Железный Феликс

Когда она проснулась, его не было рядом. Конечно, иначе и быть не могло. Совместное пробуждение - это очень личное, даже интимное. Для людей, которых объединяет только секс, этого просто не может быть. Она приходила вечером в одно и тоже время. Он молча забирал пальто, молча наливал в бокал вина. Молча. Все делалось молча. Им не нужны были слова, чтобы понять друг друга. И позже в постели, когда она умирала под ним, продолжало царить молчание. И он позволял ей делать все, что она хотела, и ему явно было хорошо, но ни одного слова, ни одного стона не слышала она от него. А еще он не целовал ее в губы. Кроме едва уловимого прикосновения, контакта губами между ними не было. Вероника помнила, как он потянулся к ней первый раз, как вспыхнули его глаза. А потом, не встретив ответного порыва, он тут же снова застыл. Он никогда не был грубым, но он не был и страстным. Его движения были плавными, а прикосновения нежными. При этом выражение его лица ни разу не изменилось и лед в глазах не растаял ни на мгновение. Если бы не его физиология, то можно было подумать, что он вообще ничего не чувствует. Ее тело пело в его руках, она наслаждалась близостью с ним и ей бессознательно хотелось, чтобы он поцеловал ее, но этого не происходило. Она томилась в ожидании, даже не отдавая себе в этом отчета. Наоборот, в ее понимании было то, что если они поцелуются по настоящему, то это будет признаком ее полного поражения. Он был властен только над ее телом и, пока не было поцелуя, душа ее оставалась свободной. Она отгораживалась от сознания того, что эти свидания давно стали чем-то иным, чем соревнованием в умении манипулировать друг другом. Сначала она злилась, что не может его переиграть, что как бы она не старалась, он всегда будет ведущим, а она ведомым, а потом она поймала себя на том, что, хотя ей по прежнему хотелось, чтобы он вышел из себя и потерял контроль, это было уже совсем по другой причине. Она пыталась убедить себя в обратном. Лежа с ним в постели, она старалась подавлять мысли о том, что между ними может быть любовь. Даже, если бы она была, то не имела бы право на существование для окружающих. Все, что они могли себе позволить, это короткие встречи, проходящие почти в полном молчании. А еще она прекрасно знала, что в любой момент эта машина любви может превратиться в машину смерти. Эти руки, так нежно ласкающие ее, могут мгновенно сломать шею, вонзить нож с точностью до миллиметра или выбить 10 из 10. Наверное, даже во время минета. Она засмеялась, подумав об этом. Но тут же улыбка сползла с ее лица при мысли, что этой шеей может стать ее собственная. У него нет сердца, у него нет души. А если и есть, то это где-то очень глубоко упрятано, задавлено, задушено и надо приложить немало усилий, чтобы вытащить это на поверхность. Ей пора было уходить. Она должна покинуть квартиру до его возвращения. Это было негласное правило, как одинокое пробуждение, как отсутствие поцелуя. Она подходит к двери минута в минуту и он встречает ее на пороге. Она ловит себя на мысли, что с трудом сдерживает себя от желания обнять его просто так, без сексуального подтекста. Просто обнять, просто прижаться головой к его плечу, просто вдохнуть его запах и расслабиться, ощущая его руки на своей спине. Но вместо этого лишь легкий поцелуй, обдающий губы его дыханием, и спокойный взгляд в ответ. Позже, когда она пришла в себя от оргазма, он, проводя пальцами по ее спине, вдруг нарушил традиционное молчание: - У тебя самолет в Лондон через 3 часа. Пакет на столе. Инструкции получишь на месте. Вероника напряглась. Почему он говорит ей об этом здесь и сейчас. Что произошло, что он изменил правилу? Вместе с вопросом возникла боль при мысли, что ей надо будет уехать и скорее всего надолго. Вероника попыталась прогнать ее, выдвигая на первое место вопрос, но это плохо получилось. Она подняла голову с его груди и заглянула в ледяные глаза: - Почему ты говоришь мне об этом только сейчас? - Я узнал за час до твоего прихода. Веронике словно дали обухом по голове. Он не отменил встречу. Он хотел увидеть ее еще раз перед отъездом. Он хотел, чтобы она уехала от него и он проводил ее. Там, за этими ледяными зеркалами, было что-то большее, чем сексуальный интерес? А дальше она и сама не поняла, как их губы встретились. Не прерывая глубокого поцелуя, он подмял ее под себя. Он был словно ураган. Словно рухнула плотина и Веронику затопило потоком страсти. Она отвечала с неменьшим пылом, стараясь не захлебнуться собственными чувствами. Царапая ему спину, Вероника слышала как он рычит, и чувствовала, как его пальцы впиваются ей в тело. Вдруг ее обдало холодом понимания того, что сейчас происходит. Он с ней прощается!!! - Подожди! - уперлась она руками ему в грудь. - Подожди! Зачем я еду?! Я не вернусь?! Его последние толчки не принесли ей наслаждения и он, вонзив зубы в подушку, рычал в одиночестве. Она лежала под ним с сухими глазами, оглушенная, опустошенная. Радость от того, что она так долго ждала от него, заслонилась сознанием собственной обреченности. - Ты не можешь меня спасти? - и сама ответила на свой вопрос. - Не можешь. Ну, хоть один шанс у меня есть? Он не шевелился, по прежнему придавливая ее всей тяжестью. Но она не пыталась освободиться. Ей казалось, что как только он ее отпустит, то конец для нее настанет прямо сейчас. - Я тебя люблю. - Я знаю.