Light Captivity

Над черным королевством сгущаются тени. Междоусобная война превращает нас во врагов, заставляет пойти на тех, с кем еще год назад мы выживали плечом к плечу. Я слышала множество рассказов и о Кровавой Войне, и в вторжении белых магов перед использованием нашей силы против лайбаунского королевства, но сейчас это кажется не таким страшным, как в далеком детстве. Война между расами — это одна. Война внутри королевства, между братьями одной нации — совсем другое. Вчера произошло то, чего я не ждала. То, о чем знала Геули, и то, что не сказали мне. Отец часто говорит Геуле больше. Повторяет, что я младше. Повторяет, что не доросла. Только вот чушь это все. Если бы это было правдой, он бы не заставлял меня смотреть на смерти десятков магов. Он больше любит Геулу, вот и все. Любит, вот и рассказал ей о том, что собирается убить королеву. Для меня это стало неожиданностью. Я лишь была в разведке, когда Праведники пересекли черту и вторглись на территорию крепости. Натан в то время вел один из боев. Сжимаю колени, пытаюсь выровнять дыхание и молюсь Богу. Меня там не должно было быть… Я не должна была видеть, как Праведники, в главе которых стоял отец, схватили королеву, надругались над ней, изрезали до неузнаваемости и убили. Не должна была, не должна была, не должна была… Качаюсь из стороны в сторону, дышу и понимаю, что мои старания забыть и выбросить из головы абсолютно бесполезны. Такое не забывается. Когда наши соседи узнали об этом, мы разделились на два лагеря. Соседи — это не просто те, с кем мы жили рядом. Это те, с кем мы выживали во время голодной зимы, те, с кем всегда проводили время в детстве. Там живет мальчик. Мы часто гуляли раньше. И наши политические разногласия накладывали небольшой отпечаток на общении, мы могли мириться с этим. Но потом они узнали о том, что отец сделал с королевой и попытались сжечь наш дом. Если бы Геула не увидели этого, мы бы остались на улице. Я с самого начала не понимала, почему мы враждуем против наследника престола, да и даже в юном возрасте многие маги получали власть, и раньше это никого не смущало. Зачем истории об убийстве короля нужно было вообще предавать огласку? Почему отец пошел против священной власти королевства? Разве мы не должны были смириться с ней? Не должны были принять наследника, каким бы он ни был? Я посчитала, что обязана быть на стороне семьи, поэтому не задавала вопросов. Ни тогда, когда все становилось хуже, ни тогда, когда королевство превратилось в горящее междоусобицами пламя, ни тогда, когда сторонники наследника пытались убить меня и Геулу. И сейчас, когда я увидела то, что произошло с невинной королевой, которая даже не принимала участия в военных действиях, я не могу спросить. Иначе отец и Геула скажут, что я глупая. Что я ничего не понимаю. Что могу догадаться сама. Что задаю совсем не те вопросы. Что давно надо было понять, что наследник престола — наш враг. Только вот почему?! Почему он наш враг?! На этот-то вопрос мне никто не отвечает. Геула полностью наследовала характер отца. Даже в столь юном возрасте она — воплощение идеи. Для нее любые средства оправдывают цели. Раньше я потакала ей. Смотрела на нее, воодушевленную войной, с восхищением и пыталась брать пример. Только вот у меня ничего не выходило. Я была такой же вдохновленной только до того момента, как видела первый труп. И я искренне не понимала, что же здесь красивого. Как чужая смерть может воодушевлять? Но, наверное, я опять чего-то не понимаю. Я глупая и просто не права. Геуле вот не нужны объяснения. Она не говорит это раздражающее отца «почему». Она знает свою цель. Ей хватает лишь слова о том, что наследник престола ужасен и не должен стать королем. На то, что раньше наш отец был его учителем, она тоже закрыла глаза. Эта война не только между одной расой. Она еще более личная. Она практически между членами семьи. Отец не раз до междоусобицы называл Натана сыном, а наследник престола души не чаял в его наставнике. Будучи приближенным короля, отец проводил с мальчиком много времени с его рождения. Но потом все изменилось. На стороне истинного наследника всегда больше магов, поэтому Натан бы легко отразил удар восставших, если бы ожидал этого нападения. Но он на тот момент был совсем юн и вряд ли мог подумать о том, что его предаст его наставник. Поэтому Праведники разгромили его. Отец обещал, что война закончится через несколько месяцев. Он был убежден, что выиграет ее, и считал, что Натан не способен в таком возрасте предпринять ничего без своих учителей. Но в итоге отец недооценил его. Поэтому наше королевство горит уже несколько лет. Несколько мучительных, страшных лет. Вот чем отличается междоусобная война от той, между разными расами. В Кровавой войне все хотя бы понимали, от кого спасаться. Черные маги знали, что необходимо бежать от красных и белых. Все знали, кто настоящий враг. Сейчас же врагом может стать любой. Зависит лишь то, какую сторону он выберет. А не выбрать сторону невозможно. Мечущийся маг способен стать врагом обеих враждующих сил. Отец приходит сегодня за полночь, но я не сплю. Слышу его шаги, смотрю на мирно дремлющую на соседней кровати Геулу, снова вспоминаю королеву и зажмуриваюсь. Сердце колотится в груди. Отец заходит в нашу комнату, и лишь тогда Геула разлепляет глаза и садится на кровати. Я смотрю так. Издалека. С опаской. Смотрю, и случается ужасное. Раньше, что бы ни делал отец, я видела в нем того, кто воспитал меня, кто раньше смеялся со мной, кто несколько лет назад говорил это чертово «люблю». Сейчас же я вижу того, кто стоял около ворот замка. Мучителя и насильника королевы. Сжимаю челюсти, чтобы не показать ему, что я подсматривала тогда, и опускаю взгляд, чувствуя, как горлу подкатывает тошнота. Отец говорит, что ему известно о поджоге, что нам нужно переезжать. Говорит, что теперь мы будем вести отчасти кочевой образ жизни. Нельзя оставаться на одном месте больше месяца. Я с ужасом киваю, собираю вещи дрожащими руками, и, если для Геулы это авантюра, для меня — кошмар. До меня доходит, что убийство королевы только все усложнило. Убийство лишь обозлило Натана, а не наоборот. До меня доходит, что война только начинается. *** Почти все жители Империи после пламенной речи Лекса поддержали нашу с Дэннисом идею, но, как и всегда, нашлись недовольные. Как ни странно, ими стали не красные, а несколько белых магов. Да и даже не из простого народа, который нам сейчас во время войны особенно нужен. Ими стали несколько консервативных графов, утверждавших, что любая власть должна передаваться по крови и командовать должен отец Кайла. Король в тюрьме, и такой вариант был бы возможен, если бы не тысячи «но». Они даже пытались устроить публичное выступление, но Лекс настолько вдохновил народ, что никто не стал их слушать. Отца Кайла не любят ни красные, ни белые маги. Именно он напал на лайбаунское королевство и пленил тысячи тех, кто сейчас на нашей стороне. При этом в этом же его обвиняют и дезилийцы. Белые маги, кажется, питают к нему еще больше ненависти, потому что он буквально исключил Кайла из наследников престола и похоронил его заживо, а образ Кайла после его смерти стал настолько идеализированным, что никто не смог смириться с этим поступком. В итоге все старания графов оказались напрасными, и их сослали в опалу. На этом все действительно могло закончиться. Все остальное не имело смысла. Но Лекс все равно сделал это. Прошел в тюрьму, зверски избил и задушил отца Кайла. Мы не подвергли это огласке. О его поступке известно только в замке. Только приближенные знают это. Остальным не нужно. Лекс совсем не позаботился о своем авторитете. Мне нужно быть идиоткой, чтобы подумать, что Лекс таким образом убрал врага. Он сам не глупый и отлично понимает, что свергнутый король не представляет для нас никакой опасности. Но опале подверглись те, кто когда-либо имел что-то против Кайла, кто голосовал против него перед коронацией, кто присоединился к Майку и кто был помилован самим Кайлом. Лекс не простил никого. Несмотря даже на мои уговоры о том, что именно эти маги могут быть нам полезны на войне, он истребил каждого, кто когда-либо не принимал Императора. Лекс принял слова о том, что должен продолжить дело Кайла, буквально. Он не только продолжил его. Он обезумел и стал убивать всех, даже раскаявшихся противников Кайла, хотя в этом нет никакого смысла. Лекс почувствовал власть и стал вершить собственное правосудие. Первые двое суток он даже не желал придумывать планы, говорил, что занят совсем другим, и я впервые была рада присутствию Кассии. Она взяла командование в свои руки. Несмотря на прошлую вражду, они вместе с Дэннисом составляли стратегию, обсуждали ответные атаки и что-то еще, в чем я не разбираюсь. Я никогда не любила Кассию за ее презрение к религии, за ее своенравность, которую можно принять за эгоизм, высокомерие и совершенное отсутствие преданности кому-либо. Но она прекрасный стратег, воин и лидер. Она именно та, кто нужен нам в столь неспокойное время. Если нам все-таки удастся выиграть войну, она не будет мозолить мне глаза. Я знаю, что, наплевав на все ее заслуги, Лекс зарежет ее. Дэннис даже смущен тем, что нам приходится пользоваться Кассией, но я не вижу в этом ничего зазорного. Она предала Кайла. Она не преследовала те же цели, что и я, а всего лишь попыталась свергнуть его и получить престол. Абсолютно глупое, максималистское желание, учитывая то, какое влияние имел Кайл, а какое — она. У нее бы не получилось завоевать престол. Она не умела рассчитывать силы. Она будто все еще осталась в том мире, где являлась королевой. Воительницей. В том мире, где, по словам Лекса, чтобы получить престол, необходимо лишь убить собственного брата. Кайл отправил ее в тюрьму, и она обязана сидеть там до конца своих дней, так что наше стремление воспользоваться ей дает ей даже немного преимуществ. Чувствовать себя полезной гораздо лучше, чем сидеть в душной камере, я уверена. Войско Натана уже находится в одном городе от нас. Один из воронов покойного Джейкоба стал нашим послом и отправился к черным магам. Бой объявлен завтра. На рассвете. Открываю дверь, захожу в комнату переговоров, где все уже что-то галдят, пытаются перебить друг друга, что-то спросить. Все чем-то недовольны, лишь Дэннис остается, как всегда, непробиваемо равнодушным. Хочу даже усмехнуться и спросить у него, в чем дело, но, заметив его наполненный болью взгляд, понимаю, что что-то не так. — Что случилось?! — спрашиваю настолько громко, насколько могу, и Кассия вместе с предводителем мирного войска белых магов наконец затыкаются. Смотрят на меня, а потом поворачиваются к Лексу. Господи, что они за сутки опять придумали?! Почему без меня у них сразу возникают проблемы? — Революционеры и дезилийцы-воины уже двое суток по моему приказу собирают солдат по всему неосажденному Натаном королевству, — говорит Лекс, и я все еще не понимаю, почему всех это так возмущает. Они хотели, чтобы он им сказал об этом, а он утаил? Или что не так? — Поправочка, Нета, — добавляет Кассия. Она выглядит какой-то совсем разозленной. Даже не скрывает своего гнева. Сжимает руки в кулаки и не смотрит на Лекса. Наверное, чтобы не сорваться. — Они не собирают солдат. Они призывают… Да что там призывают… Они насильно заталкивают абсолютно всех. Мужчин от восемнадцати до сорока. Всех, Нета. Купцов, землепашцев, токарей, кузнецов, зажиточных… — Да прекрати, — отмахивается Лекс, а я не могу пошевелиться. Господи, что он наделал? Кайл никогда, никогда не предпринимал ничего подобного. Даже красным магам, которых он освободил, он оставил выбор. Он никого не заставлял вступать в армию и идти на смерть. — Это же всего лишь один бой. Посражаются, а потом пойдут дальше пахать свою землю. — Не пойдут. — Качаю головой, смотрю на Лекса, но на его лице нет ни эмоции. Неужели он не осознает, что делает? Неужели он не понимает, что нельзя оставлять народ без выбора? Во что превратится Империя после одного такого сражения? В кладбище? — Они умрут у столицы, Лекс. Они же не обучены. Они никогда не держали в руках меч. Это же не белая армия, рассыпавшая по всему королевству. Это простой народ. У нас нет времени, чтобы даже учить их. Кассия кивает, но Лекс лишь пожимает плечами, видимо, совсем не желая слушать меня. Боже, я понимала, что с властью в руках он может оступиться, но он превзошел все мои ожидания. — Лекс, ты, кажется, чего-то не понимаешь, — говорит белый маг, имя которого все никак не могу запомнить. — Это не твой народ. Это лайбаунское королевство, которое несколько лет горело восстание и в котором вот такие… — он указывает на Дэнниса, — простые жители. Белые маги мирные. Они всегда жили в абсолютном спокойствии. — Сейчас нет спокойствия ни у кого, — говорит Лекс. — Наступает последнее сражение с конченым ублюдком, который способен на все, что угодно. Тем более, с тем… Орлом. И каждый должен сделать хотя бы один шаг, который приведет нас к победе. — Не все такие воины, как ты, Лекс. — Качает головой Дэннис, и взгляд Лекса приобретает хотя бы немного осознанности. Лекс хотя бы слушает, и я не знаю, что произошло между ними, но, если Дэннис — единственный, кто способен на него повлиять, пусть он сделает это. — Маги приносят пользу не только в бою, понимаешь? Вот потом закончится сражение… Мы победим войну… И что станет с промышленностью без купцов? Во время зимы? — Нужно много магов, чтобы выиграть сражение, Дэннис. А потом уже посмотрим, что будем делать. Если выиграем. — У нас и так полно добровольцев, — говорит Кассия. Она права. После речи Лекса множество и красных, и белых магов, которые хоть как-то были знакомы с оружием, присоединились к нам. Так у них было время. Революционеры хотя бы несколько дней, но позанимались с ними. Посмотрели на их силы. — Этого мало! — кричит Лекс, и я осознаю, что эта победа стала не только спасением Империи для него. Это стало назойливой идеей, как и для самого Натана. Если с Божьей помощью мы все-таки победим, Лекса необходимо будет отстранить от престола. — Тех, кто обучен плохо, мы поставим в первые ряды и… — И они станут пушечным мясом, — заканчивает Кассия. — Я поняла твою мысль, поняла. Ты хочешь количеством взять качество. И это могло бы сработать. Может, сработает. Но это красиво только на бумаге. Это только стратегия. А то, что будет в реальности, страшно и представить. Те, кто даже не знает, что делать в бою, столкнутся с мастерами своего дела. Воины Натана необычайно сильны, ты же и сам видел. Меня не было в сражении у Грэндзы, но я помню их в черном королевстве. Это твое пушечное мясо они зарежут достаточно быстро. Это ни на что не повлияет. — Ты шутишь, Кассия? — Лекс выдыхает. — Численность ни на что не повлияет? — Это может повлиять на исход боя, правда, — кивает Дэннис. — Тут вопрос не о победе, а о нравственности. О жертвах, которых из-за твоего решения будет гораздо больше. Да Империя будет восстанавливать гораздо дольше. Белые маги, которые не привыкли к таким потерям… — Лучше, чтобы именно этих белых магов убил Натан? — отрезает Лекс. — Лучше умирать в бою, чем от рук врага, при этом без способности сопротивляться, разве нет, Дэннис? Не такой идеи ты придерживался всю жизнь? — Я не житель дезилийского королевства. Не тот, кого ты отправляешь на верную смерть. — Конечно, ты лучше. Но вопрос ведь стоит не в этом, правда? — усмехается Лекс, и я не понимаю, почему все это кажется ему забавной шуткой. Это не мой народ, и я всегда изображаю равнодушие, но сейчас даже я не такое не способна. Потому что то, что делает Лекс, — безумие. Сражение за столицу станет не просто сражением. Это станет настоящей мясорубкой. Истреблением белых магов. Народа Кайла Вилсона. — Кайл никогда бы не опустился до такого, — вдруг говорю, знаю, что бью в больное место, но почему-то трудно себя остановить. Все мы знаем, что Лексу больно, но из-за этого не должна страдать вся Империя. — Он всегда оставлял магам выбор. Выбор — это, что заслуживает любой. — У меня не было выбора, — говорит Лекс уже без насмешки. Хрипло. С ненавистью и горечью в голосе. — Да и Лекс Картер, которого я знаю, который был всегда приближен к простому народу намного больше, чем Кайл, никогда не поступил бы так. Лекс вдруг подходит ко мне, и я даже посматриваю на ножны, не зная, на что он способен. Может, прямо сейчас возьмет и перережет мне глотку за то, что сыплю соль на еще не зажившую рану. Рану, которая вряд ли когда-нибудь заживет. — Лекс Картер, которого ты знаешь, мертв, — говорит, и я понимаю, что на этом разговор закончен. Нет смысла уже больше спорить. Лекс Картер, на которого мы могли повлиять в этом решении, мертв. Что теперь сделать? Лекс Картер умер тогда, от рук моего отца. Лекс Картер потерял смысл всего и погиб, а теперь на его месте тот, кто стремится лишь отомстить и привести Империю к победе. Тот, кто не видит ни единой преграды для этого. Дэннис опирается на спинку кресла и закрывает глаза. — Мы отправляем тысячи на верную смерть, Нета, — говорит, и я вижу, как дрожат его руки. — Мы отправляем белых магов умирать и знаем об этом. Лекс останавливается у дверей и поворачивается к нам. Золотая цепочка, которую он надел на черный королевский плащ, звенит о пуговицу на нем, и почему-то этот звук остается у меня в памяти. — Мы делаем это, чтобы победить, — говорит он. — Готовьтесь. На рассвете мы обязаны выиграть. *** Ночью все замерло в ожидании боя, а я не могу сомкнуть глаз. Впрочем, это мне и не нужно. Я же не буду сражаться. Единственное, что я могу — молиться за нашу победу. Ночью жизнь будто остановилась, и я лишь смотрю на звезды, на луну и боюсь, что это скоро пропадет. Боюсь рассвета. Боюсь солнца. Все замерло. Революционеры и остальные воины спят либо мучатся от бессонницы перед ответственным сражением, а вот Лекс вряд ли сомкнул глаз. Лекс чувствует огромную ответственность за эту победу. Вспоминаю, как в детстве так же смотрела на небо и слышала звон колоколов, оповещающих о победе Натана над моим отцом и другими Праведниками. Было такое же чувство. Такая же неизвестность и непонимание, что делать дальше. И сейчас ничего неизвестно. Господи, помоги нам. Рассуди нас. Господи, скажи, какое наше предназначение — умереть от меча Натана или справиться с ним. Где справедливость? Справедливость в мести черных магов или в заключении мира с черными магами? В последние дни я не использую магию, поэтому мертвые почти не тянутся ко мне. Я этого даже не ощущаю, моя энергетика отталкивает чужие души. Но завтра… Завтра все изменится. Как бы ни сойти с ума. Не сойти с ума от того, сколько душ будут пытаться найти покой, но вместе с этим страдать от несправедливости этого боя. Если бы все мертвые находили покой сразу… Если бы все были так счастливы… Вспоминаю Орла и думаю над его целями. Если Натан не отобрал силу и красных и белых магов, значит, он еще не нашел Эрика. Как мальчишке так удалось скрыться? И какие цели Орла? Имеет ли он свои цели или лишь выполняет все приказы Натана? Мыслит ли он самостоятельно или лишь манипулирует нами и упивается нашими слабостями? Никто не может знать. Даже отец не знал, что может стать с Кайлом, когда магия возьмет над ним верх. Не знал, но все равно сделал это. Обрек нас на смерть. Наверное, из-за создания Кристалла, из-за одержимости Калебом, из-за предательства Натана, из-за убийства Кайла и освобождения Орла он заслужил той расправы, которую устроил Лекс. Наверное. Трудно думать о том, что заслужил мой собственный отец. Трудно быть абсолютно безразличной к магу, который воспитал меня. Но в любом случае ничего нельзя изменить. Он должен был умереть еще раньше. И если бы я была сильнее, если бы было столько духу, как у Натана или Кайла, я бы убила его еще в черном королевстве. Еще тогда, когда осознала, что все междоусобицы — его вина. Не Натана. Его. Небо становится светлым, и мое сердце замирает. Наступает то, чего мы ждали так долго. То, чего боялись. То, к чему все шло изначально. То, чего так хотел Натан. То, в чем обязан присутствовать Кайл. То, из-за чего он мертв. Грядет то, что решит судьбу всех красных, черных и белых магов. Судьбу всего нашего мира. Снег плавно опускается на землю, и я открываю окно, вдыхая прохладный воздух. Пахнет гарью, и я выглядываю в окно, замечаю, что Натан поджег последний город. Значит, они уже по дороге к столице. Все до столицы в плену черных магов. Все, что после — в плену белых. Кайл — единственный противник Натана, и он столкнется с ним. Столкнется с той силой, которую он создал. С теми народами, которых он объединил. С тем красным магом, которого он напоил силой. Две огромные силы столкнутся всего через пару часов. Плен настоящей, всепоглощающей тьмы встретится с пленом света. Неизвестно только, где тьма, а где свет. Я закрываю глаза и осознаю, что настал мой час. Сажусь на колени и кладу руки на пол, чувствуя, как от холода по спине пробегает мурашки. Господи, помилуй нас. Господи, исцели нас после этого кошмара. Господи, подскажи, что нам делать, чтобы найти мир. Господи, направь нас. Господи, забери души убитых. Господи, не мучай их. Господи, разреши покаяться за все три народа, которые будут истреблять друг друга. По моим щекам стекают слезы. Молюсь, чувствую призрачное успокоение души, теряюсь во время, ожидаю звон колоколов и только потом вспоминаю, что нахожусь в другом королевстве. Открываю глаза. Господи, прости нас за этот кошмар… Забери наши грешные души… Господи, что же мы делаем… Почему мы, наделенные божественной силой, превращаем ее в оружие? Маги всегда пытались найти врагов, но мы сами являемся своими же врагами. Потому, что истребляем таких же, как мы. Равных нам. Истребляем всю жизнь, все существование. Истребляем столетиями и не можем остановиться. Это воздастся нам. Воздастся уже совсем скоро. Закрываю глаза, выпускаю свою магию и чувствую души умерших. Они смотрит будто в меня. Сквозь кожу. Я чувствую это. Чувствую страдания других и вместе с этим нахожу душевную гармонию. Моя магия — мое предназначение. Моя магия — мое предназначение. Моя магия — мое предназначение. Открываю глаза, поднимаюсь с пола и подхожу к открытому окну. В воздухе витает запах рассвета. Конец пятой части