Light Captivity

Благодаря Шаю мне удалось сбежать. Нам удалось. Первую ночь мы бежим по сугробам, почти не останавливаясь, задыхаясь, падая и поднимаясь снова. Нам кажется, что Натан вот-вот придет за нами, что черные маги уже проснулись и устроили погоню. Мы не можем остановиться ни на мгновение, хотя остались почти без сил. Лишь когда спустя несколько долгих часов, добираемся до какого-то торгового города, сливаемся с толпой — на рассвете отчего-то уже много белых магов — и немного успокаиваемся. Я долго отпираюсь, но Шай все-таки крадет лошадей, а я со смехом понимаю, что единственное, что он может делать с ними — красть их. По дороге учу его управлять, и у него лишь спустя час или больше начинает получаться. Шай, оказывается, старше меня всего на полтора года. Когда я встретил его, подумал, что ему уже точно больше пятнадцати. Хотя по лицу, исчерченному шрамами, наверное, я не мог ничего понять. Наверное. Несколько раз порываюсь спросить о них, но осекаю себя, понимая, что это вряд ли самая приятная тема для Шая. Даже несмотря на то, что я все это время пытаюсь стать его другом. Не знаю, возможно ли просто так захотеть стать им, но у меня совсем нет друзей. У меня не осталось никого после смерти Кайла, и, когда я говорю об этом, Шай как-то странно усмехается. Только потом признается, что завидовал мне, когда узнал о моем имени. — Ты чуть младше меня. Тоже вырос в нищете. Тоже лишился родителей. Только при этом я в подростковом возрасте становлюсь рабом Господина, а ты узнаешь о королевской, Боже упаси, крови. А потом твоим, как ты говоришь, другом становится Император белых и красных магов. Чем ты заслужил все это? — говорит он. — Я действительно не понимал, чем ты это заслужил. Я не спрашиваю его, понимает ли сейчас, потому что я действительно не знаю. Не знаю, чем лучше Шая, но это странно — чувствовать вину за то, что во мне течет кровь короля. Кайл тоже был «лучше» Лекса, но это никогда не мешало им быть вместе. Я узнаю, что у Шая тоже нет семьи, а потом рассказываю ему свою историю. Еще одна странная мысль, но у меня складывается ощущение, что Шаю нравится слушать про мою боль. Он наслаждается тем, что не один в детстве чувствовал его. Что я, который, по его словам, получил так много, тоже подвергся испытаниям. Раньше я никогда не думал, что мне повезло. Какое-то время я ненавидел эту королевскую кровь. Да и трудно было назвать везением то, что я жил в нищете все время, что лишился брата и попал в лагерь искупления. Но Шай говорит мне о том, что я избранный. Говорит о том, что я не просто так чувствовал какую-то духовную связь с Кайлом. Во мне что-то есть. Он повторяет это несколько раз, и я впервые задумываюсь над чем-то подобным. Всегда, всю жизнь я лишь пытался стать сильным, но его слова звучат по-другому. Это «что-то есть» кажется таинственнее и интереснее. — Когда я впервые из разговоров черных магов услышал про тебя, не так я тебя представлял, — говорит Шай, когда в одной из таверн едим хлеб на украденные монеты — воровство у Шая получается прекрасно. Правда, мне немного неловко за то, что он так делает, и я не останавливаю, а помогаю ему, но, наверное, сейчас это вынужденная мера. — А как? — Откусываю кусок хлеба, на секунду закрываю глаза, наслаждаясь вкусом. — Считал, что я высокомерен? — Вообще-то да, так я и думал, — кивает Шай. — Мне всегда казалось, что у таких, как ты, это в крови. Ну, желание возвышаться над другими. — Но… Как же Кайл? Он же не был… — С тобой, может быть, и не был, — пожимает плечами Шай. Встает с места, зовет меня за собой. Мы объезжаем прямой путь, по которому к столице идет войско Натана, поэтому нам действительно нужно поторопиться. — Если не хочешь попасться Господину, доешь хлеб по дороге. — Почему ты продолжаешь называть его так? — спрашиваю, и Шай смотрит на меня так, будто я задал совершенно глупый, неуместный вопрос. — Ты же уже не раб, Шай! Это позади! — Освободившись от плена, не перестаешь быть рабом, Эрик, — заключает Шай, хватает меня за запястье и выводит из таверны. Когда мы садимся на лошадей, когда уже проезжаем этот город, я все думаю над его фразой. О чем он именно сказал? О том, что никогда не перестанет подчиняться кому-либо? О том, что у него навсегда останется мышление раба? Не знаю. Не хочу его спрашивать. Я и не совсем согласен с ним. Он же не просто так случайно попал на свободу. Он сбежал сам. Он захотел этого побега. Значит, он уже преодолел себя, свое подчинение Натану, смог вырваться из прошлой жизни. Не смирился, а решил действовать. Пусть даже, как он сказал, его вдохновил Кайл. Да это и не имеет значения. Лицо Шая всегда под капюшоном, он специально скрывается, чтобы красные и белые маги не засуетились, увидев врага среди них, однако сейчас, из-за сильного ветра, я могу разглядеть его шрамы. Отчего-то меня не испугали они не в первый раз, не пугают и сейчас. Шай как-то заикнулся, что он ненавидит их, но мне они кажутся каким-то напоминанием всего, что он прошел. Напоминанием не боли, а ее преодоления. — Нам незачем ехать в столицу, — говорит Шай, когда нам остается пройти всего лишь один небольшой купеческий городок. Он хочет поворачивать на север, бежать на окраины королевства, которые намного меньше затронула война. Мне же нужно в замок. Джейкоб, Дэннис, Лекс до сих пор не знают, что со мной, не знаю, жив ли я. Разве я могу их бросить в такую тяжелую минуту? Да и если Шай прав и во мне есть это «что-то», разве я не должен был быть в столице на кануне решающего сражения? — Ты понимаешь, что Господин, скорее всего, прорвется и осадит замок. А там черные маги схватят, используют тебя для Кристалла и убьют. — Но я не могу подвести всех только из-за страха смерти, — говорю то, что мне кажется каким-то очевидным. Я столько лет был на грани жизни и смерти, столько лет выживал, а не жил, что это кажется глупым — сбегать в такой ответственный момент. Я мог погибнуть и во время войны с белыми магами, и в лагере искупления, и из-за Кассии, и из-за Майка. Но я все еще жив. И должен быть в замке. — Что значит подвести?! Эрик, что ты сделаешь?! Тебе, Господи, двенадцать. Ты ничем не поможешь. Да и кому тебе там помогать?! Тот белый маг из лагеря искупления, про которого ты говорил, убит. Кайл Вилсон тоже. Тебя ничто не держит. Но Кайл бы не захотел этого! Не захотел, чтобы после его смерти я стал трусом и сбегал из любого места, где появляется опасность! Кайл, возможно, тоже бы предложил мне спрятаться, но только потому, что я был ему дорог. Он боялся за меня. Но искренне он бы разочаровался во мне, если бы увидел это. Да и что? Двенадцать — это уже много! И если у меня есть хотя бы малейшая возможность помочь белым и красным магам, а я сбегу и упущу ее? — Там еще остались революционеры. Лекс. — Лексу плевать на тебя. — Шай уже пытается уколоть, злится, сжимает руки в кулаки, но я не чувствую ничего, что могло бы вызвать во мне гнев. — Ты хотя бы думаешь, ради кого пытаешься пожертвовать жизнью? Или тебе все равно? — А ты думаешь о том, что единственное, чего ты добиваешься, — это собственное спасение? Как же остальные?.. Ладно, знаешь, Шай, я, наверное, не должен предъявлять тебе это. Все-таки если Натан победит, то… ну… он же твой король. Твой, как ты говоришь, Господин. А вот умрет мой народ. Смерти жителей Империи — это не твое дело. Это только мое дело, и я могу поехать один. — Я не смогу добраться до окраин королевства без тебя… — Шай вдруг выглядит настолько сбитым с толку, будто и не представлял, что мы можем разойтись. Будто это казалось чем-то невозможным — выживать в одиночку. Но я бы тоже не хотел. Не хотел бы прощаться с ним. Тем более, зная, что мы уже вряд ли когда-нибудь встретимся. Он поселится на окраинах королевства, а я, если, конечно, выживу, останусь в столице. Но я способен пойти на это, способен принять такое решение, лишь бы быть в замке сейчас. Именно там я почувствовал себя на своем месте. И там я могу быть полезен. — Бог с тобой, — выдыхает Шай, и я не верю, когда он поворачивается лошадь в другую сторону. Улыбаюсь, хотя и не понимаю, что означают его слова, и даже тянусь, чтобы обнять его, но он отстраняется. — Ой, давай только без этого. Поехали. *** На площади соседнего столице торгового города происходит что-то странное. Сначала кажется, что там кто-то из революционеров или придворных, кажется, произносит речь, но, приглянувшись, осознаю, что у сотни собравшихся магов нет лидера. Кто-то что-то кричит, кто-то тянет руки к небу, большинство — рыдают, обнимают друг друга, поддерживают, и понимание, что осознание сейчас здесь того, что нет границы между лайбаунсцами и дезилийцами, немного ободряет. Их объединило общее горе. Только какое? Что произошло? Пробираемся к толпе, но из-за рыданий и криков я даже не могу ничего спросить. Замечаю тихо сидящую женщину, неловко дергаю ее за рукав и, когда она поворачивается, выхожу из толпы. Она бредет за мной. Ей не нужен вопрос. Она знает, что мне нужно, поэтому начинает спешно говорить тогда, когда я не раскрыл рта. — По приказу Лекса Картер вчера на закате забрали половину населения нашего города. — Женщина всхлипывает, смотрит в сторону, переводит дыхание, а я хмурюсь и не понимаю. Куда забрали? Зачем? — Мой муж был кузнецом, но его обязали сражаться в бою. Я… Дети… — Снова делает глубокий вздох, а я начинаю осознавать, что сделал Лекс. И по моей спине пробегает холодок. — Наши семьи разрушены! Сражение началось сегодня на рассвете! Мы не знаем, что сейчас… Возможно, мой муж уже… уже… — срывается на рыдания, отпихивает меня, когда хочу поддержать, сбегает, пропадает в толпе. Стискиваю челюсти, смотрю на эти магов, на совсем маленьких детей, наблюдающих за мной и Шаем, на рыдающих жен, которые думают не о собственной семье, а только о личном горе. Смотрю и вижу в них себя. Вижу свою мать, которая не нашла в себе силы поддержать меня, когда было так необходимо. Мать, которая даже ради меня не была способна бороться на жизнь. Которая сдалась, хотя я был жив. На секунду не могу дышать. Прикрываю глаза, сжимаю руки в кулаки. Шай хватает меня за локоть, уводит дальше из толпы, говорит что-то, но я не способен не разобрать ни слова. Я вижу только разрушенные семьи и понимаю, какой урон королевству нанесет этот бой, если даже он окажется выигранным. Это может стать не победой. Это может стать уничтожением магов ради государственных целей. Я читал про это в книге, которую дал Кайл. — Мы опоздали, — говорит Шай. — Сражение уже началось. Рассвет был не больше получаса назад. Ничего мы не опоздали. Ничто не потеряно, пока есть надежда. Пока там белые и красные маги отдают свои жизни за свободу Империи, у нас есть время. — Я нужен там, Шай, — говорю и наблюдаю за тем, как меняется его взгляд. Он не хочет туда ехать. Он знает, что это ужасная идея. Рисковая и точно не закончится ничем хорошим. Но кивает. Мы запрыгиваем на лошадей и пускаемся в бег. Нам нужно прийти к столице как можно быстрее. Мы знаем, что можем не успеть и прийти к развалинам и трупам. Мы знаем, что, даже если настигнем бой, то это не станет для нас подвигом. Мы будем такие же, как остальные. Такие, как те самые кузнецы и купцы, которые впервые взяли оружие. Мы ничем не лучше их. Но у нас есть надежда. Надежда на то, что моя помощь будет необходима войску Лекса. Что само мое появление способно заставить их поверить в победу. Сейчас белые маги так нуждаются в этом. В вере. После всего, что произошло, это лучшее, что мы можем им дать. У Натана есть обученные воины, скоро будет Кристалл и невероятна сила Врага. У нас есть вера. Что же… Мы почти равны. Когда доезжаем до столицы, уже у замка вижу борьбу вдалеке, и в этот момент мой взгляд падает на брошенный лук. Не похож ни на чей. Наверное, это потерял кто-то из черных магов. Спрыгиваю, поднимаю его с земли, провожу ладонью на наконечнику единственной стрелы, залезаю на лошадь обратно и поворачиваюсь к Шаю. Его взгляд не столько удивлен, сколько напуган. Наверное, будучи рабом, лишь выполняющим грязные указания Натана, он не видел сражений. Он видел только слепое уничтожение Натаном беззащитных горожан. — Ты не пойдешь туда, — не спрашиваю Шая. Говорю как факт. Он поворачивается ко мне, смотрит как-то рассеянно, будто совсем сбит с толку, до побелевших костяшек сжимает поводья лошади. Возвращается взглядом к сражению и прикрывает глаза. А мне кажется, даже сейчас, на таком огромном расстоянии, в воздухе пахнет гарью и кровью. Возможно, холодный ветер приносит нам эти запахи. — А ты, значит, пойдешь? Киваю, и Шай выдыхает, сжимает челюсти, но молчит. Наверное, понимает, что нет смысла отговаривать меня. Совсем нет. Я знаю, что, даже если умру в этом сражении, то пусть так. Я нужен им. Нужен своему народу. Нужен Империи. Я — наследник красного престола. Я больше не намерен прятаться и скрываться. Я больше не буду в тени. — Ты там погибнешь, Эрик, — говорит Шай как-то отчаянно, приглушенно, хрипло, и мне почему-то становится жаль его. Появляется ощущение, что предаю его. Что, став другом, бросаю на произвол судьбы. — Все будет хорошо. — Тянусь к нему, кладу руку на плечо, и он не скидывает ее, как обычно. Смотрит на меня осуждающе, но с толикой понимания. Так, будто он все знал с самого начала. Говорю это вслух. — Подозревал. — Шай усмехается. — Кайл Вилсон в черном королевстве сделал нечто подобное. Значит, он хочет сказать, что я принял правильное решение? Если делаю так, как сделал бы Кайл? Да. Я должен сделать так, как Кайл. После его смерти Империя не должна пасть. Все его старания не должны пройти зря. Кайл столько шел к этому, и мы обязаны подарить ему эту победу. Чего нам этого ни стоило. Поэтому Лекс призвал сражаться каждого мага из ближайших городов. Он поставил на кон все ради этой победы. Он выбрал ненависть дезилийцев, но победу ради мира. Ради Кайла. Нам действительно хватит одной веры. МНЕ хватит одной веры, чтобы не умереть. — Жди меня неподалеку от замка, Шай, — говорю совершенно уверенно, и у него от удивления расширяются зрачки. Я не просто заявляю о том, что вернусь. Я заявляю о том, мы выиграем и останемся в живых. — Я не бросаю тебя. Не прощаюсь с тобой. — Ты совсем обезумел, Эрик? — Шай качает головой, но на его губах появляется улыбка. Эта абсолютно ничем не оправданная, рисковая и почти фантастическая вера заставила его почувствовать счастье. Хотя бы мгновенное. Шай опускает взгляд на мои руки. — Ты пойдешь с одной стрелой? Серьезно?! Усмехается, хотя выглядит напряженным и немного сбитым с толку. То ли от того, что я говорю совсем нелогичные для него вещи, то ли из-за того, что теперь он остается один. На время, конечно. На время. — Мне хватит одной. Кивком прощаюсь с ним, сильнее сжимаю в руках оружие и натягиваю поводья. Лошадь бросается вперед.