home for a bunny

Чонгук в нерешительности замирает на самом пороге, и Юнги приходится легко затянуть его внутрь, ведь его рука все еще держит маленькую ладошку. Дверь закрывается с легким хлопком, и ребенок мелко вздрагивает от этого звука. Мин сбрасывает оксфорды и показывает ребенку, где располагается полка для обуви. Мальчик нагибается и одной рукой пытается снять нелепого вида сандалии, они не потертые и не такие уж и ужасные, но какие-то жесткие и неудобные на вид. Другой рукой он продолжает прижимать к груди игрушку. Черные уши мягко свисают с затылка. Наконец, Гук относит на полочку свою обувь и замирает перед мужчиной. Юнги уже хочет начать показывать ему квартиру, как замечает кое-что. На ногах у ребенка надеты выцветшие старые, покрытые грязными пятнами, носки. Через дырку в правом из них виднеется большой палец с разбитым ногтем нежно-фиолетового цвета. Похоже, кто-то сильно наступил Чонгуку на ногу или он где-то неплохо ударился. На другом носке пятка просто отсутствует. Юнги смотрит вниз на их ноги — на нем свежепостиранная пара черных носков. Почему-то становится иррационально стыдно перед Чонгуком. Мужчина уверен, что у гибрида и нижнее белье в таком же состоянии. Он размышляет над несправедливостью жизни в их реальности, не замечая, что совсем не контролирует свое выражение лица и продолжает тяжелым взглядом смотреть на носки мальчика. Чонгук сначала растерянно смотрит на опекуна, а потом вместе с ним опускает глаза на свои ноги. Ох, он грязный и неряшливый, Юнги-хен точно его выгонит! Чонгук быстро приседает на корточки, отбрасывая игрушку зайца, и пытается ладошками прикрыть свои страшные носки. Ему стыдно и противно, уши в подтверждение его эмоций спадают вперед, пытаясь скрыть выражение его, наверняка красного, лица. Мужчина не понимает что происходит. Они только зашли в их новый дом, а уже что-то не так. Чонгук продолжает молча прижимать ладошки к ступням, и Юнги решает, что нужно что-то делать.  — Чонгук-и, скажи мне, что ты делаешь? — Юнги-хену не нравятся мои ужасные носки, — ребенок говорит это дрожащим голосом, и брови мужчины приподнимаются в удивлении от собственной тупости и догадливости ребенка. Он же и слова вслух не сказал, — хен меня выгонит, да? Я грязнуля. — Нет, я не выгоню тебя из-за такой мелочи, — Юнги нагибается и аккуратно отцепляет руки ребенка, сжимая их в своих, — такой хороший мальчик, как ты, заслуживает самые лучшие носки. Эти тебе не подходят, вот я и хмурился. Ребенок светлеет лицом и перестает прятаться за ушами, лишь топчется в смущении на одном месте. Юнги отпускает его руки и подает упавшего зайца. Хорошо, первый кризис миновал. Мужчина ведет его в зал, едва заметно улыбаясь на вздох восхищения, который издает Чонгук при виде телевизора с большим экраном. Юнги этим не гордится, телевизор — не его покупка, ему просто нравится следить за реакцией мальчика. Дальше они идут в маленькую спальню, большую часть которой занимает двуспальная кровать. Юнги только заменил постельное белье, потому в свете утреннего солнца оно кажется белоснежным. — Я пока что не успел купить тебе отдельную кровать, займемся этим в следующем месяце, хорошо? — Юнги надеется, что мальчик не испугается того, что они будут спать вместе. Хотя чего ему пугаться, он же совсем еще маленький, не знает и не понимает грязи, которая часто встречается в детских домах. Гук быстро кивает, уши забавно шевелятся вслед движению головы. Мужчина возвращается за детским рюкзаком, который оставил в коридоре, и кладет его в шкаф с одеждой. Мальчик не отходит от него ни на шаг, топочет туда и обратно вместе с Юнги, но под ногами не мешается. Теперь они вдвоем стоят на небольшой кухне. Пока Юнги задумывается о высоте стульев для ребенка, Чонгук нерешительно подходит к большому, по сравнению с ним самим, прямоугольнику стального цвета. Заяц уныло тащится за ним, подметая пока что чистый пол. Хотя в данный момент, это игрушка пачкает кафель, а не наоборот. — Юнги-хен, а что это? — детский голос вырывает мужчину из раздумий. Мальчик аккуратно прикасается к холодному на ощупь ящику. Старшие дети пугали Чонгука рассказами о приемных семьях, которые усыновляли мальчиков и девочек, а потом убивали их, храня останки в тарахтящих железных коробках. Ребенок не до конца осознает понятие смерти, но «убийство» звучит не очень на его взгляд. Неужели старшие говорили правду? Юнги подходит ближе и тянет дверцу на себя. У Чонгука на секунду замирает сердце, но ничего страшного не происходит. Сверху на него не вываливаются другие дети, и пахнет приятно. Чонгук принюхивается, мелко шевеля кончиком человеческого носа — яркий запах чистящего средства и совсем немного риса. Но он слишком маленький, чтобы разглядеть, что внутри. — Это холодильник, в нем мы храним еду, –при слове «еда» мальчик заинтересованно склоняет голову в бок, — хочешь посмотреть? Чонгук несмело кивает, ему очень любопытно. В детском доме их кормили в столовой, там не было никаких «холодильников». Мужчина легко поднимает Чонгука на руки и показывает свои скромные запасы. На руках у хена здорово на самом деле, мужчина сажает его на сгиб локтя, придерживая другой рукой. А в этой шумной для мальчика штуке оказывается множество полок и разных интересных предметов: две коробочки с едой — вот откуда запах риса, забавный желтый лимон, маленькая розовая коробочка, пластиковая бутылка с темной жидкостью и целый ящик каких-то овощей. Ребенок не знает их названий, но они зеленые, потому он решает, что это овощи. Юнги закрывает холодильник и спускает Чонгука на пол. — Сейчас мы с тобой отправимся в ванную, а потом пообедаем. Как тебе мой план? — Юнги решает для начала избавиться от кислого запаха, что исходит от мальчика, а потом уже накормить Чонгука. Они вместе идут в ванную комнату. У Юнги нет ванны, но есть неплохая душевая кабина, которую можно немного заполнить водой — Гуку будет как раз. Мужчина закрывает за ними дверь и открывает кран, чтобы настроить температуру воды. Чонгук в это время неловко топчется на месте. Наконец, Юнги поворачивается к ребенку и как можно жизнерадостнее произносит: — Ну, что, давай разденем тебя и посадим в теплую воду? — судя по напряженному телу мальчика, получается у Мина не очень. Но Гук не сопротивляется, когда мужчина снимает с него сначала майку, а потом и шорты, под которыми оказывается поношенного вида нижнее белье. Все оказывается не так уж и плохо, пока Юнги не замечает потрепанный комок темной шерсти на сантиметр выше копчика, который не удается идентифицировать, пока он не понимает, что это хвостик. В одежде Чонгука нет прорези под хвост, потому от частого трения о ткань, шерсть слеживается и образует невнятного вида нечто. Обещая, что займется этим позже, Юнги снимает с мальчика детские боксеры, старые носки и, не желая смущать, сразу помогает забраться в воду. Чонгуку не слишком уютно, от того колени сами притягиваются к груди, а уши непреклонно начинают сползать на лицо. Он группируется в очаровательный шарик, потому уголки губ Юнги приподнимаются в немом умилении. Шампуней у мужчины не очень много, всего два на самом деле, одним пользуется он сам, а другой для нахальных рыжих гостей. Мужчина не рискует использовать свой. Надписи «мята», «эвкалипт», «лайм» на бутылке кричат о далеко не мягком действии и ощущениях. Кто знает, вдруг у Гука начнет выпадать шерсть с ушей и хвостика от этой термоядерно-свежей смеси. Он тянется за вторым вариантом — шампунь с запахом банана и клубники, который Юнги купил назло Чимину. Пак весьма добрый и мягкий человек, но сладкие запахи на себе совершенно не переносит. Для начала Мин смачивает волосы Гука небольшим количеством воды, а после запускает в них намыленные руки. Кудряшки мальчика мягкие, но до того тонкие, что Юнги начинает подозревать недостаток витаминов. А может, Чонгук еще просто маленький. Мужчина не слишком в этом понимает — нужно будет пройти осмотр у гибридиатра. Юнги мягко массирует кожу головы, вспоминая, как это ощущалось в детстве, когда мягкие мамины руки точно так же мыли ему голову. Пусть не столь аккуратно, но в каждом движении чувствовалась любовь. Маленьких детей легко любить, они нуждаются в тебе и одаривают огромной любовью в ответ. Просто так, просто потому, что это ты. Маленькие дети — генератор бескорыстного чувства. К сожалению некоторых родителей, дети вырастают. Уровень воды добирается до груди Чонгука, и Юнги закручивает вентиль. Так, голова полностью покрыта пеной, остаются кроличьи уши. Мин впервые так близко рассматривает их устройство. Человеческих ушей у мальчика он не находит, что сначала его ошарашивает, но Юнги успокаивает себя тем, что все вполне логично. Зачем гибриду несовершенные человеческие ушные раковины, если есть животный вариант. Шерсть на длинных ушах пыльная и на фоне темного цвета хорошо видны частички грязи. Юнги решает, что слишком уж намыливать он уши не будет, а то облысеет его кролик. Мин только слегка касается мягких волосков, как Чонгук, до этого сидевший амбарной мышью, подскакивает на добрые сантиметров десять с протестующим писком. Мальчик судорожно прижимает руки к внутренней стороне ушей. Где-то мужчина это уже сегодня видел. Чонгук бы прижал их к голове, но та полностью покрыта пеной. — Хен! Юнги-хен, пожалуйста, не надо! Пожалуйста! — Юнги глупо замирает с вытянутой рукой, ошарашенно смотря на причитающего ребенка. — Эм, Чонгук-и, тебе не нравится, когда кто-то трогает твои уши? — мужчина очень надеется, что дело только в этом. Потому что из-за этого писка он чувствует себя как минимум убийцей. — Это всегда больно! Вода с этим мылом попадает в уши и жжется! Пожалуйста, не нужно, — под конец ребенок смотрит на него с невыносимой надеждой в его глазах, которые кажется размером с половину лица. Именно так Юнги и кажется. Он понимает, что говорит ему Чонгук, потому опускает мыльные от шампуня руки в теплую воду. Нужен компромисс. — Смотри, я смыл с рук шампунь и теперь они чистые, совсем без мыла, — мальчик успокаивается. Рано расслабляться, — Но на шерсти твоих ушей есть грязь, давай я ее просто сотру влажными руками, м? Ребенок сомневается, потому Юнги продолжает уговаривать. — Ты же не хочешь, чтобы грязь попала внутрь ушей, как та мыльная вода? Тогда ты будешь плохо слышать, — в ответ на его слова кроличьи уши встают торчком, выдавая удивление и обеспокоенность мальчика. — Нет, не хочу, — удрученно соглашается Чонгук и позволяет предмету их разговора свободно лечь в руки Юнги. Уши ощущаются довольно тяжелыми, горячими и упругими. Мин мочит руку и аккуратно счищает частички пыли сначала с одного уха, потом с другого, а затем повторно протирает их. Выглядит не очень, но серой грязи почти не осталось, похоже, будто Чонгук использовал свои уши вместо метелки для уборки поверхностей. Юнги не использует душ, поливает Чонгука из ковшика, красного пластмассового ковшика, который он нашел в кухонной тумбе после своего переезда. И оказывается прав, потому что ребенок довольно отфыркивается от тонких струек воды, что все же стекают ему на лицо. После этого они переходят к мытью тела. Пока Юнги руками моет гибрида, успевает отметить выпирающие ребра с натянутой в межреберьях кожей, пару синяков на руках и, конечно, разбитые коленки, которые не слишком аккуратно обработаны чем-то желто-оранжевого цвета. Пятна от этой жидкости не оттираются, потому Мин решает пока что не трогать их. Когда дело доходит до хвоста, Юнги прямо в воде распутывает узелки, чтобы облегчить себе задачу. Шерсть здесь не такая уж и длинная, как ему казалось изначально. Он просит ребенка встать и с максимальной скоростью намыливает черный комочек, чтобы тут же промыть. Чонгук издает странные ворчащие звуки и рефлекторно топочет пяткой правой ноги, выказывая недовольство. Наконец, он ополаскивает Чонгука чистой водой и заворачивает в большое махровое полотенце. Второй раз за час он берет мальчика на руки, вытаскивает из душевой кабины и опускает на пушистый коврик. Юнги решает привлечь внимание мальчика. — Чонгук-и, поможешь мне? — ребенок резво кивает, готовый сделать что угодно, — тогда держи второй конец полотенца и вытирай свои волосы, хорошо? Так они и поступают, Юнги тщательно собирает воду с маленького тельца, пока Гук неуклюже возит одним уголком полотенца по своей макушке. Мужчина кривит губы в попытке сдержать широкую улыбку, которая все равно прорывается. — Хен, вот так? — ребенок вопросительно смотрит на него, все еще прижимая полотенце к хаосу на голове. — Да, Чонгук-и, ты молодец. Теперь хен тебе поможет, — Юнги берет полотенце и хорошенько вытирает волосы, которые начинают укладываться в кольца. После аккуратно проходится по влажным ушам, с затаенной нежностью слушая тихие попискивания, которые неосознанно издает мальчик. Вот они и пережили первое совместное приключение. Мин заворачивает гибрида в новое сухое полотенце и вновь подхватывает на руки. — Сейчас мы найдем тебе одежду и отправимся обедать. М? Нравится идея? — Чонгуку все нравится. Он теперь чистый, он чувствует это! Хен помыл его и не намочил уши! И они сейчас поедят! Мальчик не помнит, когда ему было так хорошо в последний раз. Мужчина даже не ругается на него, хотя он и капризничал с ушами. Юнги-хен самый лучший. Юнги как раз относит его в спальню и ставит не на ковер, а прямо на кровать. Чонгук не может удержать равновесие на мягкой поверхности в этом большом полотенце и шлепается на зад. Левое ухо растерянно приподнимается. Мужчина не видит этого, роясь в недрах шкафа. Где-то полгода назад к нему неожиданно завалился промокший Пак Чимин, который стоял на пороге как побитая жизнью дворняга. В руках у него была дорожная сумка. Девушка Чимина узнала о его очередной интрижке и, как водится в их парочке, выгнала. У них были свободные отношения, но они жили в одной квартире. Юнги никогда не лез в эти дебри современного семейного идиотизма и бесшабашности. Главное, что после той недели, Чимин оставил у него один комплект одежды. На всякий случай. Хоть где-то пригодилась субтильность этого гнома. Мин наконец находит простую красную футболку и откладывает ее на кровать. Затем возвращается к полкам и достает из детского рюкзака нижнее белье и единственную пару свежих носков, что положили Чонгуку с собой. Мальчик сам натягивает на себя всю одежду без лишних указов со стороны Юнги. Он же не глупый. Вместе они идут на кухню, из которой очень вкусно пахнет едой. Чонгук начинает судорожно шевелить носом, стараясь уловить всю палитру запахов, а черные уши поворачиваются в разные стороны, будто еда может производить звуки. Красная футболка все время сползает то с одного худого плеча, то с другого, но мальчик продолжает упорно подтягивать ее на место. За столом все должны быть одеты. Его так учили. Юнги помогает забраться ему на стул и ставит перед Чонгуком только что разогретую порцию риса с овощами. Потом наливает в стакан клубничное молоко, которое было куплено специально для мальчика и захватывает с собой приборы. — Приятного аппетита, Чонгук-и, — говорит Юнги и отходит за своей тарелкой. Он стоит спиной к мальчику, не желая его смущать. Потому, когда микроволновка наконец пищит, и мужчина возвращается к столу, его ждет настоящее потрясение. Тарелка перед мальчиком пустая, а молоко стремительно убывает. Его не было всего минуты три! Чонгук мог подавиться. — Ребенок, ты что, все съел? — вопрос ставит мальчика в тупик. Он всегда так ест, потому что еда вкусная. Он ничего не видит и не слышит, когда перед ним есть хоть что-то съедобное. В детском доме быстро отбирали то, что плохо лежит или если хозяин тарелки отвлекся. — Да, хен, просто, — Чонгук замирает в смущении, молочные усы задорно блестят на свету, — все было очень вкусное. Вот. Спасибо, хен! Юнги просит себя глубоко вздохнуть и попытаться объяснить ребенку, что никто не отберет его еду, что он может подавиться. Он мимоходом вытирает мальчику лицо салфеткой и успевает открыть рот, когда замечает, что тот осоловело моргает, все медленнее и медленнее. Разморило пацаненка после купания и еды. — Гук-и, пойдем я уложу тебя в кровать? Ты же заснешь сейчас за столом, — мальчик пытается протестовать и бормочет, что хочет помочь хену убрать «тарелочки», но силы заканчиваются ровно в тот момент, когда он оказывается на знакомых руках. Чонгук утыкается носом в клетчатую рубашку, которая очень приятно пахнет. Мальчик не может сейчас понять чем же именно, но этот запах он запомнил еще в их первую встречу. Так пахнет его новый дом. Юнги укрывает мальчика одеялом и уходит вновь подогревать свой обед. К тому моменту, когда Чонгук просыпается, Юнги успевает поставить стирку, приготовить им ужин и сесть в гостиной с ноутбуком. Он пытается вернуться к незаконченным проектам, но мысли все равно возвращаются к одной большой теме. Он усыновил ребенка и они вроде как поладили. Окей? Мужчина не знает, что именно он чувствует сейчас, слишком много всего. На экране почта мигает очередным письмом от коллеги, и Мин вновь сосредотачивается на работе. Шаги маленьких ног он не слышит, да и самого Чонгука замечает позорно поздно. Мальчик сидит на ковре у его ног, заяц привычно зажат в цепких пальцах. Ребенок не производит ни звука, только заинтересованно пялится на технику в руках Юнги, изредка посматривая на самого взрослого. Амбарная мышь как есть, а не кролик. — Хочешь ко мне? Давай, забирайся, нечего на полу сидеть, — Юнги хлопает по месту рядом с собой и немного помогает, когда ребенок взбирается на диван. Теперь они сидят рядышком: Мин, Чонгук и заяц соответственно. По росту. — Что хочешь посмотреть? Мультик? — мужчина понятия не имеет, что сейчас смотрят дети. Но ему думается, что Чонгук не будет против тех мультиков, которые выходили в его подростковые годы. — А можно? — Чонгуку нравится здесь все больше и больше. Он думал, что хен продолжит что-то делать за своим маленьким телевизором, но тот предлагает посмотреть мультики! Вместе! — Я же сам предложил, конечно можно. Так они тратят два часа на старую экранизацию «Рапунцель». Чонгуку очень нравятся золотые волосы девочки, они такие яркие и красивые. И та зеленая зверушка была забавной, мальчик никогда не видел таких существ. Зато он знал, что в мультике была лошадь. Воспитатели возили их в место, где было много таких животных. Там было здорово. Чонгук даже погладил лошадку, ему разрешили, потому что он был хорошим и единственный из всей группы не шумел. Да, он гордится тем, что умеет быть тихим. Юнги любит этот мультик, но большую часть времени проводит наблюдая за реакцией Чонгука, да пролистывая ленту твиттера. Ему нравится сидеть так рядом с пацаном, чувствовать как кроличьи уши щекочут ему подбородок, потому что на экране происходит что-то захватывающее. Слышать прерывистые вздохи и заливистое хихиканье во время смешных моментов. Юнги впервые за долгое время чувствует покой. После просмотра мультика они идут ужинать. Мужчине приходится все время напоминать Чонгуку о том, что еду нужно тщательно пережевывать, а не заглатывать кусками. В итоге, он любуется сосредоточенно жующим мальчиком, который так похож на настоящего кролика. Юнги думает, что никогда не привыкнет к этому очаровательному зрелищу. Тарелка Гука вычищена до блеска, а клубничное молоко испаряется со скоростью света. Юнги клянется, он только моргнул, а стакан пустой. Мальчик важно подает хену тарелки со стола, по одной, а Юнги моет их. Командная работа укрепляет взаимоотношения. Так говорила госпожа Пак. Ей мужчина всегда верил, даже больше, чем собственной матери. Хоть они и были похожи. Вместе они идут в ванную комнату и чистят зубы. Кроличьи уши расслабленно свисают с головы Чонгука, когда он неуклюже, но упорно водит по зубам своей щеткой. Перед сном Юнги решает расчесать окончательно высохшую шерсть гибрида. Он мягко проводит щеткой по черным ушам, мальчик мужественно терпит. Хен делает это куда лучше, чем воспитатели, потому он готов потерпеть. Но когда дело доходит до хвоста, все же не выдерживает и тонко пищит. — Прости, ребенок, я случайно, — конечно же Чонгук прощает. Юнги приносит ноутбук в спальню, решив, что мягкий свет прикроватной лампы должен отогнать детский страх темноты. А потому он может поработать рядом. Чонгук не долго ворочается в кровати, закутывается в одеяло, как гусеница, и прижимает к себе игрушку страшного зайца. Ему тепло, а живот полон вкусной еды. И хен рядом тихонько стучит по своему странному маленькому телевизору. Ребенок надеется, что так будет всегда. Юнги наконец сосредотачивается на проекте и ближе к полуночи решает заварить себе кофе. Чонгук безмятежно сопит рядом с его бедром, уши двумя листиками лежат на белой подушке. Ребенок немного хмурится во сне, но звуков не издает. Мужчина с шаркающим звуком бредет на кухню, на автомате открывает холодильник и зевает прямо в его открытое нутро. Не найдя ничего интересного, закрывает и начинает лениво искать френч-пресс. Проклятая посудина оказывается на самом видном месте. Юнги задумчиво смотрит на заварник, к счастью, заварник не смотрит в ответ. Мужчина решает, что ему не нужен кофе, ему нужен сон, пока он не начал говорить с утварью. Вдруг из коридора раздается грохот. Юнги быстрым шагом движется к спальне, дверь которой приоткрыта, хотя он закрывал ее перед тем, как пойти на кухню. Боялся, что шум чайника разбудит ребенка. Мужчина входит внутрь и не находит мальчика на кровати. Постель пуста, белье находится в беспорядке. В теплом свете ночника Юнги не сразу замечает желтое пятно, которое еле прикрыто одеялом. Мин наклоняется и вдыхает запах. Да, это определенно моча. Пятно на кровати все еще не дает подсказки, куда же подевался сам Чонгук. Юнги думает, что он облажался, определенно. Он даже не спросил у мальчика — умеет ли тот пользоваться унитазом. В итоге имеет мокрую кровать и явно расстроенного ребенка. — Чонгук-и? Ребенок, где ты? — Юнги начинает планомерно обходить комнату за комнатой. К счастью, у него не так много вариантов. Когда он заглядывает в ванную комнату, то наконец замечает маленькое тело, которое свернулось в комок прямо между стиральной машиной и стеной. Мальчик трясется и прикрывает руками голову с опущенными вниз ушами. Юнги еле слышит всхлипы, смешанные с тихими писками, и сердце замирает от этих печальных звуков. — Чонгук, что случилось? — мальчик лишь еще больше сжимается, когда слышит голос хена. Его мелко потряхивает от страха, а плач становится лишь громче. Юнги сам напуган, но взрослый здесь он. Приходится медленно подойти к укрытию гибрида и опуститься на пол. Проходит еще минута, и Мин решается. Он тянется к Чонгуку, подхватывает и перетаскивает ребенка к себе на колени. В таком положении они замирают на пару мгновений, пока Чонгук не заходится в истошных рыданиях. Юнги трясущимися руками прижимает мальчика к себе и начинает укачивать в своих руках, чувствуя, как мокрая майка Чимина мочит его пижамные штаны. Ничего, все отстирается. Все можно исправить, главное, донести это до ребенка. — Чонгук-и, ребенок, поговори с хеном. Что случилось? Расскажи мне, я обещаю, что не буду ругаться, — кролик наконец перестает горько рыдать, зато начинает икать и давиться соплями. Приходится использовать собственную футболку, чтобы вытереть детский распухший нос. Чонгук пытается что-то сказать, но получается лишь невнятные звуки и вскрикивания, которые прерываются новым потоком слез. Юнги чувствует, что его скоро смоет. — Шшш, все хорошо. Не нужно слез, Гук, все хорошо. Хен здесь и я не ругаюсь, — мальчик еще пару минут всхлипывает, но новой волны истерики нет. Для мужчины это уже победа. Они все еще раскачиваются из стороны в сторону, вокруг стоит стойкий запах мочи. Юнги все равно. — Малыш, расскажи мне что случилось, — Юнги пытается сделать голос мягким, но уверенным. Чонгук наконец перестает прятаться за своими ушами и нерешительно смотрит на Юнги. Плохое освещение из коридора не мешает ему отлично видеть. Хен и правда не выглядит злым. Очень расстроенным, но не злым. Может, если он честно расскажет, то взрослый его не накажет? — Я-я…проснулся, а во-вокруг мокро…очень, — все еще задыхаясь, говорит Чонгук. Ему стыдно и страшно. Он забыл, что такое с ним уже происходило однажды. Тогда его отругали, а старшие дети смеялись. Было ужасно. Сейчас еще хуже, потому что он испортил кровать Юнги-хена. Его точно выгонят. Точно-точно. Но хен не прекращает его обнимать и качать, как качают совсем маленьких деток. Мужчина лишь тяжело вздыхает, но не кричит и не спихивает Чонгука с колен. Это хороший знак? — Ты не виноват, Гук. Такое иногда бывает с детьми. Каждый большой человек когда-то был маленьким. Почти все люди и гибриды портили кровать хоть раз. Веришь мне? Чонгуку становится немного легче, но не до конца. Все еще стыдно. Хен пустил его в свою кровать, а он испачкал все. — Да, хен. Юнги в ответ довольно кивает и гладит мальчика по голове. Да, ситуация не из простых, но у них вроде бы получилось ее уладить. Он еще раз вытирает ребенку нос и поднимается вместе с ним на ноги. — Давай-ка, малыш, тебя сполоснем под душем и уложим спать. Все порядочные кролики уже давно спят. Чонгук смиренно поднимает руки и Юнги снимает с него испорченную футболку, тут же закидывая ее в стирку вместе мокрыми боксерами и носками. Мужчина моет его, в этот раз не трогая голову, только тело. Вновь заворачивает в большое полотенце и оставляет на коврике. — Я сейчас сделаю нам новую кровать, а ты пока стой тут и вытирай капельки воды, хорошо? Гук согласно кивает и смотрит своими грустными глазами, как старший быстро вылетает из ванной. Кроличьи уши безжизненно повисают. Юнги резво раскладывает диван в зале и застилает его вторым набором постельного белья. В голове ставит пометку купить резиновую клеенку. После идет за своей самой маленькой футболкой. Чонгук не замечает, как возвращается хен, потому лишь удивленно хлопает глазами, когда оказывается в воздухе. Юнги опускает его на диван и надевает футболку. На мальчике она просто огромная. — Вот, смотри, ты у меня как новенький. Юнги кладывает пацана под покрывало и садится рядом, начиная гладить мягкие кудряшки. — Хен? — мужчина внимательно смотрит на расстроенного ребенка и вопросительно мычит, — прости меня, пожалуйста, я не хотел. Я случайно. — Я знаю, малыш, я знаю и не злюсь. Все хорошо, ты останешься со мной. Лишь после этих слов ребенок успокаивается и устало прикрывает глаза. Юнги бы тоже хотел сейчас упасть рядом и уснуть, но он продолжает гладить волосы мальчика, пока не понимает, что тот уснул. В коридоре горит свет, на полу валяется мокрое полотенце, а от него все еще пахнет детской мочой. Юнги вновь смотрит на заснувшего Чонгука, и это спокойное лицо придает ему сил. Они справятся. Он справится.