Light Captivity

Еда в тюрьме отвратительная. Не то чтобы брезгую, ведь я несколько месяцев провел в лесу, слоняясь из одного города в другой, но порой кажется, что неудачно поджаренное мясо случайно пойманной птицы вкуснее этого яда. Я бы даже подумал, что нас хотят отравить, но знаю Натана. Если бы он пожелал нас убить, вряд ли сделал бы это так незаметно. Скорее превратил бы нашу казнь в настоящее шоу. За двое суток наш план становится еще безумнее, чем казался в начале. Появляется время, чтобы все обдумать, из-за чего у меня невольно возникают сомнения. Помогают лишь настойчивость Геулы и самоуверенность Лекса. Нета же настолько безразлична, будто она и не собирается с нами сбегать. Будто наши жизни — последнее, что ее волнует. Буквально за пару часов до «шоу» мне становится известно, какое Натан принял решение. Он действительно, как и предполагал Пророк, побоялся лишать меня магии, потому захотел просто «исправить ее». Больного ублюдка не устраивает моя привязанность к Лексу. Сдерживать мою магию хочет он сам. Несмотря на то, что перенаправить мою силу ему кажется невозможным, Пророк признается — это не просто нереальная фантазия сумасшедшего. Так как в моих венах течет энергия черных магов, у Натана есть шанс осуществить задуманное. А, учитывая, что несколько суток он не появлялся, вполне вероятно, что готовился к этому. Вряд ли Натан положился на обыкновенное «может быть», и я не жду, что его план обернется прахом. Напротив, я опасаюсь, что с нашим планом случится нечто подобное. — Знаешь, чего я боюсь? — вдруг говорит Нета, когда остаемся наедине. Когда Лекс и Геула ушли, чтобы обсудить последние детали. Когда до «исправления» моей магии остается не больше двадцати минут. Когда уже смотрю на дверь, ожидая охранника. Когда нервы, дьявол, и так на пределе. — Увидеть разочарование сестры, если она поймет, что ошибалась насчет тебя. Сжимаю руки в кулаки, ногтями раня нежную кожу ладоней. До ощутимой боли и незначительных царапин. Так, чтобы подавить в себе желание просто ударить эту чертовку и за волосы выволочь из этой комнаты. — И зачем ты говоришь мне это? — Склоняю голову набок, заглядывая в ее серые глаза. Сегодня Нета по указанию сестры надела длинное платье, но черные волосы все так же кажутся неопрятными, будто она не расчесывалась несколько дней. Татуировок у нее больше, чем у Геулы. Татуировки не только на лице — змеей сползают на шею и скрываются за одеждой. Татуировки с неясными надписями, изображением лиц животных и пламенем огня. А еще крестом и свечами. Неоднозначно пожимает плечами, смотрит задумчиво, и я в который раз подмечаю — ей нельзя доверять. Нужно быть готовым убить ее, если появится необходимость. — Не могу смотреть на призраков вокруг тебя, — с улыбкой на тусклых губах отвечает Нета. — И ни один из них не пытается заговорить со мной, Кайл Вилсон. Многие умершие прощают своих убийц и порой пытаются помочь, но, кажется, всех их ты убивал и убьешь зверским способом. Не заслуживающим сострадания. — Ты все сказала? — шиплю, хочу встать, но Нета хватает меня за запястье. Ногти у нее длинные. Чертит кожу, оставляя царапины, и смотрит хищно, будто готова наброситься на меня прямо сейчас. — Я не понимаю лишь одного, — шепчет она, остервенело кусая губы. Продолжает улыбаться, но ее глаза светятся от злости и нескрываемого безумия. Дьявол, духи умерших свели ее с ума. Но, в конце концов, что было бы со мной, если бы я большую часть своего времени проводил с убитыми? — Как после предательства он тебя простил. Почему он не рвется истерзать твое тело, как остальные? Хмурюсь, осторожно присаживаюсь обратно. Сглатываю ком в горле, растирая затекшие пальцы, и чувствую себя так, будто Натан вновь ударил меня. Резко, неожиданно, прямо в грудь. Не заботясь о том, как и без того с каждым вдохом будто тяжелеют легкие. — Кто он? — спрашиваю, хотя и без того точно знаю ответ. Спрашиваю скорее для вида, чем из любопытства. — Так много магов, которые тебя любили, а ты их предал и убил? — хмыкает Нета. Снова давит на больное, наверное, даже не осознавая этого. Потому что действительно много. Потому что я чертовых четыре года чувствовал вину за смерть мамы, потому что понимаю — если бы Илан не вылечил меня, не потерял бы столько энергии. Не сдался бы и не позволил своему войску погибнуть здесь, в черном королевстве, оскверненными, избитыми и изнасилованными. Потому что Эвелин отправилась в Зону Мутантов за мной, чтобы защитить от Лекса, а друг с детства, моя лошадь Лорен, умерла от моей руки всего несколько дней назад. Джейми не единственный, кого я убил. И чем больше появляется крови на моих руках, тем безразличнее я к этому отношусь. Порой невинные жертвы кажутся лишь вторым сортом, который не вызывает и толики сострадания. И, возможно, Пророк был неправ — дело не в моей магии. Не она сжигает всех, кто любит меня. Дело во мне. Дело только во мне. — Ты, правда, считаешь, что я такой же, как Натан? — спрашиваю без гнева и осуждения. Просто интересуюсь. — Сейчас — нет, — отвечает Нета. — Но время покажет, Кайл Вилсон. Неизвестно, за чьей спиной будет больше жертв — его или твоей. Но, наверное, мудрых правителей не существует в этом мире. Бог не создал их. Гнусными магами, устроившими геноцид и потешающимися над чужим горем, могут управлять только такие, как вы. Возможно, это судьба не только нас и Натана, но и всех наций. То, что красный король изгнал мутантов, еще не означает, что им стало жить хуже. Вероятно, они намного свободнее нас. — Как насчет моего народа? Считаешь их несвободными? Они живут в роскоши. — За счет кого, Кайл? — раздраженно спрашивает Нета. — Да, белые маги в безопасности, но они рабы намного больше, чем красные. Потому что дезилийцы верят, как в Божью проповедь, во все слова короля, не имеют собственного мнения, повторяют друг за другом и тому же учат своих детей — жестокости и безнравственности. То, что ты отошел от этого эталона — чудо. В красном королевстве есть революционеры, но белым магам настолько внушили «правду», что они не пытаются сопротивляться. Они считают, что все это их собственные мысли, но на самом деле в их головах только повторяются слова короля. Они не знают, что может быть по-другому, они сами не осознают, что делают и почему лагеря искупления — зло. Да, Кайл Вилсон, я осведомлена о лагерях искупления! Через найденных в лесах дезилийцев, черных магов-птиц, Пророков мы узнаем что-то об окружающем мире. А вот у твоего народа есть такая возможность? — Они чувствуют благополучие. — Незнание не есть благополучие. Только если тебя, твою мать это «незнание» не устроило, то остальной люд — вполне. Они не стремятся ничего понять, потому что король еще несколько веков назад сказал, что им не нужно. Обычные маги могут жить в неведении. Они недостойны правды. Революционерам красного королевства повезло больше — у них хотя бы был выбор. — Может, ты права, — киваю. — Я бы не справился с этим, как отец. Я не могу вечно лгать. Но ты все равно делаешь это, Кайл. Ты все равно повел свое войско на красное королевство, пообещав отмщение, а сам тайно желал помочь. Я не хочу больше так делать — хочу отличаться от других правителей. — Поэтому ты здесь, — усмехается Нета. — Белое королевство совершенно не подходит тебе, хоть ты и родился дезилийцем. И то, что ты не принц, не делает тебя лучше. Ничуть. — Почему же? Я не живу во лжи, не провожу свою жизнь только на балах, не угнетаю красных магов, не строю лагеря искупления и не делаю из собственного народа дураков. — Ради Бога. Но есть одно «но» — если бы в белом королевстве ты бы стал королем просто так, власть передалась бы тебе по наследству, то сейчас ты поднимаешься по головам. Ты не просто провозглашаешь себя предводителем — ты убиваешь всех, кто стоит у тебя на пути. Как бы ты ни сопротивлялся, борьба за престол у тебя в крови. Нета права — я не хотел командовать, как отец, но всегда представлял себя в роли предводителя. Если не в дезилийском королевстве, то в другом месте. Неважно. Я отказался от звания принца, но стал чем-то большим. Возможно, это была изначально моя цель, хоть я и не осознавал этого. Медленно поднимаюсь, не отрывая взгляда от Неты. Сначала она мне показалась просто капризной своенравной девчонкой, но сейчас я смотрю на нее иначе. Она поняла о белых магах то, что я не смог понять, живя с ними в одном королевстве. Но, возможно, дело не в месте, где я был воспитан, а в титуле, который был дан мне с рождения. Нета смотрит на обычный люд дезилийского королевства с точки зрения такого же обычного горожанина, я же никогда не вставал на место подчиненных. Я не Эвелин — для меня войско всегда было только рабочей силой, и лишь Лекс смог изменить это. Слышу тяжелые шаги за дверью и встаю на ноги. Нета увлажняет тряпку, делая вид, что помогает сестре убираться. Сжимаю челюсти — сердце бешено бьется в груди. От одного осознания, что я скоро увижу Натана, к горлу подкатывает тошнота. Я ненавижу его до глубины души не только за собственные побои. За все, что он позволял делать с кровопийцами, за многочисленные убийства моего войска, за отравление Лекса. Нахожу в себе силы не поддаваться глупой мести. Однажды ненависть уже ослепила меня, и я до сих пор жалею о том, что сделал с Джейми. Не знаю, было ли ему лучше, если бы он выжил, но он погиб от моей руки. Именно от моей. Отгоняю от себя мысли о нем — кажется, я давно похоронил в себе чувства к нему, но Нета снова откопала их. Снова заставила почувствовать холодное опустошение. — Двигайся, — говорит вошедший охранник. Я узнаю его — этот тот, что обменивался парой фраз с Геулой. Небрежно тянет за локоть, и, хоть плечо пронзает болью, прикусываю язык и киваю. Дьявол, Лекс ушел и не попрощался со мной. А если что-то пойдет не по плану? А если… Замолчи, Кайл. Хватит думать о неудачах. Замолкни. — Пришла твоя пора. — Охранник гортанно смеется, и Нета не улыбается — растягивает губы в притворной улыбке. Я же наклоняю голову, шаркаю ногами, сутулюсь — веду себя, как раб. Как тот, кого провожают на площадь, чтобы лишить магии. Или исправить ее, без разницы. Несмотря на собственные убеждения, страх рождается где-то в глотке. Вызывает тошноту, кружит голову, а потом опускается на грудь, заставив сердце пропустить удар. Страх не выдуманный, а вполне ощутимый и оправданный. А повод по-настоящему бояться делает все только хуже. Дыши, Кайл, дыши, дыши. Твоя паника только навредит. Твоя паника душит, а ведь на шее все еще надет уродливый ошейник. Это попросту убьет тебя. Спускаюсь по ступеням, хватаюсь за перила, прошу дать мне передохнуть, но охранник лишь толкает в и так горящую спину и усмехается, когда едва не взвываю от боли. Идти с цепью на ногах ужасно неудобно, а хуже становится, когда тело еще не оправилось после избиений и порки. Вот если бы у меня был наркотик… Черт возьми. Черных магов столько, что у меня разбегаются глаза. Стоят не только воины Натана, но и обычные жители, пришедшие посмотреть, что Натан будет делать со мной. Стоят родители с детьми, Пророки, отделенные от остальной толпы. Неужели столько народу хочет увидеть, как я паду? Неужели я вызываю такую ненависть? Но почему? Я ведь ничего не сделал черным магам. Даже не нападал на их королевство, не знал об их существовании. Впрочем, лайбаунсцы моему народу тоже ничего не делали, но лагеря искупления превратились в лагеря смерти. Натан, как я и ожидал, превратил это в шоу, представление. Меня ведут к центру сцены. Вокруг Натана пятеро магов, держащих зелья и на своем языке разговаривавших с остальным народом. Продолжаю шагать неуверенно, подчиняясь каждому слову охранника, но Натан улыбается, ловя мой взгляд. В его глазах будто читается, что он все понимает. Если все ведутся на мою игру в раба, Натан легко замечает притворство. Садится на корточки, когда меня ставят на колени и заламывают руки за спиной. — Давно не виделись, Кайл, — с усмешкой говорит он. — Признаться, ты вызываешь у меня восхищение. Такой непокорный. — Мягко проводит рукой по моей щеке, оттягивает нижнюю губу. — Ломать таких, как ты, намного интереснее. — Что тебе нужно? — выпаливаю, уже не строя из себя послушного щенка. Говорю совсем не так, как раб господином. Мне уже нечего терять. — Ты и так превратил мою жизнь в ад и сейчас сделаешь все еще хуже. Тебе мало? Как же я надеюсь, что мои слова — ложь. Что у нас все получится, и Натан не будет связан со мной магией. Черт подери, я вообще не хочу иметь с ним ничего общего. А моя магия выбрала Лекса. Это должен быть только он. — Конечно, мне мало. — Натан проводит рукой по моим волосам, а мне хочется вцепиться зубами в его кисть и отодрать ее. Прямо так, при всех. С животной агрессией. — Ты еще поплатишься за все, что сделал. Но смотреть на смерть лайбаунсца будет твоим лучшим развлечением, я считаю. После этой церемонии, когда я стану главным магом для тебя, мы задушим Лекса Картера, как собаку, на твоих глазах. И, возможно, это сработает. Возможно, ты осознаешь свою ошибку. По спине пробегают мурашки. Теперь уже не притворяюсь — мне действительно страшно, и Натан видит это. Сердце гулко стучит в груди, и я окутываю себя магией, немного успокаиваясь. Натан что-то говорит на непонятном языке, и толпа ревет. В меня начинают кидаться тухлыми овощами, брызгать жидкостью, похожей на кровь. Закрываю лицо, подтягиваю колени ближе к груди. Осознание, что я вызываю такую неприязнь не только у Натана, но и у всех черных магов, отравляет. От этой мысли становится почти физически плохо. — Тебя ненавидят, Кайл Вилсон. — Натан поднимает мое лицо за подбородок, с усмешкой смотря в мои глаза. — Где же твое ненаглядное войско, а?! Они сбежали и оставили тебя? Какая жалость! Ты один. Совершенно один и никто не поможет тебе. Ты стал ничтожеством и шутом для толпы. Все твои действия для спасения — писк придавленной мухи. Дает пощечину и ударяет ботинком в грудь, заставляя задохнуться от боли. Нет, я не один, Натан. Не один! Множество магов готовы убить меня за тебя, чертов ублюдок, но сколько готовы умереть за тебя? Сколько выполняют твои приказы не из-за того, что напичканы наркотиками или боятся отрезанной руки, гребаный психопат?! — Сегодня будет великий день, — говорит Натан. — Мы завладеем столь сильной магией и сделаем с ней то, что захотим! — Толпа ревет. — То, что захотим! Бьет ботинком в лицо, разбивая губы, из-за чего падаю плашмя, едва не выворачивая связанные за спиной руки. Сплевываю кровь и, покачиваясь, снова поднимаюсь на колени, не обращая внимания на смех толпы. Меня обуревает злость — я не просто принц, я — командующий Зоны Мутантов! Никто никогда не посмеет выставлять меня посмешищем! Никогда! — Пошел… — едва шевелю разбитыми губами, улыбаюсь, чувствую, как по подбородку стекает кровь. Тянусь вперед, содрогаясь в секундном смехе. — К черту… — хохочу уже, дрожа всем телом, улыбаюсь, показывая наверняка окровавленные зубы, разрываю губы еще, кровь капает мне в рот и на одежду. — …Натан. Бьет в лицо снова, а я продолжаю смеяться, судорожно ловя ртом воздух. С кашлем, рвущимся из горла, но совершенно искренне, сам не зная, что на меня нашло, а толпа тут же затихает — на их лицах застыл ужас. Толпа затихает, и лишь мой непрекращающийся смех разрывает повисшую тишину. — Замолчи! — Натан открывает зелья и наливает эту дрянь мне в рот, сильно держа за скулы. Один из мутантов что-то рисует на моем лбу, другой — начинает зачитывать заклинание на их языке. Считаю секунды, пристально вглядываясь в торжествующее лицо Натана. Если он ликует, значит, ничего не подозревает. Отлично, дам ему немного покупаться в этих лучах славы и почувствовать, что он снова меня обхитрил. Нет уж, он провел меня с Дианой, с Лексом. Больше я не дам ему побеждать. Не позволю. Чувствую, как от заклинания магия будто уходит из груди, течет по всему телу, дрожью отдаваясь в кончики пальцев, тратится с неимоверной скоростью. Заставляю себя не паниковать — еще успею восстановить запас. Моя сила сопротивляется натиску чужой, но я заставляю ее уступить, расслабиться. Нужно дать Натану до последнего думать, что все идет по его плану. Моя магия продолжает упрямо протестовать, причиняя боль по всему телу. Сначала на коже появляются едва заметные царапины, но потом из них начинает течь кровь. Кричу, не сдерживаясь — черная магия будто проникает в меня, разрывает тугие ткани и окутывает кости. Боль буквально въедается под кожу, мое тело словно хотят заменить чужим. Сейчас как никогда понимаю, насколько я един со своей магией. Несмотря на все проблемы, которые она мне доставляет, я бы никогда не отказался от нее. Эта сила — не просто помощник. Она — часть меня. Вижу, как Натана окружает его черная магия. Он улыбается, тянет потемневшую от энергии руку. Даже засматриваюсь на него. Сейчас, в облаке своей же магии, он выглядит величественным, непобедимым. Его серые глаза чернеют, волосы приподнимаются. До нашего единения остаются мгновения. Оттягивать время нет смысла. Когда его ладонь зависает в паре миллиметров от моей груди, там, откуда сочится магия, просто поднимаю голову в небо и вдыхаю застоявшийся сухой воздух, прикрывая глаза. На секунду все замирает: ревущая толпа, магия, Натан. На секунду я просто смотрю в голубое, свободное небо над головой, на лениво текущие облака и ослепляющее солнце. А потом все взрывается. Меня отбрасывает в сторону. Удар, кажется, разрывает барабанные перепонки. В глазах темнеет, и вроде бы я теряю сознание на несколько секунд. Когда поднимаю голову, в ушах звон. Непрекращающийся, оглушающий. Вокруг какие-то звуки, крики, стоны — не могу понять. Вокруг — набор звуков, сплошная бессмыслица. В глазах — песок. Дышать — пытка, в груди — будто гора камней. Кашляю, к горлу подкатывает тошнота, и я не понимаю, вырывает меня или нет. Взгляд вперед — пустота. Огонь, языки пламени повсюду, сливаются в один поток. Ослепляют, двоятся в глазах. Не могу ни о чем думать, двигаться тоже не могу — животные инстинкты не работают, когда я будто в вакууме. Нет ни времени, ни пространства. Свет безжалостно озаряет все вокруг, прожигая и пропитавшийся гарью воздух, и мои наполнившиеся влагой глаза. Горло нещадно саднит, и лишь тогда осознаю, что сорвался на крик. Это успокаивает — если в легких достаточно кислорода, чтобы орать, я могу дышать. Могу закрывать глаза и медленно впускать воздух. Грязный, отравленный воздух. Осознание боли приходит не сразу — сначала не чувствую даже пальцы одной руки. Беспомощно пытаюсь пошевелить конечностью, но все мое тело — будто мрамор. Будто застыло, покрылось льдом. Льдом посреди огня. Ага. Осознание боли приходит не сразу, но когда наступает, меня начинает трясти. От дрожи подняться на колени еще сложнее, от дрожи не то чтобы силюсь что-то сделать — боюсь откусить собственный язык. Руки связаны за спиной — не могу даже протереть слезящиеся от пыли и дыма глаза. Пот обжигает кожу, течет по спине, пачкая тюремную рубаху. Пытаюсь понять, что произошло, но глупые, какие же глупые попытки абсолютно безуспешны — чтобы во всем разобраться, нужно хотя бы чувствовать свое тело. Нужно включить мозг, а не просто подавать ему сигналы через нервные окончания, реагирующие на боль. Нужно вспомнить, что я Кайл Вилсон, а не просто животное, слепо пытающееся выжить. И тут что-то меняется — раны, глубокие царапины вновь затягиваются на коже, гул уменьшается в ушах. Сначала не осознаю, но потом понимание буквально лишает дара речи. Моя магия искрами опускается на кожу, вылечивает раны, кружит вокруг, заглушает боль, касается очагов, успокаивает панику, как заботливая мать. Будто подталкивает меня в спину, заставляет встать или хотя бы попытаться. Заставляет почувствовать силу и вспомнить, кто я. Взрыв — часть нашего плана. И у нас все получилось. Поднимись и иди, Кайл Вилсон. Так не сделал бы ни один принц и даже командующий. Так сделал бы воин, отправленный на войну. Поднимись и иди. Пусть спотыкаясь и каждые две секунды падая на колени. Пусть ревя, как пойманный в капкан зверь, от того, что ломит ноги. Главное — иди. Магия становится все сильнее. Она будто подпитывается энергией врагов вокруг и возвращается, сладко обволакивая тело. Я в полном хаосе — спотыкаюсь об обугленные трупы, едва не поскальзываюсь на крови и не сваливаюсь в огонь, перешагиваю через почерневшие страницы книг, с которых черные маги читали заклинания. Падаю, иду. Иду, падаю. Не останавливаюсь, ковыляю, лишенный рассудка, задыхаюсь в дыме. Ощущение, будто я в аду. Вдруг замечаю знакомый силуэт впереди, пытаюсь бежать, но подкашиваются ноги. Сдираю колени в кровь, катясь по земле, плачу уже, зажатый между трупов, дергаюсь, как выброшенная на берег рыба. От тел такая вонь, что от тошноты кружится голова. Истошно ору имя, и силуэт приближается ко мне. Хочу смеяться, но закашливаюсь, выплевывая изо рта кровь. Снимает с меня веревку, спешно растирает запястья, помогает подняться, подставляя плечо для опоры. — Дьявол, Кайл, — выдыхает Лекс. — Я совсем потерял тебя из виду. Улыбаюсь, и по подбородку снова начинает стекать кровь. Лекс стирает ее рукавом, переносит почти весь мой вес на себя, бежит, хотя я едва шевелю ногами. Раздается оглушительный звон — колокол. Вокруг — преисподняя, а храм, в который, должно быть, хотели пойти обычные жители, чьи тела грудой валяются у нас под ногами, появляется призраком среди необъятного всеобъемлющего хаоса. Мы уже выбираемся со «сцены», а колокол продолжает звонить, отбивая ритм сердца. Почему-то этот звук заставляет чуть ли не задохнуться — давит на барабанные перепонки. — Вон они! — вдруг раздается голос одного из солдат. Поворачиваюсь через плечо — большинство воинов Натана стояло далеко от взрыва. Погибли как раз обычные жители. И теперь его армия пытается атаковать: нож пролетает в нескольких сантиметрах от моей головы, стрелы летят в беспорядке, и нам приходится упасть на землю. Один из солдат целится кинжалом мне в грудь, и я не успеваю сообразить, а Лекс уже вжимает меня в землю всем телом. Перекрывает кислород, и я остервенело вцепляюсь в его плечи, понимая, что еще немного — и лезвие воткнется ему в спину. Предназначенное для меня. Однако этого не происходит. Между нами и войском появляется прозрачная стена магии — кинжал лишь зависает в воздухе, застревает в ней. Воины продолжают нас обстреливать, но все их оружие остается погруженным в защищающее нас облако. — Бегом! — кричит Пророк. Лекс удивленно смотрит на него — видимо, он не ожидал этого так же, как и я. — Я долго не смогу держать, давайте! Пророк никогда не говорил, что хочет сбежать с нами, но о том, что он собирается умереть — тоже. В груди разливается странное обжигающее чувство, но я прикрываю глаза, заглушая этот порыв. Пророк виноват в создании оружия по уничтожению целой цивилизации. Он рассказал об этом исключительно своему народу, отравил мою магию, сделав меня покорной игрушкой психопата. Смерть для него — милосердие, спасение. — Лекс… — Дышу рвано, хриплю, безумно хватаясь за Лекса. Он принимается снова бежать, но я запутываюсь в ногах. Жду, что на мою слабость Лекс отреагирует призывом к мотивации или оскорблением, чтобы я не отвлекал его. Совсем не жду того, что он говорит. — Потерпи еще немного, — шепчет на ухо. Жалеет. Впервые за все время действительно жалеет и не пытается это скрыть. Умудряется погладить по руке и поймать мой удивленный взгляд. — Осталось несколько метров, Кайл. Обопрись на меня. Киваю, но не знаю, замечает ли это. Лекс не лжет — уже через пару минут вижу Нету. Она окидывает нас быстрым взглядом и манит рукой. А рядом… Черт возьми, это невозможно! Сдерживаюсь от смеха, радость рвется из груди — рядом птица. Ворон. Размером в несколько лошадей. С ладоней Геулы срываются черные искры, но она прекращает колдовать и выпрямляется, когда замечает нас. Чуть улыбается, наверное, заметив мое торжество. Интересно, если Джейкоб сейчас вернется в свое тело, какого он будет размера? Или ничего не изменится? Усмехаюсь своим мыслям. Слабо, окровавленной ладонью касаюсь подбородка Лекса, поворачивая его лицо к себе. — У нас получилось, — говорю легко, без напряжения, но взгляд Лекса остается непроницаемым. Каменным, неживым, предостерегающим. Сначала не понимаю, но потом, посмотрев на Нету, застываю так же — она медленно вынимает из рукава нож. О, дьявол, только не сейчас. Только не когда их отец еле сдерживает натиск атакующего войска, а счет на секунды. Нета, очевидно, не слышит моих мыслей. Плотно сжав рукоять, бездумно бросается на меня, издавая животный рык. Отступаю на шаг, Лекс встает передо мной. Ловит Нету за запястье, выворачивает ее руку, легко выбивая оружие, пинает в живот, наблюдая, как она задыхается. Дает пощечину, разбивая губу, и откидывает ее в сторону. Обнажает лезвие клинка, подходя ближе к этой сумасшедшей. Геула встает перед ним, расставив руки в стороны. — Прошу, не надо, — дрожащими губами шепчет она. — Нета, пожалуйста, давай действовать по плану. Однако взгляд Лекса пустой, холодный, несмотря на окутывающий со всех сторон огонь. Взгляд Лекса не саркастичный, как в тюрьме, на лице нет ядовитой усмешки. Лекс не играет, не испытывает судьбу, не пытается проучить — Лекс хочет убить Нету. Просто воткнуть клинок ей в грудь, перерезать глотку и уйти. Для него все это не просто игры на выживание. Потому я единственный, кто может его остановить. — Дай ей шанс. — Кладу ладонь на твердое, как камень, плечо, слабо скребу ногтями, ловя его взгляд. Концентрируюсь на зрительном контакте. Однако фиолетовые глаза не тают — все еще холодны. — Лекс, сейчас не время выяснять отношения. Открывает рот, и я знаю, что он скажет. Знаю, что это не его вина, и Нета первая накинулась на нас, знаю, что это обыкновенная самозащита, а убийство скорее вынужденное. Но, потеряв Нету, мы потеряем и Геулу. Это важный аргумент, и я хочу произнести его, но бешеный крик перебивает нас. Крик Пророка. — Отец! Не понимаю, что произошло, безумно кручу головой, сильнее сжимая плечо Лекса. Вдруг фигура Пророка бросается мне в глаза — он виновато смотрит на нас, зажимает дрожащими ладонями рану в груди и падает на колени. От его опустившейся руки, кажется, содрогается земля. Мир будто останавливается на секунду, и я совершенно забываю о магической защитной стене. Точнее, уже о ее отсутствии. Со смертью Пророка его магия пропадает, и копье, с невероятной скоростью летящее в меня, разрывает свистящий, отравленный дымом воздух. Ноги будто приросли к земле, и моя радость за считанные мгновения сменяется ужасом. Ужасом, зарождающимся в груди и дрожью проходящим по всему телу. — Нет! — Лекс сбивает меня с ног, падает на землю, трясущимися руками схватившись за мои бока. Цепляюсь за него, как за спасательный круг, утыкаюсь в плечо, выравниваю дыхание. Лишь спустя мгновение осознаю, что Лекс спас только меня. Что рядом стояла еще Геула. Лишь спустя мгновение осознаю, когда крик Неты разрывает повисшую тишину. — Сестренка… — Нета безумно трясет Геулу за плечи, разбивает костяшки о сырую землю, гладит сестру по щекам. Геула в беспамятстве открывает рот, но оттуда только льется кровь, капая на землю — копье пронзило ей шею. Магия облаком развеивается над ней, когда отчаянно хрипит, инстинктивно хватаясь за запястье Неты. Лишь секунда — и ее рука в изнеможении падает на землю. Другая — захлебывается собственной кровью. Третья — ее глаза закатываются, хрип затихает. — Геула… Геула… Нета сидит на коленях, дрожащими руками гладя сестру по волосам. Ее глаза застывшие, даже слезы не текут по щекам. Нета просто замирает, видимо, плохо осознавая произошедшее, не двигается, слабо улыбается, прижимаясь к бездыханному телу мертвой сестры. Покачивает его, как ребенка, гладит по лицу, закрывает распахнутые глаза. Не сопротивляется, когда Лекс подхватывает ее сзади, тащит к ворону, отрывая ее руки от платья Геулы, небрежно бросает, а после залезает на птицу сам и помогает мне. Сажусь впереди всех, тянусь к голове Джейкоба и шепчу, чтобы летел. Летел и не останавливался. Куда угодно. Только бы подальше от черного королевства. Ворон взлетает, и от высоты у меня сводит живот и перехватывает дыхание. Обхватываю птицу за шею, вцепляюсь в перья, прижимаясь всем телом. Ворон истошно каркает, сразу набирает скорость. Черные маги продолжают обстреливать нас, но Джейкоб, будто все понимая даже в обличии птицы, легко уклоняется от стрел, порой поворачивается даже слишком резко, и я едва не сваливаюсь, хватаясь за него изо всех сил. Однако сейчас, на высоте чувствую себя свободным. Ветер насквозь пробирает — ну и пусть. Пусть свищет, отдаваясь гулом в ушах, пусть лезет под тонкую рубаху, щекоча выпирающие кости. Пусть не жалеет, погружая в холод, и вызывает столько адреналина, что хочется смеяться. Действие совсем как у наркотика. Действие приятное, но опасное. Тут же забываю о смертях в моем войске, об убийстве Лорен, о гибели Пророка и Геулы. Забываю, в каком аду находился самую долгую неделю в жизни. Забываю остальной мир, мысль, во что, должно быть, превратилось лайбаунское королевство. Которого, впрочем, уже не существует. Забываю обо всем — слепо поддаюсь скорости, подставляю лицо свистящему ветру и обжигающим лучам солнца над головой. Черное королевство уже далеко — вокруг лишь облака, в которых путаемся, как в тумане. Верхушки деревьев виднеются. Ветер ласкает кожу, а земля бешено вращается под нами. Сегодня, подняв голову ввысь, я наблюдал за небом, на порке смотрел на пробирающиеся лучи. Сейчас же я здесь. В спокойствии и свободе. Обретаю то, что не нашел бы ни в одном королевстве. Это кружит мне голову, вызывает рвущийся из груди смех — расставляю руки в стороны, кожей пытаясь поймать и лучи солнца, и чистый воздух, и легкие облака. Черное королевство осталось позади, на выжженной нами земле. Среди хаоса, трупов и огня. Мое рабство закончилось, и лишь ошейник и боль в теле напоминают о пережитом. Лишь гордое чувство в груди, потому что… обхитрил ведь. Провел чертового ублюдка.

Конец первой части