***
Фрейлина Заури со стуком сложила подзорную трубу, подхватила юбки и побежала по винтовой лестнице вниз, стуча каблуками по каменным ступеням. Пронеслась по галерее мимо неподвижных стражей с алебардами и едва не врезалась в тяжёлые двери. Стражники поспешно распахнули обе створки, и Заури, задыхаясь, влетела в огромную залу с колоннами. — Едут! — крикнула она придворным в пёстрых одеждах, которые все как один обернулись к ней. — Я их… видела! Они едут! С трона поднялась сама королева Лорилай, взволнованная и встревоженная. Она уже была в почтенном возрасте: в прошлом месяце королеве исполнилось шестьдесят. И хотя королева всё ещё была полна энергии, но множество выпавших на долю испытаний её подкосили. Пять лет назад умер муж, а спустя три года старший сын поднял бунт, после которого его отправили в изгнание. Единственной отрадой королевы остался младший сын Анай, который вот уже два дня как должен был вернуться с охоты. Два этих дня Лорилай не спала, не ела и могла говорить только о том, какие опасности могут поджидать юношу в лесу и как он — такой храбрый, умный и ловкий — мог бы от них избавиться. Королева, высокая, худая, с забранными в косы густыми седыми волосами, сделала несколько шагов к выходу и остановилась, лицо её выражало одновременно радость и тревогу. Одна из стражниц поддерживала её под руку, а юный паж подхватил шлейф пышного зелёного платья. В зал стремительной походкой вошла, бряцая шпорами, капитан стражи Инсаар, которая сопровождала Аная на охоте. За ней шли две верные помощницы. — Что, что? — нервно спросила королева, протянув к ним руку. — Он жив? Трое стражниц молча стояли перед ней. Королева попятилась, и кто-то из придворных поспешил поднести ей стул. Инсаар грузно опустилась на колени, звякнув мечом об пол. Две другие стражницы последовали её примеру. Королева осела на стул и прижала руку к губам, её большие светлые глаза наполнились слезами. — О боги, — сказала она едва слышно. — Что… — она не смогла договорить, её голос сорвался. — Мы гнали оленя, — глухо сказала Инсаар, не глядя на королеву. — Тот выскочил прямо перед нами. Конь Его Высочества испугался и понёс. Он сорвался в пропасть. Королева ахнула, слёзы заструились по её морщинистым щекам. — Разбился о камни, — продолжила Инсаар сухой и краткий отчёт. — Насмерть. Мы не смогли достать тело из ущелья. Королева закрыла лицо руками и горько разрыдалась.***
Анай бывал ранен раньше, пусть и не так тяжело, но никогда ещё его раны не затягивались так быстро. Смешная образина, что его спасла, была, по всей видимости, искусным врачевателем. У Аная не было ни лихорадки, ни воспаления: он три дня только спал и ел, а на четвёртый почувствовал себя абсолютно здоровым. Раны его затянулись, оставив только свежие припухшие рубцы и, несмотря на рану в бедре, он без труда ходил, разве что прихрамывал немного и уставал быстрее обычного. Анай ничего не знал о лекарском искусстве, но подозревал, что в обычных условиях такие ранения уложили бы его в постель на месяц, если не больше. Опасаться своего странного спасителя он перестал. Тот больше напоминал человека, чем монстра, хотя привыкнуть к его клыкастой улыбке и торчащим между спутанных кудрявых волос рогам было сложно, да и в его бледной физиономии со светлыми до прозрачности глазами и широким красным ртом было что-то нечеловеческое. Если б такая рожа встретилась ему в тёмном переулке, Анай бы непременно решил, что его будут жрать. Но поскольку обладатель рожи его спас, несимпатичность ему можно было и простить. Дни в башне текли спокойно и однообразно. Анай понемногу приходил в себя, а гуль кормил его и заботился о нём. Когда он достаточно окреп, чтобы передвигаться не только между отхожим местом и кроватью, гуль начал показывать ему своё жилище. Первым делом он повёл Аная вниз, под жилые комнаты. Там, в заполненных паром каменных пещерах, бурлил горячий серный источник, собираясь в специально для него выдолбленном бассейне. — Воняет, но полезно, — сообщил гуль, и Анай, скинув одежду, немедленно залез в бассейн. Гуль с ним почему-то не полез и вообще, кажется, был смущён: пробормотал что-то о том, что придёт попозже, и исчез. Это было и к лучшему: Анай смог отдохнуть от его беспрестанной болтовни и как следует расслабиться в горячей воде. Позже они поднялись на самый верх башни — путешествие, которое оказалось довольно сложным. Узкие тёмные каменные коридоры, в которых десятилетиями никто не бывал, судя по слою пыли и паутины; полуобвалившиеся каменные лестницы, проходы и переходы, внезапные повороты… Анай только успевал отмахиваться от толстой пыльной паутины, а один раз прямо в лицо ему полетела стая летучих мышей. Гуль тем временем шёл впереди, ловко перескакивая провалы и не переставая болтать. Время от времени он оборачивался, чтобы проверить, как там дела у спутника, и Аная каждый раз пробирала дрожь, потому что в темноте глаза гуля светились, будто волчьи. Наконец, изрядно пропылившись, они поднялись наверх по последней лестнице, гуль открыл тяжёлую железную дверь, издавшую пронзительный скрип и проскрежетавшую по полу, и в глаза Анаю ударил яркий солнечный свет. Он оказался на небольшой каменной площадке в десяток шагов шириной, ограниченной каменными зубцами, часть которых обвалилась, оставив после себя пустоты, точно от выпавших зубов во рту старика. По площадке гулял холодный ветер, мгновенно забравшийся под одежду. Анай подошёл к одному из пробелов, взглянул вниз и тут же отшатнулся: внизу распростерлась бездна, у подножия площадки висели пушистые облака. — Неприступная крепость! — гордо сообщил гуль, который успел усесться на один из зубцов в своей любимой позе — на корточках. У Аная кружилась голова при одном взгляде на него. — Враг не проберётся, а пленник не выйдет. Анай обошёл площадку кругом, осматривая окрестности. С одной стороны — горы, с другой — лес и тонкая лента реки, а за лесом и рекой — дорога в город. Вот туда ему и надо попасть, но поскольку его спаситель пока не заговаривал о том, чтобы его отпустить, он тоже эту тему не затрагивал: ждал подходящего случая. Он совсем продрог на открытой всем ветрам площадке, поэтому они вернулись в башню и спустились на нижние этажи. Три комнаты у гуля были жилыми, кое-как заставленными разномастной мебелью. Несколько комнат, к его удивлению, оказались отведены под библиотеку, если можно так назвать беспорядочные нагромождения книг, свитков и табличек. Никаких шкафов или полок здесь не было, книги грудами лежали прямо на полу. Некоторые уже покрылись плесенью, некоторые были поедены мышами. Пахло в этих комнатах пылью, грибами и затхлостью, но гуль книгами очень гордился. — О, я много читал, — заявил он. — Здесь собраны все книги мира, и я почти все их прочитал, кроме тех, которые не на нашем языке! Я читал «Историю сотворения мира», «Великую битву зайцев с клопами», «Сырное государство», «Тианиса и Семирапиду»… Матушкины любимые учёные наверняка с удовольствием порылись бы в гульской библиотеке, но Анай книги не любил и испытал огромное облегчение, когда гуль наконец-то прекратил перечислять прочитанные им произведения и вывел его из затхлой комнаты. Была в башне и огромная кухня с очагом таких размеров, что в нём можно было зажарить двух баранов, и кладовая с припасами: мёдом, окороками, вяленым мясом, рыбой, сыром, молоком, пучками сушёных трав… — Сыр я сам делаю, — говорил гуль, любовно гладя белую круглую сырную голову. — Дою диких коз. Я их не ем, жалко. У них козлята смешные, прыгают так… — и глупое существо показало, как прыгают козлята. — А тут у меня травы. Вот этими я тебя лечу, вот эти у меня для приправ… Анай потрогал стопку сушёных фиолетовых цветов, и гуль испуганно замахал руками: — Нет-нет-нет, это нельзя, опасно! Это людям нельзя! Если человек это съест, то ослабеет и онемеет, а если каждый день будет есть, то перестанет двигаться и умрёт! — Зачем же ты их тут держишь? — Варю лечебную мазь. Когда гуль отвернулся, Анай осторожно взял сушёные цветы, замотал их в тряпицу и спрятал. Глядишь — и пригодятся. Если не болтливого монстра утихомирить, так дома кого-нибудь усмирить… Беда в том, что он не понимал, как ему вернуться домой. Единственное место, куда он выходил из башни, — это площадка, где гуль разбил огород и выращивал овощи и травы. С одной стороны площадки возвышалась башня, а с другой зияла пропасть. Анай понимал, что без гуля выход не найдёт. Башня огромна, в ней ничего не стоит заблудиться и плутать, пока не умрёшь с голоду. Да и кто знает, не живёт ли в ней кто пострашнее гуля? Но уходить было надо. Он отдохнул, восстановил силы и готов отомстить своим врагам и занять своё законное место на троне.***
— Мне нужно возвращаться домой, — сказал Анай в один прекрасный день. — Я тебе очень благодарен за всё, но… Выведи меня отсюда. Он сидел на камне в огороде гуля, а тот выдёргивал сорняки. Одет гуль был престранно: в пёструю шёлковую безрукавку поверх белой рубахи, широкие зелёные шаровары, расшитые золотом, и бисерные сапожки. Раньше он ходил в простых штанах и рубахе, а в последнее время начал разряжаться: то колье на рога намотает и на лоб свесит, то браслеты нацепит, то кольца, а потом жестикулирует при разговоре и чуть ли не под нос суёт руку с драгоценностями. Где только брал всё это? Услышав его слова, гуль поднял голову и посмотрел тревожно. — А ты… ты хочешь уйти? — спросил он. — Мне, конечно, у тебя нравится, — дипломатично ответил Анай. — Но у меня есть семья и обязательства. Он понимал, что гулю его общество нравилось. Тот долго прожил в одиночестве — он как-то обмолвился, что остальные гули эти места покинули. А тут у него появилась компания. Конечно, он не хочет расставаться! Надо будет его наградить. Он пока не раскрывал гулю своё инкогнито, незачем тому знать, что у него в плену настоящий принц. Мало ли что придёт в его рогатую голову? Но после, когда Анай уже не будет зависеть от гуля, можно будет пригласить его ко двору, пусть придворные дамы полюбуются на диковинку. Начнут, небось, визжать и ахать от вида эдакой образины! — У тебя есть семья? — спросил гуль и почему-то огорчился. — Может быть, есть жена? И дети? — Нет, жены и детей у меня нет, но есть мать, друзья… Гуль вдруг просиял и выпрямился во весь рост. — Тогда женись на мне! — выпалил он. Повисла пауза. Гуль радостно улыбался, демонстрируя полный набор клыков, Анай пытался осмыслить услышанное. — Что? — переспросил он на всякий случай, надеясь, что слух его обманул, и рогатый монстр сказал что-то совсем другое. — Я читал, — сказал гуль, стремительно подходя к нему и усаживаясь на корточки у его ног. — Люди женятся. Гули не женятся. Гули просто… — тут он запнулся, на его бледных щеках появилось нечто вроде румянца. — В общем, у нас нет свадеб. А у людей есть! Такие красивые! — он начал оживлённо жестикулировать, и Анай опять заметил, что у него на пальцах сверкают золотые кольца с драгоценными камнями, пускающими снопы искр. — Там много гостей, все радуются, дарят подарки! Я хочу свадьбу! — И он с надеждой уставился на Аная своими круглыми глазами. — Э-э-э… — Анай настолько опешил, что не представлял, как реагировать. — Мужчины женятся на женщинах… — Я читал, что и на мужчинах тоже! — поведал гуль, захлёбываясь от восторга. Он вскочил на ноги, прижал к груди руку и заговорил нараспев: — И тогда король Аглон заключил брак с герцогом Терихоном, и была пышная свадьба, и гостей было числом несколько тысяч. И оба супруга были стройны, как кипарисы, а ликами подобны молодому месяцу. И на короле Аглоне были одежды из лучшего наймарского шёлка в семь слоёв, и первый слой был светло-зелёным, точно молодая листва, а верхний слой был тёмно-зелёный, как море в солнечный день. И был на нём убор из сияющих изумрудов, которые своим сиянием затмевали солнце. А на герцоге Терихоне были одежды красные, шитые золотом, а убор был из бриллиантов, затмевавших блеском луну и звёзды. И весь народ ликовал и радовался, глядя на их любовь… Анай понял, что гуль цитирует что-то историческое — он смутно помнил, что действительно, был такой король пару веков назад. Правда, вроде как горбатый и ликом вовсе не прекрасный. — Послушай, — прервал его Анай, — это политический брак был. Браки между мужчинами бывают редко. Зачем тебе это? Поезжай со мной, подыщем тебе невесту… — Я не хочу невесту! — выпалил гуль и надулся. — Я же тебя спас? Спас. В книгах так: если спасают, то потом… любовь, — стеснительно закончил он и покраснел. Брови Аная поползли вверх, да там и остались. Вот уж чего он точно не ожидал! Ну какая любовь может быть с монстром, да ещё с монстром мужского пола? — Послушай, — сделал он попытку урезонить гуля, — я собираюсь жениться на женщине и завести детей. И тебе надо то же самое сделать. Мы сможем дружить... Анай уже решил, что не будет ни дружить с гулем, ни награждать его. Выберется из башни — а там ищи его. Он ведь даже имени настоящего не назвал... — Не хочу детей! — верхняя губа гуля сморщилась и поднялась, как у разозлённой собаки. До этого Анай думал, что у гуля неприятная улыбка, но оскал оказался хуже. Физиономия монстра мигом сморщилась, брови сошлись у переносицы, клыки обнажились, и он стал походить на злобное животное куда больше, чем на человека. — Эй, эй… — начал было Анай, но тут гуль перестал скалиться, издал невнятный возглас, схватил его за руку и потащил за собой. Оставалось только идти следом: сил у рогатого гада было столько, что хватило бы на троих взрослых мужчин. Гуль протащил его пыльными тёмными коридорами, они поднялись по паре лестниц, спустились куда-то, повернули раз десять и оказались перед огромной железной дверью. Гуль без особенного труда её открыл и отступил в сторону с торжествующим видом. — Вот, — сказал он и повёл рукой. — Сокровища! Анай сделал пару шагов внутрь и замер. Он оказался в помещении, тускло освещённом узкими лучами, падающими сквозь маленькие окна башни. Даже такого скудного освещения хватало, чтобы заставить содержимое комнаты сверкать и переливаться. Чего тут только не было! И драгоценная посуда, и золотые и серебряные монеты, и украшения, и оружие, и броня, и одежда! Шагу нельзя было ступить, чтобы под ногой не оказалось золото или драгоценные камни. Так вот откуда гуль таскал пёструю одежду и украшения! Анай бродил среди драгоценностей, время от времени наклоняясь, чтобы получше разглядеть то чеканку на золотом кубке, то изукрашенный драгоценными камнями щит. Наконец он очнулся и повернулся к гулю, который стоял с самодовольным видом у входа. — Откуда это всё? — спросил он. Самодовольство с гуля слетело. Он замялся и туманно ответил: — Ну-у-у… отовсюду. Из разных мест. Они тут до меня ещё появились. Награбленное, значит. Хорошо ещё, если не из могил. Не на пустом месте появились страшные легенды о гулях! — Так и зачем ты меня сюда привёл? — поинтересовался Анай. Мысль о том, что сокровища награбленные, не возмущала настолько, насколько должна была. Больше возмущала мысль, что владеет ими чудище, которому они ни к чему. — Люди любят сокровища, — сказал гуль. — Мой отец был человек. Моя мама хотела ребёнка от человека, но он не хотел женщину-гуля. Тогда она привела его сюда и пообещала ему сокровища. И он захотел женщину-гуля. И вот я родился, потому что люди любят сокровища. — И ты думаешь, — процедил Анай, медленно свирепея, — что я женюсь на тебе из-за сокровищ?! Гуль испугался, даром что был в несколько раз сильнее. Поднял брови домиком, попятился и начал было что-то бормотать в своё оправдание, как вдруг Аная осенило, и он сказал: — Конечно, нет, глупый. Я женюсь на тебе в благодарность за то, что ты меня спас!***
Анай сидел в горячем бассейне, а гуль расположился рядом и подливал ему домашнего вина в драгоценный кубок. Серные воды согревали Аная снаружи, а вино и хитрый план — изнутри. — Видишь ли, — втолковывал Анай, — свадьбы не будет, если не соблюсти всех обычаев. Она просто не будет считаться, понимаешь? — Понимаю, — гуль закивал, глядя на него с обожанием, и подвинул ближе поднос со сладостями: лесными орехами в меду, вареньем и пастилой — он готовил её из фруктового сока, а потом сушил на солнце. — Так вот, — Анай съел ложку варенья и ещё больше разнежился, — обычай таков: родители жениха должны посватать невес… э-э-э… другого жениха. Это тебе понятно? Гуль опять закивал кудлатой головой. — А до сватовства пара не должна видеться и уж тем более — жить вместе, это неприлично. Вот я сижу голый… — Я не смотрел! — быстро сказал гуль и покраснел. — Да неважно. Я голый, а ты тут со мной. Это неприлично, наша свадьба уже под угрозой, Шухахара… Шу. Гуль широко раскрыл глаза с выражением испуга на лице, и Анай поспешил его успокоить: — Мы ещё можем всё исправить. Гуль просветлел лицом и с надеждой уставился на Аная. — Для этого нужно сказать моей матери, что я хочу жениться. Тогда она посватает тебя, и всё получится! Но до этого я должен жить отдельно. — Я могу пока пожить в лесу, а ты оставайся здесь! — обрадованно заявил гуль, и Анай поморщился. Съев для успокоения кусок кислой освежающей пастилы, он сказал, изображая озабоченность: — А кто же передаст моей матери, что я хочу жениться? Гуль задумался. — Она ведь вообще считает, что я умер… — добавил Анай. — Если кто-то другой от моего имени придёт, она решит, что её обманывают… Он посмотрел на гуля, а тот — на него. «Ну давай же, — думал Анай, — скажи это сам!» И гуль сказал. Помявшись немного, повздыхав и поёрзав, он пробормотал: — Наверное, ты должен пойти к ней и сказать, что хочешь жениться… А давай я пойду с тобой? — Моя мать чтит традиции, — с достоинством ответил Анай. — А традиции гласят, что жених не должен переступать порог будущего жениха до свадьбы. — А я у ворот постою, порог не буду переступать… — жалобно сказал гуль. — Ты хочешь замуж или нет? И гуль, понурив голову, согласился его отпустить. Несмотря на это, прошло несколько дней, прежде чем Анаю удалось покинуть башню. То гуль считал, что погода выдалась неподходящая, то звёзды, по его мнению, предвещали беду любому, кто в этот день тронется в путь, то он не мог выбрать, какие именно сокровища отправить в дар семье жениха. — Чем дольше я никуда не иду, тем дольше мы откладываем свадьбу, — напоминал ему Анай, и в конце концов под давлением этого аргумента гуль сдался. Ещё пару дней он собирал Аная в путь: набрал несколько мешков всяческой снеди, одежды из сокровищницы, оружия и украшений. Уменьшить объём скарба он согласился только после того, как выяснилось, что Анай собранное добро при всём желании не унесёт. Наконец настал долгожданный день. Гуль с утра ходил понурый и грустный, Анаю даже стало его немного жаль — он ведь прекрасно знал, что возвращаться не собирается. В знак солидарности он старался не слишком показывать свою радость по поводу освобождения. Гуль и тут старался тянуть время, но в конце концов они всё же отправились в путь. Сам Анай никогда бы не нашёл выхода. Оказалось, что нужно было спуститься в подземелья башни, пройти по тоннелю, выбитому в толще скалы, потом протиснуться через ущелье и спуститься вниз по опасному откосу. Гуль прыгал по камням с ловкостью горного козла, а вот Анаю приходилось не так легко. Вышли они утром, а когда спустились к подножию горы, уже перевалило за полдень. — Может, вернёмся? Как-то поздно уже, скоро стемнеет, а в темноте идти нельзя… — с надеждой сказал гуль. Но Анай, конечно, на эти уловки не поддался. — Я, — сказал он, — больше не хочу откладывать нашу свадьбу. И смирившийся гуль повёл его к лесу. К вечеру лес поредел, и стала видна тропа, вытоптанная людьми. Тут гуль остановился и сказал, что дальше ему идти опасно. — Иди по тропе и никуда не сворачивай. К закату дойдёшь до деревни, — сказал он, глядя на Аная снизу вверх повлажневшими глазами. — Ага. Ну что ж, спасибо за всё, — Анаю хотелось поскорее от него отделаться, но гуль был настроен на долгое прощание. Он робко взял Аная за руку, продолжая смотреть ему в глаза. — Я буду сидеть здесь до утра, — сказал он. — Вдруг что-то случится, и ты вернёшься? — Вряд ли я вернусь. Не отпуская его руку, гуль подошёл поближе, и Анай вдруг понял, что тот ожидает прощального поцелуя. Целовать клыкастую образину ему хотелось не больше, чем целовать козла, но ситуация требовала решительных действий. Поэтому Анай рассудил, что это такая же неприятная необходимость, как, к примеру, уплата карточных долгов. Он наклонился и чмокнул гуля в губы. Тот удивлённо ахнул, прижал обе руки ко рту и зарделся. — До встречи, — сказал Анай настолько прочувствованно, насколько мог, и пошёл по тропе, не оглядываясь, с трудом сдерживаясь, чтобы не побежать. — Я буду очень-очень ждать! — выкрикнул гуль ему вслед со слезами в голосе. Анай только шаг ускорил.