Light Captivity

Поляну уже замело снегом, наверное, близится середина декабря. Кажется, я не видел солнца несколько лет — оно ослепляет, как вспышка. Здесь, на поляне, где все ужасы давно покрыло белой пеленой, спокойно и тихо. Нет голосов, нет криков, нет всеобъемлющего шума и гула от шагов белой армии. Здесь только пятеро военных, я и красный маг. Надо же, спас его, неосознанно пожертвовав собственной жизнью, и до сих пор не знаю его имени. Не было ни малейшего шанса спросить: меня почти неделю или даже больше избивали в чистилище, чтобы выпытать информацию о Кристалле, его — закрыли в тюрьме белых магов. Лишь сегодня утром отец принял решение, что мы не нужны королевству. Красный маг не понимает, что происходит, почему он воскрес спустя полтора века, а я не готов выдать собственные тайны даже под угрозой гибели. Лишь сегодня утром нас приговорили к смертной казни. Снег хлопьями опускается на землю. Покрывает территорию бывшего лагеря искупления, будто пряча страдания заключенных, и в скором времени так же скроет и наши тела. Мне не дали надеть ничего, кроме продувающей насквозь рабской рубахи. По этой причине за полчаса в ожидании прибытия полковника, который должен выполнить приказ отца, заболеваю снова. Однако кашель и озноб не волнуют ни меня, ни армейцев. Только красный маг отдает мне балахон, который ему дали еще в тюрьме, и опускается рядом. Не хочу разговаривать с ним, поэтому просто разглядываю. Черные, как смоль, волосы, темно-зеленые глаза, острые скулы. Красивый. Кого-то мне напоминает. Красивый и такой неудачливый. Стал мутантом предпоследнего города. Потом воскрес и был приговорен к смерти. А ему не больше восемнадцати на вид. Точнее, он умер, когда ему было восемнадцать. Интересно, помнит ли то, что делал, когда был мутантом? Осознает ли, что я спас его? Вообще понимает, что происходит? С неподдельным интересом смотрит на оружие и одежду дезилийцев, и я только сейчас понимаю, что он рос совсем в другую эпоху. При нем не было никакой войны: черная магия обрушилась на его дом во время Дня Мира. Наверняка он не видел дезилийцев и не мог представить, что окажется в нашем королевстве. — Тебе самому не холодно? — спрашиваю, и красный маг вздрагивает, неоднозначно ведет плечом и уставляется на балахон на моих плечах. Запуганный и забитый, как дикий зверь. В глазах ни толики жестокости или злости — только почти детское непонимание и наивность. Мне даже становится его жаль. И потому, что превратился в мутанта, и потому, что скоро умрет во второй раз. Почему не питает ко мне ненависти? Я ведь вернул его к такой жизни, не спросив разрешения, мой народ превратил его в монстра. Почему? — Ты болеешь, — отвечает с тенью улыбки, и лишь сейчас до меня доходит, что он сидит ближе, чем несколько минут назад. Что медленно и со смущением пододвигался ко мне. — И я обязан тебе. Вот оно как? Красный маг из прошлого решил сделать из меня героя? Забавно. Хочу сказать, что я не контролировал магию в тот момент, но вовремя прикусываю язык. В конце концов, если красному магу нужно найти поддержку в этом новом, неизвестном ему мире, пускай это буду я. Все равно ведь ненадолго. Да и умирать нам вместе. Кроме него, сейчас у меня никого нет. — Спасибо. — Хочу улыбнуться в ответ, но разбитые губы пронзает болью. После стольких дней непрекращающихся пыток я даже не знаю, почему жив. Может, специально избивали так, чтобы не задеть органы и не сломать кости, может, магия, которую чертовски плохо чувствую, уменьшила боль в теле и предотвратила серьезные увечья. Замечаю приближающегося полковника и качаю головой. Неужели повесить нас настолько важно, что этот приказ исполняет такой значимый для армии маг? На самом деле, я плохо понимаю, что сейчас происходит в королевстве, но из услышанных разговоров я смог уловить, что Лекс, Кассия и Дэннис без боя взяли крепость на границе, выиграли сражение у главного торгового города и стремительно близятся к столице. Обидно лишь за то, что они действительно идут за мной. Они считают, что я в столице, и отец, разумеется, понимает это. Поэтому он заставил перевезти меня и красного мага в один из тихих городов неподалеку, где раньше стояло несколько лагерей искупления, а сейчас тренируется белая армия. Даже после войны никто не снес массивные стены, блокирующие выход для заключенных. Дать Лексу знак практически нереально. Полковник подходит к одному из солдат, нашептывает что-то, и я вселяюсь в тело рядового белого мага, чтобы подслушать разговор. Речь о том, что моя армия на границе городов. Моя армия уже почти в столице. Но вот ирония — это только хуже. Обе стороны довольно сильны, но у отца больше воинов. Перед тем, как он разобьет Дэнниса и Кассию, те нанесут огромный урон королевству. Возможно, уже нанесли. Мы слишком ослабеем, чтобы выдержать Натана. Дьявол, дьявол, дьявол… Отец не понимает, что творит. Не понимает, что губит целую цивилизацию, убивая меня. Единственные, на кого у меня есть надежда, — это Тео и Лекс. Кассия и Дэннис не остановятся ни при каких обстоятельствах, но Тео и Лекс, узнав о моей смерти, смогут догадаться о безумии предстоящего столкновения. Понятия не имею, пойдет ли отец на компромисс, если Тео предложит его, но с объединением сил есть хоть малейший шанс. Однако станет ли Лекс сражаться за моего отца, когда узнает, что меня повесили по его приказу? Несколько солдат толкают меня и красного мага в спину. Тот дрожит, и я, отдав балахон, не сдерживаю порыва и беру его за руку. Мне жаль, что он боится умереть снова. Что бы ни происходило, я вижу, как он хватается за последнюю надежду, призрачный шанс. Мне страшно лишь за то, что случится с дезилийским королевством, моей армией и Лексом, если я умру. Ветер пробирает насквозь. Закашливаюсь. Приходится идти быстро, но ноги, покрытые синяками и ссадинами, не держат. Несколько раз не справляюсь, падаю в сугроб, и снег обжигает хуже огня — руки начинают дрожать еще сильнее, кожа краснеет и горит. Дергаюсь, опираюсь на одно колено, но дезилиец поднимает меня сам и толкает в спину. От очередного падения меня удерживает красный маг, у которого я вновь забыл спросить имя. Да и неважно это. Все равно скоро умирать. Путь в несколько футов оказывается мучительным. Ломит и горит все тело. Поднимаю голову, разглядывая раскачивающуюся на ветру веревку, и лишь сейчас понимаю, почему отец не казнил меня публично. Побоялся за свой уже порядком подорвавшийся авторитет. И из-за того, что множество белых магов меня поддерживает, и из-за того, что убийство собственного сына — это понятно не для каждого. Не каждый отнесется спокойно. Не каждый думает так, как мы, и ставит политику, государство, престол и победу в войне выше семейных уз. Красный маг дрожит еще сильнее, мотает головой, и его глаза наполняются слезами. Он мальчишка совсем, не знающий ужасов войны. Наверное, такого же возраста, как и я, только жил в мирное время. И, судя по всему, не помнит ничего, что делал в облике мутанта. Что же, ему повезло. Иначе бы повесился намного быстрее, чем его к этому приговорили. Колени болят и предательски сгибаются, когда поднимаюсь по ступеням дряхлой, расшатанной лестницы. Несмотря на внешнее спокойствие, сердце колотится, как бешеное. Потому что, сколько бы я ни прошел городов Лесов Смерти, сколько бы раз ни был избитым и Натаном, и собственным отцом, умирать всегда страшно. Смотреть на виселицу и осознавать, что вот-вот настанет конец — мучение. Даже подумываю над тем, чтобы сбежать, но магии слишком мало, да и после воскрешения мутанта и сделки с Натаном мне тяжело ей управлять, а со сломанными пальцами, ломотой в спине и ногах и увечьями по всему телу мне даже не спрыгнуть с лестницы. Выдыхаю, наблюдая за облаком пара изо рта, прикусываю губу, сдерживая порыв откашляться. Солдат направляет на нас арбалет и приказывает надеть петлю на шею. Руки трясутся. Веревка дрожит в мокрых и от пота, и от снега ладонях. Смотрю на красного мага, по щекам которого текут слезы, качаю головой и лишь надеюсь, что после войны, после перемирия, если они все-таки его заключат, после победы или проигрыша Лекс убьет его. Лекс отомстит за меня. Лекс не даст моему отцу править Империей. Закрываю глаза, через нос вдыхая холодный, пронзающий легкие воздух, и надеваю петлю на шею. Красный маг повторяет за мной. Вдруг слышу голоса, открываю глаза и замечаю еще двух дезилийцев. На лошадях подъезжают к нам, и во мне уже появляется мучительная надежда, что это как-то поможет. Появляется и рассеивается, растаивает, как снег на ладонях — это всего лишь еще одни солдаты. Говорят, что отец прислал их. Только зачем? Неужели до сих пор есть вероятность, что я смогу сбежать? Или Лексу удалось узнать, что меня вывезли из столицы? В груди будто загорается огонь — что, если у меня еще есть шанс спастись? Только какой? Я уже стою в петле. Последнее, что осталось, — выдернуть лестницу из-под ног. И эти белые маги явно хотят проследить, чтобы все прошло именно так. Новоприбывший отбирает у товарища арбалет, а я подозрением оглядываю его — почему это у солдата нет собственного? У них дефицит оружия? Или на границе столицы уже началось сражение? Дрожу, и взгляд дезилийца, направляющего на меня арбалет, будто манит к себе. Хочу посмотреть ему в глаза, но боюсь, что тогда сразу прикажет убить меня. Казалось бы, какие-то считанные секунды, но стремление жить слишком сильное. Настолько, что мгновение весит уже много. Я слышу, как дезилиец стреляет. Вижу все так, будто время замирает — непонимающе смотрю на него, пытаясь безмолвно спросить, почему он пристреливает меня, раз отец приказал повесить, ожидаю стрелы и боли… Но ничего не происходит. Единственное, что выдергивает меня из мыслей, — пронзительный крик белого мага рядом. Того, кто должен был выдернуть лестницу из-под моих ног. Ничего не понимаю. Второй, который прибыл с убийцей, метает нож в другого белого мага — начинается хаос. Белый снег мгновенно окрашивается в темно-красный. Тот, кто стоял за мной, прыгает на одного из этих безумных, но дезилиец, убивший своего напарника, ставит нападающему подножку и арбалетом разбивает ему череп. А потом медленно изгибает губы в улыбке. В улыбке, которую узнаю даже не на его лице. Улыбке, которую уже не ожидал увидеть вновь. Вот почему так притягивал его взгляд. Вот почему не было с собой арбалета. Второй сцепляется с белым магом врукопашную. Не пропускает ни одного удара, переворачивает на спину и встает на горло. Давит ботинком, пока солдат задыхается и корчится от боли на земле. Смотрит равнодушно и отталкивает тело от себя. Что же, Дэннис постарался на славу, я даже не узнал. Заколдовал и Лекса, и себя. Улыбаюсь, наблюдая за ними, и удивляюсь тому, как гармонично они контрастируют друг другом, занимаясь тем, что умеют лучше всего. Если Лекс ломает кости, не перерезает глотку, а вставляет лезвие ножа в грудь или живот, чтобы белый маг не умер быстро, то Дэннис убивает для того, чтобы убить. Почти с чудовищным безразличием. Будто выполняет рутинную работу. Засматриваюсь и пропускаю из виду полковника, который не спешит сражаться с Лексом и Дэннисом. Надо же, а еще сутки назад был таким смелым. Когда я был беспомощен и совершенно один. Пропускаю из виду и не успеваю спрыгнуть с лестницы, когда он резко выбивает ее из-под ног. Задыхаюсь, хриплю — горло сдавливает болью. Дергаюсь, пытаясь схватиться хоть за что-то, трясусь… Ни вздоха не сделать. Перед глазами все расплывается. Становится белым, как снег. Больно, больно, больно! Хочу кричать, но больше хрипа не выходит. Хочу вырваться, но только размахиваю в воздухе руками. Чувствую себя настолько ничтожным, что переполняет отчаянием и страхом. Секунда — и все заканчивается. Не верю, закрываю глаза, чувствуя, что падаю, но повисаю на чужих руках. Хватаю ртом воздух, закашливаюсь, горло горит от боли. Он дает мне фляжку, глотаю воду, как обезумевший, чувствую, как по лицу стекают слезы то ли от боли, то ли от страха. Прижимает к себе, и я обвиваю его шею руками, не в силах сдерживаться от всхлипов. Снимает с себя полушубок, кутает меня, все еще держа на руках, мягко перехватывает за подбородок и рассматривает наверняка чудовищно избитое лицо. Но мне плевать, как выгляжу перед ним. Изуродованным, заплаканным или все вместе. Плевать, потому что прижиматься к нему — то, о чем я все это время даже боялся мечтать. Все это с закрытыми глазами. Все это на ощущениях его рук на моем теле и горячем дыхании чуть выше губ. Слышу сбоку стон и почти наслаждаюсь этим звуком. Дэннис поймал полковника. Надеюсь, его злости хватило на то, чтобы убить не сразу. Чтобы пронзить насквозь, но так, чтобы не насмерть. Чтобы «пощадить» и оставить здесь. Позволить сдохнуть, как собаке. Либо от потери крови, либо от обморожения. — Эй, — наклоняет голову к моему уху, и его голос будто вдыхает в меня жизнь, с которой я попрощался несколько минут назад. — Кайл, открой глаза. Выполняю его просьбу и встречаюсь с его обеспокоенным взглядом. И жалею, что все-таки не решился посмотреть, когда еще стоял с этой гребаной петлей. Потому что узнал бы из тысячи. Потому что даже когда его глаза голубые, а не фиолетовые, смотрит точно так же. Ладонью ведет по моей щеке, смахивает слезы и вновь возвращает руку на спину. Устраиваю голову на его плече, прижимаюсь еще сильнее, пытаясь впитать хотя бы немного его тепла и перестать дрожать, и даже не собираюсь отпускать его. Слышу хруст снега — шаги. Дэннис останавливается рядом, но, должно быть, не знает, как реагировать и что делать дальше. Поворачиваюсь к нему и понимаю, что он уже убрал свои чары — выглядит как обычно. И я безумно благодарен, что он пришел за мной, хотя нас мало что связывает. Безумно благодарен, что потратил столько магии, чтобы спасти меня. Но я не могу сказать ни слова. Все мои мысли о Лексе, Лексе, Лексе… Я хочу заставить себя поверить, что мы снова вместе, что его руки держат меня, что я могу прикоснуться к нему, когда захочу, что я жив, и он снова меня спас, как гребаную непутевую принцессу. — Дэннис, сними с меня тоже эту дрянь. — Лекс аккуратно опускает меня на ноги, но, когда пошатываюсь, перекидывает руку через свое плечо, и вновь прижимает к себе. — Ты назвал мою магию дрянью? — Дэннис вскидывает брови, но, несмотря на свои слова, подходит к Лексу и кончиками пальцев проводит по его коже. Только когда подносит руку к нему, начинает едва заметно подрагивать. Лекс же игнорирует это и делает вид, что не замечает. Предпочитает сражаться с Дэннисом плечом к плечу, но, видимо, не желает разговаривать о прошлом и том, что Дэнниса до сих пор трясет, когда они встают слишком близко. — Внешность белых магов я назвал дрянью, — хмыкает Лекс. — Знаешь, я еще не настолько поехавший головой, чтобы оскорблять чью-то магию и при этом не иметь вообще никакой. — Не верю, — улыбается Дэннис. Отходит от Лекса, и я почти с восхищением рассматриваю привычные темные волосы и фиолетовые глаза. — Ни тому, что ты не любишь внешность белых магов, ни тому, что ты не поехавший головой. Хмыкаю, закашливаюсь, и Лекс застегивает пуговицы на своем полушубке и сильнее прижимает меня к себе. Прикусываю губу, сдерживая улыбку, смотрю на красного мага, который стоит поодаль и наверняка совершенно не понимает, что происходит. Напуган не меньше, чем несколько минут назад, у виселицы. Напуган и растерян. Разглядывает трупы под ногами и дрожит. То ли от холода, то ли от мерзости. Дэннис прослеживает за моим взглядом, и я киваю на его безмолвный вопрос о красном маге. Почему-то не хочу бросать незнакомца на произвол судьбы, хотя и понимаю, что он не принесет никакой пользы. Может, чувствую вину или что-то, напоминающее ответственность. Не сам же он вернулся в мир, полный боли и разочарования. В мир, где ему нет места. — Где армия? — спрашиваю, пока Дэннис что-то шепчет красному магу и подводит его ближе. Лекс же будто специально не реагирует и, кажется, питает злость к этому наивному, трясущемуся мальчишке. Лекс, должно быть, недолюбливает его за то, каким путем он превратился обратно в мага, и за то, что несчастный ни на что способен. Я и сам понимаю, что для нас юноша из прошлого может стать обузой, но резко отчего-то проснувшаяся совесть не позволяет оставить его здесь окоченевать и умирать на открытом поле, рядом с трупами белых магов. — Мутанты на границе столицы, — отвечает Лекс. — Они отвлекли внимание твоего папаши, чтобы мы смогли проникнуть к тебе. Мы — это я, Дэннис и несколько революционеров, которые сейчас ожидают у ворот. — Кассия не станет атаковать? — Кассия упрямая, но не безумная. Один из воронов Джейкоба уже сказал, что, как только мы войдем в город, нас атакует белая армия. У них огнестрельное оружие и численность больше в раз десять. Войдем в столицу мы только мирным путем. Иначе никак. Все ожидают тебя и твоего приказа. — А как вы хотите привезти меня в столицу? Через торговые кварталы? — спрашиваю и, дождавшись кивка Лекса и Дэнниса, продолжаю. — Нам нужна телега, где я могу спрятаться. И несколько рабских масок, чтобы вам притвориться… — Замечаю усмешки на их лицах. — Вы уже это продумали? Ладно. Хорошо. Снег продолжает валить — переношу почти весь вес на Лекса, но ноги все равно подкашиваются, сил нет даже на то, чтобы шагать по протоптанной Дэннисом, идущим впереди, дороге. Красный маг из прошлого, судя по тому, как обеспокоенно смотрит на меня, хочет помочь, но боится даже подступить. Да и не нужно мне, чтобы Лекс злился еще и из-за этого. И так проникнуть в защищенную столицу, пусть и через мирные, торговые кварталы, сейчас будет не так легко. Лекс и Дэннис встречаются с парой революционеров, надевают рабские маски, а мне и красному магу приходится забраться на сено и немного зарыться в нем, чтобы остаться незамеченными. Проезжаем лес достаточно быстро, но я успеваю окоченеть. Лекс надел рабскую одежду, и свой плащ и полушубок убитого солдата отдал мне, но все равно не могу согреться. Дышу на все еще больные пальцы, которые полковник хотя бы вправил обратно, поджимаю к себе колени и дрожащими руками натягиваю капюшон. Вдруг чувствую теплую ладонь на плече и оборачиваюсь к красному магу, в упор смотрящему на меня. Его то ли темно-зеленые, то ли карие глаза горят и притягивают — подаюсь назад, спиной падаю на его грудь, и магия разливается по всему телу. Лишь сейчас, в объятиях бывшего мутанта, я могу ее контролировать. Он зачем-то нужен мне. Я понимаю это подсознательно. Зачем-то магия воскресила его. Почему-то не смог оставить его умирать, хотя давно не проявляю милосердия к слабым. Закашливаюсь, но он гладит меня по груди, и постепенно перестаю. Становится легче дышать. Легче двигаться — магия, которая была будто заблокирована в моем теле, теперь щадит. Теперь разливается теплом и даже уменьшает боль после избиений. Словно поощряет за то, что я доверился красному магу. — Спасибо, — шепчет, кутает в одежду Лекса и гладит по груди и животу. С ним спокойно. С ним правильно. Гармонично. — За то, что спас меня. Дважды. Я всем своим существованием благодарен тебе, Кайл Вилсон. Хочу сказать, что «своим существованием» уже давно не говорят, но забываю про это. Его магия, сливающая с моей, пьянит. Вслушиваюсь в каждое слово, становлюсь будто зависимым от его вкрадчивого, тихого голоса. — Просто «Кайл». — Могу только вымолвить и чувствую, как красный маг кивает. Подаюсь вперед, чтобы посмотреть, сколько нам ехать, но он надавливает на мою грудь, говорит о том, что я слишком слаб, и тело будто парализует. И правда, не хочу никуда идти. Хочу просто полежать. Хочу почувствовать себя живым после стольких дней заточения. — У тебя исцеляющая магия? — Нет, — улыбается — кожей чувствую это. — После того, как ты вернул меня к жизни, я испытываю необходимость в тебе. И я ощущаю притяжение твоей магии. Его слова напрягают. Я до сих пор не знаю, почему воскресил его. Почему магия сработала именно на нем, все-таки я долгое время сражался только с мутантами. А теперь как мне понимать это? Что мне делать с тем, что появился какой-то красный маг, который давно должен был сдохнуть, и моя магия действительно странно реагирует на него? О, дьявол, если Лекс узнает… Если узнает, убьет этого юношу, а я понятия не имею, буду ли этому рад. Мне жаль его, но казнь — единственное решение проблемы. Если красный маг будет усложнять мне жизнь, у меня не останется иного выбора. Мне нужна моя магия. Полноценная. Не зависящая ни от кого, кроме Лекса. Из-за снегопада лошади скачут медленно, и, немного оглядевшись, осознаю, что никто даже не замечает нас. Замело протоптанные тропы: телеги с продовольствием застревают в сугробах, вести очень тяжело, почти ничего не видно. Темнеет рано — все понимают, что скоро начнет садиться солнце, и торопятся на рынок. У дезилийцев полно собственных проблем, да и армейцев почти не вижу на улицах, все наверняка у основных ворот. Впервые я рад, что наступила зима. Что это лишь первые холода, дальше все будет только хуже. Рад, потому что у нас огромное преимущество над черными магами. Они живут южнее, они понятия не имеют, что такое настоящие холода и сугробы. Они вряд ли каждый год боятся наступления декабря, зная, сколько окоченевших трупов потом придется вытаскивать в марте. Для меня это было новостью только в детстве — потом же я понимал, что можно заснуть на службе или упасть по дороге домой и замерзнуть. А для лагерников зима была не просто опасностью — предвестником смерти. Внезапно Дэннис резко останавливает телегу, и я вздрагиваю, притаиваюсь, думая, что это кто-то из белых магов. Решил остановить нас, чтобы проверить. Заметил нечто странное. Закрываю рот рукой, чтобы не кашлять, и сжимаю ладонь красного мага, заставляя его не двигаться. Но это не белые маги. Не солдат и даже не приближенный короля. Отчетливо слышу голос Кассии. — Что ты здесь забыла? — недоуменно спрашивает Лекс, и почему-то ее появление не приносит ни толики спокойствия, как раньше. Почему-то не хочется бежать к ней и интересоваться, что произошло за время, пока меня не было, как в Зоне Мутантов. Почему-то в груди появляется только напряжение и больше ничего. И я, и красный маг, настороженно замерший рядом, понимаем, что что-то не так. — Ты должна быть на границе. — Я пришла не к тебе, Лекс, — отвечает громко, но не срывается на крик. Так, чтобы не привлекать внимание, хотя сейчас мы все равно одни — она остановила нас между обычными кварталами и торговыми: тут не особенно много магов. Так, чтобы не привлекать внимание окружающих, но чтобы услышал я. — Давай, выходи, Кайл, не стесняйся! Ты же не хочешь, чтобы мальчик пострадал, правильно?! Внутри все холодеет. На негнущихся ногах поднимаюсь и спрыгиваю с телеги. Едва не падаю от внезапной боли в колене, хватаюсь за ветку рядом стоящего дерева и встречаюсь с Кассией взглядом. С Кассией и еще тремя мутантами первого города, один из которых держит Эрика. Значит, сука, которую я решил оставить в живых еще в черном королевстве, проболталась. Вот дрянь. Стараюсь не смотреть на Эрика — хватает только сдавленных всхлипов, чтобы сердце едва не разбилось о грудную клетку. О, дьявол, что они сделали с Тео? Лекс хочет слезть, но Кассия резко поднимает руку, и один из мутантов направляет нож в сторону Эрика. У меня все сжимается внутри от страха. — Дернешься — и мальчишка умрет сразу же, — предупреждает Кассия, обходит одного из мутантов и встает напротив меня. И я бы сравнил ее с той Воительницей, которую увидел в первом городе, только это неправда. Только не похожа совсем. Тогда я встретился с мудрой предводительницей столицы Зоны Мутантов, а сейчас смотрю в глаза сумасшедшей. И снова мой промах. Должен был понять еще до дезилийского королевства, что она недовольна быть наравне с Дэннисом, не довольна не получать столько власти, сколько хочет. Но почему-то я посчитал, что после убийства Боба успокоится. Надеялся, что месяц в Зоне Мутантов что-то значил. Оказывается, нет. Как была убийцей собственного брата ради престола, так и осталась. Немного привязалась к моей сестре, да и та умерла. Подружилась с Лексом, но и он на моей стороне. Все вернулось к исходной точке. Она снова одна. И ей снова мало власти. — Кассия, отпусти ребенка, — говорю, подхожу ближе, пытаясь пробудить в ней хотя бы немного человечности, но на ее лице не появляется ни эмоции. Неужели так все закончится? Все, что было между, перекроется так легко? — Надо же, ты начал меня о чем-то просить, Кайл, — улыбается, но это пугает еще сильнее. Эрик больше не хнычет, а замирает, и краем глаза вижу, как наблюдает за мной. Пожалуйста… Пожалуйста, не отнимай его у меня. — Я думала, ты умеешь только приказывать. — Серьезно?! — Злюсь уже, сжимаю руки в кулаки и искренне не понимаю, почему она несет этот бред. — Ты сама сделала меня лидером, разве нет?! Ты сама говорила, что я достоин этого! — Достоин лгать мне?! Не считаться со мной?! — Отпусти Эрика, — цежу по слогам и действительно прошу только об этом. Хочет избить меня? Да пожалуйста! Меня неделю пытали в гребаном подвале, а потом приказал повесить собственный отец! И Кассия, чертова высокомерная сука, думает, что я испугаюсь боли? Считает, что она такая хитрая, воинственная и продуманная? Считает, что предательство делает ее сильнее? Да любой мог бы воспользоваться моими чувствами к Эрику и слабостью после избиений! На это не надо иметь много мозгов или мышц. — На колени, — приказывает, и я посмеялся бы ей в лицо, если бы маленький мальчик, которого я поклялся защищать самому себе, не стоял в нескольких футах с ножом у горла. Если сегодня я выживу, она пожалеет об этом. Я больше не стану щадить ее лишь из-за совместного прошлого. — Кассия, послушай. Если ты сейчас убьешь меня, империей будет управлять отец. Тебя никто… — Я сказала, на колени! Сжимаю челюсти. Она права, это действительно сложно для меня. Унижаться перед тем, кто должен подчиняться мне. Вставать на колени не потому, что я хочу, как это было с Лексом, а потому, что мне приказывают. Наступать себе на горло и снова кому-то покоряться. Быть вторым — это мой страшный сон. Тем не менее, я делаю это. Ради него. Ради Эрика. Колени утопают в снегу. Кассия выполняет обещание. Мутант отпускает Эрика, мальчик дергается в сторону, и я приказываю ему бежать в телегу. Он едва сдерживает слезы, хочет прикоснуться ко мне, но запрещаю одним лишь взглядом. Эрику приходится подчиниться. Там красный маг. Он должен помочь ему, если Эрик пострадал из-за мутантов. Как только Эрика отпускают, Лекс дергается ко мне. Сначала не понимаю, почему он остановился, но потом, повернув голову, осознаю, что его держат двое революционеров. Дэннис равнодушно перешагивает через него и спрыгивает с телеги. Не могу поверить… — Ты гребаный сукин сын, Дэннис! Вы, долбаные революционеры, как были предателями, так и остались, понятно?! Пошел к черту, Дэннис! Я жалею, что не убил тебя рядом с твоим братиком, сука! Дэннис, Дэннис! Дэннис медленно подходит к Кассии и встает рядом с ней. Я же кусаю губы, чтобы сдержать слезы. Они обманули и меня, и Лекса. Они все предали меня. Кассия улыбается и приказывает мутанту связать мои руки за спиной. А потом подходит ближе и наклоняется, чтобы смотреть в мои глаза. Своими белыми и пустыми. Бесчувственными и будто ненастоящими. — Да, ты прав. Я всегда знала, что ты талантлив и силен, Кайл, и даже сейчас не скрываю этого, — признается, разводит руки в стороны. — Поэтому для меня будет честь убить такого, как ты. Я никогда не забуду этого.