Мёртвые души

Посетители, коротавшие одинокие вечера в пабе начинали покидать свои столы из-за позднего часа, оставляя на их поверхности несколько скупых монет дочери владельца паба, а по совместительству и официантке Розмерте, что неизменно дежурила здесь по вечерам. Молодая красотка с длинными русыми волосами, закрученными в тугие пружинки, порхала между столов напевая под нос и пританцовывая в такт только ей известной мелодии. По взмаху ее волшебной палочки пустые стаканы ровной шеренгой летели к барной стойке, чередуясь с тарелками и вилками. — Всего доброго, Розмерта, — старичок, сидевший возле камина, сгреб в охапку накинутую на спинку стула мантию и пошел к выходу. — До свидания, мистер Барнс, — улыбнулась ему в след Розмерта, а после обратилась к девушке, что на протяжении последних двух часов сидела в полном одиночестве, потягивая кофе одно за одним, — разве ты не должна быть в школе? — Тебе то что? — хмельным голосом парировала Доркас. — С чего это ты так уделалась? — Розмерта подозрительным взглядом глянула на опустевшую кружку на блюдце, — У нас со своим нельзя… — Остынь… уже ухожу, — Медоуз поднялась на ноги, отодвинув скрипучий стул, поправила ворот своей джинсовой куртки и поплелась к выходу, пьяно покачиваясь. Розмерта тут же приказала фарфоровой чаше отлеветировать к себе, почуяв запах крепкого алкоголя, что источала пустая кружка, она поморщилась и выругалась себе под нос. То и дело находились умельцы, что умудрялись проносить в ее паб свой алкоголь, она хотела бы крикнуть вслед, но Доркас исчезла раньше, чем молодая хозяйка успела опомниться. На первый взгляд Розмерта осталась в одиночестве, но с ней по-прежнему рядом находился только невидимый призрак Мэри Макдональд, что с раннего утра следовала по пятам за своей подругой. Неловко, даже стыдливо Мэри опустила взгляд, а после проследовала за Доркас, миновав дубовые двери, как это и полагается умершим — прошла сквозь деревянное полотно. Она нашла Медоуз недалеко от «Трех метел», девушка пыталась подкурить сигарету с помощью палочки, но ей не удавалось — до слуха Мэри донеслись гневные ругательства. Доркас вдруг топнула ногой, возвела голову к небу и глубоко вдохнула, успокаивая расшалившиеся нервы, после чего, достала из кармана фляжку и сделала глоток, даже не поморщив свой курносый носик. Медоуз двинулась вперед по улице, так и не добившись огня от своей волшебной палочки, Мэри поплелась за ней. Она ощущала тревогу всем своим естеством, хоть ее сердце больше не билось, а кровь уже давно не бежала по венам, она смогла сохранить все то человеческое, что было спрятано внутри ее души. Да, объяснений ее пребывания не было, даже треклятая Джиллиан Боули, что по-прежнему оставалась единственным человеком, способным видеть и общаться с ней, не могла внятно пояснить, почему Мэри не отбыла в иной мир. Она все твердила про какое-то семейное проклятье и обязательства, но вот вопрос — почему именно Мэри? Почему не кто-то другой? А поначалу она даже имела глупость обрадоваться возможности подольше задержаться на этом свете, она ощущала приливы радости, когда на нее волной накатывались теплые воспоминания о своей прежней жизни, но со временем они гасли так же быстро, как и вспыхивали — подавлялись страхом. Ее страшило такое существование, боялась перспективы вечность провести в таком подвешенном состоянии. Невозможность быть увиденной и услышанной, вечное скитание ее души среди живых наводило жуткий страх, порой даже доводя до оцепенения, еще больше замедляя время, что и так с момента ее смерти ползло медленнее улиток. Может быть, это был ее личный ад? Может, ее жизнь была столь грешной, раз она не заслужила другого конца? С каждым новым восходом солнца в голове появлялось все больше вопросов, на которые никто не мог дать ответа. Появившаяся на ее похоронах странная скандинавская девчонка поначалу внушала надежду, рассказывая о семейном проклятье и о своей миссии в этом мире, но после нескольких недель эта своенравная особа разочаровала Мэри точно так же, как и ее загробная жизнь. Хоть и Джиллиан не призналась, но Мэри видела, что она понятия не имеет, что делать дальше, особенно после того, как зелье, рецепт которого был так детально прописан в дневнике ее матери, не сработало. Именно это стало последней каплей в отношениях Мэри и Джи, ранним утром они разругались в пух и прах, что и сподвигнуло Мэри почти бегом покинуть туалет Плаксы Миртл. На главных лестницах она наткнулась на Доркас, что пробиралась к потайному ходу по еще спящим коридорам замка Хогвартс. В чем же было дело, в чем причина побега — ей так и не удалось выяснить, поскольку Медоуз не имела привычки разговаривать сама с собой. Гонимая собственными тяжелыми мыслями, Доркас оказалась в Хогсмиде, просто скиталась по улицам, после осела в пабе «Три метлы», черкала что-то в своем дневнике, подливала в кофе огневиски из фляжки, что в прошлом году ей подарил Сириус, сейчас оказалась на улице. Что делать дальше? Доркас не спеша последовала к станции Хогсмид, оттуда — к берегу Черного Озера, где находилась пристань, используемая лишь раз в году, Мэри следовала за ней. Здесь было темно — не горели фонари, не было людей, в окружении лишь устрашающего вида стволы деревьев, а вот через воды озера возвышался Хогвартс, в его оконцах тлел мягкий желтый свет, отражаясь в черной водной глади. От него веяло домом. Это же чувствовала и Мэри. Доркас опустилась прямо на пожелтевшую траву, согнув ноги в коленях перед собой и водрузив на них свои тощие локти в мешковатых джинсовых рукавах, она тоскливым щенячьим взглядом рассматривала замок. По ее щекам потекли первые капли слез, прокладывая блестящие дорожки для новых уже дрожащих на ресницах. Мэри хотела бы их убрать. Сказать что-то чрезмерно ободряющее — какую-нибудь пафосную речь двинуть, чтобы на губах лучшей подруги пролегла улыбка, слетела скептическая усмешка. Стало бы легче, обеим стало бы легче. Но она не могла. Она сидела в тишине долго, наблюдала, как набирающая полноту луна медленно скользит по плоскому черному небу, усеянному мириадами крохотных звезд, слезы продолжали скользить по накатанным дорожкам так же тихо и безмолвно, пока наконец, Доркас не утерла их руками. — Я виновата, — прошептала она, — так виновата, Мэри. Макдональд на секунду даже показалось, что Доркас смогла ее увидеть, настолько естественным и простым было это обращение. — Палочка была в моих руках… я должна была попробовать сопротивляться но… я… — голос дрогнул, слезы нахлынули с новой силой.

07.07.1977

— Ты это слышала? — Доркас отложила в сторону журнал, из которого она так старательно вырезала портрет Джошуа Филлса, игрока сборной Франции по квиддичу. — Словно что-то пролетело? Мэри тоже затихла, пытаясь уловить необычный звук. — Нет, — отрицательно покачала головой Мэри, а после вернулась к разговору, — ты так и не сказала матери, что остановилась у меня? — Нет, — поджала губы Доркас, — мне кажется, ей это и не столь важно, после смерти отца, она получила его дом и деньги, ей нет дела до какой-то там падчерицы. Девушка отложила в сторону портрет Джошуа, что каждый раз ослепительно улыбался, стоило девушке на него взглянуть, а потом обратилась к подруге более серьезно. — Не говори никому, ладно? Не хочу, чтобы кто-то влезал во все это со своими советами… мнением, не хочу, чтобы меня осуждали. — Окей, — пожала плечами Мэри, — но как на счет Сириуса? Сомневаюсь, что он будет осуждать, он и сам был в похожей ситуации… — Возможно… но я просто не хочу, — уклонилась от ответа Медоуз, — пусть все останется в тайне. — Как скажешь… Снизу раздался грохот — словно кто-то уронил котел с большой высоты, потом упало что-то еще, но более глухое и тяжелое, будь в доме Остин — младший брат Мэри, вина погрома пала бы на него, но сейчас это показалось странным, особенно тишина, что воцарилась после. — Мам? Все в порядке? — крикнула Мэри, поленившись встать с кровати. Ответа не последовало. Макдональд, закатив глаза и шумно выдохнув, спустила ноги на ковер, словно не было ничего необычного в том, что ответа не последовало, на самом деле так и бывало — Мэри никогда не было слышно с мансардного этажа, где находилась ее спальня. — Да, что они никогда не слышат? — сварливо возмутилась девушка, выходя из комнаты. Босыми ногами она проследовала до двери, а после — вниз по лестнице. Ничего не оставалось, Доркас поспешила за ней с единственным исключением — она взяла с собой палочку, а в ее душе закрался странный душащий страх, словно вот-вот что-то должно произойти, но она не выказала свои ощущения ничем, просто молча подалась за Мэри. Они прошли по коридору второго этажа, где находилась пара спален и кабинет мистера Макдональда, Мэри уже преодолела пару ступеней на спуск, когда сердце Доркас пропустило удар. Кто-то ждал их внизу — человек в маске. Макдональд круто развернулась и устремилась вверх, крича, что надо убираться, она бросила руки вперед, словно пытаясь оттолкнуть Доркас обратно, да только Медоуз и так была далеко — стояла в оцепенении, палочка даже не взметнулась вверх, словно смирившись со скорым концом. Это было как в замедленном действии, проклятье ударило прямо в Мэри, вокруг ее лодыжек обвились побеги черного склизкого растения, пронзая кожу шипами, владелец этих чар рванул их на себя, отчего Мэри упала, подбородком ударившись о пол, застеленный алым ковром, она кричала, и кричала не от боли, а от страха. Доркас смотрела, как в глазах подруги горит мольба, ее крик звенел в ушах, словно, больше и ничего не существовало. — Тут еще одна! — крикнул мужской голос после того, как Мэри оказалась на полу первого этажа, она продолжала кричать, плакать, ругаться — она сопротивлялась, хотя в этом не было особого смысла. По лестнице поднималась уже другая фигура в черной мантии и маске, палочка была направлена прямо на Медоуз, он делал осторожные шаги, заметив оружие и в ее руках, но поняв, что от страха его новая жертва не может даже пошевелиться заулыбался. — Будь умницей, Медоуз, — прошептал голос, — договорились? Снизу вновь донесся крик, смешанный со слезами, видимо, напарник внизу вплотную занялся Мэри. В горло Доркас уперлась палочка, а ее обладатель уже изловчился и оказался позади. Он аккуратно изъял палочку из ее руки, и подтолкнул вперед. — Составишь мне компанию? — прошептал он, едва касаясь мягкими губами ее шеи. Доркас тупо следовала его указаниям. Даже в самом жутком кошмаре она не могла представить себе, что будет настолько страшно. Доркас больно приземлилась на колени, сразу после того как оказалась на крыльце дома Макдональдов. Ее швырнули в траву, явно не заботясь о мягком приземлении. Ветер коснулся ее кожи, окутывая нежным ароматом полевых цветов. Было так свежо, так хорошо. Неужели в такой прекрасный летний вечер может происходить столь ужасное? Голова шла кругом, а сердце, казалось, больше не билось, уже смирилось со скорой смертью. Она не слышала ни слова, не видела сколько было нападавших, не понимала, что за зверь закован в цепях в нескольких метрах от нее, она могла смотреть только на Мэри и ее мать, что жались друг к другу как можно теснее, пока вокруг кружили эти люди в черных мантиях. Видимо с главой семейства Пожиратели уже разобрались Она наблюдала, как слабеют, а после и вовсе исчезают веревки, сковавшие тела дам четы Макдональд, как что-то говорит предводитель этого сборища последователей Волан-де-Морта, как довольные лица обращаются к ручному оборотню, что в человечьем обличье отличался своей кровожадностью и жестокостью, что в период полнолуния попросту становился неуправляемым без истинного альфы. Жертвам приказали бежать, подстегивали их магическими кнутами, ржали, даже делали ставки, пока оборотень в нетерпении выл на полную луну, обливаясь слюнями от возможности вонзить свои клыки в мягкую теплую плоть. — Им не удастся убежать, — пропел все тот же голос совсем близко к Доркас. Девушка обернулась. Ее мучитель сидел на ступеньках лестницы, что подводила к крыльцу, разглядывая древко волшебной палочки, ее палочки. Кажется он не находил особого удовольствия в этих смертельных гонках, и уже не внушал особого страха. Послышался, новая волна громких возгласов, они спустили оборотня. Пара волшебников исчезла вслед за ним — следили, чтобы зверь не нагнал жертв слишком быстро, и чтобы женщины не могли убежать далеко, никто из них не уйдет сегодня живой. Доркас и сама знала, что им не убежать, но надежда все же зародилась — она молилась, стоя на коленях в густой траве. — Ты будешь смотреть, — прошептал мужской голос, — обязательно будешь смотреть. Он поднялся на ноги и подошел, взмах волшебной палочки и тяжелая цепь обернулась вокруг шеи Доркас, он дернул поводок на себя, звякнул металл, а тело Доркас неуклюже повалилось на землю, он потянул ее за собой, словно собаку. — Кто твоя подружка? — насмешливый мужской голос показался чрезмерно писклявым и мерзким. — Медоуз, ее родители чистокровные… пусть посмотрит, что бывает с теми, кто идет против Темного Лорда, — он еще раздернул цепь, Медоуз закашлялась от нехватки воздуха, удавка затянулась сильнее, чем она ожидала. — Может еще одумается… Маги заржали. — Может так она лучше освоит урок? — вкрадчиво произнес один из них, — Круцио! Боль затмила собой все. Она не молилась о спасении Мэри, ее матери или кого-то еще, она молила о собственной смерти. Лишь бы ушла эта боль. Пожиратели решили развлечься, пока оборотень рыскал в лесу в поиске своих будущих жертв. Сивый нагнал их, вонзал свои острые зубы в лодыжки, руки, шею — во все до чего только мог дотянуться, его смогла успокоить только магия темных волшебников, как прежде заковав ручного оборотня в цепи. Все ушли, оставив на заднем дворе дома Макдональд два истерзанных женских тела, живую Доркас, что предпочла бы умереть, чем держать за руку окровавленное тело своей лучшей подруги. — Что если бы я оглушила его? — слабым голосом произнесла Доркас, все теснее поджимая ноги под себя, — Если бы я оглушила его, я могла бы ее спасти, схватила бы за руку и мы бы трансгрессировали. Я могла… Если бы Мэри только могла, она бы разрыдалась прямо сейчас, но вместо этого она чувствовала лишь давящую изнутри боль в области груди. Ее сердце, если бы оно только билось, наверное, выло бы от этой боли. Доркас вдруг замолкла, заострив взгляд на самой высокой башне Хогвартса, достала фляжку с огневиски и сделала несколько больших глотков, что, казалось, добили ее трезвость. Был один тайный ход, что не зависел от расписания работы волшебных магазинчиков, Доркас нетвердым шагом направлялась к Визжащей Хижине, чтобы раз и навсегда покончить с чувством вины.