Light Captivity

Все вокруг — искусственное, ненастоящее. Плод моей фантазии. Очередной кошмар. Неудачная попытка поиграть с чужим разумом. Разум — это в принципе опасно. Возможно, я почти лишился рассудка, когда ОН заставлял меня залезть в голову врагу и отдать приказ что-то делать. ОН бил меня сутками, а потом понял, что моя магия не позволяет контролировать чужие умы. Ирония, ирония, ирония… Перед глазами пустота. Ни дымка, как после удара, ни оглушающая пустота. Вообще ничего. То, что сделал сукин сын, врезалось в мою грудь и вырвало мысли из головы. Я медленно фокусируюсь на собственных сжатых руках, я перевожу дыхание, я вспоминаю, где нахожусь, я не верю, не верю, Господи, не верю… Все, что я делал… Все, что на кон я поставил… Он знал. Конечно, он знал, поэтому и превратил все мое войско в безмозглых, никчемных монстров, натравив их на меня. А я думал, он на моей стороне. Посчитал, что он выбрал самого сильно. Был уверен, что после всего, что прошел, заслуживаю такое оружие. Мне казалось, что справедливость должна быть на стороне черных магов, а Пророк до предательства запихивал меня эту гребаную идею справедливости. Кайл, однако, вряд ли подчиняется Пророку. Не подчиняется никому, хотя я думал, что выполняет мои приказы. Я всю свою чертову, сука, жизнь презирал наивность, а теперь попал в такую тупую ловушку. Я ненавижу себя. Мне хочется содрать с себя кожу, хочется сдохнуть, вцепиться ногтями в глаза, чтобы перед ними все еще не стояло мое войско, сбегающее от охватывающей их черной магии. Войско, смотрящее на бессильного меня. Я ничего не мог сделать, Ничего не мог сделать, Я ничего не мог, не мог, не мог… Заткнись! Я мог бы все изменить, если бы понял, что Кайл прячет от меня Кристалл. Хотя бы предположил, что его нужно обыскать. Я всегда проверял даже самых надежных воинов и сначала хотел просмотреть его покои в ту ночь, но он наклонился к моему лицу, прижался, и его магия будто заволокла мой разум. Может, действительно заволокла. Я уже не знаю, каким образом он контролировал меня. Я мог бы все изменить, если бы не подчинял себе Майка, и настоящий Кайл бы остался жив. Мог бы не принимать безжалостный сгусток магии, убивший моего воина, а разделаться с ним. Если бы я только знал… Почему-то, пока он был со мной, он и все казалось более безобидным. Он был сильнее, чем маги, он казался могущественнее и, возможно, даже злее, чем я. Но я… Я хотел другого. Я хотел завладеть им, сделать своим, потому что он такой же сильный, как я. Я хотел быть его напарником и убивать Империю, потому что он уже раз сбежал из моего королевства. Я хотел вернуть его. Он стал моей навязчивой идеей. Я думал лишь о том, что единственный, кого мне стоило бы бояться, единственный, кто способен составить мне конкуренцию, должен бороться со мной. Должен быть на моей стороне. Только этот ОН — Кайл Вилсон. Кайл Вилсон, а не пустой и бесцельно жестокий сгусток магии, Господи. Почему я… Почему я не понял с самого начала, что во мне говорит совсем не желание быть связанным с тем самым Орлом? Почему не осознал, что мне нужен был настоящий Кайл Вилсон, а не эта гребаная жалкая бесчувственная копия? И сейчас, вместо того, чтобы захватить Империю, чтобы разбить войско Лекса Картера, чтобы вернуть справедливость черным магам, я прячусь в замке Кайла и не понимаю, почему все еще не перерезал себе горло. Я не знаю, что делать дальше, и это самое страшное. Я всегда имел план на жизнь, всегда имел ориентир, который позволил и смириться с ЕГО убийством, и пережить потерю матери. Наверное, я бы справился со всем, чем угодно, за счет этой цели привести черных магов к победе. Обеспечить им другую жизнь. Показать, что прятаться в лесах — это не наш путь. Но у меня больше нет этого ориентира. Мое войско — тупые животные. Оставшиеся солдаты шокированы и не способны даже разговаривать друг с другом. Сгусток магии, который приказал называть себя Кайлом, воспользовался моим доверием и превратил все в ад. А я… Я — ничтожество. ОН был прав. Ничтожество, ничтожество, ничтожество… ОН называл меня так, когда я проигрывал очередной бой. ОН говорил, что я не смогу ничего добиться. ОН утверждал, что слаб, слишком слаб для того, чтобы носить его гребаную фамилию. Вся моя жизнь была ответом на это. Я пытался сказать: «Ну же, сука, посмотри, чего я добился! Видишь, сколько битв мною выиграно?! Ты видишь, как я могущественен, как мне подчиняются другие расы маг?!» Я хотел исполнить ту миссию, на которую не решался ни ОН, ни любой другой король. А стал ничтожеством, как ОН и говорил. Стал никем. Лишь тенью собственных мечтаний. Магом, который проиграл, когда до победы оставался последний шаг. Проиграл из-за собственной тупости и абсолютно иррационального желания присоединить к войску Кайла Вилсона. Чувствовал даже гордость из-за того, что мне подчиняется такая могущественная сила. Да, безусловно. Это только повод для гордости. Ничтожество! — Так, еще раз! Дай мне одну, сука, адекватную причину, чтобы не убить его прямо сейчас! Поднимаю взгляд, и фраза доносится до меня с опозданием. Чувствую себя сбитым с толку, как после тяжелого ранения, и смотрю на красного мага, который указывает на меня. Лишь спустя пару секунд узнаю в нем Лекса Картера. Равнодушно наблюдаю над тем, как злится, и жду, когда подойдет и перережет мне горло. Я заслуживаю именно это. Как говорил ОН, за любое поражение надо платить. И это совсем не то поражение, за которое можно заплатить несколькими ударами. — Треть черных магов все еще у нас. — Голос кажется смутно знакомым, и, переведя взгляд, признаю в девушке дочь Пророка. Не помню, Геула это или Нета. — Если ты хочешь отразить удар и победить Орла, они нам нужны. — И как ты себе это представляешь?! — кричит, отбрасывает стул в сторону, бьет кулаком в стену, разбивая костяшки. Лекс в бешенстве, и я бы хотел сейчас разозлиться тоже. Быть в гневе, а не чувствовать эту въедливую под кожу пустоту. — Ты считаешь, что красные и белые маги так смирятся с фактом бороться с врагом рука об руку? Это шутка, что ли? — Один раз уже смирились, — говорит другой красный маг, и я не знаю о нем ничего, кроме того, что у него непривычные светлые волосы и он очень талантливый воин. Если бы моя воля, я бы хотел получить его к себе в армию. — Белые маги тоже напали на красных, насколько ты помнишь. Конечно, это совсем не то, но, тем не менее, все объединились ради общей угрозы. И сейчас можем. — Ты за нее, Дэннис, серьезно? А, ну да, разумеется, я совсем забыл. — Дэннис, значит. Ладно. — Я не знаю, чем нам помогут черные маги, правда… Я ненавижу себя за то, что говорю это, но не думаю, что у нас есть шанс. Я стрелял в одного монстра, но он даже не реагировал. — Все, что угодно, можно убить, Лекс, — говорил Дэннис, и я хмыкаю, скрещиваю пальцы и лишь сейчас замечаю, как трясутся мои руки. Пытаюсь спрятать их, пытаюсь не видеть, но вдруг начинаю задыхаться. Впиваюсь ногтями в шрамы на запястьях, стараюсь нормализовать дыхание, стискиваю челюсти. Ты жалкий, Натан. Какой же ты жалкий. Ты не добился ни-че-го. Что ты сделал для своего народа? По твоей вине они превратились в монстров! По твоей вине, вине, вине! Я хотел как лучше. Я пытался привести народ к другой жизни, я честно старался сделать так, чтобы они овладели Империей, чтобы не жили в лесу в нищете, чтобы были даже не равными остальным расам, а лучше остальных! Я боролся за это, я отдал всю жизнь, чтобы… И к чему это привело тебя, Натан?! Какая разница на эти тупые, никчемные старания, если нет результата? Если ты так и остался ничтожеством, которое легко провести вокруг пальца и выбросить, как мусор? Если единственное, что ты сделал для своего народа — это парочка ненужных побед? — У нас больше численность, но черные маги, будем честными, обучены намного лучше, — продолжает Дэннис, и я поднимаю голову только из-за того, что слышу это «черные маги». Мне нравится то, что он называет нас так. Не прогнившая раса, не недостойные, не монстры, не беглецы, а просто черные маги. В Империи все привыкли нас так называть? Или глупые прозвища со времен Кровавой войны еще остались? — Лишь объединившись, мы умеем побеждать, и сражение у Грэдзы показало это, — говорит дочь Пророка. — Да, сейчас другая ситуация, но, если мы сразимся вместе, как настоящие маги, а не разобщенные идиоты, которыми считает нас Орел, у нас будет хотя бы малейший шанс. Лишь после этой фразы начинаю обдумывать слова и понимаю, что они хотят попробовать сразиться вместе. По этой причине я все еще жив, они не убили меня. Перевожу взгляд на Лекса и осознаю, что он тоже смотрит на меня. Со ставшей уже обыденной злостью и презрением. Что же, наверное, после такого глупого поражения, меня можно презирать. Мысль об объединении кажется и глупой, и привлекательный. Глупой из-за того, что нам предстоит выступить с собственными врагами, а привлекательными, потому что у меня вроде бы появилась возможность спасти хотя бы никчемные остатки своей армии. Эти несколько десятков — единственное во всем мире, что у меня есть. За них можно бороться. Ради них можно даже пойти на унизительные переговоры. Устроить перемирие после числа стольких побед — это настоящий позор. Но никто не даст мне другого шанса, чтобы уберечь свое войско. Лекс идет ко мне и, приблизившись, резко вздергивает меня на ноги. Отталкиваю его руку от своего воротника пальто, смотрю на него в упор, делаю шаг, вставая так близко, что едва не сталкиваемся плечами. Как и Кайла, Лекса Картера я недооценивал с самого начала. Имел смутное представление и его судьбе и считал, что он просто сторожевой пес Кайла, которому выпало на долю влюбиться в него. А теперь этот самый сторожевой пес командует Империей и стоит напротив меня, держа в руках нож. Достает незаметно, но я знаю все эти выходки. И даже не поднимаю руки, поэтому, если сделаеь небольшой рывок, проткнет меня. Пускай. Что мне терять? — Я хочу раскромсать тебя на части, — выдыхает и, когда хватает меня за плечо, невольно сжимает шрам, оставленный плетью. У меня даже не меняется взгляд. Скидываю его руку. — Я тогда совсем не понимаю, чего ты ждешь, — отвечаю совершенно невозмутимо, и Лекс даже вскидывает брови. Должно быть, ожидал, что я буду держаться за жизнь до последнего. Считал, что я пойду на унижение, даже если у меня нет ни единого шанса. Если это так, он сильно ошибается. Я ненавижу его, ненавидел Кайла, ненавижу белых и красных магов, но больше всего питаю эту ненависть к самому себе. Хочу вцепиться себе в горло. Хочу перестать испытывать отвращение от отражения в зеркале и шрамов по всему телу. Моя жизнь абсолютно ничего не стоит. — Ты слышал разговор, — почти срывается на животный рык, снова вцепляется в воротник моего пальто, и на этот раз даже не отталкиваю его руки. Вспоминаю, как он стоял на коленях в черном королевстве передо мной и не понимаю, как же все так быстро изменилось. С каких пор мы стоит на одном уровне. — Ты понимаешь, что нам нужны черные маги. — Так вдохнови их какой-нибудь коронной фразой, — хмыкаю и хочу добавить еще что-то едкое, но Лекс резко замахивается, и я имею все шансы схватить его за запястье, но почему-то замираю, когда резко бьет в лицо и разбивает губу. Стираю кровь и снова возвращаю ему взгляд. Пытаюсь улыбнуться, и кровь начинает течь еще сильнее. Капает на одежду. Капает, капает, капает, стекает по подбородку. — Псих. — Лекс качает головой, наблюдая за мной, но даже не ведет бровью, когда пожимаю плечами. Его не берет ни отвращение, ни страх. Я не знаю, с чем в жизни он столкнулся, но становится безумно интересно, что же с ним случилось. Почему он такой. Не только же из-за смерти Кайла. Знаю, что не только. — Я борюсь с желанием убить тебя прямо сейчас и разговариваю с тобой из-за того, что ты можешь приказать черным магам сразиться с моим войском. И… твое командование тоже бы не помешало сейчас. Мы оба ненавидим друг друга, но сейчас есть тот, кто может уничтожить и тебя, и меня. Взвешиваю его слова и даже поражаюсь, что его хватает больше, чем на одно предложение. Казалось, в нем столько ненависти ко мне, что он не станет разговаривать так спокойно. Какой же ты жалкий, Натан Бергман. До чего ты дошел! Подчиняешься обычному воину! Слушаешь какого-то красного мага! Может, ты еще встаешь перед ним на колени? Может, подставишь спину и позволишь высечь себя? Как раньше? Заткнись, заткнись, сука, заткнись! Ты хотел победить его! Ты должен затыкать ему рот, а ты сейчас стоишь и понимаешь, что вот-вот на все согласишься! Ты не король! Ты как был безмозглым слугой, так и… Заткнись, я сказал! Заткнись! Господи, пожалуйста! Пожалуйста, замолчи! — Вы всю жизнь уничтожали нас, — говорю почему-то. Вырывается само, это последняя гордая фраза, которая способна вырваться из моей груди. Это последний крик всей пережитой боли перед тем, как сдаться. — Вы… — Я знаю, — говорит так просто, что я едва не начинаю задыхаться. Говорит так, будто Кровавая война, роковой День Мира, из-за которого было разрушено наше королевство — это абсолютно ничто. Ерунда. — А ты превратил половину Империю в кладбище. Учитывая события Кровавой войны, трудно сказать, что мы квиты, но все три расы магов неплохо насолили друг другу, не находишь? — Ты не… — Если бы не наше стремление уничтожать самих себя, этого сукиного сына не существовало бы. И я чертовски зол на то, что именно нашему поколению, именно мне и тебе приходится разгребать это дерьмо, но, видимо, другого выхода просто нет. Наши предки достаточно постарались, чтобы разъединить нас перед лицом общей опасности. И мы можем пойти у них на поводу, а можем послать к черту эту дрянь и сразиться так, как мы, сука, можем. Сразиться не за какую-то определенную расу, за все наше поколение. Хмыкаю, качаю головой, и Лекс медленно убирает нож. Даже не знаю, сколько выдержки ему требуется, чтобы, зная, что я сделал с Кайлом, не зарезать меня на месте. Смотрю за его спину и замечаю, как по ступеням поднимается мальчишка. Наследник красного престола. Долго смотрит на меня, говорит что-то Дэннису, а потом уже громче заявляет, что черные маги и Империя не собираются убивать друг друга. Черт знает, как он их успокоил, но оно и лучше. Нам меньше работы. Меня тошнит от этого НАМ. Не этого я хотел. Но если у меня получится… Если выйдет атаковать монстров и победить другого Кайла Вилсона, я, возможно, докажу ЕМУ, что чего-то стою. Покажу, что из глупого мальчишки, которого ОН избивал, я стал командующим белых, красных и черных магов. — Нам необходимо обсудить стратегию, — говорю и вижу, как у наследника красного престола загораются глаза, как Дэннис расслабляется и выдыхается, а Лекс напрягается, прислушивается ко мне. Может, это что-то значит? Я не ничтожество хотя бы потому, что… Не лги самому себе, Натан. Не лги самому себе, ты же видишь… Замолчи! Тихо! Открываю ближайшую дверь и, увидев, что чьи-то покои пусты, решаю, что обсудить это можно и здесь. Не хочу, чтобы это услышал каждый, кому не лень. Мальчишка уже делает шаг, чтобы пройти за мной, но я резко отталкиваю его. Такой наглый. Если бы я поступил так, ОН бы ударил плетью меня по пальцам. Хотя в возрасте Эрика ЕГО вроде бы у меня уже не было. Хочу открыть дверь шире, но внезапно тело пронзает судорога. Вздрагиваю, стараюсь не смотреть вокруг, чтобы не увидеть в чужих глазах хотя бы намек на удивление и мою слабость. Ненавижу! Как же ненавижу! — Только Лекс, — говорю, пропускаю его вперед и захлопываю дверь. Не знаю, кладет ладонь на рукоять кинжала потому, что опасается меня, или потому, что в любой момент может сорваться. Я абсолютно безразличен к причине. Я помню, что он — воин, а не командующий. Я понимаю, что он оказался «королем» на время совершенно случайно, из-за романа с Кайлом. Я знаю, что план наверняка составлял не он, поэтому, не дожидаясь его предложений, начинаю просто рассказывать. Впервые после произошедшего с моим народом, чувствую себя на своем месте, когда переполняет энтузиазмом от предстоящего сражения. Если я приведу к победе хотя бы ничтожное количество воинов, это уже будет успех. Я надеюсь, что черные маги, мой народ, будут гордиться мной. Надеюсь, что я оставлю хотя бы какой-то след в истории. Надеюсь, буду что-то из себя представлять. Поэтому концентрируюсь только на сражении. Стараюсь не убиваться от собственного проигрыша, не упиваться ощущением слабости, не вспоминать монстров, в которых превратились мои воины, и просто говорю. Лекс убирает ладонь с ножен и не перебивает меня. Лекс слушает так внимательно и почти с затаенным дыханием, что на секунду чувствую привычное превосходство и забываю о случившемся. Когда заканчиваю, Лекс усмехается и качает головой. — Почему ты такой сукин сын? — хмыкает, и я вскидываю брови, хочу разозлиться, ударить его, как обычно. Хочу сорваться и заставить его забрать слова обратно, но почему-то не испытываю злости. — Если бы не был таким мудаком, Натан, ты бы добился небывалого успеха. — Смотря на тебя, на себя и на Кайла, я думаю, что тем, кто не мудаки, трудно добиться этого успеха, — замечаю, и Лекс вдруг усмехается. Я не понимаю, как можно перед сражением, после произошедшего, после необходимости работать вместе, смеяться. Как он позволяет себе это? Почему, несмотря на то, что стало с Кайлом, на что я обрек Империю, он выглядит настолько беспечным? — Я расскажу об этом Дэннису, он тоже… — Нет, — отрезаю и до побеления костяшек сжимаю руку в кулак. — Командование только за тобой и мной. Я и так смирился, что приходится разделять это с тобой. Лекс меняется в лице, делает шаг вперед, и я лишь скрещиваю руки на груди, ожидая еще одной вспышки гнева. — Твоего войска остались ничтожные остатки, а ты так… сломлен. — Задыхаюсь от его слов. Задыхаюсь от этого чертового «сломлен», которое звучит так жалостно, что меня тошнит от самого себя. — Не представляешь, как мне хочется убить тебя такого. Потерявшего все, чего ты так… — Заткнись! — Ты в невыгодном положении, Натан. Но, как видишь, я не командую тобой. Мы с тобой отдаем приказы, но Дэннис имеет право, чтобы руководить красными и белыми магами, ты понял меня? Я не спрашивал твоего разрешения, когда говорил это. Сними с себя эту несуществующую корону и вернись в ту реальность, в которой Орел разгромил твое войско. — Ладно! Замолчи! — рявкаю, срываюсь, осознаю, что у меня дрожат руки, и Лекс тоже переводит на них взгляд. Нет, сука! Не смотри, не смотри, не смотри! Ты видишь, Натан? Он замечает твои слабости. Скоро он поймет, что ты ничтожество. Скоро он перестанет тебя во что-либо ставить. Он видит, как ты дрожишь! Он видит, как ты сходишь с ума! Он ВСЕ видит и станет контролировать тобой! Натан, посмотри, в кого ты превратился! — Натан! — Фокусируюсь на лице Лекса, только когда он встряхивает меня за плечи. Сжимаю челюсти, игнорируя появившуюся тошноту, и мне требуется огромная сила воли, чтобы посмотреть Лексу в глаза. Осуждаю увидеть в них насмешку, но нахожу лишь непонимание. Это хорошо. Хорошо, что он не знает, что со мной происходит. Хорошо, что ему известны какие-то детали из моей жизни. — Ты способен сражаться? — Заткни рот, Лекс. — Отталкиваю его, и искреннее удивление Лекса сменяется негодованием. Злится снова, и мне даже кажется, что у него есть три состояния: злость, тупые насмешки и любование Кайлом. Теперь даже два. — Еще один такой вопрос — и мои воины не помогут тебе. — Молчу, — хмыкает. — Даже если упадешь в обморок прямо на поле боя, буду молчать. Закатываю глаза, дергаю ручку двери и, встретив чужие взгляды, невозмутимо спускаюсь на первый этаж. К моему народу. Ради того, чтобы приказать им сражаться. *** Нам не пришлось никуда идти — войско Кайла уже подошло к замку. Войско из моих, сука, воинов, ставших безмозглыми животными по моей вине. Не думай, не думай, не думай! Оборачиваюсь на оставшихся обозленных черных магов, на Лекса, который все никак не отходит от Дэнниса, на жителей Империи, продолжающих кидать в мою сторону опасливые взгляды. Что же, я бы на их месте тоже побоялся. Судя по выражению лица, Кайл удивлен, что я среди воинов Империи. Кайл не предполагал, что после предательства я выживу, и мне хочется вцепиться ему в глотку за эту мысль. Потому что да, я действительно хотел сдохнуть, да, я бы мог покончить с собой, а он ожидал именно этого. Он всегда видел меня насквозь, я думал, что он просто понимает меня. Идиот! Оборачиваюсь на замок и вижу дочь Пророка, которая молится на балконе. На мгновение сталкиваемся взглядами, и в ее мне почему-то видится столько понимания и сострадания, что даже на секунду теряюсь. Если он так предана, какого черта перешла на сторону Кайла? Раньше я абсолютно не обращал внимания ни на Геулу, ни на Нету, знал их имена из-за того, что это дочери когда-то моего учителя, но теперь образ девушки хоть как-то отрезвляет и напоминает о тех мирных жителях, которые остались в королевстве. Которые ждут нашей победы и, разумеется, не дождутся. Во рту горько. Обнажаю клинок. Черные маги и Империя держатся на расстоянии, и я не знаю, как сделать приказ. Я впервые задумываюсь над этим и не понимаю, имею ли право командовать войском, которое истреблял столько время. Но стоит мне подумать над этим, как мальчишка, наследник красного престола, поднимает флаги. Оба. И наш, и Империи. Резко поднимаю оружие в воздух и уже кричу о наступлении. Лекс присоединяется ко мне. Когда мы бросаемся в бой, я еще на секунду думаю об этом мальчишке и том, какое влияние даже на мой народ он прямо сейчас оказывает. Думаю лишь мгновение, пока не сталкиваюсь с одним монстром Кайла. Невольно заглядываю ему в глаза, и меня тошнит от того, что вижу. Тошнит от того, что узнаю. Это один из солдат. Эмуэль. Это солдат. Это твой солдат. Это твой народ. Народ, народ, народ. Он резко сбивает меня с лошади. Падаю в снег, быстро переворачиваюсь, встаю напротив монстра, но никак не могу направить в него меч. Это душит меня, это въедается под кожу и отравляет сознание. Магия, которой во мне больше, чем раньше, начинает пульсировать в венах. Меня неосознанно тянет к его мыслям, и я пытаюсь уйти, убежать, спрятаться от этого, но ничего не получается. Я слышу его голос в собственной голове, я помню выражение его лица перед битвой. Помогите, предводитель! Помогите, помогите, помогите! Спасите меня! Ухожу от удара, проскальзываю под его рукой, но не наношу ответного. У меня кружится голова, магия переполняет грудь. Пожалуйста! За что вы так со мной?! Я не хочу умирать! Не хочу, не хочу, не хочу! Не хочу! Отталкиваю его ногой, пихаю в грудь, когда подходит ближе и едва не падает на меня, придавливая всем телом. Отклоняюсь от кулака, делаю прыжок, когда наступает, пируэт, когда вытягивает вперед оружие. Зачем ему оружие, если у него и так настолько когтистые руки? Я был предан вам до последнего, Натан! Пощадите, ради Бога! Спасите меня! Пощадите, говорит… Пощадите… Дожидаюсь, когда подходит достаточно близко, позволяю ем наступить на меня, падаю на снег. Он вытягивает руку, чтобы ударить меня в лицо, но я откатываюсь, и воин монстр попадает кулаком в землю. Пользуюсь этими считанными секундами, снимаю со спины топор, и, замахнувшись, отрезаю ему руку до плеча. Он ревет, как зверь. Звуки в голове становятся особенно сильными. Виски пульсируют. Я не слышу, не слышу, не слышу… За что вы так со мной, предводитель?! Я был предан вам! Я сражался за вас всю жизнь! Я был на вашей стороне! И междоусобице, и на войне! За что?! Заткнись, заткнись наконец! Хватит, перестань, я сказал! Прекрати! Господи, прекрати! Мне больно, предводитель. Я думал, вы спасете меня. Я надеялся на вас! Натан, Натан, Натан! Пожалуйста! Спасите меня! Я не хочу быть монстром! Натан! Пока пытаюсь нормализовать дыхание, пока настраиваюсь, чтобы не слушать его, он вдруг резко прыгает на меня. Вытягиваю вперед колено, чтобы остановить, но монстр слишком силен. Монстр не удерживает ни моя рука, упирающаяся ему в плечо, ни колено. Придавливает меня к земле всем весом, пережимает грудь, вцепляется в горло. Пытаюсь оторвать ему руки, пытаюсь заорать, пытаюсь сделать хоть что-то, чтобы он слез с меня. Он продолжает душить, душить, душить. Я не чувствую ничего и вместе с этим слишком много. Я задыхаюсь, скольжу ногами по снегу, бью его изо всей силы, но не могу даже снять оружие с ножен. Я хочу оглянуться, чтобы посмотреть в поисках своих воинов, но он держит горло слишком крепко. Все, что я могу видеть, — его глаза. Глаза, которые горели таким же отчаянием перед финальным сражением. Глаза, которые помню, и поэтому хочется выколоть. Не для того, чтобы причинить боль — для того, чтобы больше не видеть. Ни его, ни мое предательство в его отчаянном взгляде. Задыхаюсь, чувствую, как мышцы начинают расслабляться, и я не знаю, готов ли мириться с такой глупой, бессмысленной смертью. Конечно, ты готов, Натан. Заткнись! ТЫ, закрой свою гребаную пасть! Я убил тебя еще в детстве! Я же воткнул в тебя чертов нож! Почему ты все еще в моей голове?! Ты готов, потому что ты ничтожество, как я и говорил несколько раз. Потому что ты должен сдохнуть смертью собаки — ты ничего не сделал для своего королевства. А сейчас, умирая от рук собственного воина, ты так жалок, будто тебе снова семь лет. Будто я снова прижимаю тебя к полу. Замолчи! Пожалуйста! Ради Бога, закрой рот! Ты помнишь это, Натан? Я желал для тебя лучшего, а ты стал ничтожеством. Я любил тебя. Ты помнишь, как нам было хорошо в порыве моей любви? Ты помнишь, как закрывал рот, чтобы… Заткнись! Не надо! Не это! Только не это! Ты никому не говорил об этом, верно? Конечно, не говорил. Даже не напоминал самому себе. Это наша маленькая тайна. Помнишь, как я сказал тебе молчать про ЭТО, когда тебе было шесть? Ты помнишь? Я убил его, я убил его, я убил его… Его не существует, его не существует, он больше не прикоснется ко мне… Он мертв, он мертв, он мертв… Я не ничтожество, сукин ты сын. Тянусь к рукояти топора, дергаюсь всем телом, и в этот момент монстр, продолжая смыкать пальцы на моем горле, вдруг впивается гребаными зубами мне в плечо. Сжимаю челюсти, сдерживая крик, сжимаю рукоять, и, замахнувшись, отрезаю ему вторую руку до локтя. Он падает, и я переворачиваю его, сажусь на грудь, пытаюсь придавить своим весом, но он легко сбрасывает меня. Вновь впивается зубами в кожу на бедре, отрывает кусок, и я, рыча, замахиваюсь топором и отрезаю ему голову. Обессилевший, падаю на землю, втираю холодный снег в горящие следы от его укусов, поднимаюсь на одно колено, но вторая нога, черт возьми, жутко неустойчива. Вдруг чувствую, что кто-то придерживает меня за плечо. Позволяю себе опереться и медленно поднимаюсь на ноги. Молю Бога, чтобы это оказался черный маг, но Господь явно не любезен ко мне. Лекс смотрит сначала на труп, потом на мои раны. Качает головой, кивает в сторону поле боя, и мне не нужно ничего спрашивать, когда я вижу, что тела наших воинов превращаются в месиво. Убитых монстров не больше десятка. У нас же уже нет трети войска. Лекс в чужой крови, как и я, но не ранен. Я тоже вряд бы был, если бы не магия. Если бы не назойливый голос в голове. Сейчас, когда энергия поступила нам так скоро, ее чертовски трудно контролировать. — Что нам делать, Натан? Несмотря на твой план… — Лекс задыхается. Я впервые вижу, что Лексу страшно. Лекс хватает меня за плечо, мотает головой, и я понимаю его. Знаю, что такое — ставить на кон все и потерять за одно мгновение. Не понаслышке знаю. — Натан, это просто кровавая баня. Мы отправили воинов на верную смерть. Мы с Дэннисом едва справились с монстром, да и ты тоже… А обычные воины… Они… — Успокойся. — Трясу Лекса за плечо и не понимаю, почему он вдруг так волнуется о народе. Разве не он призвал обычных горожан на военную службу? Не мое дело, поэтому не спрашиваю. — Монстров убить сложно, и залог твоего успеха был в том, что вы с Дэннисом сражались вместе. Призови солдат к месту сбора. План меняется. Это не обычная война с магами. Нужно держаться толпой. Слышал меня? Кивает как-то рассеянно, но с призрачным ощущением надежды. Я осознаю, что Лекс командует в первый раз, что Дэннис вообще близок к такому образу жизни, а Воительницу мне пришлось убить, поэтому мне нужно взять все в свои руки. Нужно направить Лекса так искусно, как это всегда делал настоящий Кайл. Хромаю к лошади, запрыгиваю на нее, подтягиваясь на руках, тяну за поводья. Маги скучковались, но все еще держатся далеко друг от друга. Мой народ и Империя будто не замечают чужое существование, и это чертовски плохо. Даже я нашел в себе силы пойти на компромисс с Лексом, но они не могут. Слишком много произошло между ними. Почему-то сейчас, когда я смотрю на это, я осознаю всю бессмысленность того, за что каждый из нас боролся. Бессмысленность, начиная с Кровавой войны и заканчивая моим собственным наступлением. Когда мы должны сплотиться, когда обязаны выступить против общего врага, мы не можем лишь из-за того, что я когда-то отдал приказ убивать жителей Империи, а Лекс вдохновил их на месть. И это так… глупо. — Защищайте друг друга, кем бы вы ни были, — вдруг громко говорит мальчишка. Ладно, мне надоело называть его так. Надоело в собственных мыслях притворяться, что не знаю имя. Не понимаю, как Эрик все еще жив. Очевидно, он не вступал в бой, но все-таки малец находится на поле. — У нас есть общий враг. Мы больше не Империя и не черное королевство. Мы — маги! И мы должны убрать с нашей территории абсолютно каждого, кто… Монстры наступают, и по улыбке Кайла я понимаю, что он специально сделал это. Специально прервал речь Эрика. Мутанты буквально стягивают с лошадей первые ряды армии, вцепляются в них, превращают их тела в сплошное кровавое месиво. Мы даже не узнаем лиц. Вдовы черного королевства даже не смогут похоронить своих мужей. Когда я увидел мать, ее лицо тоже было изуродовано настолько, что… Нет. Не надо. Не думай. Не думай, не думай, не думай… Лекс прав. Мы отправили их в кровавую баню. У нас ни единого шанса, даже если мы будем сплочены, даже если будем отчаянно защищать друг друга. Ловлю его взгляд и качаю головой. Этот гребаный сгусток магии уничтожит нас. Мы так усердно боролись друг с другом, так искусно убивали, что забыли про реальную угрозу. Я забыл. Когда уже считаю, что все кончено, вдруг дует ветер. Несильный. Всего лишь немного колышет волосы. Немного сдувает снег с поляны, и я замечаю осколки. Осколки… Я смотрю на них, потом на Лекса, потом на собственных воинов, и мою грудь будто сдавливают. Я впервые чувствую такое отчаяние. Впервые не знаю, что сделать: попробовать и предать все свои принципы или сделать вид, что ничего не заметил? Попробовать… и предать самого себя? Все, что наполняло меня силой. Ничтожество ты, Натан. Гребаное ничтожество. И останешься таким, если даже не попробуешь. Если позволишь своему народу и всей цивилизации магов просто взять и умереть. Натягиваю поводья и вырываюсь вперед. Смотрю на Кайла, и он поднимает одну руку, чтобы монстры не накидывались на меня. Ему интересно. Он играет со мной, угадывает и испытывает. Ему чертовски хочется узнать, на что я готов пойти на этот раз. Что же… — Кайл, все кончено с магами! — говорю, и он приближается ко мне. — Но я ведь не такой, как они! Я не слабый! Позволь мне спастись, и я перебью каждого ради тебя! Я с тобой! Я хочу быть на твоей стороне! Усмехнувшись, Кайл вскидывает брови, и я слышу «сукин сын» Лекса и «предатель» от кого-то еще, и надеюсь, что они не додумаются прямо сейчас бросить нож мне в спину. — Ну же, Кайл, мы можем бороться вместе! — Умоляю, спрыгиваю с лошади, кладу ладонь на ножны и медленно приближаюсь к нему. Я бы хотел его зарезать прямо сейчас. Хотел бы поставить на колени, как в своем королевстве, и высечь гребаную спину. Ненавижу его. Это не мой соперник. Не сильный маг, который сбежал с моей территории. Это — пустышка. — Мы же так и хотели, помнишь?! Мы бы убивали их всех вместе! Стали бы непобедимыми вместе! Пожалуйста! Пожалуйста, дай мне шанс! — Ты слишком слаб для меня, Натан, — объясняет учтиво, верит каждому слову и пытается задеть. Я же слушаю крики и гнев Лекса и медленно иду к осколкам. — Если бы ты не отдавал всего себя народу, если бы был умнее и понял бы, что я ни за что никому не подчиняюсь, ты был бы совсем другим. Но… — Но ради тебя я избавляюсь от этого. — Ненавижу себя за свои же слова и хочу стереть с лица Кайла эту гребаную усмешку, но знаю, что убьет взмахов ладони, даже если попытаюсь. Его не берет ни оружие, ни обычная сила. Он слишком могущественен, чтобы сражаться с магами. Посмотрим только, что он из себя представляет. — Видишь? Я готов перебить свое войско ради тебя, готов предать всю цивилизацию магов. Мне нужен только ты и твоя сила. — Натан… Знаю, что уже надоел ему, но мне больше ничего и не нужно. Я смотрю на осколки Кристалла под ногами, на котором еще виднеется налипшая кровь, и делаю то, что полностью уничтожит все, к чему я стремился. Вынимаю кинжал из ножен и делаю надрез на своей ладони. И Кайлу сразу становится все понятно. У Кайла мгновенно меняется взгляд. — Нет! Подожди! Что ты творишь?! — Пытается улыбнуться, но только кривится. Значит, мои догадки верны. Значит, если на Кристалл попадет магия черного предводителя, сила не достанется никому. Силы не будет в принципе. Магии не будет. — Натан, стой! — кричит, спрыгивает с лошади, срывается с места. Я колеблюсь еще секунду, но потом, обернувшись на смотрящего мне вслед Лекса, на монстров, которые разрывают тела на части, наклоняю на ладонь. Капает. На Кристалл. Кайл ревет, падает на колени, проклинает меня. — Ты — всего лишь пустота, — выплевываю слова, хотя ком застыл в горле. Потому что я уничтожаю абсолютно всю магию. Не только Орла. Всех монстров, которые когда-то были моими солдатами. — Ты — ничто. Лишь сгусток магии, облаченный в плоть. В тебе нет не только чувств и эмоций. В тебе нет ничего. Мы без магии останемся воинами. Ты без магии останешься пустотой. — Натан! — кричит, расставляет руки в стороны, и из его рта начинает вытекать кровь. У меня же из груди пропадает магия. Я разрушил все, к чему шел всю свою жизнь. Я хотел заполучить Кристалл для своего народа, а теперь уничтожил его. Все, что я делал, не имеет смысла. Всего, к чему я стремился, больше не существует. Бессмысленно, бессмысленно… Я пуст. — Ты… Не мож... Ты ничтоже… — Захлебывается черной кровью, и я, обернувшись, вижу, как монстры обессиленно падают на землю. Не монстры. Все те маги, которых я призвал идти на войну. Все воины, которые сражались за меня. Которых я обрек на смерть. Ради цивилизации. Ради всех остальных рас. — Ты — ничтожество, Орел, — говорю, а мне уже нечем дышать. Я не верю в произошедшее. Я не могу осознать того, что случилось. Того, что это сделал я. Он падает на землю замертво. Остается только тело. Тело настоящего Кайла, которое должно было стать безжизненным еще несколько недель назад. Что ты сделал со своим народом, Натан?! Что ты натворил?! Ты уничтожил свою мечту, свою цель, ты… Я впервые в жизни поступил так, как правильно, а не так, как мне вбивали в голову. Заткнись, сукин сын. Я падаю на колени. Во мне ни сил, во мне нет ни-че-го. Во мне только переполняющая сознание пустота. И кровь, которая струйкой сочится из распоротой ладони. За спиной слышу радостные возгласы о том, что МЫ победили. И это кричат и черные, и красные, и белые маги. Оборачиваюсь, смотрю на их радостные лица и не чувствую ничего. Потому что они радостны сейчас. Они рады миру. Им не нужна была эта война. Им не нужно ощущение власти над другими расами. Простому народу плевать на гребаное господство. Они не хотят чувствовать себя богами. Им просто нужен мир. Я понял это слишком поздно. Вся моя жизнь — бессмыслица. Они и не вспоминают про то, скольких магов убили в прибрежных городах. Им плевать, что они весь бой владели энергий двух рас, они не смотрят на меня, который дал долго вел их к этой глупой, никому не нужной победе. Что я для них? Лекс медленно подходит ко мне и опускается на колени перед трупом Кайла. Опускаю взгляд, не желая смотреть на них хотя бы сейчас, и лишь сейчас вспоминаю, что у Лекса не было ни шанса, чтобы попрощаться с ним. Лекс не срывается на истерику, как я ожидал. Затихает. Поднимаю взгляд, не понимая, почему он молчит, но Лекс просто поправляет чужие волосы и складывает руки. Так должно было все закончиться. Не должно было существовать никакого Орла. Лекс стирает слезы рукавом, наклоняется к телу и целует хладный лоб. Я смотрю на это, смотрю на его трагедию и завидую ему. Завидую тому, что он хотя что-то чувствует. Что у него был тот, кто являлся его ориентиром. Война выиграна. Выиграна цивилизацией. Не мной. Я здесь лишний. Им больше не нужен воин, не нужен руководитель и командующий. Они поднимают Эрика на руки, а я лишь наблюдаю со стороны. Лекс подходит ко мне и протягивает руку. — Убей меня. Меняется в лице, хмыкает, должно быть, не веря, но, не увидев на моем лице ни толики шутки, непонимающе мотает головой. — Ты спас нас, Натан, — говорит так легко, а каждое слово режет легкие. Спас от кого, Лекс? От самого себя? От собственной глупости? — Мы можем начать сначала. — Ты можешь начать сначала. — Усмехаюсь, отдаю ему своей меч, вкладывая в ладонь, и лишь сейчас осознаю, что стою перед ним на коленях. В первый раз после смерти ОТЦА стою перед кем-то на коленях. — У тебя есть шанс, Лекс Картер. Ты многое сделал для Империи. — Ты вообще слышишь меня? Ты спас… — Я убил Воительницу! — Срываюсь на крик, вжимаю лезвие мечта в свою грудь и спиной чувствую чужие взгляды. Мне плевать, как меня видят сейчас. Мне впервые плевать на то, что создаю не то впечатление, которому учили меня в детстве. — Я управлял Майком! Я убил Кайла! Ну же… — Я знаю, что Кайла убил Пророк, — говорит так спокойно, будто остальное его вообще не волнует. Так, будто это не Лекс Картер, про беспринципность которого мне известно, а кто-то другой. — Я ненавижу тебя, Натан, за все, что ты сделал, но ты отказался от этого. Только что. Ты отказался от всего, когда разрезал себе ладонь. И Кайл бы дал тебе второй шанс. Отказался от всего… От всего… Я не могу дышать. Я сжимаю лезвие меча и сильнее направляю в свою грудь. — Я не нужен своим воинам… Не нужен никому, для кого жил… — шепчу отчаянно. Шепчу то, что не говорил никому. Открываюсь перед ним, и это почему-то кажется правильным. — Ты же видишь! Уничтожив Кристалл, я уничтожил себя. Это правда. Наполняла энергией меня только идея. После смерти матери, после междоусобиц в королевстве все, что давало мне идти вперед, — это мысль о Кристалл и идея мести. Но ни одного, ни другого больше нет. — Если мой поступок действительно, как ты сказал, сделал что-то для магов, исполни мою просьбу, Лекс Картер. — Убираю руку с лезвия и даю полный контроль ему. Если не убьет, если унизит меня еще больше, то моя дальнейшая жизнь превратится в мучения. — Война закончилась, и… Пожалуйста, Лекс, пожалуйста, позаботься о простом народе черных магов. Доберись до нашего королевства и перевези их в Империю. Они умрут от голода и горя, если не дождутся нас к весне. Я обещал забрать их. Лекс кивает. — Я позабочусь о них, — заверяет меня. И я почему-то ему верю. И в следующую секунду он пронзает мою грудь. Улыбаюсь, зажимаю рану, и он медленно помогает мне лечь набок. Почти не чувствую боли. Скорее, облегчение. Ощущение, что все закончилось. Что мне больше ничего не нужно делать. Что я привел черных магов к лучшей жизни. К миру. Я пожертвовал целью и собой, но теперь им не нужно будет прятаться в лесах и вечно бояться. Я действительно сделал то, что не сделали другие короли. Вся моя жизнь была бессмысленна, но одного поступка хватило, чтобы перестать быть ничтожеством. Я больше не слышу голос отца. Мне хорошо. Лекс проводит рукой по моему плечу и уходит. Уходит для того, чтобы строить новую жизнь. А я смотрю вперед и вижу тело Кайла. Мы вдвоем остались здесь. Мы так сильно пытались уничтожить друг друга, что оба пали. Так и закончилась наша вражда, Кайл Вилсон. Наши народы обрели то, к чему мы стремились. А от нас не осталось ничего, кроме никому не нужного следа в истории. Возможно, это правильно. Возможно, чтобы все прекратилось, нам двоим нужно было пасть. Закрываю глаза и отдаюсь холоду снега с одной лишь мыслью. Вдыхаю прохладный воздух, наверное, в последний раз, и чувствую, как рука на ране постепенно расслабляется, и думаю лишь… Война между магами закончилась.