляя усомниться в только что сказанном. — Друзья, которые легко позволили им изгнать тебя обратно на Стену. Друзья, которые знали правду о тебе и позволили последнему принцу Таргариенов преклонить колени перед Вороном. — Я не Таргариен… не принц. Возможно, мой отец был, но… Я вырос бастардом Неда Старка и никогда не стану принцем, — да, Джон говорил правду. Именно это чертово воспитание заставило его отвернуться от Дени, потому что она его тетя, именно это воспитание не позволяет ему коснуться короны, потому что прошлое всегда настигает его: он бастард. Кинвара кивнула. — Может, она и права. Ты никогда не будешь тем, кто ей действительно нужен. Потому что ты всегда был и останешься волком, — с ноткой обреченности сказала Кинвара и ушла. Джон стоял как вкопанный, побежденный ее словами и абсолютно ничего не понимал (от переводчика: кто бы сомневался). Он только что доказал, что он верен своей любви, своей дочери, и они все еще «допрашивают» его. Он лгал ради них, был готов умереть за них, если его план пойдет не так, и они все еще не доверяют ему. Джон сел на ступеньки и закрыл лицо руками. Как они могут ожидать от него, что он отвернется от своей семьи, от своих друзей… Друзья, семья, забывшие о нем… Которые никогда не интересовались им, не искали его после изгнания… Которые не были рядом с ним… Джон словно лихорадило: мысли отчаянно метались, не находя выхода, а он был чуть ли не в истерике. Если бы он хотел быть абсолютно честным в этот момент… у него было два настоящих друга, и один из них был волк. Его семья… дом Старков. Он нахмурился. Бран легко мог отменить изгнание после того, как Безупречные ушли… но он не сделал этого. Джон понятия не имел, что случилось с Севером и Сансой. Она тоже никогда не пыталась связаться с ним. Арья. Он слегка улыбнулся. Она была единственной, на кого он всегда мог рассчитывать. Да, она тоже была против Дени, но… она защищала сестру. Может быть, если бы у них была возможность нормально поговорить… он вспомнил, как в детстве Арья обожала принцесс Таргариенов, особенно Висенью-воительницу, и их драконов. Возможно, она прошла через много ужасных вещей… возможно, его младшая сестра поняла бы его, встала бы на его сторону, как всегда было в детстве… Джон устал, запутался в собственных мыслях. Дени стояла наверху лестницы и наблюдала за ним. Она знает этот взгляд, знает, что он страдает и мечется, и от этого ей самой становится больно. Таргариен медленно спустилась по лестнице и положила руку на его плечо в утешительном жесте. Джон поднял на нее глаза, и на его лице появилась легкая улыбка. Он протянул к ней руку. — Пойдем. Тебе нужно поспать. Завтра мы решим, как нам лучше поступить, — тихо сказала она ему. Джон встал, и она взяла его за руку. Они поднялись по лестнице в комнату, где спала Миссандея. Она проверила дочь и подошла к маленькой и такой неуютной кровати. Дени сняла красное платье и осталась одета лишь в тонкие ночные одежды, легла и укрылась одеялом. Джон стоял в оцепенении, наблюдая за красивыми изгибами тела его любимой, тела, которое он так жаждал, но когда она легла в постель, он терялся в догадках, что же ему сейчас надо сделать, как следует поступить. — Ты собираешься спать, стоя там? — Спросила она, глядя на него. Джон сглотнул и в следующее мгновение снял доспехи. Он подошел к кровати и лег рядом с ней, укрывшись этим же одеялом. Было странно снова чувствовать ее так близко. Но невероятно сладко чувствовать ее тепло, когда он так в нем нуждался. Он решил отбросить все сомнения, в душе надеясь, что она не отошлет его куда подальше. Джон обнял Дени, и она прижалась к нему. — Дени, — прошептал он ей на ухо, но она не ответила. Дейенерис не спала, но ей хотелось просто спокойствия, потому что каждый раз, когда они начинали разговор, он заканчивался ссорой. Они оба все же были драконами… и не могли легко принять мнение другого, — Спасибо, — продолжил он и поцеловал ее в макушку. Дени слегка улыбнулась и не двинулась с места. Это был идеальный момент. Она снова загадала желание… хотелось ей, чтобы все было так просто… Без всех этих трудностей и преград между ними. Но она чувствовала легкий дискомфорт из-за такой близости его тела, некий страх одолевал ее… Вот человек, который убил ее, и сейчас они жмутся друг к другу, ища спасения и утешения, как обычные люди, не как палач и жертва… И это было странно… Но в то же мгновение Дени отбросила все сомнения и прижалась к нему еще ближе, мечтая лишь об одном: чтобы он никогда не покидал ее больше. Утром их лица были так близко, что их носы почти соприкоснулись. Его руки все еще обнимали ее, и это была первая ночь за долгое время, когда ей не снились кошмары. Нет. С Джоном и Миссандеей ей приснился сон куда более приятный. Впервые за долгое время они были по-настоящему счастливы. Прямо под лучами яркого солнце где-то на юге… Сон, который никогда не сбудется. Она проснулась первой и несколько минут просто смотрела на умиротворенное лицо Джона в паре сантиметров от ее собственного. Вечные морщинки на его лбу разгладились, он был таким спокойным, словно в его жизни сейчас не было никаких забот и трудностей. Дени все еще не могла понять, почему не может просто отпустить его. Почему она все еще любит его? Он, казалось, вообще не заслуживал ее любви после всего, что сотворил с ней. Но это чувство лишь крепло с каждой минутой, проведенной с ним, будь то в ссоре или вот как сейчас, в блаженстве и упоении… она поняла, что никогда не сможет выбросить это чувство из своего сердца, потому что он и есть ее сердце. А без него, как известно, человеку жизни нет. Вдруг Джон открыл глаза и посмотрел на нее: — Доброе утро, — тихо сказал он, заглядывая в глаза цвета морской волны его любимой, но она по-прежнему молчала, просто смотрела на него. Он не знает, что на него нашло, но в ту секунду он перевел взгляд с ее глаз на губы, почувствовал сильное желание коснуться их. Он не знал, готова она или нет, но безумно хотел этого, хотел попробовать ее снова на вкус, снести построенные ею снова стены, на этот раз навсегда. Джон хотел, чтобы она, наконец, узнала силу его любви. Он медленно наклонился к ней, и их губы почти встретились, он чувствовал ее частое дыхание, но через мгновение она опустила голову, а Миссандея громко заплакала. На секунду Джону показалось, что их дочь тоже ждала их поцелуя. Но Дейенерис отчетливо понимала, что не сможет устоять перед ним снова. Джон кончиками пальцем погладил щеку Дени и, поцеловав ее в лоб, сказал: — Не волнуйся, я позабочусь о ней, оставайся в постели, — Сказал он Дени и встал с кровати. Она не сводила глаз с его тела и засмущалась этого… Дени видела его без одежды много раз, и каждый из них понимала, что еще не видела мужчину красивее: его пресс, его зад, его лицо. Словно сами Боги хотели сделать из него подобного им самим. Ее щеки покраснели, когда она вспомнила те страстные, поистине жаркие ночи, которые они провели на том корабле, когда много недель плыли в Винтерфелл… Вместе они делали так многое, вещи, которые не могла позволить себе королева. Она никогда не делала этого ни с кем другим. Но когда она была с Джоном, Дени не была королевой. Она была просто влюбленной женщиной. Этот день стал началом ее падения. Дени встала с кровати и забрала свое красное платье. — Никак не могу привыкнуть к этим волосам, — Заявил Джон и не мог отвести от нее глаз, пока она одевалась, чувствуя напряжение где-то в низу живота. Он взял Миссандею на руки, и Дени подошла ближе, и малышка начала плакать. — Думаю, ей тоже не нравятся эти волосы, — с улыбкой сказал Джон, глядя на Дейенерис. — Это я, детка, — Дени наклонилась и взяла ее за крохотную ручку, — не бойся, — она поцеловала ее и улыбнулась, а Миссандея смотрела на нее широко распахнутыми глазами, узнавая голос матери. — Мама должна просто смыть это с волос, да? — Спросил Джон свою маленькую девочку. — Такой я тебе уже не нравлюсь? — Дени с усмешкой на лице посмотрела на него, ожидая реакцию. — Цвет твоих волос не меняет моих чувств к тебе, — честно и прямолинейно ответил он, уже не стесняясь своих чувств и того факта, что на нем там ужасно мало одежды. — Я… — Дени чувствовала, что ей нужно идти. Она снова подпустила его слишком близко и не хотела снова пасть жертвой своей любви, — Пойду поищу что-нибудь поесть. Для… для всех нас, — Она смутилась и вышла из комнаты. Внезапно она остановилась у двери и оглянулась вглубь комнаты. Это было так прекрасно, видеть дочь в объятиях отца, видеть, как Джон любит ее. Позже в тот день они все еще были в Красном храме, так как это все еще оставалось самым безопасным местом для них всех. — Армия покинула Королевскую Гавань… Теперь у нас есть несколько недель до их возвращения, — Кинвара сказал им с настороженностью в голосе. — Нас не должно быть здесь, когда они вернутся, — вздохнул Джон с какой-то обреченностью. — Возможно, твой план был не так уж хорош, — Дени сказала ему. — Если бы ты сожгла их дотла, другая армия тоже вернулась бы. Сильная и хорошо обученная армия, со знанием того, что ты все еще здесь и жива, — Твердо ответил Джон. Они смотрели друг на друга и не могли отрицать свою страсть и пылкость в такие моменты, когда, казалось, что они вот-вот растерзают друг друга. Кинвара иногда думала, что однажды они или снова убьют друг друга, или их история станет великой историей любви. Любви Льда и Пламени. — Ты должна уйти. К счастью, у тебя есть такое место, — продолжила Кинвара. Они оба смотрели на нее, но не понимали, что она имеет в виду. — Как я уже упоминала… у тебя все еще есть друзья в Миэрине. Друзья, которые будут сражаться за тебя, которые уважают, любят и почитают тебя, — Красная женщина посмотрела на Дейенерис. — Нет, — она покачала головой. — Ты сделала выбор, когда оставила там Младших Сынов. Их лидер поклялся отомстить за тебя. Они все еще сражаются за свою королеву, даже если думают, что она мертва. Как думаешь, что они сделают и как поступят, если узнают, что ты жива? , — ответила Кинвара. — Ты уверена? — выдохнул Джон, по правде говоря, понятия не имея, кто такой их лидер, и почему он так верен ей, если сам является наемником. — Если ты хочешь защитить свою дочь, ты должна объединить свою армию, — Жрица сказала Дени, пристально глядя на нее. — Я хочу, чтобы у нее была нормальная, обычная жизнь… — обреченно ответила Дени, желая только счастья и благополучия своей дочери. — Тогда мы должны обеспечить ей ее. Борись за это! — Джон повернулся к ней. Он был таким заботливым сейчас, отчего сердце Дени таяло, а на ее губах появилась легкая улыбка, — А когда ты будешь в безопасности, я, быть может, вернусь в Вестерос и… Дени ответила саркастическим смехом и закатила глаза, готовясь опять выслушать его величайший план по разговору с вороном. Это даже звучало нелепо на словах, а что же будет на деле, она и представить не могла. — У тебя есть идея получше? — Он вздохнул, — Давай же, предложи. Мы должны… Я должен заставить их понять, что ты больше не угроза для них. Я должен хотя бы попытаться остановить его! — спокойный голос Джона отозвался криком в ушах Дейенерис, отчего она, в свою очередь, тоже перешла на крик. Клин клином вышибают. — Он не остановится! Когда ты наконец поймешь, что он больше не твой брат и ему все равно, чего ты хочешь? — Они стоят так близко друг к другу, смотрят глаза в глаза с такой злостью и вовсе не настроены дружелюбно по отношению друг к другу. Напряжение, а, возможно, и возбуждение заполнило комнату. Им обоим внезапно захотелось остановиться, перестать говорить все эти обидные слова, режущие не только слух, но и душу, и просто впиться губами друг в друга, утолить эту жажду, раствориться, забыть все то дерьмо, которое случилось с ними. Джон хотел прижать ее к стене и целовать, целовать, целовать, пока они не выжгут все недопонимания и обиды между ними. И они понятия не имели, чем все это закончится…