Железный Феликс

Егоров нажал "отбой", закончив разговор, и положил мобильник на стол. Новости были хорошими. Ну, почти. Ну, должны были быть таковыми, если бы не одно "НО". Вероника вернулась, НО не вся, она вернулась без него. Он усмехнулся сравнению. Последнее, что она помнила, это момент, когда ей сломали ногу. Чудовищная травма была одним из ярчайших событий, такое наверное не стирается. Не удивительно, что она "вынырнула" именно в этом месте. Ей объяснили, что причина ее нахождения в больнице амнезия. Но врач посчитал, что рассказывать ей о событиях, которые она не помнит, просто бессмысленно, она должна вспомнить это сама. Вероника восприняла это достаточно спокойно. Можно ли ее навестить? Как он пожелает, ведь он ее ближайший родственник. Врач сделал упор на последнее слово и Егоров услышал в этом учтивом тоне жесткое предупреждение. Он представил их встречу. Она раньше всегда держала его на расстоянии, просто соблюдая приличия, вежливо здоровалась и послушно чмокала его в щеку. И если ее память именно в том периоде, как сказал врач, то ничего другого его не ждет. Он одновременно и хотел и боялся увидеться с ней. Хорошо, что она не вспомнила, как ненавидела его, оставив за бортом все остальное. То, что он послужил катализатором, он нисколько не сомневался. Но какую часть памяти отпустит темнота в следующий раз? Он решил пока не тревожить ни ее, ни себя. Время снова тоскливо потянулось. И снова уголек не унимался и однажды безжалостно погнал его к ней. Как он и предвидел, она не была ему рада. Но в этот раз в ее холодно-вежливом взгляде была тень беспокойства. И когда он наклонился, чтобы поцеловать ее, то почувствовал, что она в напряжении. Что это значит?! Что причина этому беспокойству?! Годами вырабатываемый рефлекс не позволил ни одному мускулу дрогнуть на его лице. Но он напрягся не на шутку. Какие чувства испытывает к нему эта вернувшаяся из небытия Вероника? * * * Он снится ей каждую ночь. Он нежно ласкает ее. Его губы такие желанные. Она с радостью принимает его тяжесть и смотрит в его светящиеся глаза. Просыпаясь, она со стоном запускает руку между ног, страдая от неудовлетворенного желания. Но больше физических мук, ее терзают муки душевные, потому что она не понимает, почему это происходит. С детства она считала его бездушной глыбой льда и просто терпеливо сносила необходимость общения с ним. Мать предупреждала дочь о том, что дядя к ней неровно дышит, но никогда она от него не видела никаких знаков внимания, кроме родственных. И мамину тревогу она списывала на то, что та всегда недолюбливала своего деверя. Обо всем этом здраво рассуждал бодрствующий мозг, а ночью она вновь с готовностью отдавалась в эти любящие объятия и сходила с ума под этими руками и губами. Она радовалась тому, что он не приходил, потому что не была уверена, что сможет вести себя с ним, как ни в чем не бывало. Но вот он все-таки пришел. Традиционные вопросы о самочувствии, такие же бесцветные ответы. Его бархатный голос в сочетании с непроницаемым взглядом. Ничего необычного. Вот только когда его губы коснулись ее щеки и она почувствовала аромат его туалетной воды, ей показалось, что она видит сон наяву. Они с ним здесь, в клинике. На ходу сбрасывая одежду, он спешит к ней. Нетерпеливо избавляя ее от пижамы, прижимает ее обнаженную к своему безупречному телу, и захватывая ладонью тугую грудь, жадно приникает к губам. Она страстно отвечает, скользя ладонями по спине, наслаждаясь гладкостью кожи, чувствуя, как набухает в промежности. Она задыхается от желания и он, подхватив ее под ягодицы, берет прямо там, прислонив спиной к стене. Вероника тряхнула головой, пытаясь избавиться от наваждения. Она смотрит на него и вдруг ее глаза раскрываются шире: - Это был не сон!!! Все было на самом деле!!! По мере того, как до сознания Вероники доходит то, что она для себя открыла, удивление уступает место гневу. Еще мгновение и Егоров едва успел увернуться от хрустального кувшина, разлетевшегося за его спиной фейерверком осколков и брызг. - Ты - больной ублюдок!!! Как ты моооог?!!! Она стремительно приближается к нему вслед за кувшином. Ногти останавливаются в миллиметре от его лица. Озверевшая Вероника, не в силах вырвать запястья из стального захвата, дико рыча, пытается ударить его головой, ногами. Развернув ее к себе спиной, удерживая одной рукой, он второй нажимает ей куда-то в основании шеи, и бьющаяся в ярости фурия, теряя сознание, обмякает в его объятиях. Он сползает с ней на пол и, прижимаясь губами к волосам, качает ее как дитя.