Light Captivity

«Divide et impera. Разделяй и властвуй» © Гай Юлий Цезарь

Как только опустился на землю, в тело вернулась забытая на несколько минут боль. Воспоминания обрушились лавиной, а Лекс перестал быть просто поддержкой за спиной. Лекс, которому абсолютно не понравился наш «полет». Огрызается теперь, едва не кусается, больно перехватывает за запястья, если пытаюсь прикоснуться, но сразу почти отпускает — должно быть, замечая гримасу на моем лице. Джейкоб возвращается в свое тело и сидит со мной, как мамочка, пока маюсь от ломящей спины и ожогов. Мазь Шая не повредила бы сейчас, но стараюсь не думать об этом — одна мысль о том, что я оставил беззащитного мальчишку, будто грызет глотку. Пережимает кислород. Убеждаю себя обычным «не мог», но это помогает лишь немного. Потому что мое «не мог» — пустая, выдуманная для собственного успокоения граница. Когда-то я перешагнул через нее, отправившись в Зону Мутантов, но сейчас не сделал этого. Оставил раба. Глупо отрицать свою вину. Силы Геулы действуют довольно долго, и мы почти долетаем до лайбаунского королевства. Лекс говорит, что пары суток точно хватит, чтобы добраться до места. Вот только идти пока не решаемся: во-первых, нужно найти Кассию и войско, — точнее, его ничтожные остатки — во-вторых, с помощью магии и склянок Джейкоба восстанавливаюсь хоть и быстро, но не мгновенно, в-третьих, в лесах начинаются проливные дожди. Ливни, крупными каплями обжигающие кожу. Приходится прятаться в небольшой пещере, чтобы переждать пару часов. Ага, только эта пара часов сначала превращается в сутки, а потом и в четверо. Для меня это, разумеется, к лучшему, потому что лежать и не шевелиться — то, о чем мечтал все время с прибытия в черное королевство, но Лекса это не устраивает. Торопится, копошится и постоянно нервирует то своими колкими шутками, то глупыми разговорами, то частыми шагами, меряющими мизерную пещеру. Цапаюсь с ним, хоть и не ругаясь серьезно. Лекс прекращает проводить в пещере больше шести часов. И то эти шесть часов спит. Остальное время сидит, прячась под небольшим навесом, или ходит на охоту, а потом приносит тушки животных. Охотится скорее от скуки, и меня даже один раз вырывает от такого количества мяса. Впрочем, этого надо было ожидать: после стольких дней голода объедаться — определенно плохая идея. Нета почти не разговаривает и ведет себя подозрительно тихо. Лишь напоминает, что это я виноват в смерти ее сестры, когда пытаюсь утешить ее. В такие моменты приходится сжимать челюсти и задаваться вопросом: почему именно я? Почему не обозлилась на Натана, войско которого обстреливало нас? Хотя тот, вероятнее всего, выжил. Почему даже не на Лекса, пытавшегося убить ее? Я понимаю, что она видит все убийства, которые я совершил и совершу, но разве на других крест меньше? Лекс уже сейчас, столько времени пробыв наемником, убил больше нас вместе взятых. — Все нормально? — спрашивает Джейкоб, медленно опуская ладонь на мое плечо, будто от его прикосновения так и рассыплюсь на кусочки. Ага, я же хрустальная ваза, пережившая избиения, порку и взрыв. Прикрываю глаза, медленно выравнивая дыхание — глупо срываться на единственном, кто переживает за меня сейчас. — Они избегают меня. Джейкоб хмыкает, улыбается, но я не могу даже пошевелить губами, натянуть вымученную, неестественную усмешку. После черного королевства чувствую себя сильным, справившимся со всеми трудностями и вместе с этим… пустым. Расчерченным шрамами и с охрипшим от постоянных криков горлом. Впервые за последнее время хочется просто разрыдаться. Как маленькому принцу, совсем не привыкшему к ужасам. Совсем не творящему вещи куда похуже. Легкие будто отравлены. Чем больше физически восстанавливается тело, тем сильнее болит где-то в груди. Наедине с мыслями снова начинаю больше чувствовать, вслушиваться в свои ощущения, копаться в воспоминаниях и сдерживать навалившийся груз вины. Если раньше слова Неты не волновали меня, то сейчас находят слабые отголоски в отчего-то вернувшейся совести. Если в тюрьме успел позабыть про Лорен, то сейчас мысль о том, что я, ничуть не колеблясь, сделал с собственной лошадью, доводит до тошноты. Мясо, принесенное Лексом, поперек горла встает. — Нете нужно время, — отвечает медленно, разжевывает, как маленькому ребенку. Хотя, возможно, сейчас мне это и нужно. Джейкоб жалеет меня, и я даже перестаю раздражаться и противиться этому. Не только принимаю, но и привыкаю к его излишней заботе. — А насчет Лекса… Не мне тебе рассказывать про его скверный характер. Не ему, да. Может, он и прав. Что я еще ожидал? Что я, дьявол, вообще так раскис? Пытаюсь встать и, несмотря на тягучую боль, это дается неожиданно легко. За четверо суток я успел подняться лишь несколько раз, потому ощущаю прогресс достаточно ярко. Уголки губ сами ползут вверх. Так может, убиваюсь тут своими страданиями, потому что чувствую себя бесполезным? Потому что, погрузившись в уют рядом с Джейкобом, забыл, кем являюсь на самом деле? Забыл, что мне действительно нравится? А что мне нравится? Убивать? Хмыкаю, прикусывая губу. Но ведь не это ли я ощущал, отправляясь за Лексом в храм и скрываясь от черных магов? Наслаждение. — Ты куда? — настороженно спрашивает Джейкоб, когда поправляю одежду, неловко мазнув по ошейнику. Он все еще надет. Черт знает, как вообще снять эту дрянь. Самого раздражает, что уродливое рабское клеймо преследует до сих пор, даже после побега, но без чужой помощи мне с этим не справиться. Может, заклинание какое-нибудь необходимо. — Мне скучно, — коротко отвечаю, пожимая плечами. Ого, от движения даже не отдает в спину. Это явный прогресс. То ли зелья Джейкоба работают так эффективно, то ли, как и сказал Пророк, моя магия намного сильнее, чем я представлял. Больше склоняюсь ко второму, конечно. Хочется верить в себя. А ведь Лекс тоже не умер тогда, еще в последнем городе. Джейми нанес удар ему в грудь, а Лекс выжил, хотя едва дышал на моих руках. Потом Кассия сказала, что он в бреду что-то шептал про магию. Может, вот оно? Магия пыталась защитить меня — не дать сойти с ума. В конце концов, эта сила во мне не хочет погибать. Если, черт возьми, эта необъяснимая энергия вообще чего-то хочет. Усмехаюсь про себя. — Скучно? — вскидывая брови, повторяет Джейкоб. — Вашему высочеству привести шута? Закатываю глаза, раздумывая, когда они уже перестанут шутить про мой прошлый титул. Дождь все еще стеной. Отбивает бешеный ритм по земле, увлажняет землю лайбаунского королевства. С одной стороны, хорошо, ведь жара у них нестерпимая, с другой — передвигаться крайне сложно. Хотя все эти трудности — возможно, лишь страхи в моей голове. Мы шли и во время бури, и с наступлением холодов, обжигавших кожу хуже, чем горячие лучи солнца. Нет смысла отрицать, что дело и не в дожде вовсе. Быстро нахожу Лекса взглядом, лишь внимательно оглядевшись вокруг. Сжимаю челюсти, когда вижу, как разговаривает с Нетой — и отнюдь не угрожающе, скорее, дружелюбно — и опирается спиной на ствол дерева, не заботясь, что уже промок до нитки. Просто не хочет возвращаться в укрытие. Ко мне. Значит, вдвоем им лучше? Отлично, пускай. Пускай. Отмахиваюсь и даже поворачиваюсь, чтобы, наплевав, отправиться внутрь, обратно к Джейкобу, но в груди — словно натянутая струна. Не дает сдвинуться с места. Во мне говорит элементарная, нелепая справедливость. Непонимание, как успел оказаться лишним. И злость, вставшая комом в горле. Мгновенно забываю о своей апатии и направляюсь к Лексу и Нете. Тот даже не смотрит в сторону пещеры, замечает, оборачиваясь, лишь из-за безупречного слуха, хоть и стараюсь двигаться тише. Сам не знаю зачем — может, боюсь нарушить их милую беседу. — Не мешаю? — силюсь улыбнуться, но рот кривится, наверное, как-то уродливо. С оскалом — никак не ухмылкой даже. На мой гнев Лекс не обращает внимания — скрестив руки на груди, с насмешкой наблюдает, как по моим мокрым волосам стекают крупные капли. Скорее всего, сейчас выгляжу глупо, отчитывая их за обычный разговор, еще и стоя в таком виде. Да вот только мне плевать. Собственная внешность перестала волновать еще в начале Зоны Мутантов. — Конечно, нет. — Лекс говорит так спокойно, что наивно принимаю за искренность. Хочу удивиться уже, как добавляет: — Только осторожно, промокнешь еще. Развалишься, ведь, бедный. «Бедный» в ушах отдается. Говорит, растягивая слоги и делая акцент на этом слове. Прекрасно знает, как я отношусь к тому, чтобы меня жалели. Как в принципе отношусь к слабости. Пристально смотрю на него и все понять не могу: что я сделал? Почему Лекс так отдалился от меня? Или с Нетой интереснее? Последнее режет, как осколок. Режет и вызывает смех. С каких пор я стал вмешиваться в чужие отношения? С каких пор мне не все равно? — Не бойся, — цежу сквозь плотно стиснутые зубы и пытаюсь уколоть. В отместку задеть. — Ты мне ничего не должен, Лекс. Если в следующий раз я буду истекать кровью или умирать, просто брось и спасайся. Не заставляю тебя перетруждаться. Его глаза вспыхивают злостью, ведь мои слова — притворство. Мы оба знаем, что он не оставил меня в черном королевстве не из-за проклятого чувства долга. Постукивает пальцами по коре дерева, отталкивается от ствола, подходя ко мне ближе. Руки в кулаки сжаты, должно быть, так и хочет ударить. Пусть. Я готов даже провоцировать, лишь бы нашел наконец способ, как выпустить свой откуда-то возникший гнев, и стать прежним. — Эй. — Нета хватает Лекса за плечо. — У вас искры сейчас из глаз посыплются. Я бы, конечно, посмотрела на это, но просто удивляюсь. Сначала думала, между вами понимание и гармония, — усмехается, и мне почему-то хочется ударить еще и ее. Злимся с Лексом оба. И на черное королевство, и на Натана, и друг на друга. Эмоции так и переполняют, их нужно деть куда-то. Справиться с ними как-то. Отпустить. — Заткнись, — рявкает Лекс. — Что тебе надо, Кайл? Зачем ты пришел? Сиди в своем тепленьком логове и не высовывайся. Разве ты не этого хотел? — Нет, — говорю четко и делаю шаг вперед. Опасно, рисково — двигаюсь будто к сорвавшемуся с цепи зверю. Медленно приближаюсь и жду уже, когда перестанет терпеть: ударит или наорет. Сделал же так в тюрьме, когда волновался за меня. Почему бы не сделать сейчас? — Я пришел, потому что хочу попросить тебя кое о чем. Тем более, нам обоим… скучно. — Всегда мечтал стать развлечением. — Все, что я могу — выпускать свою магию и так решать свои проблемы. А тебя лишили сил и ты не слабее меня. Даже без магии ты можешь постоять за себя. Да что там, за целое войско. Я… хочу научиться драться. Вот просто сражаться, понимаешь? Без магии, сильного оружия и тебя за спиной. Не думай, что я безнадежен — в детстве дезилийцы учили меня. Но их умения уступают тебе. Сильно уступают. На всю мою тираду Лекс лишь смеется и качает головой. Поднимает руки и отходит назад, возвращаясь к Нете. От этого берет обида. Все еще не могу понять, из-за чего Лекс так сердится на меня. Почему обращается так, как несколько месяцев назад? Почему не считается с моими чувствами? — Да, Кайл, ты не безнадежен, — кивает Лекс. — Но как ты собираешься научиться сражаться, если только недавно стал нормально ходить? Да и не считая избиения, зачем тебе это? У тебя есть я. Выгибаю бровь, усмехаюсь, проследив за удивленным взглядом Неты. Холод Лекса ко мне дает трещину, хоть он и старается не замечать это, продолжая играть желваками на щеках. Продолжая делать вид, будто ему плевать, и между нами не было ничего, кроме слепой, бессмысленной ненависти. Делаю шаг, напираю уже, заставляя вдавиться спиной в ствол дерева. Впервые прижимает не он, а я. Впервые негласно нарушаем это правило, но он все равно ощутимо держит контроль над ситуацией. У него не сбивается дыхание, не начинают дрожать руки и не появляется неуверенность в плечах. Чего нельзя сказать про меня. — Но сам подумай, кем мы станем, если будет еще больше силы? Сколько врагов сможем убить… вдвоем? — Ты и без того… — Какой? — специально перебиваю, натягиваю улыбку, и, когда делаю еще шаг, между нами остаются лишь его скрещенные руки. По привычке облизываю пересохшие губы, но не тороплюсь тянуть к нему ладонь. Слишком уж часто он стал отмахиваться от моих прикосновений. Теперь хочу другого. Теперь хочу не просто касаться его без боязни — хочу, чтобы он желал, чтобы я касался его. Кожа начинает пылать, а воздух будто тяжелеет. Шепчу уже, медленно шевеля губами. — Какой, Лекс? — Сильный. — Выходит рвано и с явным трудом. Гневно и жестко. Но это того стоит. Определенно. — Не физически. — В этом не могу помочь, — хмыкает Лекс. — Отжимайся, приседай, зарядку делай. Как в детстве учили, — усмехается, довольный своей шуткой, а я только закатываю глаза. — Ну или попроси свою магию отрастить себе мышцы. — У меня есть мышцы! — говорю слишком капризно и по-детски, но замечаю слишком поздно. Лишь когда Лекс вопросительно вскидывает брови. — Покажешь? — спрашивает с издевкой, но мне хочется воспринимать всерьез, чтобы не покраснеть и не сдаться. Не сказать, что он прав, и мне не нужно претендовать на его работу. Впрочем, претендовать я и не собирался. Скорее, хотел доказать сам себе, что могу. Могу не только за счет магии, которую усовершенствовал Пророк, а с помощью собственного тела. Еще шаг — и между нашими лицами дюймы. Нета, затихшая еще несколько минут назад, смотрит вопросительно, приближается, но Лекс поднимает одну руку. При этом не разрывает зрительный контакт со мной. Просто замечает краем глаза и останавливает ее. Чтобы не мешала и заткнулась, как он и сказал. Не отдавая отчета своим действиям, крепко хватаюсь за его запястье, подношу руку к себе. Если бы захотел вырвать ее, сделал бы это без труда, но Лекс не сопротивляется, следя за моими действиями. Будто позволяет вести. Хоть раз в жизни. Его кожа горячая, несмотря на холод капель. Контрастирует с моими ледяными мокрыми пальцами. Пропихиваю его руку под свою рубаху, и когда пытается от неожиданности дернуться, стискиваю сильнее. Медленно опускаю на живот, разжимаю пальцы, и он уже кладет ладонь спокойно, должно быть, чувствуя, как под ней невольно напрягаюсь, и мышцы начинают подрагивать. Пресс на моем теле едва видимый, но если надавить, можно почувствовать. Все еще прижимаю его ладонь своей, чтобы не отстранился, хотя не знаю, зачем. Зачем, если уже успел все почувствовать и убедиться в моих словах? Зачем, если и так весь дрожу от холода капель, а его рука и вовсе заставляет трястись, как от лихорадки? Поднимаюсь на цыпочках, пользуясь его оцепенениям. — Чувствуешь? — шепотом. Но не издеваюсь, как хотел. Без насмешки на губах, без лукавого взгляда. Вроде хотел его смести с игровой доски, а только себе вырыл яму. Осторожно кивает, проводит ладонью, медленно поднимаясь к вздымающейся груди, чуть скребет ногтями, вызывая мурашки вдоль позвоночника, и наконец сам путается в собственных вздохах. Чувствую, как нарушается его дыхание, и победно улыбаюсь, вскинув голову. Только он резко отрывает от меня руку и бьет коленом в живот. Сжимаюсь, шумно выпуская воздух из легких, жмурюсь от неожиданной боли, хоть и знаю, что обычно он бьет сильнее. Что даже сдерживался, чтобы не подбить мое здоровье снова. — Первое правило — никогда не терять внимательность, — говорит Лекс. — Со всеми. Даже со мной. Не пренебрегай этим, серьезно. Я всегда знал про это, но все равно поймался тогда Джейми, помнишь? Спешно киваю, морщусь, обхватив живот руками, но едва сдерживаю улыбку от осознания, что все-таки победил его. Все-таки он готов меня учить. — Что там убиваешься так? Надо было еще нежнее бить? Ну, давай, волю в кулак и выпрямляйся, принцесса. От возмущения даже забываю про боль. Замахиваюсь для удара и даже не удивляюсь, когда перехватывает мое запястье. — Какая я тебя принцесса? — получается не так грозно, как я ожидал. Комично даже, что Лекс расплывается в довольной улыбке. — Маленькая. — Щипает за бок, заставляя вскрикнуть. — Капризная. — Отталкивает меня за плечи, меняется со мной местами и прижимает теперь сам. — И своенравная. Ухмыляюсь, хватаясь за лацканы его плаща, и лишь сейчас замечаю, что успел своровать. Черт знает когда, но явно в черном королевстве. Гребаный Лекс — воровство у него в крови, что ли? Ему вообще плевать, что у других забирать — хлеб, монеты, украшения или одежду? Берет все, что лежит? На мертвых, дьявол, и на живых. Тяну ворот на себя. Пусть наклоняется, чтобы мы разговаривали на одном уровне, глаза в глаза. Почему только я должен подниматься на цыпочки? — Отойди от меня, — говорю без угрозы или упрека. Просто для того, чтобы было расстояние размахнуться. Размахнуться и, специально магией сдержав его движения, ударить в лицо. Хватается за щеку, но тут же начинает смеяться. — Магия? Серьезно?! — Это было нечестно, — признаю. — Но только для того, чтобы мы отошли нормально. Кажется, чтобы учить кого-то драться, необязательно его куда-то вжимать. — Раньше ты не был таким колким, — усмехается Лекс. — Чему-то я тебя уже научил. Нападаю первым. Чуть приседаю, делаю выпад, но он легко пресекает мой удар. Выворачиваюсь руку из его хватки, и, нагнувшись, пытаюсь ударить в живот, но отбивает руку локтем. Не пробиться к нему, когда защищается. Поэтому, отключив мозг, начинаю бездумно колотить. Уже спустя несколько минут костяшки загораются болью, особенно поврежденной руки, которой бить чертовски неудобно, а не наношу ни одного удара, так и не пробившись через его защиту. Лексу даже не требуется время, чтобы перевести дыхание, а я будто не одну милю пробежал. И, наверное, впервые я чувствую то, что не должен. Не зависть и желание добиться того же, а гордость. Не стремлюсь победить его, адекватно расценивая свои силы, не раздражаюсь, а восхищаюсь. Не собой и своей выдержкой. Им. От скуки нападает уже сам, и тогда становится интереснее. Почти не отбиваю его удары, понимая, что просто обожгу руки, а уклоняюсь, проскальзывая в стороны от его выпадов. Приходится попотеть — бьет быстро и хаотично, потому то приседаю, то отскакиваю в сторону, то вжимаю живот, выгибаясь, то отхожу назад. Сам уже не бью — просто не хватает времени. Если буду думать о своих ударах, стану пропускать его. Так сосредотачиваюсь на движениях рук, что не замечаю, как ставит подножку, и падаю на землю. Лекс замахивается, чтобы ударить, но я откатываюсь и, несмотря на дискомфорт, поднимаюсь. Однако больная спина снова дает о себе знать, и я вряд ли выдержу еще подобного раунда. Поэтому, когда Лекс опускает руки и наивно полагает, что у нас передышка, прыгаю на него и сбиваю с ног. Вместо того, чтобы оттолкнуть, он инстинктивно сжимает мои бока, чтобы я не грохнулся и не стукнулся головой. Почти сразу убирает руки, и это мимолетное движение — секунда всего, но обращаю внимание и прикусываю нижнюю губу, сдерживая улыбку. Пытаюсь навалиться на него, но он надавливает на плечи и переворачивает меня, вжимая в землю. Брыкаюсь, и Лекс сжимает запястья одной рукой, другой — давит на грудь. — Земля мокрая и сырая, — цежу недовольно. Не из-за того, что действительно это беспокоит. Скорее, просто надо что-то сказать. — У меня будут все волосы в грязи. — Какая жалость, — притворно выдыхает Лекс. — Я бы сказал тебе наплевать, но какая принцесса не заботится о внешнем виде, правильно? Хочу усмехнуться, но от того, как близко его лицо, кружится голова. Вглядываюсь в его глаза, которые давно растаяли и смотрят, как обычно, с искрой и нахальством. Именно это замечание принуждает вспомнить, зачем я вообще затеял этот нелепый бой. Снова прочитав что-то в моем взгляде, Лекс отпускает запястья, но упрямо не дает выпрямиться. — Что случилось, теперь можешь сказать? — спрашиваю. — Почему избегал меня? Лекс смотрит куда-то над моей головой, заметно напрягаясь и сжимая челюсти. Облизывает губы, и я одергиваю себя, не зная, почему вообще обратил на это внимание. Почему пальцы будто онемели на мгновение. — Не говори, что не знал, во что превратилось мое королевство. Дьявол! Ведь и правда, я не рассказал. Сначала некогда было, а потом не до этого. Сначала боялся, потому что и так все шло плохо, а огорчать еще и этим — подлость. Забыл. Просто забыл — вылетело из головы. А вот Нета, наверное, ему рассказала. Может, из-за этого он проводил с ней больше времени. Чтобы позлить и доказать что-то самому себе. Не знаю. — Прости. — Слабо касаюсь локтя, и он шумно выдыхает, но не отталкивает. Открываю рот, чтобы что-то сказать в свое оправдание, но не решаюсь. В конце концов, какие бы ни были у меня предрассудки, я обязан был рассказать ему про родину. — Прости, правда. Лекс кивает, и я вижу, что уже не злится. Не злился и до извинений. Забыл. Впрочем, наши ссоры никогда долго не продолжались. Поднимается с земли и дает руку. Удивленно вскидываю брови, но принимаю помощь, усмехаясь от мысли, что обращается и впрямь, как с принцессой. С образом, который сам себе надумал. Становится на несколько минут серьезным, вспомнив о своем королевстве, и я понимаю: он не отказался от своей расы. Хоть и говорил, что уже не лайбаунсец, родина — все еще его больная тема. Да, его в детстве буквально растоптали в королевстве, лишив родителей и слепив из него хладнокровного убийцу, но обычная привязанность к месту, в котором родился, упрямо не покидает его. А я? Я чувствую ли то же самое? Не знаю. Не знаю, что бы я делал, если с дезилийским королевством произошло подобное. Сейчас, когда мой отец совершил такой поступок, трудно представлять иную ситуацию, но, наверное, я бы впал в ступор. Я бы просто не знал, куда мне возвращаться и что делать дальше. Возможно, Лекс тоже не знает, но ему и не нужно. Я беру это на себя. Слышим шаги рядом и оборачиваемся, сталкиваясь плечами. — Разобрались со своими проблемами? — спрашивает Нета, и я только сейчас понимаю, что не заметил, как она ушла. Нета кривится и спокойно разговаривает, наверное, лишь от того, что обращается не только ко мне. Они с Лексом неплохо ладят. Хоть и пытались убить друг друга, Нета относится к нему лучше, чем к Джейкобу, и уж точно лучше, чем ко мне. — Надеюсь, что да. И, ради всего святого, я не хочу ничего слышать. — Будто мы что-то собирались рассказывать, — хмыкает Лекс. — Моя сестра попыталась бы успокоить вас, — продолжает Нета, не обращая внимания на его слова. — Мне же плевать, можете хоть поубивать друг друга. Но сейчас, похоже, у нас проблемы поважнее, так что помиритесь, помолитесь, пожмите руки и поклянитесь в дружбе и верности — все, что угодно, но не создавайте еще больше сложностей. — Мы… — делаю паузу, посмотрев на Лекса. — Мы вроде как помирились. Что стряслось? Нета молча манит нас рукой, и, пройдя за ней, замечаю, как Джейкоб разговаривает с кем-то. Прищуриваюсь, но не могу разглядеть. А потом вдруг доходит — Боб. Боб, который сбежал вместе с Кассией и остальными. Лекс напрягается рядом со мной, и я осознаю, что задержал дыхание. Подхожу ближе и понимаю, что на Бобе лица нет. С распахнутыми от ужаса глазами что-то рассказывает Джейкобу, вытягивает лицо, уродуя линию рта. С пальцев его правой руки стекает кровь, одно плечо продырявлено. Еле стоит, глотая прохладный дождь, то и дело хватается за голову. Воздух застревает где-то в глотке. Бросаюсь к ним, становлюсь впереди, едва не сшибая Боба с ног, и уже протягиваю руки, чтобы встряхнуть его за плечи, как Джейкоб останавливает меня. Схватив за запястье, смотрит сосредоточенно, и я расслабляюсь, осознавая, что он прав: Боб и так выглядит, мягко говоря, не очень. Срываться на нем — пустая трата времени и сил. — Что случилось? — спрашиваю хрипло и резко. От спокойного тона, которым разговаривал с Лексом, не остается и следа. — Они напали на нас… — тяжело выговаривая слова, отвечает Боб. — Я хотел помочь Кассии, но не смог… — Успокойся, — выдыхаю, хотя у самого нервы на пределе. Напали? Дьявол, неужели Натан нашел мое войско так быстро? Ведь он явно не отправлял солдат до нашего побега, значит, за четверо суток… Как ему, черт возьми, это удается? Всегда быть на несколько шагов впереди меня? Да и наверняка он пострадал от взрыва. И его воины тоже. Если не смертельно, то уж точно им не должно было хватить сил преодолеть это расстояние так быстро и, тем более, кого-то схватить. — Их перебили? — спрашивает Лекс, и я невольно вспоминаю его прощание с Кассией. К горлу подкатывает тошнота. — Их взяли в плен, — отвечает Боб. — Поэтому я обрадовался, когда узнал, что вы живы. Вы ведь поможете? Непонимающе хмурюсь. — Где вас схватили, Боб? — Недалеко, в часе ходьбы отсюда. У них здесь поселение… — У Натана… — Какой, к черту Натан?! — вскрикивает Боб. — Нас схватили красные маги! Сначала усмехаюсь, а потом отталкиваю Боба от себя. Он действительно подумал, что я поверю в эту чепуху? Небось пытается обмануть меня! Обхитрить! Бью в лицо, разбивая губу, и Боб со стоном отстраняется, зажимая горящее от удара лицо. — Кайл! — осуждающе окликает Джейкоб. — Что?! Ты не видишь, он лжет! Какие красные маги, дьявол, их схватили? Да лайбаунсцы сами в плену, они не могут никого схватить! Вряд ли им даже разрешено ходить в лес. И на то, чтобы одолеть войско мутантов, нужно силу иметь! Которой нет у побежденного народа. — Они просто застали нас врасплох, — оправдывается Боб. — Мы не ожидали! Они выскочили со всех сторон! Они никого не убивали, и Кассия приказала не открывать огонь. Да и их было больше, чем нас, в пять или десять раз! Они были вооружены, а у нас только по ножу, которые Лекс раздал. — В пять или десять раз? — с усмешкой повторяю фразу Боба. Смотрю на Лекса, желая найти у него поддержки, но он молчит, сжав губы и нахмурившись. — Откуда их столько на свободе?! Мой народ поработил их. Ты слышишь? Поработил! — Это не совсем обычные красные маги… Я не знаю, но они какие-то другие. — Это бесполезно, — устало потираю переносицу. Джейкоб, сложив руки на груди, переводит взгляд то на меня, то на Боба, то на Лекса, должно быть, тоже удивляясь, почему третий так продолжительно молчит, а Нета притворно зевает. Отлично просто. Советчиков у меня немного собралось. — Либо ты рассказываешь, где мутанты и что случилось на самом деле, либо я выпотрошу из тебя эту правду. Я заставлю переломать тебе все кости, пока не услышу ее, Боб. — Я сказал правду! — огрызается, психует, и я дольше задерживаю на нем взгляд. Конечно, его версия событий бредовая, но что, если ему больше нечего рассказывать? — Еще… Еще я вспомнил. Они все носят одинаковые подвески. Какие-то талисманы, может… На них изображен зачеркнутый круг. Мотаю головой, закрывая лицо руками. Я уже совсем перестаю понимать, что происходит. — Не может быть! — вдруг восклицает Лекс. Его голос разрывает тишину, а в глазах — тот же азарт, когда он что-то придумывает или понимает. — Они все-таки скрылись. — Кто, Лекс? — Те, кого по иронии судьбы я убивал всю свою проклятую жизнь, — отвечает, улыбаясь уголком рта. Явно недобро и даже угрожающе. — Революционеры.