Дефектные

Хорошо, что осень уже, ведь метку, хоть водолазкой скрыть можно. Но его аромат все равно не скрыть. Ты ненавидишь осень, но именно тогда цветут твои любимые грецкие орехи, твой любимый вкус и аромат. И рада, что некоторые думают, что это аромат с улицы, ведь ты «бета», ты не пахнешь. Без Джуна ты понимаешь как же одиноко, что друзей нет у тебя уже курса три. И сейчас грустно как-то, ведь раньше его аромат не оставлял тебя, а теперь этот твой, уже не такой любимый, вечно рядом. Но для одногруппников ничего не поменялось, ты всегда была замкнутая, ведь боялась, подвергнуть всех в шок. Сидя на уроке истории, скучно еще больше, ведь её ведет сейчас замена, старый бета мистер Ли, а ты в окно смотришь и думаешь, что все же в прошлой жизни кого-то да спасла, раз Кима повстречала. А ведь вначале ты убегала, пряталась. Ведь тайну открыли, теперь смеяться все будут. Но он не смеялся, а смотрел на тебя как на чудо. Задаривает подарками и цветами, твоими любимыми, ромашками. И ты ломаешься и поддаешься. Вы гуляете, как подростки, по парку за руки держитесь, мороженым друг друга пачкаете, и смеетесь. Идеально подходите, друг другу, так почему нет то, почему я альфа? Через месяц забирает от родителей к себе поближе, забирает у тебя всю тебя. Он первый кто открыл тебя, первый кто научил любить себя, первый кто дал сил дышать. Может казаться, что он садист законченный, но мягче его нет никого. Ваш первый раз, ты никогда не забудешь, романтика, даже фильмы позавидуют. Весь день, гуляя в парке, веселясь, чего только стоит колесо обозрение по ночному городу. Его нежные поцелуи наверху, чего только стоят. После ужин в ресторане, у тебя и челюсть отпала. В общем, все как в сказке. Кровать в ромашках, так мило, с ним ты себя маленькой девочкой чувствуешь. Без него правда одиноко, тебе даже кушать не хочется, а еду, ты любишь, прям до жути. Собираешься вставать как тут он, горе всей твоей жизни. — Чего скучаешь? — Спрашивает он, и крадет твою морковку, странно, но даже злиться, начинаешь, а ведь до этого ничего не чувствовала. — Моя морковка, — дуешься и тянешься за ней, на что омега только хмыкает и глотает полностью. — Теперь моя, — и говорит, так как будто не о морковке речь, а о тебя, и смотрит так зло на твою водолазку, чуть ли, не испепелить её хочет, — почему закрыла? — Потому что не правильно это, — тупая отмазка, сама знаешь, что не прокатит такой ответ, но лучшая защита это нападение, — и вообще тебе, то какая разница? — А такая, ты моя, и все должны это знать, — ты дергаешь и даже таешь немного от такого приказного тона с нотками собственности. — Я не соглашалась быть твоей, — резко встаешь и собираешься уйти, но он не позволяет. — Сядь! — Тихо почти шепотом, но с таким напором, что колени не слушаются, и ты садишься, сама не въезжаешь, почему слушаешься. — Зачем я тебе? Почему ты просто не отпустишь меня, а? Найди, кого себе достойного, да и живите счастливо, — опять плача говоришь ты, а он в шоке, не зная, что сделать, только вытирая твои слезы. — Ну чего ты, разве тебе не нравились властные альфы, ну я же только подыграть. Боже не плачь, я же тоже начну, — обнимает и по голове гладит, не понимая, что с тобой не так. — Зачем ты ведешь себя так как сам того не хочешь? — Утирая слезы уже спокойней говоришь ты. — Ну, — чешет затылок и не знает, что сказать, — веду я себя, как мне хочется. Вот так просто, но знаешь, что его ломает, да и тебя ломает, и решаешь прекратить, пока оба не сломались. — Не надо, ты же через себя переступаешь, а мне жалости твоей не надо. Да я дефектная и вообще не должна быть альфой, но я она и теперь даже себя вести, как альфа не могу. Ты делаешь себе и мне больно, не хочу жить в боли, а чтобы ты так жил с ней, тем более. Из-за твоей метки, меня никто не тронет. А если за Намджуна переживаешь, то истинная у него есть, и ждет он просто, пока его переведут в другой университет, чтобы с ней быть. Он мне как старший брат, как бы грязно это не звучало. Тебе не дают договорить, целует при всех, а ты прям охуеваешь, но не ответить, не можешь, а после он ведет тебя, куда не знаешь, оказывается в туалет. Ну вот все закончится, где и началось, какая ирония, не правда ли? Он поворачивает тебя лицом к зеркалу, а ты сама уже нагибаешься, но он рычит и выравнивает, опуская горло водолазки, и ты в шоке палишь на свою метку, где нет шрама, как должен быть, там ромашка маленькая, нежная такая. — Но как? — Ты смотришь ему в глаза и млеешь, он теперь второй, кто смотрит на тебя как на седьмом чудо света, но нежнее. — Истинность не сломать, и дефектов в этом мире не бывает, может немного, — улыбается, а ты умереть готова, прямо сейчас, ведь улыбка деснами, таким милыми, розовыми, с белыми зубками, смотришь и самой улыбаться хочется. Ты прижимаешься ближе, а он в ответ сильнее обнимает и целует в метку, нежно, трепетно. И растечься в лужицу хочешь, от такого. — Надеюсь теперь, ты не будешь скрывать, что ты моя? — Немного обиженно тянет омега. — Буду, пока Намджун не приедет, — немного с опаской произносишь ты. — Грр, какого черта, а? — Рычит, а тебе нравится до боли милый, но его пальцы, сжатые до боли на твоей талии, почему-то возбуждают и он это чувствует, — что, же ты за извращенка-то? А ты не знаешь и только плечами понимаешь и ластишься, чтобы он мягче стал, хотя любишь когда грубо, но с ним все по-другому, нежности хочешь. — Он мне как старший брат, и ты его сто процентов полюбишь, вот увидишь, — он ядом готов плеваться, а ты только умиляешься его ревности. — Он трахал тебя пока меня рядом не было, как я его полюблю, — опять рычит и носом о шею трется, как котик ревнивый такой. — Как будто ты невинно-чистый, — дерзишь и поворачиваешься к нему. — Ну не невинно, но в туалетах баров не трахаюсь, — на что прикусывает язык, а ты брови сводишь, и злиться, начинаешь. — Всю жизнь вспоминать будешь? — шипишь злобно и ароматом давишь, давно так не делала, что не рассчитала, что больно сделать можешь, — прости. Обнимаешь омежку, успокаиваешь. — Больше так не делай, — немного отошёл от твоей давки альфы, и чмокает, — я все равно ревную, теперь только я могу тебя трахать в туалетах. — Только в туалетах? — Язвишь ты, за что платишь. Он сильно сжимает твой зад, а ты постанываешь и краснеешь. — Где и когда захочу, хватит тебя одного раза быть сверху, альфе твоему все равно, а тебе было больно дуреха, — сжимает сильнее. — Откуда ты знаешь? — Дергаешься, и дрожать начинаешь. — Я чувствую тебя дурочка, очень хорошо чувствую. Хотел твой альфа зубки показать прошу, я поддался, но если тебе больно, то не надо хорошо? — Гладит по голове, — я, ведь мужик как-никак, и сверху хочу быть я.