Песнь забытых времен

С тех пор, как они виделись в последний раз прошёл ровно год. Отчего-то именно эта мысль возникает в голове, пока он ненамеренно, в задумчивости, задевает очередную встретившуюся по пути застывшую в гримасе ужаса фигуру некогда живого существа, человека, от которого сейчас остался один лишь хрупкий пыл, чудом ещё державшийся кучи — даже лица было толком не разглядеть — до того, как застывшая «скульптура» не осыпается от мимолётного случайного прикосновения, оставляя за собой в память лишь чёрные сухожилия Клипота, покрывая землю слоем бесполезной пыли. Незавидный удел, который настиг тысячи неповинных жителей, невольно подписавших себе приговор собственной кровью, города, что в мгновение превратился в непроглядные руины. Тень держится неподалёку, но чуть поодаль, шагает медленно, но уверенно, с присущей ей грацией, сверкая внимательным взором красных зрачков, всматриваясь в окружающую обстановку, высматривая возможную опасность. Грифон, напротив, не спеша летит позади, поручившись прикрывать хозяина со спины, заставляя лёгкий ветерок от широких взмахов небесной синевы крыльев играть в тёмных волосах идущего впереди человека, мягко развевая их. Но ни один из них не отстаёт от своего наставника, поспевая за человеческой ходой, но и не опережая её более, чем на несколько шагов. После победы над Уризеном демонов, проникающих в человеческий мир, стало не так много, но расслабляться полностью могло бы стать последней ошибкой — твари всё равно скитались по улицам разгромленного, ослабевшего города, а корни Клипота так же охватывали большую его часть, всё чаще выглядывая из-под руин тонким стеблем с поблёскивающей иглой на кончике, ища себе хоть какой-то подпитки. Время близится к вечеру, небо постепенно заполняется более тёмными красками, а всё окружающее следует этому примеру, делая и без того не внушающий доверия город ещё более мрачным. Только силуэты веток шипастого древа, крепко пленившего заброшенный город, словно ночная тьма неумолимо окутывающая улицы, перекрывая источники ясного света, оказывались темнее за покров ночи, особенно выделяясь чёрным посреди затмённых улиц. Двигаться дальше под покровом ночи явно не предвещало ничего хорошего, поэтому приходится наскоро развести кое-какой костёр, дабы к беде еще не отморозить себе конечности, остановившись у первого лучшего места. Обычно он оставляет при себе лишь одного из своих фамильяров, но на ночь предпочитает держать при себе двух: в это время тянет на сон, как бы ему, возможно, и не хотелось; бдительность затмевается тьмой вокруг и подкрадающейся сонливостью, а защитить себя от вдруг заставшего врасплох посреди ночи нападения адских тварей он не смог бы только с одним фамильяром. Попросту не успел бы вовремя среагировать, а роскошным завтраком для демонов ставать никак уж не хотелось — не позволяла собственная гордость. Ви мягко садится у костра, положив трость рядом с ногой — достаточно близко, чтобы, в случае чего, без ощутимых препятствий дотянуться — позволяя Тени молча свернуться тёмным клубочком под боком, словно формируя весьма удобное и достаточно пушистое подобие подушки, а Грифону обрести приют на своём ином боку, образуя живое покрывало. Привычно и правильно: всё, как и должно быть. Единственные существа, которых хоть как-либо волновала его судьба, всегда рядом, согревая собственными пусть и нечеловеческими телами, даже во время сна не теряя своей бдительности, готовые в любое время вскочить и встать на защиту. В последнее время, чего-то не хватало. Чего-то, что подсознательно заставляло вспоминать уверенные руки на своей талии, поддерживающие слабевшее с каждым мгновением тело, пока он упорно настаивает продолжать идти к Уризену, игнорируя хрупкость собственного тела, чтобы ни случилось, не смотря на вгрызающуюся куда-то глубоко внутрь боль. Вспоминать искренне взволнованный голос, срывающийся на приглушённые ругательства и упрёки, чтобы скрыть за этим всем непривычное переживание за чужую жизнь. Вспоминать эти глубокие глаза, в глубине которых таится целый океан, целое небо, утягивающее за собой, заставляющее тянуться навстречу этой бесконечной синеве, словно хотя в ней то ли утонуть, то ли утеряться. Эту лучезарную усмешку, светлые короткие волосы, которые, наверняка, приятно щекотали бы ладонь, если их коснуться. И мысли об подобном приходят, отнюдь, не редко, не смотря на то, что избавляться от них вовсе не хотелось — его бы воля, он бы позволил этим мыслям пленить хоть весь его разум, унося за собой куда-то вдаль, если только это всё не было бы его собственной ошибкой. Год назад, он сам себе сознательно подписал этот приговор, вместо того, чтобы оставить за собой возможность хотя бы любоваться Неро, даже если издалека, терзаемый своими же желаниями, сбыться которым вряд ли было бы суждено — теперь, в особенности — выбрав скитаться по давно забытому всеми богами городу в компании двух демонов, которые, безусловно, защищали его и даже по-своему заботились, но явно не были в силах унять желания находиться рядом именно с одним человеком — полудемоном, точнее. К чёрту это бессмысленное оправдание о, якобы, поисках себя. Врать самому себе смысла нет. За этим скрывался страх — самый настоящий, будто живой, стягивающий тугими узлами что-то в груди. Страх, что ему навсегда останется дозволено лишь наблюдать, но теперь даже эта возможность кажется внеземным даром, который уже однажды был подарован ему небом, а он столь глупо им пренебрёг, посчитав недостаточным, за что сейчас приречен заблудшей душой ходить в поиске ложного приюта, обманывая самого себя, словно кто-то иной сможет ощущаться, как родной дом и словно кто-то иной сможет принять его так, будто они были знакомы даже до рождения. Он всегда хотел, чтобы его любили и оберегали. Сейчас он хочет, чтобы его любил и оберегал только один. — Я скучаю по тебе, Неро, — тихо, почти неслышно проговаривает, не сумев сдержать, уткнувшись лицом в тёмную шёрстку Тени. Фамильяр на мгновение напрягается, ожидая или команды от наставника, или какой-то опасности, в итоге, вновь расслабившись, не дождавшись ни одного, ни второго. Он не замечает этого, думая, что Неро бы мягко улыбнулся в ответ слетевшим с губ словам, бережно потрепав его по тёмным волосам, говоря больше никогда не делать подобных глупостей. Он бы полностью согласился, если бы ночной мрак не был единственным, что окружает его.