Вопреки всему

Тихим безмолвием на Замок опускалась ночь. Гремучая Ива сбросила последний лист, и, приготовившись к долгой зимней спячке, плотно скрутила свои ветви, прижав их к стволу. Запретный Лес стал выглядеть заметно поредевшим, когда все, до единого, деревья сбросили свою листву. Темные стволы скрипели, когда холодный ноябрьский ветер пронизывал их насквозь. Еще недавно яркие от калейдоскопа опавших листьев, равнины и холмы, окружающие Хогвартс, теперь отражались в глади Черного Озера одним сплошным грязно-коричневым мазком. Окрестности Школы Чародейства и Волшебства покрывала первая изморозь, и совы неохотно покидали свои насиженные теплые местечки, выходя на ночную охоту. Внутри Замка было тихо и сонно — короткие осенние каникулы стремились к своему завершению, уже через три дня начинался новый семестр, и первое, с нетерпением ожидаемое старшекурсниками, занятие по Алхимии. Школа основательно подготовилась к прибытию профессора Фламеля, и старостам факультетов было дано особое указание следить за дисциплиной, особенно во внеурочное время. Официальных патрулирований на каникулах не было, но в обязанности префектов по-прежнему входил ежевечерний обход коридоров после отбоя. После сигнала Аллана Брентона в Министерство о разбушевавшемся в Хогвартсе полтергейсте, в Отделе регулирования магических популяций и контроля над ними, было принято решение наложить на Пивза Чары Послушания. Это ни в коей мере не вредило духу, но заметно усмиряло его пыл, и теперь в Замке стало по-настоящему тихо. Аллан деликатно умолчал о беспорядке, учиненном Пивзом во время празднования Хэллоуина, и поведал Министерству лишь о небольшом беспокойстве, которое периодически доставлял ученикам полтергейст. Мистер Брентон сделал акцент на необходимости создания более спокойной обстановки в Школе для старшекурсников, в виду повышенной учебной нагрузки и введения новых сложных дисциплин. Заместитель Министра Магии мистер Клэй охотно одобрил заботу Директора о своих подопечных, и дал Аллану официальное разрешение на применение Чар. * Этим вечером большинство гриффиндорцев по обыкновению грелись у камина в своей гостиной, играя в настольные игры, и распивая ароматный чай (и кое-что покрепче). Гермиона и Джинни уютно устроились на любимом диване, укрывшись ярким пледом, заботливо связанным миссис Уизли. Грейнджер давно хотела поговорить с подругой о Кормаке, и о том, что так сильно беспокоило Джинни. Сегодня в гостиной было немноголюдно, Гарри, Рон, Маклагген и остальные ребята из их компании ушли на небольшую получасовую тренировку по квиддичу, так что отсутствие лишних ушей как раз располагало к приватному разговору. — У вас с Гарри все в порядке? — аккуратно начала Грейнджер, намекая на определенное напряжение, сложившееся между Джинни и Кормаком. — Пожалуй, все непросто.. — вздохнула огнегривая ведьма, проведя ладонью по волосам. — Гермиона, я правда люблю Гарри, но этот парень просто не дает мне покоя. Жаль, нельзя совместить ум Гарри и внешность Маклаггена в одном человеке. Девчонки рассмеялись, живо представив себе эту картину. — Я так радовалась за вас, когда вы наконец сошлись.. — вздохнула Гермиона. — Вы оба так долго шли к этому. Что же произошло? — Даже не знаю, возможно, в какой-то момент мне стало его мало.. Не пойми меня не правильно, Гарри прекрасный друг, замечательный, но видимо, это у меня шило в одном месте.. — покачала головой Джинни, задумчиво рассматривая тыквенные маффины, лежавшие перед ней на позолоченном блюде. Затем взяла бокал глинтвейна, предусмотрительно сваренного для всех желающих бессменным и отменным барменом Симусом Финниганом. — Может, между вами с Кормаком просто влечение, и ничего больше? — предположила Гермиона. — Ты ведь толком его даже не знаешь.. Что он любит, чем интересуется? Чем живет? — Возможно, но когда он смотрит на меня этим своим взглядом… — в глазах Джинни заплясали чертики. — Думаю, ты понимаешь, о чем я. — Да.. — Грейнджер мгновенно вспомнила, с каким вожделением этой ночью на нее смотрел Драко, когда бросил ее на кровать. Медленно закусывая губы, Драко провел кусочком льда по ее разгоряченной коже.. Они постоянно испытывали голод, не в состоянии насытиться телами друг друга, своей жаркой близостью и постоянным, скручивающим все их нутро, влечением. Гермиона отчетливо ощутила, как внизу живота полоснуло огнем. Черт. Да, она отлично понимала, о чем говорила Джинни. — Чувствую, мне предстоит сложный выбор.. — словно прочитав мысли Гермионы, вздохнула Уизли, и уперлась кулачком в щеку. Грейнджер поджала губы, искренне сочувствуя подруге. И Гарри. — Мы все что-то потеряли за этот год. Что-то.. ценное. То, чего уже не вернуть. — после недолгой паузы произнесла Джинни. Гермиона внимательно посмотрела на подругу, приготовившись услышать что-то важное. — Знаешь, на самом деле все это лишь видимость спокойствия и умиротворения, которую создают наши ребята, устраивая веселые вечеринки.. — добавила Джинни, лицо которой вмиг стало серьезным. — На самом деле, каждый из нас глубоко внутри переживает душевные потери. У кого-то они более сильные, у кого-то менее. Мы спрятали их глубоко, чтобы не чувствовать жалость окружающих. Но нам всем нужно время, чтобы осознать, как жить дальше.. Гермиона задумалась — прошедшие месяцы осени для нее прошли как в тумане, она полностью погрузилась в водоворот своей влюбленности, и наверняка упускала многие, вполне очевидные глазу детали из виду. А ведь, если присмотреться внимательнее, все станет прозрачно — Невилл завел себе домашнего питомца (пусть и странного, но о котором он мог позаботиться, и кому излить душу); Симус и Дин старательно скрывали под маской ежедневной хмельной радости опечаленные глаза, а Гарри почти наверняка мучала совесть, что по его вине погибло столько людей. Хотя Гермиона твердо знала - как впрочем, и все остальные, включая самого Гарри, - что никакой его личной вины в произошедшем нет, но такой уж был у Поттера характер. Где доминировала абсолютная, порой доходящая до безрассудства, лояльность к ближнему. Он всегда был участлив и отзывчив, и в какой-то мере даже предан любому из людей, которые когда-то в чем-то ему помогли. Возможно, в том числе и по этой причине у Гарри было столько друзей — он всегда ставил чужие интересы выше своих, и был искренне рад, когда мог в чем-то посодействовать обратившемуся к нему человеку. Помимо этого, у Гарри начисто отсутствовала присущая большинству учеников предвзятость в отношении межклассового неравенства и чувство некого превосходства своего факультета над другими — юноша одинаково хорошо относился как к гриффиндорцам, так и к слизеринцам, и Гермиона не раз подмечала, что ее лучший друг был всегда открыт для нового общения с разными людьми. «Возможно, они могли бы дружить с Драко..» — с небольшой тоской подумала Грейнджер, наблюдая, как Джинни в задумчивости перебирает пальцами рыжие локоны. Гермионе вдруг захотелось поболтать с Гарри по душам, как когда-то. Сидеть вместе и пить вкусный чай, смеяться над шутками и откровенно разговаривать о важным событиях, происходящих в их жизнях. Девушка вдруг отчетливо поняла, что Малфой вытеснил собой все ее интересы, полностью заняв место в ее сердце и разуме, заставив забыть о лучших друзьях. Ей было хорошо с Драко. И она искренне желала, чтобы Гарри принял ее выбор. Наверное, пришло время поговорить с ним. * Малфой накинул на плечи изумрудную мантию, приколов к ней значок старосты. Устав от бесконечной болтовни Блейза, он захотел отдохнуть в одиночку, и решил прогуляться по тихим прохладным коридорам Хогвартса. Выйдя из подземелий, молодой маг сразу же поежился — основательно прогретый за последние два часа жарким каминным пламенем гостиной Слизерина, Драко буквально ощутил кожей, насколько заметно холоднее стало в Замке с приходом ноября. Воздух наполнился глубоким, мерзлым запахом; еще недавно здесь царили ароматы специй и имбирного печенья, теперь же, в каждом уголке многовековой Школы отчетливо ощущалось стремительное приближение зимы. Малфой с тоской вспомнил, как всего два года назад он точно также шел по коридору, в поисках Выручай-Комнаты. Эти воспоминания были еще живы в его голове, и хотя Драко уже практически уничтожил в своей душе эмоциональную рефлексию, порой картинки из прошлого яркой вспышкой пронзали его сознание. В такие моменты юноша усиленно боролся со своим разумом, и был искренне рад, что с тех пор, как он признался Грейнджер в своих чувствах, его сердце успешно одерживало победу над тревогой. Но будущее все же иногда тяготило его. Неизвестность беспокоила Драко, и он всячески старался отгонять от себя тяжелые мысли, по крупицам собирая свое радостное, практически беззаботное настоящее, позволяя себе быть счастливым здесь и сейчас. Всем сердцем он тянулся к ней — девчонке, которая сама того не ведая, смогла вырвать его из лап смерти, наполнить его душу искренностью, привязанностью, настоящими, светлыми моментами. Она была рядом, и этого было достаточно, чтобы просто жить. И отчаянно, просто до боли — любить. Трудное счастье, к которому он шел таким долгим, тернистым путем, Драко только сейчас смог ощутить в полной мере. Молодому магу стоило титанического труда признаться, прежде всего, самому себе, что он способен любить, заботиться, делать что-то для другого человека. Просто, безвозмездно, не преследуя корыстных целей. Просто потому, что ему искренне хотелось делать что-то приятное для нее. Если он своими действиями мог подарить ей радостные моменты, пусть и ненадолго — для Драко это было самой большой наградой. Его сердце болезненно сжималось каждый раз, когда Грейнджер с трепетом заглядывала в его глаза, целовала, обнимала своими теплыми ручками, засыпая у него на плече. Он смотрел на нее с теплой грустью, понимая, что их хрупкое счастье не может длиться вечно. Он изо всех сил боролся со своими демонами, ежедневно, каждую минуту. Драко подошел к высокому окну. Мягко прижал ладонь к ледяному стеклу, чувствуя, как озноб медленно пронизывает все его тело. Закрыл глаза, позволив себе дрожать. Глубоко вздохнул, ощущая, как знакомо защемило в сердце, едва он вспомнил ее лицо. Мягкие черты, плавные линии, эти шоколадные глаза в обрамлении пушистых ресниц. Взлохмаченная копна каштановых волос, тонкие запястья, ароматная кожа. Губы, которые он так любил целовать. Видеть, как Грейнджер закусывает их в немом крике, зажмурившись от удовольствия, которое он дарил ей. Створка окна распахнулась, и в коридор ворвался поток ледяной свежести, заставив Малфоя отшатнуться. Влага наполнила его прозрачные голубые глаза, когда он вглядывался в высокую ночную глубину, где, спустя миг, зажглась новая звезда. Ему вдруг захотелось очутиться в Запретном Лесу. Огромном, темном, нависающим над ним своими мрачными ветвями столетних деревьев. Идти по тропе, тревожно вслушиваясь во мглу. Ощущение опасности будоражило сознание и возбуждало тело — и Драко решительно двинулся на самый верхний этаж Замка, в Башню Старост. Преодолев ступеньки, он забарабанил кулаком в дверь, но никто не ответил. Постояв немного, Малфой выругался, и направился к гостиной Гриффиндора. На пути ему встречались немногочисленные студенты, которых он разгонял одним своим ледяным взглядом. Сияющий значок старосты добавлял убедительности, и ученики предпочли быстро разойтись по своим гостиным, чтобы не нарваться на огромный штраф, который Малфой имел полное право выписать им за нахождение в коридорах после отбоя. Подойдя к портрету Полной Дамы, Драко начал прикидывать, как вызволить Грейнджер из гостиной. "Она наверняка там, сидит и трещит с мелкой Уизли о жизни.." Портрет оживился, и Дама в неожиданности замерла, увидев непрошенного гостя. - Добрый вечер, молодой человек. Кажется, вы перепутали этажи. - с ехидством в своем писклявом голове произнесла Хранительница Гриффиндорской Башни. - Я по делу. Грейнджер вызывает Макгонагалл.. - Малфой выпалил первое, что пришло ему на ум. "Гениально, Драко. Ты просто идиот. Сейчас толстуха пойдет и спросит напрямую у старухи, зачем той понадобилась гриффиндорка в такой час." Но к его удивлению, этого не произошло. Вместо ожидаемого Малфоем поступка, Полная Дама открыла проход в гостиную. Это слегка шокировало Драко, не имеющего никакого желания так откровенно светить свою скромную персону перед всем факультетом красно-золотых. В этот момент из прохода вышла пятикурсница с небольшим котелком, и увидев ее, Малфой быстро окликнул девчонку. Она ойкнула, и застыла, открыв рот. Тайно влюбленная в Драко ведьма выронила из рук пустой котелок, но маг изящно его подхватил, заставив щеки гриффиндорки вспыхнуть от смущения. - Здорово, Алекса. - юноша ухмыльнулся, возвращая девушке упавший предмет. - Не поздновато ли для ночных прогулок? Драко постучал пальцем по своему значку старосты, и пятикурсница нервно поджала губы, лихорадочно соображая, что ответить Малфою. - Мне нужна Грейнджер. Срочно. Позови ее. Девчонка кивнула, и сгорая со стыда, умчалась внутрь. Драко отошел подальше от гостиной, и ждал, поплотнее укутавшись в мантию. Через несколько секунд из прохода выскочила Гермиона. — Что такое? — его глаза заставили ее разволноваться. Серый острый взгляд едва заметно кольнул ее осколком льда, но почти сразу же потеплел, едва в нем отразились зрачки Гермионы. — Пойдем со мной. — шепотом произнес Драко. - Только возьми с собой пальто. Встретимся внизу, у входа. Она удивилась, но молча кивнула, решив ни о чем его не спрашивать. Волшебница поспешила в свою Башенку. Поднялась по ступенькам в спальню, распахнув шкаф. Сорвала в вешалки пальто, затем, немного порывшись в вещах, нашла вязаную шапку и шарф. Сгребла вещи в кучу, быстро нашла свою Бисерную сумочку, и с помощью заклинания Расширения запихала их внутрь. Затем Гермиона спустилась на первый этаж, и, решив подождать Малфоя в более укромном месте, юркнула в тот самый чулан, где совсем недавно им было очень жарко. Войдя в гостиную Слизерина, Малфой быстро взбежал по лестнице в спальню мальчиков. Открыв свой шкаф, достал оттуда черное пальто, шерстяной шарф и кожаные перчатки. Одевшись, Драко бросил на свою кровать значок старосты, и оглядел пустую комнату. Чтобы избежать на обратном пути ненужных расспросов однокурсников, наложил на свою верхнюю одежду Маскирующие чары, которым когда-то научил юношу его крестный. Не найдя Гермиону в Холле, и почти сразу сообразив, где она может находиться, Драко приоткрыл дверь чулана, где и нашел ее. Она уже успела одеться в свою теплую одежду, и теперь сидела среди метел в ожидании. Малфой не удержался от соблазна прижать ее к себе, ощутив колючую пряжу ее шапочки рядом со своей щекой. Гермиона вдохнула его запах, где смешались ноты свежего мужского парфюма, аромат новых кожаных перчаток и крепкого кофе. Этот калейдоскоп ароматов, изысканно дополняющих друг друга, вместе с идеальной картинкой красивых голубых глаз, бледной кожи и мягкой линией губ, заставляли Грейнджер терять голову, отдаваясь во власть рук Драко. Зрачки в шоколадных глазах были расширены до максимума, когда девушка, раз от раза безрассудно прыгала с головой в омут его мятежной души. Мягко прижимая Гермиону к себе, Малфой закрыл глаза, возвращаясь в реальность. Вот она — живая, настоящая, теплая. Его. — Диссендиум! — шепнул Малфой, и знакомый потайной ход, который пару недель открыл для него и Гермионы мистер Брентон, появился на гладкой каменной стене. Драко и Гермиона осторожно приоткрыли дверцу и юркнули внутрь, проход был очень узким, и Малфой, конечно же, решил воспользовался теснотой маленького коридора, чтобы снова прижать Грейнджер к себе. — Ты сегодня какой-то.. излишне любвеобильный. — засмеялась девушка, охотно принимая его поцелуй. * Тонкий лучик на конце волшебной палочки осветил промерзшую тропинку и скользкие камни, на которых сидели мелкие паучки. Под ногами Драко и Гермионы слышался легкий хруст тончайшей корки льда, покрывающей дорожку. Она уходила вглубь Леса, сужаясь, петляя между ветвистыми корнями деревьев, уводя непрошеных гостей в непроглядную темноту. Сердце Малфоя билось, с усердием гоняя кровь по застывшим жилам, и хотя маг не чувствовал холода, на мгновение ему показалось, что его бледная кожа покрылась тысячей мурашек. Испуганное дыхание Грейнджер подстегнуло его взбудораженное сознание, и Драко решительно повел Гермиону дальше, чувствуя, как ее трясущиеся пальцы все сильнее сжимают его руку. — Драко, куда мы идем? Что происходит? — Я не хочу, чтобы нам помешали. — ответил он, вглядываясь во мрак. Палочка давала совсем немного света, и молодой маг пару раз оступился, однако, не сбавил шага. — Но в моей Башне нас тоже никто не потревожит. И там намного уютнее и теплее.. — попыталась возразить Гермиона, когда Драко остановился и повернулся к ней лицом, поднеся к ее глазам зажженную волшебную палочку. Зрачки Грейнджер отреагировали на свет и сузились, Малфой увидел испуг. Поспешил обнять Гермиону, заверив свою маленькую девочку, что ничего страшного в этом Лесу нет, и ей не нужно ничего бояться, пока он рядом с ней. — О чем ты говоришь? Зачем мы здесь? Так, Драко.. Выкладывай. — Грейнджер взяла себя в руки и нахмурила лоб, давая понять, что она не сдвинется с места, пока он не объяснит ей, что здесь происходит. Малфой отпустил ее из рук и отошел, присев на ближайший огромный корень дерева. Подняв воротник пальто, взлохматил жемчужные волосы, и устремил взгляд на свои начищенные до блеска ботинки. Молчал. — Драко, послушай.. — Гермиона подошла к нему и опустилась перед ним на корточки. Успешно поборов своего внутреннего эстета, заставлявшего любоваться открывшимся ей стильным зрелищем, сосредоточилась и продолжила: — Я вижу, что с тобой что-то происходит. Не уверена, что нам стоит обсуждать это прямо здесь и сейчас, место, скажем так, не совсем подходящее.. Может мы вернемся в мою гостиную, и ты расскажешь мне, что тебя гложет? Она аккуратно положила ладонь на его колено. Внезапный порыв ледяного ветра, поднявший с тропы сухие листья, заставил Гермиону неприятно поежиться и против своей воли начать вглядываться в темноту за спиной Драко. Находиться ноябрьской ночью в темном Лесу было совсем не уютно. Малфой устало потер глаза. Он не особо хотел посвящать Грейнджер в подробности своих внутренних противоречий, и своих отношений с когда-то родным для него человеком, но при этом понимал, что она может поддержать его в ситуации, когда он не сможет совладать с собой в одиночку. — Почему в нашей жизни все так непросто.. — тихо произнес Драко, и Гермиона решительно встала. — Я с тобой. Я обещаю тебе, что разделю любые твои невзгоды и всегда помогу тебе. Что бы ни случилось, Драко, я люблю тебя, и этого ничто не изменит. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы сохранить нашу любовь. — твердо сказала она. Он поднял голову, встретившись с ее глазами. В них пылал огонь, который мог опалить сердце любого мужчины, но она выбрала именно его. Она верила в него, когда он сам запутался настолько, что уже не мог разобрать, что правильно, а что нет. Малфой всем своим нутром ощущал силу Грейнджер. Необъяснимую стихийную магию, которой обладала только она одна, эта удивительная магглорожденная девчонка. Он поднес волшебную палочку к виску и зажмурился, отдавая древку самую тяжелую мысль своего настоящего. Тонкая серебряная нить потянулась за палочкой, и Гермиона, будто зная, что это произойдет именно сегодня, быстро вытащила пустую стеклянную колбу из кармана своего пальто. — Я хочу, чтобы ты знала, Гермиона. — девушка вздрогнула, когда Драко впервые назвал ее по имени. — Ты изменила мою жизнь, и отныне она принадлежит только тебе. Помоги мне разобраться.. Она кивнула, поднеся зажженную палочку к глазам, и оглядев со всех сторон закупоренную пробирку с серебристым содержимым. Тяжелые предчувствия липкими лапами обняли Грейнджер, вторгаясь в ее, еще недавно счастливое и окрыленное неизведанностью, сознание. Она должна была помочь ему. *** — Мне так много хочется тебе рассказать.. — Нарцисса прильнула губами к горячей щеке Аллана, и закрыла глаза, чувствуя себя защищенной, и абсолютно счастливой. В небольшом зале горели свечи, когда часы, выполненные в виде дракона, пробили полночь. Из всех помещений Мэнора, Нарцисса предпочла выбрать для своей спальни наиболее скромную по размерам комнату, так как после смерти мужа волшебнице было неуютно находиться одной в больших помещениях молчаливого особняка. Последние пару месяцев, во время непогоды, большую часть своего времени женщина проводила в семейной библиотеке Малфоев, разбирая документы Люциуса, его старые письма; солнечные же осенние дни Нарцисса предпочитала проводить на свежем воздухе, обустраивая аккуратный сад. После похорон мужа, волшебнице было непривычно хозяйничать в огромном поместье в одиночку. Пока было лето, много света и теплых дней, она с головой была увлечена садовыми хлопотами, но с каждым новым днем, Нарцисса все с большим страхом ждала темных долгих вечеров. Молчаливое пространство дома начинало давить на растрепанное сознание женщины, и когда Нарцисса проводила вечерние обходы Мэнора, ей казалось, что своды высоких потолков начинали неумолимо сдвигаться над ее головой, словно зажимая ее в свои тиски. Психологический дискомфорт усиливало внушительных размеров пространство, где, несмотря на плотно закрытые окна, всегда гулял ветер. Особенно остро его дуновение Нарцисса начинала ощущать вечером, и спешила поскорее в свою комнату, лечь спать, чтобы не дать своему воображению разыграться до приступа паники. Впервые за свою жизнь волшебница начала бояться своего собственного дома. — У нас впереди целая жизнь.. — тихо ответил Аллан, прижав к себе любимую женщину. — Я больше никогда не отпущу тебя. Как бы он хотел, чтобы это было правдой. Тлеющие угольки в камине тускло осветили широкую кровать с резным изголовьем, и две фигуры горячо любящих друг друга людей, лежавших в обнимку на скомканном шелковом постельном белье. Хмурое низкое небо угрюмо расстилалось над равнинами поместья, когда на молчаливые холмы Мэнора пушистыми хлопьями ложился первый снег.

«..Скоро пройдет эта ночь, Время ее сочтено То, что была ты со мной Утром покажется сном..» [В. Меладзе «Ночь накануне Рождества"]