День первый
В конце концов, утро приходит. Несмотря на шумное торжество прошлой ночью, с восходом солнца Облачные Глубины как всегда тихи. Единственный звук, который слышит принц, пока слуги моют его, — это звонкое чириканье птиц снаружи. Он закрывает глаза и расслабляет уставшие мышцы, вспоминая улыбку Вэй Усяня. После того, как тот ушел, Лань Ванцзи вернулся в свои покои. Его сны были наполнены яркими воспоминаниями более светлых дней. Как только слуги заканчивают помогать ему, Лань Ванцзи слышит тихий стук в дверь. Он кивает слугам, чтобы те ушли. Его брат входит в комнату с улыбкой. Видя его, Лань Ванцзи сразу же кланяется. — Ваше Величество. Улыбка Лань Сичэня становится напряженной. — Сколько раз я говорил, что тебе не нужно так меня называть? Медленно Лань Ванцзи поднимается. Он ничего не отвечает на вопрос брата. По правде говоря, Лань Ванцзи не хочет усложнять работу брата: есть и так много людей, которые сомневаются в его возможности править. Больше слухов может появиться, если они увидят, что Лань Ванцзи не оказывает должного уважения императору. Хоть Лань Сичэнь и является его старшим братом, но сейчас он также самый влиятельный человек в их королевстве. — В любом случае, доброе утро, Ванцзи, — приветствует его Лань Сичэнь. — Доброе утро, — отвечает Лань Ванцзи. — Что-то случилось? — Я пришел сообщить тебе, что возникли некоторые проблемы вблизи западной границы. Похоже, отряд Вэней все еще бунтует и блокирует ворота. Они атакуют любого, кто грозится пройти, будь то по земле или по воздуху, — вздыхает Лань Сичэнь. — На данный момент я приказал закрыть западные ворота, пока мы не решим проблему. К сожалению, это не удивительно. Раны с войны до сих пор свежи. Многие все еще противятся исходу и не остановятся ни перед чем, чтобы воспротивиться этому, даже если они умрут в процессе. — Понятно. По какой-то причине улыбка на лице Лань Сичэня становится шире. Он наклоняет голову. — В таком случае, молодой господин Вэй и его семья остаются здесь на неделю. Я уже предоставил им гостевые покои. Лань Ванцзи моргает. Только сейчас он вспоминает, что Пристань Лотоса находится на западе и семье Цзян нужно пересечь западные ворота, чтобы вернуться домой. Теперь, в связи с блокадой, с этим возникнет проблема… — Это будет идеальной возможностью, чтобы пообщаться с молодым господином Вэем, нет? Лань Ванцзи может только нахмуриться. Предложение брата разумно, но он может догадаться, какая идея скрывается за ним. Из всех людей Лань Сичэнь слишком хорошо знает, как привязан он был к Вэй Усяню, когда они были детьми. Лань Ванцзи хранит молчание. Первым инстинктом является желание отмести это предложение и сказать брату, что в этом нет необходимости. Они больше не дети, и он даже не знает, понравится ли Вэй Усяню его компания, если он последует совету своего брата. — Пойдем, — говорит Лань Сичэнь, прерывая его мысли. — Мы опоздаем на завтрак. Брат не дает Лань Ванцзи возможности подольше подумать об их разговоре. Он уходит так же, как и вошел: неожиданно и с улыбкой. Лань Ванцзи смотрит, как дверь закрывается, и устало вздыхает, следуя за ним. Все во дворце выглядит так же, как и всегда. Как будто прошлой ночи никогда не было. Мрачная тишина вернулась, и никто из слуг не сплетничает о предстоящих событиях. Они кланяются, как только братья проходят мимо, и вежливо приветствуют их. Завтракают они не в банкетном зале, а в комнате поменьше. Лань Ванцзи ничего не ожидал, когда вошел внутрь, однако отсутствие Вэй Усяня за столом заставляет его задуматься, где тот может быть, особенно когда остальная часть его семьи присутствует. Как будто догадываясь о его вопросах, его брат спрашивает за него. — Вэй Усянь? Он все еще спит, Ваше Величество. Он… не встает до полудня, — отвечает Цзян Ваньинь. Лань Ванцзи видит, что тот пытается бороться с раздражением на лице. Это не должно быть сюрпризом, что Вэй Усянь все еще спит. В те времена он так же всегда спал до полудня. Невозможно было разбудить его. Ничего не происходит во время завтрака. Как обычно Лань Сичэнь заводит разговор, по большей части беседуя с Цзян Фэнмянем, который так же вежлив, как и он. В конце концов, Лань Ванцзи перестает обращать внимание на то, о чем они говорят. Прежде чем он осознает это, завтрак заканчивается. Он действительно находит Вэй Усяня после полудня. Лань Ванцзи прогуливается по коридорам с двумя слугами, когда Вэй Усянь выходит из ниоткуда и хватает его за руку. Сразу же двое слуг спешат оттащить его, но Лань Ванцзи быстро машет головой. Замешательство на их лицах становится очевидным, хотя они знают, что лучше не ставить под сомнение их принца. — Привет, Лань Чжань! — здоровается Вэй Усянь, отпуская его. Лань Ванцзи замечает ужас на лицах двух слуг. Никто никогда не смел обращаться к нему так непринужденно. — Добрый день, Вэй Ин, — отвечает он. Широкая улыбка появляется на лице Вэй Усяня, озаряя его серые глаза. — Ты слышал? Похоже, что я остаюсь здесь на неделю. — Я слышал. — Поэээтому… Так как я остаюсь здесь ненадолго, можешь снова устроить для меня экскурсию по замку? Лань Ванцзи смотрит на двух слуг. Слово «ужас» не передает всех эмоций на их лицах. Они выглядят так, будто боятся за жизнь Вэй Усяня. Из-за своего тихого и отдаленного характера, особенно в сравнении со своим братом, Лань Ванцзи получил репутацию холодного человека, холоднее, чем океанские глубины Запретного Моря. Невозможно было себе представить, чтобы к нему обращались столь непринужденно, а также спрашивали его, не устроит ли он экскурсию по замку. Но это Вэй Усянь, и он всегда был единственным исключением в его жизни. Принц кивает, сильно удивляя своих двух слуг. Решив, что он теперь устал от их реакций, он приказывает им уйти. Они следуют его приказам с неохотой и замешательством. — Следуй за мной, — говорит он Вэй Усяню, когда они остаются одни. Легкой походкой Вэй Усянь идет рядом с ним. Он говорит обо всем на свете, задавая многочисленные вопросы, на которые Лань Ванцзи дает короткие, тихие ответы. Как Вэй Усянь и просил, принц ведет его по замку. Он показывает каждую часть замка, ища на лице Вэй Усяня любой проблеск узнавания. Хорошо было видеть Вэй Усяня снова в его доме. Облачные Глубины никогда не менялись. Тут всегда было тихо и мирно, но, когда Вэй Усянь здесь, спокойствие превращается в летний день. Его присутствие озаряет каждую комнату, в которую они входят. Лань Ванцзи в кои-то веки чувствует себя расслабленным. Последняя комната, которую он показывает, — это его кабинет. Закрывая дверь, Лань Ванцзи остается у входа в то время, как Вэй Усянь исследует каждый уголок этой комнаты. Из-за своего природного любопытства у Вэй Усяня не занимает много времени, чтобы найти стопку набросков, которую Лань Ванцзи прятал на одной из полок. Вэй Усянь просматривает листы со сверкающими глазами. Он поворачивается к принцу с большой улыбкой на лице. — Ты сохранил мои рисунки! — говорит он, размахивая набросками. Действительно, набросок спереди — это рисунок Лань Ванцзи с большим пионом на голове. Лань Ванцзи отводит взгляд. Он не отрицает этого, потому что уже есть доказательство того, что он, по факту, сохранил все наброски Вэй Усяня. Даже больше, он сохранил также каждую мелочь, что оставил Вэй Усянь: его маленький кошелек, старые игрушки, с которыми они играли, когда были детьми… Все, что напоминало ему о Вэй Усяне, Лань Ванцзи хранил все эти годы. Но он не признается в этом вслух. Вместо этого он сжимает ручку двери и быстро открывает ее. — Пойдем, — говорит он. — Но мы только пришли сюда! Ты прячешь что-то еще, Лань Чжань? — Пойдем. Он не ждет, когда Вэй Усянь пойдет за ним. Громкий смех позади него заставляет его уши гореть. Вэй Усянь быстро возвращается к нему и остается с ним до конца дня, как он делал много лет назад. Кажется, будто он с самого начала никуда не уходил.***
День второй
На следующий день бушует шторм. Лань Ванцзи просыпается от разъяренного грохота небес, которые метают безжалостные молнии каждую секунду. Снаружи невозможно ничего увидеть сквозь сплошной ливень и густую пелену тумана. Похоже, Боги сегодня в гневе. Даже после полудня погода не успокаивается. К этому времени туман рассеялся, но дождь стал сильнее. Каждая секунда дня сопровождается частым легким постукиванием капель дождя снаружи. После того, как он заканчивает со своими обязанностями, Лань Ванцзи прогуливается до садов. Он остается внутри, но выглядывает из окна, чтобы проверить состояние их растений в эту суровую погоду. Вместо этого он видит стоящего в центре Вэй Усяня, позволяющего дождю промочить себя до нитки. Он хмурится. Почему тот снаружи? Лань Ванцзи приказывает своим слугам найти ему зонтик, который они приносят за считанные секунды. После этого он, как обычно, велит им уйти. Открывая зонтик, он выходит в дождь. Снаружи холоднее, чем он ожидал, и он хмурится сильнее из-за того, что Вэй Усянь не предпринимает никаких попыток укрыться. — Вэй Ин, — зовет его Лань Ванцзи. — Идет дождь. Вэй Усянь оборачивается. Несмотря на то, что уже полдень, небо темное и серое, и ветер громко завывает и разносится по горам Гусу. Белые одежды Лань Ванцзи представляют собой неземное видение по сравнению с плачевным состоянием сада… и все же они меркнут в сравнении, как только Вэй Усянь широко улыбается ему. Его волосы насквозь промокли и прилипли к его лицу, а его одежды облепили его конечности. — Вау, я и не заметил, что идет дождь, — говорит Вэй Усянь. Вздыхая из-за его сарказма, Лань Ванцзи подходит ближе, наклоняя зонтик в его сторону. Но Вэй Усянь не встает под него. Вместо этого он поворачивается и указывает на клумбу горечавок в углу сада. — У вас все еще есть эти цветы. — Они были мамиными любимыми, — говорит Лань Ванцзи, смотря на фиолетовые цветы. Когда его мать все еще была жива, она любила сидеть здесь и смотреть на горечавки. — Я знаю, помню. Горечавки, верно? — Вэй Усянь идет в сторону клумбы горечавок и садится на корточки, чтобы взглянуть на них поближе. Лань Ванцзи следует за ним и наклоняется с зонтиком в руках. — Ты заболеешь, — говорит он. Вэй Усянь встает с усмешкой. Он ныряет под зонтик и поднимает бровь, смотря на Лань Ванцзи. Манящий огонек в его глазах становится заметен, когда он придвигается ближе, наполняя сознание Лань Ванцзи головокружительным запахом свежих цветущих лотосов и дождя. — Пфф, мы заклинатели. Ты же знаешь, что небольшой дождик не навредит нам. — усмехается он и осторожно сжимает кисть руки Лань Ванцзи. Его руки холодные из-за долгого пребывания под дождем, и все же принц не вздрагивает и не пытается отодвинуться. — Хорошо время от времени стоять под дождем, Лань Чжань. Как только он заканчивает фразу, он тянется к зонтику и медленно отбирает его. Его серые глаза сфокусированы на Лань Ванцзи, и его хватка на зонтике слабая, как будто он ждет, что принц воспротивится. Лань Ванцзи не противится. Он позволяет Вэй Усяню отобрать у него зонтик. У дождя уходит немного времени, чтобы намочить его волосы. Он смотрит в небо, чувствуя капли дождя на своем лице. Темные облака, которые встречают его, имеют тот же цвет, что и глаза Вэй Усяня. Лань Ванцзи с удивлением обнаруживает, что тот прав: в какой-то степени ему действительно приятно стоять под дождем. Здесь в саду только они вдвоем, и дождь как будто освобождает его от бремени, что он несет в себе. Лань Ванцзи забывает обо всем и смотрит на единственного человека, на которого он может обратить внимание в этот момент. Вэй Усянь тоже смотрит на небо. Как будто чувствуя его взгляд, он поворачивается лицом к Лань Ванцзи, и улыбки на его лице вполне может быть достаточно, чтобы вырвать солнце из лап этого шторма. Лань Ванцзи выдыхает. Медленно. Он был согласен со слухами о том, что Вэй Усянь красив, но, смотря на него сейчас, он не думает, что одного этого слова достаточно. Капли дождя висят на его ресницах и спускаются по его щекам, а его распущенные волосы облепляют его кожу, как черная тушь на белой бумаге. Когда они были детьми, Лань Ванцзи всегда был очарован им. Вэй Усянь был беззаботным, счастливым и не беспокоился о том, что думали люди. Он был тем, кем Лань Ванцзи не мог позволить себе быть, и маленькому ребенку невозможно было отвести взгляд. Сейчас он был все тем же, но Лань Ванцзи находит другую причину, по которой не может отвести взгляд. Вэй Усянь прекрасен. — Видишь? Не так уж и плохо, не так ли? — говорит он. Лань Ванцзи ничего не говорит. Он слушает шум дождя и думает, какой могла бы быть жизнь, если бы Вэй Усянь остался в Гусу. Спустя некоторое время Вэй Усянь наклоняет голову. — Ты всегда выглядишь таким грустным, Лань Чжань. — Правда? Вэй Усянь кивает. — Да, как будто тебе чего-то не хватает. Лань Ванцзи смотрит на него еще немного перед тем, как заставляет себя отвести взгляд. Он переводит взгляд на клумбу горечавок, вспоминая, как он и Вэй Усянь сидели на этом же самом месте в саду. Вэй Усянь любил фиолетовые цветы, как и его мать. — Возможно, — бормочет он. — Что ж, если это действительно так, то… — голос Вэй Усяня смолкает. Он хмуро смотрит на что-то, что находится позади Лань Ванцзи, и наклоняет голову, чтобы рассмотреть получше. Из любопытства Лань Ванцзи оглядывается назад и замечает проходящих мимо четырех аристократок. Они скрывают свои лица за веерами, но злого умысла в их глазах достаточно, чтобы понять, о чем они думают. Когда они переводят взгляд на Вэй Усяня, то воротят нос и начинают перешептываться друг с другом. С недовольством Лань Ванцзи отводит глаза. Даже в Облачных Глубинах императорский двор запятнан слухами. Он уже давно перестал волноваться о них, но это не означает, что он может игнорировать то, как они посмотрели на Вэй Усяня: как будто тот был ниже их. С ухмылкой Вэй Усянь пожимает плечами. Ничего на его лице не выдает того, что он был оскорблен. При жизни его отец был королевским советником, а его мать, хоть и не имела дворянского титула, была достаточно уважаема, чтобы жить в стенах замка. Тем не менее Вэй Усянь не был ни дворянином, ни простолюдином. После смерти его родителей появилось много слухов о том, что Цзян Фэнмянь был слишком великодушен, усыновляя мальчика. Вэй Усянь скорее всего привык к такому осуждению. Слава — это палка о двух концах: люди будут восхвалять его за его достижения во время Аннигиляции Солнца, но в следующую секунду критиковать его происхождение. — Ты за кем-нибудь ухаживаешь? — ни с того ни с сего спрашивает Вэй Усянь. Он кивает на группу аристократок, которые уже отошли, все еще перешептываясь между собой. — Нет, — говорит Лань Ванцзи. Вэй Усянь смеется, но его смех не такой громкий, как обычно. — Почему нет? Кто угодно захочет быть с тобой. Кто угодно, говорит он. Лань Ванцзи хмурит брови. Он не хочет быть с кем угодно. Он хочет… Он смотрит на Вэй Усяня, который все еще глядит на него своими серыми, как шторм, глазами. Лань Ванцзи не уверен, что он хочет, но он знает, что не хочет быть с кем угодно. Он трясет головой и еще раз смотрит в небо. Дождь утихает, только слабые капли стекают по его лицу. Тишина повисает между ними. Лань Ванцзи удивлен, что Вэй Усянь оставил эту тему разговора, но не может заставить себя спросить, ухаживает ли тот за кем-нибудь. Он не хочет знать, боясь ответа, который он может получить. Тишины достаточно на сегодня.***
День третий
Шторм не кончился. Большую часть утра Лань Ванцзи проводит на совещании, выслушивая предложения советников о том, что им следует сделать с оставшимися бунтовщиками, которые отказываются принять исход войны. Столько нужно сделать: построить дома и оказать поддержку людям. Огонь, который разожгли Вэни, может быть и был потушен, но их королевство все еще трудно дышало из-за дыма, который душил его много лет. У его брата, как их Императора, все еще много работы. Все оставшееся утро лицо Лань Сичэня выражает усталость. Он ни разу еще не улыбнулся. Наступают сумерки, когда совещание наконец-то заканчивается. Уставший Лань Ванцзи держит путь обратно в свои покои. После сегодняшнего дня он потерял аппетит, чтобы ужинать. Когда он идет по плохо освещенным коридорам, то слышит знакомый голос и сразу же останавливается. Смех Вэй Усяня раздается в замке, а за ним следует группа восторженных вздохов и шепотков. Хмурясь, Лань Ванцзи позволяет голосам отвести себя к маленькой комнате рядом с внутренним двором. Это одна из комнат, которую они используют, чтобы обучать молодых учеников. — Учитель Вэй, каково было сражаться на войне? Разве вы не боролись с целой армией в одиночку? — Хахаха, кто тебе это сказал? Я знаю, я невероятен, но я боролся скорее с целой деревней, а не с армией! — Но, Учитель Вэй, почему вы спасли людей Илина? Разве они тоже не Вэни? — Ну, да… Но теми, кто остался в Илине, была кучка детей, матерей, которые потеряли своих мужей, стариков, которые не могли защитить себя… Что они мне сделали? — Но они все же Вэни! — А вы все Лани! Большинство Ланей, которых я встречал, скучные… означает ли это, что вы тоже скучные? Раздается негодующий крик, принадлежащий никому иному как Лань Цзинъи. Лань Ванцзи тихо стоит у открытой двери, смотря на сцену, разворачивающуюся перед ним. Вэй Усянь восседает на столе, скрестив ноги, и усмехается троим детям, которые с благоговением сидят у его ног. Никто из них не замечает его присутствия. — Я не скучный! — кричит Лань Цзинъи. — Рад за тебя, — говорит Вэй Усянь. — И Вэни, которых я спас в Илине, заслуживали спасения. Один из других детей застенчиво поднимает руку. Вэй Усянь кивает ему. — Эээ, а какие они? Мой папа всегда говорил, что все Вэни похожи… — Я тоже так думал, — пожимает плечами Вэй Усянь. — Один из них такой же маленький ребенок, как и вы. Кстати, сколько вам лет? — Мне пять! — Четыре! Лань Цзинъи выпрямляется и улыбается шире. — Я самый старший! Пять с половиной! Запрокидывая голову назад, Вэй Усянь заполняет комнату своим смехом. Глаза Лань Ванцзи смягчаются. Эти дети слушают каждое слово, которое он произносит, даже если они не согласны с тем, что он говорит. Он даже сделал невозможное и привлек внимание Лань Цзинъи. Лань Цзинъи, которого уже в таком юном возрасте невозможно обучить дисциплине, по словам Лань Цижэня. — Моему маленькому А-Юаню тоже пять. Может быть, если я сюда вернусь, я привезу его с собой в следующий раз, — говорит Вэй Усянь. — Кто это? — А-Юань! Мой сын! Сердце Лань Ванцзи останавливается. — Твой сын? Вэй Усянь подмигивает. — Да, я его родил! Он не знает, когда делает шаг вперед. Только когда Вэй Усянь смотрит на него широко раскрытыми глазами, Лань Ванцзи осознает, что вошел в комнату. Почти сразу же трое детей встают на ноги и низко кланяются. Лань Ванцзи не обращает на них внимания. — У тебя есть сын? — спрашивает он Вэй Усяня, сужая глаза. Большой усмешки на лице Вэй Усяня должно быть достаточно, чтобы понять, что это была всего лишь шутка, но возможность того, что он может иметь сына, терзает его. Он сжимает зубы в ожидании ответа. — Да, моя собственная плоть и кровь! — Вэй Усянь притворяется безутешным, вытирая вымышленные слезы. — Ханьгуан-цзюнь, ты бросил меня после нашей страстной ночи и оставил совсем одного с нашим сыном на все эти годы! А-Юань даже не знает, что ты его настоящий отец! Лань Ванцзи вздрагивает, как будто от молнии. Он чувствует, что его уши краснеют, и смех Вэй Усяня раздается не только в этой комнате, но, возможно, и во всем замке. Он бьет свои колени и запрокидывает голову, держась за живот. — Вздор! — рявкает Лань Ванцзи. Он поворачивается в вихре белых и серебряных одежд, сжимая кулаки из-за картины, которую Вэй Усянь втиснул в его голову. Что за дерзость! Бесстыдник! — Ой, Лань Чжань, вернись! Расскажи этим детям все о нашем…! Лань Ванцзи не дает ему возможности закончить свое предложение. Он быстро покидает комнату, тщетно пытаясь забыть бесстыдные слова Вэй Усяня. Все, мимо кого он проходит, быстро отходят в сторону, в страхе думая, что же могло разозлить холодного принца сегодня вечером. Как только он возвращается в уединенное пространство своей комнаты, то садится на кровать и сжимает свои одежды в кулаках. Теперь, он признает, что не бесстыдство Вэй Усяня выбило его из колеи. Он приходит в смятение из-за того, что его сердце начинает биться быстрее, когда он представляет себя и его в интимной ситуации. Лань Ванцзи тяжело сглатывает. Весь оставшийся вечер его мысли пребывают в беспорядке, и все из-за Вэй Усяня.***
День четвертый
Его брат — первый человек, который входит в его комнату сегодня. — Шторм наконец-то закончился, — говорит ему Лань Сичэнь. Конечно же, Лань Ванцзи уже знает об этом. Снаружи вернулось тихое чириканье птиц, которое больше не заглушалось дождем. Кивнув, второй принц смотрит в окно и любуется началом нового дня. Несмотря на то, что небо больше не окутано чернотой, земля все еще сырая из-за шторма. Синева вернулась в Гусу, и теперь Лань Ванцзи может увидеть множество гор, которые окружают их, возвышаясь над белым туманом, охватывающим их замок. Возможно, позже он сможет принести кроликов в сад. Утро в Облачных Глубинах всегда представляет собой живописную картину, и сегодняшнее утро является напоминанием этого. — В Цайи сегодня проходит фестиваль. Я хотел его посетить, но боюсь, что я слишком занят, — говорит Лань Сичэнь. — Возможно, ты хотел бы пойти вместо меня? Я слышал, что Молодой Господин Вэй тоже собирается пойти. Как только имя Вэй Усяня названо, Лань Ванцзи отворачивается от окна. Его брат стоит у двери, ожидая его ответа. — По какому поводу фестиваль? — спрашивает Лань Ванцзи. — Хотят отпраздновать окончание войны. К тому же шторм закончился, поэтому люди Цайи в хорошем настроении. Его брату известно, что он не лучший кандидат для таких мероприятий. Лань Сичэнь намного лучше в общении с людьми: он всегда заботится, чтобы фестивалями наслаждались все. Это является причиной, почему многие отдают предпочтение его брату, а не ему: ласковые улыбки Лань Сичэня располагают к себе любого, кому дана возможность встретиться с ним. В то же время холодный взгляд Лань Ванцзи отпугивает людей, а не располагает к себе. Нет, он знает, что его брат рассказывает ему об этом событии не ради их людей. Скорее он сообщает ему об этом из-за одного человека… Лань Сичэнь наклоняет голову. Его улыбка светит намного ярче, чем солнце снаружи. — Молодой Господин Вэй весело проведет время с тобой. Как навязчивое видение, лицо Вэй Усяня всплывает в голове принца. Он всегда любил разные виды мероприятий или фестивали. — Хорошо, — говорит Лань Ванцзи, игнорируя всезнающий взгляд темных глаз своего брата. Цайи находится не слишком далеко от Облачных Глубин. Как только завтрак заканчивается, Лань Ванцзи находит ждущего его Вэй Усяня у дворцовых ворот. Лань Сичэнь приказал двум стражникам сопровождать их на фестивале, несмотря на тот факт, что и Лань Ванцзи, и Вэй Усянь сами прекрасно способны постоять за себя. — Я думал, что Цзян Чэн захочет присоединиться к нам, но затем я увидел его на прогулке в саду с Императором, так что я понятия не имею, что там происходит, — говорит ему Вэй Усянь. Он вытаскивает Суйбянь из ножен, четко разрезая воздух несколько раз. — Дядя Цзян и Госпожа Юй тоже заняты. Похоже, пойдем только мы с тобой, Лань Чжань. Его брат с Цзян Ваньинем? Лань Ванцзи хмурится. Он не знает, что Лань Сичэнь может обсуждать с Цзян Ваньинем, но отбрасывает это на задворки своего сознания. Цзян Ваньинь — наследник семьи Цзян; возможно, что его брат хочет узнать его получше для того, чтобы наладить связи с дворянами. Лань Ванцзи кивает. Они летят в Цайи без промедления. Прохладный, утренний ветерок приятно омывает его лицо, и находящийся рядом с ним Вэй Усянь наполняет его сердце удовлетворением. Он слышал слухи о том, что Вэй Усянь любит ночные охоты, что он идет туда, где приключается беда. Как это ни странно, Лань Ванцзи обнаруживает, что хочет присоединиться к нему. Цайи почти неузнаваем, когда они прибывают. Этот город, расположенный у подножия гор, рядом с озером Билин, всегда был довольно спокойным. Хотя его жители не ограничены строгими правилами Облачных Глубин, они безмятежные и отрешенные, как и остальные люди в Гусу. Сегодня здесь собрались гости со всего королевства. Музыка раздается из каждого уголка маленького города. Вэй Усянь бежит впереди него: его черные одежды выделяются на фоне цветной толпы. Лань Ванцзи следует за ним без единого слова, а его взгляд ни разу не покидает крайне возбужденного мужчину. По дороге многие кланяются, скромно приветствуют его и благодарят за то, что он почтил своим присутствием их фестиваль. Лань Ванцзи вежливо общается с ними, но не задерживается надолго из боязни потерять Вэй Усяня. В конце концов, Вэй Усянь приводит их к центру города, где проходит основное торжество. Их охотно усаживают на расположенные ближе к центру места, отделенные от остальных простолюдинов и гостей. Сам фестиваль является смешением разных танцев и небольших соревнований между местными заклинателями. Он начинается с Танца Длинных Рукавов, исполненного девушками. Они грациозно вращаются и скользят по сцене, подбрасывая свои вздымающиеся волнами рукава в воздух. Разные оттенки голубого и сиреневого смешиваются в калейдоскопе шелка и атласа, и толпа отвечает восторженными и потрясенными вздохами. Этот танец действительно прекрасен, и все же глаза Лань Ванцзи перемещаются на сидящего рядом с ним мужчину. Вэй Усянь совсем ничего не делает, только смотрит на то, что перед ними. Лань Ванцзи смотрит на него, как будто тот самое захватывающее, что он когда-либо видел. — Ты знаешь, я не ожидал, что этот фестиваль будет таким… обычным, — тихо говорит Вэй Усянь. — Обычным? — Да. Не пойми меня неправильно… он хорош, но я ожидал чего-то более, ну, спокойного, учитывая то, что Цайи — это часть Гусу, не так ли? — Хм. Он прав. Цайи — маленький город, обычно он не может проводить такие большие фестивали. Все лучшее проходит в Ланьлине. Он молча смотрит, как танцоры покидают центр, и умиротворенная музыка сменяется более быстрой и оживленной. Вскоре дети Цайи вскакивают на ноги и начинают танцевать в такт музыке. Некоторые взрослые ругают их за такое поведение, но ругань заглушается детским смехом. Никто не покидает центр площади, и взрослые только закатывают глаза и изумленно смотрят на них. Этот праздник устроен не без причины, вспоминает Лань Ванцзи, и его повод — это окончание войны. Их будущее неопределенно, но в этот момент людей Цайи это не волнует. Они празднуют, потому что могут. — Ах, смотри, все танцуют вместе! — говорит Вэй Усянь, дергая Лань Ванцзи за руку. Через несколько минут музыка продолжает играть и больше людей присоединяются к танцу. Смех смешивается с быстрыми щипками пипы и высокими нотами дицзы, и, когда начинается новая песня, даже взрослые присоединяются к детям в их танце. Это не представление. Нет цветных рукавов, которые взлетают с каждым изящным взмахом и изгибом, и нет синхронизации. Эти танцы беспорядочные, громкие и наполненные беззаботной радостью, которую Лань Ванцзи не видел много лет с того момента, как его мать все еще была жива. Вэй Усянь вскакивает на ноги и берет его за руку. — Пойдем тоже потанцуем, Лань Чжань! Мы сидим здесь целый день! Лань Ванцзи застывает. Стоящие по обеим сторонам стражники одновременно поворачивают головы в его сторону, как будто ожидая приказа схватить Вэй Усяня. Он ничего не говорит. Одна улыбка Вэй Усяня может заставить целую армию исполнять его указания, и сам Лань Ванцзи не может отказать ей. Но танцы… Он неодобрительно смотрит на большую толпу, находящуюся перед ними. — Идем! — настаивает Вэй Усянь и тянет его за руку. — В чем смысл идти на фестиваль, если мы ничего не будем делать? Один из стражников шагает вперед. — Молодой Господин Вэй… — Все в порядке, — быстро говорит Лань Ванцзи. Он встает, к большому удивлению стражника, и сжимает ладонь Вэй Усяня. На несколько секунд глаза Вэй Усяня широко раскрываются. Лань Ванцзи думает, что замечает легкий румянец, расползающийся на его щеках, но ему трудно сказать. Солнце начинает садиться, окрашивая небо в янтарные и коралловые оттенки. Вэй Усянь располагается на фоне заката и стоит напротив Лань Ванцзи, как картина: волосы, развевающиеся на ветру, его фигура, очерченная золотым отливом. Когда он двигается, солнце играет тенями на его лице, а, когда он смеется, все остальное не поддается сравнению. В этот момент они снова становятся детьми. Вэй Усянь тянет его за руку, и Лань Ванцзи ничего не может сделать, кроме как последовать за ним, не заботясь о потрясенных взглядах, которые следуют за ними. Лань Ванцзи никогда не учился танцевать, но, когда Вэй Усянь ведет, все получается естественно. Вэй Усянь кружится и смеется рядом с ним, опьяняя его запахом цветущих лотосов и утренней росы. Это не похоже ни на один танец, который он когда-либо видел, и он сомневается, что это танец, который многие будут исполнять перед кем-либо. Вэй Усянь льнет к его шее, и его лицо так близко, что Лань Ванцзи может почувствовать его дыхание на своих губах. Если он наклонится, все закончится здесь и весь город Цайи станет этому свидетелем. В этот момент Лань Ванцзи осознает, что его это не волнует. Это одновременно волнующе и ужасающе. Он сосредотачивается на улыбке Вэй Усяня, а не на сумбуре, состоящем из его мыслей и обязанностей. Сейчас единственное, что имеет смысл, — это Вэй Усянь.