Light Captivity

Ноги уже болят от того, что идем так долго. Долго, да еще и по сугробам, не выбираясь на расчищенные тропы. Запястья, скованные тугой веревкой, ноют не меньше. Идем куда-то, и я даже не спрашиваю направления. Уводит меня из столицы, но зачем? Хочет убить меня — так зимой труп спрятать можно где угодно. Хочет довести до Натана — почему не на лошадях? Страха почти нет. Разве что за мерзнущего мальчишку, которого этот ублюдок умудрился взять с собой. Да ничего нет… Ни страха, ни сожаления, ни горячи. Будто отключился от этого мира. Будто единственное, что мне доступно, — перебирать ногами и спешить за Майком, который, кажется, совсем не устал. Конечно, куда ему. Он наделен сильной магией, он в гармонии с ней, ему помогает Натан, а я едва вселяюсь в чьи-то тела. Меня не то что не поддерживает энергия — она только истощает тело. С Лексом было бы проще, но я стараюсь даже не вспоминать о нем. Не хочу чувствовать что-то. Вообще ничего не хочу. Поражает собственное спокойствие. Безразличие даже. Пару раз встречаем на улицах дезилийцев, но за темным капюшоном моего лица не разглядеть. Я в обычной одежде. На меня никто не обращает внимания, никто не хочет помочь. К счастью. Потому что если какой-нибудь отчаянный дезилиец все-таки бросится, Эрику, идущему по правую сторону от Майка, быстро перережут глотку. Ублюдок обещал отпустить мальчишку, а сам уводит его все дальше от замка. Понимаю, что он пытается шантажировать меня таким образом, но какого черта? Как Эрик потом будет добираться? Возможно, один. Возможно, и это тоже воспринимаю абсолютно спокойно. Каждая вспышка чувств сейчас настолько бесцветная, что не вызывает ничего, кроме легких покалываний по телу. Несмотря на то, что оделся тепло, все равно мерзну. Штаны по колено мокрые, ноги проваливаются в сугробы. И это даже легкое дежавю: совсем недавно я так же стоял на золоде и ожидал кончины из-за приказа отца. Однако после такого грубого падения, предательства я стал Императором. Может, и после этого поражения меня ждет взлет? Или взлетать постоянно просто невозможно? Существует какой-то лимит? Лимит везения и способности выходить сухим из воды. Эрик ненадолго останавливается, опускает голову, пытаясь отдышаться, и даже когда просто поворачиваю к нему голову, Майк резко загораживает его собой. Дергает за плечо, тащит дальше, и я стискиваю челюсти, чтобы сдержать порыв гнева. Хочу наорать на Майка, толкнуть его и утопить в этом гребаном сугробе. Хочу… Будто мои мысли слышны по всему дезилийскому королевству, я вижу, как к нам подходит несколько красных магов. О чем-то быстро говорят с Майком, и по оружию в их руках я понимаю, что это ополчение. Созданное, по сути, вчера, но все же. Встают за нами, выставляют свои купленные за гроши мечи и подталкивают меня в плечо. Отлично, теперь двигаемся впятером. Прекрасная компания. Уже не думаю бежать, но пальцы одной руки все еще копаются с узлом на веревке. Пытаются развязать несколько часов — или сколько мы там идем. До рассвета еще долго, но вряд ли прошло меньше двух. Молчим. Смотрю на красных магов. Они юноши совсем, вряд ли им больше шестнадцати. Такие и ведутся на всякую дрянь, слушают торжественные речи, за которыми скрыты только притворство и ложь. И Нета еще говорила, что белым магам легко внушить все, что угодно. Теперь у них неплохой конкурент. — Обязательно вести его в лагерь? — вдруг спрашивает лайбаунсец, который стоит по левую стороны от меня. Даже вздрагиваю, резко останавливаюсь, едва не натыкаясь на острие его меча, сглатываю, стараясь не выдавать возмущение. Значит, за сутки они уже успели собрать лагерь?! К ним присоединяется все больше таких же доверчивых идиотов?! И сколько их там уже? Сотня? Дьявол, неужели это все происходит так быстро?! — Почему бы не убить его здесь? Эрик вздрагивает, делает несколько шагов назад, но его упрямо толкают в спину. Только не на его глазах. Можете сделать все, что угодно, но только не на его глазах. Я не хочу, чтобы Эрик превратился в того Лекса или Дэнниса, которые ожесточились, когда над их родными издевались прямо перед ними. Хватит с Эрика смерти Тео. Он за свои одиннадцать и так слишком настрадался. — Растерзание толпой — это настоящая расплата, — фанатично говорит Майк, и я хмыкаю, даже хочу закатить глаза, но сомневаюсь, что мою выходку воспримет нормально и за нее не ударит Эрика. Мы все идем, идем, идем… Все дальше, дальше, дальше от замка… Дорога кажется бесконечной. В последний раз это было в Зоне Мутантов. Это место… Такое противоречивое: пугающее и опасное и вместе с этим спокойное, как ни одно королевство. Именно там я чувствовал свободу. Не был ни принцем, ни Императором. Не приходилось отдавать приказы. Не приходилось брать ответственность. Не приходилось терпеть тех, кто когда-то распускал обо мне слухи. Не приходилось жертвовать почти ничем, кроме собственной жизни. Здоровьем еще разве что… Обрубки пальцы каждый день мне об этом напоминают. Но там был Лекс, который мог проводить со мной все время. Эвелин, живая и счастливая даже в столь ужасном месте. Кассия, которая не могла предать меня, потому что были обязаны друг за друга держаться. Тогда я действительно чувствовал, что у меня есть те, на кого я всегда могу положиться. Не ожидал подвоха, не подозревал их ни в чем… Да и в чем их можно было подозревать? Мы были объединены общей идеей — выживанием. Сейчас же я даже не борюсь за это. Появляется то безразличие, которого я всегда боялся. То, что делало меня хотя бы немного живым. Вспоминаю взгляд Лекса перед тем, как снотворное подействовало на него, сглатываю и пытаюсь развязывать узел еще более остервенело. Не желаю пальцев и лишь надеюсь, что в темноте ночи Майк не заметит кровь на снегу. Если я погибну, то точно не перед кучкой предавших меня красных магов. Ну уж нет. Перед глазами пелена. Будто не вижу ничего, кроме этого чертового снега, не чувствую, кроме пустоты и холода. Узел почти развязан. Специально поскальзываюсь, падаю на колени, и Майк останавливается гораздо быстрее, чем Эрик. Эрик делает несколько шагов вперед, и теперь я могу поймать его взгляд. Ловлю и быстро указываю на веревку. Глаза мальчишки загораются пониманием, и я лишь надеюсь, что он осознает, что все это значит. Он обязан уяснить, что должен бежать. Если я попытаюсь как-то сопротивляться, а я хочу именно этого, Эрик не может оставаться рядом с Майком. Меня ставят на ноги, и тут замечаю свет вдали. Пламя костра. Нужно быть идиотом, чтобы не понять, кто там. В ночи. Посреди почти безлюдной местности. На окраине столицы. На то, чтобы сбросить веревку с запястий — секунда. Чтобы достать кинжал из-под одежды — еще одна. Следующей пользуюсь для того, чтобы быстро развернуться и воткнуть лезвие красному магу в грудь. Отклоняюсь от его отнюдь не меткого удара, выбиваю кинжал из его рук, ногой оттакливаю того, кто был по правую сторону от меня, когда замахивается своим оружием. Пусть и такие воинственные, сражаются все-таки не очень. Эрик срывается с места, но Майк резко хватает его за метнувшуюся куртку. У меня, кажется, все высыхает во рту. На считанные секунды становится нечем дышать. Потому драгоценное время трачу именно на это. На то, чтобы бросить кинжал в Майка, чудом попасть ему в руку и заставить его отпустить Эрика. Мальчик умен. Бежит так быстро, будто и не по сугробам совсем. Не обращает внимания ни на что, падает, поднимается снова, не обращая внимания на боль, и лишь отчаянно пытается скрыться. А я, потратив эту гребаную секунду на Майка, пропускаю удар. Пытаюсь уйти от него, отклоняюсь, но лезвие ножа красного мага прочерчивает по моему бедру. Захлебываюсь стоном, падаю на одно колено, а он замахивается снова. Пытаюсь отползти, но проваливаюсь в сугроб. В таком положении встать гораздо труднее. Барахтаюсь в нем, как выброшенная на берег рыба, стараюсь не обращать внимания на внезапно возникшую боль в голове, быстро достаю из сапога нож, выставляю это перед собой, будто это действительно может помочь. Оружие у меня ограничено. Майк забрал почти все. Не заметил только кинжал и нож, и сейчас у меня осталось только второе. Успокоиться бы, позволить убить себя, но именно сейчас, когда меч проскальзывает в дюйме от моего тела, появляется почти животное желание выжить. Появляется то, чего я ждал с того момента, как покинул собственный замок. Нет, я не подставляюсь под удар так легко. Не под лезвие этого ничтожного ублюдка, вчерашнего лагерника. Оборванца, возомнившего себя магом, способным убить меня. Меня! Улыбаюсь, откатываюсь, в рот попадает снег, и пока идиот чертовски медленнее, чем следовало бы поднимает меч, я ставлю ему подножку. Не обращая внимания на мерзость, запах крови и каких-то помоев, исходящий от него, залезаю сверху. Он успевает только ударить меня по лицу, выбить челюсть, опустить руку на ножны, а я замахиваюсь и вставляю нож ему в грудь. Пошатываюсь слезаю с бездыханного тела, зажимаю рану на бедре, которая пусть и прошла вскользь, а резанула до мяса. Вот дьявол. Кровь так хлещет, что весь снег вокруг уже красный. Хотя, возможно, не только из-за меня. Провожу взглядом по двум трупом и медленно поднимаю его на стоящего всю это время в стороне Майка. Смотрит на меня с неприкрытым высокомерием. Смотрит сверху вниз, и я чувствую себя ничтожеством, которое восстало против него, а не наоборот. Я опираюсь на правую руку, медленно поднимаюсь с земли, сжимая челюсти, перевожу вес на обе ноги, терплю боль, которая отдается, кажется, уже в каждую клеточку тела. Майк обходит меня кругом, будто примеривается куда лучше ударить и бить ли вообще или просто схватить и поволочь к лагерю ополчения. — Ты что, в первый раз меня увидел? — улыбаюсь через силу, несмотря на мгновенно вспыхнувшую в челюсти. — Пойдем в ваш лагерь, что ли. Вы же такие… Слабые ничтожные магии, которые не умеют сражаться один на один, а только нападают толпой. — Толпа должна растерзать тебя, потому что… — Потому что в одиночку никто не может. Майк скалится, как зверь, и я понимаю, что попал в точку. Он же теперь хочет быть сильным. Он же хочет стать непобедимым Фениксом, а не заложником чьей-то магии. Как жаль, что ему этого не добиться. Не понимает или не хочет признавать, что его даже сейчас контролируют. Что если бы не Натан, он бы сдох от холода, и мне бы даже не понадобилось заносить меч. Майк замахивается мечом, а я почему-то лишь в этот момент понимаю, что он не дал мне оружие. Единственное, что у меня в руках — гребаный нож. У него несколько кинжалов и меч. Замечательно, Майк. В честности боев тебе точно нет равных. Ухожу от удара, проскальзываю под мечом, чувствуя, как сердце начинает бешено биться. Он сражается гораздо лучше, чем мог бы обычный красный маг, вернувшийся из прошлого. Управляет своим телом не как обычный городской житель, а как обученный воин. Обученный деспотичным отцом и предателем-Пророком, ага. Знаю я все это. Проходили. С небольшим ножом против меча я почти бесполезен. Я только и делаю что ухожу от ударов, отпрыгиваю, наклоняюсь, пытаюсь оттолкнуть. А снег все валит… Даже крови на земле становится почти не видно. Не моей, конечно. Моя все еще капает. Делаю пируэт, наступаю на больную ногу, пошатываюсь, вытянув руки, чтобы удержать равновесие. И Майк пользуется этим. Ставит мне подножку, и я падаю настолько неуклюже, заливаясь на больной бок, что реву, пытаюсь увернуться от удара, но лезвие его кинжала прочерчивает глубокую царапину на моей спине. На секунду в глазах темнеет. Быстро, насколько вообще могу, встаю на колени, но, когда почти уже вскакиваю на ноги, бьет меня сапогом в бок. Заваливаюсь снова, захлебываюсь от крови во рту, сплевываю ее на землю, пытаюсь подняться, но мир вокруг будто начинает вращаться. Ничего не чувствую, кроме раздирающей боли. Даже холода. Холода, что пробирается под одежду, но будто перебивается кровоточащими ранами и ударами. Уже хочу сдаться, упасть на снег, но потом вспоминаю… Вспоминаю и Зону Мутантов, когда я должен был идти вперед, и последнее сражение на Грэндзе, когда я, несмотря на то, что было это «невозможно», спас Лексу жизнь. Лекс, Лекс, Лекс… Он не заслуживает проснуться и узнать о моей смерти. Почувствовать пустоту внутри и раздирающую боль магии. Он, который всегда боролся и вставал почти убитый, не должен ощутить то, что я сдался. Поднимаюсь на ноги, и Майк от удивления даже вскидывает брови, оглядев меня с ног до головы. К черту мне твое удивление. К черту все! Бросаюсь на него. Нападаю первый. С чертовым ножом против меча. Он успевает уклониться в последний момент. Делает выпад снова, но я ставлю блок и ухожу в сторону. Замахивается, но я бью ногой его в грудь, отталкиваю от себя, пошатываюсь, чувствуя, что едва не потерял равновесие. И в этот момент, когда я улыбаюсь, замечая, что он уже выдохся и у меня есть шанс, происходит то, чего я боялся и вместе с этим не ожидал больше всего. Отступаю назад и поскальзываюсь. Осознаю, что, если сейчас упаду, не встану больше. Не смогу. Не на больную ногу. Нет. Судорожно хватаюсь за ветки, почти повисаю на них, пусть ладони и нещадно дерет колючками. Прикусываю губу, чувствуя, как кровь с них начинает стекать по рукам. Мне, чтобы выпрямиться, необходимо пара секунд. Пара секунд, которыми Майк пользуется. Лезвие проходит насквозь. Пронзает живот и выходит со спины. На все про все — какие-то доли секунды. Какая-то вспышка боли, которая не чувствует даже из-за шока и непонимания. Майк медленно растягивает губы в улыбке. Все вижу сквозь белую пелену. Туман. Страшно… Как же страшно… Его окровавленный меч падает на землю, и это будто служит вспышкой в моей голове. Я, продолжая смотреть ему в глаза, вытягиваю руку вперед и вставляю нож ему в грудь. Замирает. Его глаза становятся стеклянными. Медленно опускает взгляд на рану, качает головой и будто не верит. Не верит, что вот так. После того, как победил меня. Падает. И я лишь сейчас медленно сползаю по дереву. Зажимаю рану в животе и осознаю, что это конец. С таким мне не выжить. Дрожащими руками разрываю собственную куртку, прикладываю ткань к дыре в животе, но она так быстро становится насквозь мокрой от крови, что я уже жалею, что сделал это. Во рту сухо… Не чувствую ничего, кроме боли. В ушах стоит гул, перед глазами все расплывается. Вытираю пот со лба, кусаю губы, ощущая, как и изо рта стекает струя крови. Почему так?.. Почему не в бою, не рядом с Лексом, не от удара своего главного врага? Почему где-то на окраине города? От ничтожного красного мага, который всю жизнь подчинялся черным? Закрываю глаза, по щекам текут слезы. Считаю вдохи и выдохи, концентрируюсь на дыхании, иначе сойду с ума от раздирающей боли быстрее, чем умру от нее. Вдруг слышу чьи-то шаги. Замираю. На секунду становится страшно, но потом снова — безразличие. Наверное, трудно испытывать что-то, кроме этого, что-то, кроме судорожного желания выжить, когда меня пронзили насквозь. — Кайл… Дьявол. Дьявол, дьявол, дьявол! Почему ты не ушел? Почему ты все еще тут, черт бы тебя побрал?! Я был уверен, что Эрик давно сбежал. Я не хочу, чтобы он видел меня в таком состоянии. Не после смерти Тео. — Уходи… — шепчу, закашливаюсь, смотрю на испуганный взгляд Эрика и не могу дышать. Откидываю голову назад, упирая ее к ствол дерева, выдыхаю полной грудью, чувствую, как сейчас сорвусь на истерику. Почему-то хочется кричать от боли. Хочется звать на помощь. Хочется отстраниться от всего этого. Забыть, как страшный сон. Проснуться с Лексом. — Как же я брошу тебя?.. Мне ничто не поможет, Эрик. Ни твоя поддержка, ни чья-то еще. Уходи, уходи, уходи… Чертовски боюсь, что его сожрет чувство вины за то, что он был здесь. За то, что сбежал, а меня убили. Так же, как это случилось со мной, когда умерла мама. И я не знаю, что мне сделать, чтобы предостеречь его от этого. В любой другой раз я бы нашел подходящие слова, но сейчас мысли летают в голове, как назойливые мухи. Не могу связать их вместе. Не могу думать. Не могу ничего. Смотрю ему в глаза, вспоминаю мальчишку, который, испуганный, стоял передо мной в лесу дезилийского королевства и боялся принять хлеб. Вспоминаю… и осознаю, что тот мальчишка не Эрик. Эрик, которого я вижу сейчас, сильный. Он выдержит все. Он плачет, но потом ему станет лучше. Он выживет. Его душа не очерствеет. Он пройдет ужасы так достойно, как было неподвластно мне. У него есть шансы. Множество шансов. Для него смерть настолько нереальна… Когда он вырастит, он станет намного сильнее ее. — Послушай, малыш… — начинаю аккуратно, но выходит так сдавленно и хрипло, что Эрик закрывает рот рукой, сдерживая всхлипы. — Ты не можешь оставаться со мной. Ты нужен королевству, слышишь? Ты сильный. Ты пройдешь свой путь. Даже без меня. И без Тео. Тебе никто не нужен, Эрик. Ты справишься. Один. — Но куда мне… — Ты должен скрыться. Тебе нельзя бежать обратно в столицу. Либо стань тенью в городах, либо беги в лес. В городах тебя тоже могут найти красные маги… Эрик, тебе нужно на время скрыться в лесу. Как только Натан пройдет все королевство и будет у столицы, иди в прибрежные города, где он уже был. Ты понял меня? Эрик часто кивает, продолжает плакать, и я вытягиваю слабые руки, чтобы притянуть его к себе. Мне так жаль, малыш… Мне так жаль. Утыкается мне в плечо, обнимает сильно, даже причиняет боль, но я упрямо молчу, кусаю губы, чтобы не разреветься тоже. Перед ним. Он не должен видеть, насколько мне плохо и что я не хочу с ним прощаться. Не хочу, чтобы он убегал сейчас. Но это будет лучше. Так он успеет скрыться до рассвета. И я знаю, что выживет. Позаботиться теперь о себе сам. Без меня и без Тео. — Прощай, Эрик, — улыбаюсь и добавляю, чтобы он точно не передумал и не решил остаться со мной: — Пожалуйста, не подведи меня. Рукавом вытирает слезы, снова кивает, и я чувствую, как он поднимается. Прищуриваюсь, вижу ускользающую фигуру… Веки становятся будто свинцовыми. Падаю на бок, закрываю глаза, стараясь отключиться как можно быстрее, наблюдаю за снегом, опускающимся на трупы, оружие и следы крови. Интересно, к рассвету он спрячет и мое тело тоже? Скроет то, что едва можно назвать битвой. Слезы стекают по щекам, и лицо замерзает, но я едва чувствую это. Может, я умру не от раны, а от холода? Может, этот безобидный снег убьет меня гораздо быстрее, чем покоящийся на земле окровавленный меч? Пытаюсь вселиться в тело Лекса, как-то связаться с ним, но моей магии, моих сил не хватает на это. Может, это к лучшему. Я сказал ему все, что мог. Я извинился перед ним за то, что сделал. Извинился за то, что он будет чувствовать. Чувствую, как снег покрывает мои ноги, пытаюсь сдвинуться с места, но остаюсь лежащим в той же позе. Будто я не в своем теле. Будто я не могу контролировать себя. Слышу чьи-то шаги снова, но закрываю глаза, думая, что это галлюцинации. Не мог же Эрик вернуться. Нет, не после того, что он обещал мне. Ощущаю легкое прикосновение к своим волосам и полагаю, что мысли о Лексе вызывают такие иллюзии. Полагаю, пока кто-то не отряхивает меня от снега и не поднимает на руки. — Слышишь меня, Кайл Вилсон? Узнаю голос. Узнаю того, кого слышал всего раз. Смазанно киваю, не в силах больше никак отреагировать, и он куда-то несет меня. Мне даже не хочется думать об этом, не то что сопротивляться. Просто повисаю в чужих руках и, кажется, мерзну уже не так сильно. Идет долго, или это у меня просто создается такое ощущение. Надеюсь, тащит меня в столицу, чтобы нормально похоронить. Чтобы те, с кем я был близок, смогли попрощаться со мной. Понимаю, что не прав, когда он приносит меня в какой-то небольшой дом. Деревянный. И здесь тепло. Не так, как снаружи. Нет снега. Снимает с меня верхнюю одежду, идет дальше, а я даже не могу поднять голову, чтобы оглядеться. Я вижу только доски и тусклый свет от лампад. Может, мне все это кажется? Может, я уже умираю? Кладет меня на что-то мягкое, и я закрываю глаза, ощущая какое-то внезапное спокойствие. Будто все правильно. Так, как и должно было случиться. Перед глазами играют блики, я плохо ориентируюсь, не могу даже отстраниться от руки, хватающей меня за затылок. Хотя так хочется. Хочется, чтобы меня не трогали хотя бы сейчас. Он наживает на челюсть, и я резко открываю рот. Заставляет меня выпить что-то горячее, опускает меня искорки своей магии, и они чертовски приятны. Наверное, потому что часть моей магии такая же, как у него. Считаю секунды, но почему-то мне не становится хуже. Напротив, я могу приподнять голову, пошевелиться, ощутить боль как боль, а не нечто всеобъемлющее, даже оглядеться. Картинка перед глазами медленно восстанавливается, дом прекращает вращаться, и я на пробу шевелю пальцами одной руки. Тело — все еще сплошная болевая точка, но сейчас я хотя бы ощущаю это. Осторожно поворачиваю голову и натыкаюсь на его взгляд. Старческий, усталый, но безумный. Более безумный, чем при нашей первой встрече. — Дэннис был прав, — хриплю, усмехаюсь, но челюсть пронзает болью. Зачем он спас меня? Тоже какая-то часть его сумасшедшего плана, про которую умолчала Нета? — Ты выжил. Пророк медленно кивает и остается таким же равнодушным, как и всегда. Теперь, когда я знаю о его планах на меня, знаю, что он виноват в очерствении души Натана, знаю, кем являлась его старшая дочь и что он заставлял делать Нету, я смотрю на него совсем иначе. Не как на мудрого Пророка, а как на безумного старика, пожертвовавшего всем ради своей настолько же безумной идеи. Опускает руку мне на лоб, поглаживает меня по голове и смотрит как-то странно. С чувством и будто ностальгией. О, ну конечно… Снова видит Калеба, который был тоже чокнутым? Неужели я настолько похож на своего деда? Нета говорила, что Пророк продолжает любить его. Точнее, он одержим им. Он спустя столько времени все еще болен им. Это не любовь. Это разрушение. Не только себя, но и миллионов других магов. Эти гребаные возлюбленные создали то, что никто не может уничтожить даже сейчас. То, из-за чего, возможно, падет не одна нация магов. То, за что приходилось отдуваться мне. — Ты спас меня из-за Калеба? — спрашиваю, и Пророк медленно растягивает губы в улыбке. Запутывается рукой в моих волосах, смотрит с таким неприкрытым восхищением, что у меня сжимается все внутри. Теперь я понимаю отчаяние того черного мага, который понимал, что Натан смотрел будто сквозь него. Смотрел на того, кем он не являлся. — Я не спас тебя, Кайл Вилсон, — качает головой Пророк. У меня падает сердце. Тогда что… все это? Тогда почему мне стало лучше? — Я спас твою магию. Нета должна была дать тебе это зелье еще давно… Но ничего… Феникс контролировал твою магию, но сейчас она достаточно сильна… Сильна как никогда… — Ты ненормальный. — Задыхаюсь от страха. Задыхаюсь, когда чувствую, как магия переполняет меня. Ее слишком много. Ее так много, что она вот-вот захватит все тело. Нет! Только не это! Нет! — Скажи, что ты сделал! Что ты со мной сделал?! — Магия скоро охватит твое тело. Ты умрешь. А она выживет. Это звучит как настоящий бред, но я знаю, о чем говорит Пророк. Я прекрасно помню то, что произошло в последнем бою с Натаном. Я перестал контролировать магию всего на несколько секунд, но она сожгла десятки воинов, даже не приближаясь к ним. Что будет, когда она навсегда возьмет контроль над моим телом? А если я умру… Значит, никто не сможет повлиять на нее. От меня, от Кайла Вилсона, останется только тело для дряни, способной на все, что угодно. — И тогда Орел взлетит. Орел взлетит… Так Орел — это не я. Орел — это сгусток магии в моей груди. Орел — это тот, кем я стану, когда магия полностью захватит мое тело. Орел — это тот, в кого я превращусь, когда умру. — Почему ты не сделал это с Калебом?! — выдыхаю, закрываю лицо руками и не понимаю, почему я не умер там, на снегу. Почему?! Так бы мной хотя бы никто не воспользовался. Так бы я не причинил никому боль после смерти. А теперь… Теперь из-за этого безумца я превращусь в машину для убийств. Он сам говорил мне. Я думал, что предостерегал, но на самом деле он мечтал об этом. — Это было невозможно. Тогда не было предсказания про Орла и Феникса. Тогда черные маги были не готовы к нападению. И Калеб… Калеб не был Императором. Калеб… был намного слабее тебя. Слабее меня, значит?! Но он создал этот гребаный камень! Его тело должна охватить тьма! Не мое! Что, если магия в моем теле причинит боль белым магам? Да обязательно же причинит! Пророк сказал, что должны быть готовы черные маги, значит, Орел присоединится к Натану. А Лекс? Лекс достаточно силен, чтобы противостоять каждому воину черного королевства. Что, если… О нет. Нет. Нет, нет, нет! Прикрываю глаза, дышу через нос, чувствуя, как магия переполняет меня. Срываюсь, остервенело вцепляюсь в собственные запястья, по которым течет магия, пытаюсь разорваться кожу ногтями, истошно ору, когда Пророк прижимает меня к кровати, не дает сдвинуться с места, говорит мне что-то, а я не могу разобрать слов. Я не дам магии взять надо мной контроль. Моя энергетика тоже сильна, как и сказал Пророк. Если я столкнусь с магией, я выйду из этого поединка победителем. — Кайл… — Пророк видит это. Видит вызов в моих глазах. И, замечая то, как меняется его выражение лица, я осознаю, что я по-настоящему опасен. Я, Кайл Вилсон, а не сгусток магии, который достался мне всего несколько месяцев назад. Я полноценен и без этого. Боль возвращается в тело. В глазах снова темнеет. Рана в животе кровоточит. Я опять плохо слышу и ориентируюсь в пространстве. Я не понимаю, что происходит. Ничего не понимаю. И тогда, когда почти блокирую поток магии, Пророк замахивается и перерезает мне горло. Распахиваю глаза, неверующе смотрю на него, не могу смириться с мыслью, что он так поступил. Что просто взял и отнял все мои силы, чтобы сопротивляться. Магия охватывает мое тело. Кровь стекает по горлу, и когда я пытаюсь вдохнуть, чувствую невероятную боль, от которой начинают течь слезы. Пророк почти бережно смахивает их с глаз, а я хочу закричать, хочу оттолкнуть его… Но не могу. Я впервые чувствую это. Впервые чувствую настоящие, неподдельные прикосновения смерти. Она будто окутывает меня. Опускается на тело, оседает на коже… Перед глазами проносятся события моей жизни… И я вижу всех, кто мне дорог, вижу смерти некоторых из них… Вижу Эрика и Лекса… А потом — темнота. Боль постепенно утихает, я уже совсем не чувствую тело, нахожусь в прострации и лишь жду. Жду, когда все закончится, и сама смерть будто успокаивает меня. Говорит, что в этом нет моей вины. Шепчет, что я ничего не мог сделать. Повторяет, что все, что произойдет с моим телом после смерти — это уже не моя ответственность. И я смиряюсь. Я смиряюсь со всем, что я сделал, и со всем, что происходило со мной. Не чувствую ни стекающей крови, ни переполняющих голову мыслей. Последняя, кажется, была о Лексе и Эрике. Либо я совсем все забыл. Появляется неожиданная легкость, и я поддаюсь ей. Все, что так долго сидело глубоко внутри, испаряется. Я не убийца, не безумец, не деспотичный Император, не предводитель монстров, не предатель. Я сделал все, что мог… Все, что мог… Я забываю свое имя, свою любовь, свое предназначенье. Я не нуждаюсь в этом. Я — ничто. Я испаряюсь. Я ухожу. Я становлюсь лишь чьими-то мыслями. Чем-то неощутимым, эфемерным, непостижимым. Я — пустота.