***
Солнце уже клонилось к закату, а тени стали длинными, когда Шу вышел из леса и оказался на тропе, ведущей в деревню людей. Отсюда он уже видел домики под красными черепичными крышами, слышал лай собак и мычание коров, чувствовал запах дыма и готовящейся еды. Шу замотал голову накидкой, которую нарочно прихватил с собой, чтобы не смущать людей видом рогов, и зашагал по тропе. Прошёл через поле подсолнухов, миновал белую козу, пасшуюся у каменного забора и что-то сердито проблеявшую ему вслед, и подошёл к крайнему дому. На завалинке курила трубку рослая женщина с мускулистыми руками, подле неё стоял топор. Рядом маленькая белокурая девочка гладила разнежившегося в вечерних лучах котёнка, а чуть поодаль мальчишка набирал воду из колодца. Когда Шу подошёл, дети бросили свои занятия и уставились на него. Из-под лавки вылезла кудлатая белая собака и лениво гавкнула. Шу собрал всю храбрость, какая у него только была, подошёл поближе и сказал: — Здравствуйте, я ищу своего жениха, вы не могли бы мне помочь? Мальчишка захихикал. Женщина нахмурилась и обсмотрела Шу с ног до головы. Потом вынула трубку изо рта и сказала низким голосом: — Слышь… я человек мирный. Шёл бы ты отсюда. После чего опять сунула трубку в рот и с непреклонным видом сделала затяжку. Шу растерянно оглянулся. Мальчишка пялился на него во все глаза и похихикивал. Озарённый внезапной идеей, Шу скинул мешок с плеч, порылся в нём, достал золотую монету и протянул женщине. Монета исчезла быстрее, чем он успел понять, как это случилось, но женщина стала приветливее, даже изобразила подобие улыбки на лице. — У нас тут это… — сказала она, снова вынув трубку изо рта, — не принято на мужиках-то жениться. Ну, у нас не принято, а ты, может, нездешний, так у вас, может, принято… Мальчишка опять захихикал, и женщина рявкнула: — А ну цыть! — и опять обратилась к Шу. — Так ты хоть расскажи, какой он с виду. Твой этот… жених. — О! — обрадовался Шу. — Он красив, как небесный дух, высок и строен, как тополь; у него глаза как драгоценные камни , а губы — как лепестки весеннего цветка; волосы мягкие, как пёрышки ночной совы… Он остановился, по выражению лица женщины и её остекленевшим глазам поняв, что такие речи её разуму не постигнуть. — Высокий, стройный, длинные чёрные волосы, тёмные глаза, дорогая одежда, — перечислил он, мысленно попросив у Нэра прощения за такое прозаическое описание. — Мам, помнишь, недели три назад? — вмешался мальчишка. — Цыть, — привычно ответила женщина. — Ну да, недели три назад, — сказала она, поразмыслив. — Был у нас такой в деревне. Пришёл незнамо откуда, переночевал, за всё золотом платил. Потом лошадь купил да ускакал. — А куда ускакал? — Да по дороге на север. В город, видать, куда же ещё? Дорога тут одна. — Спасибо, добрая женщина! — Шу подпрыгнул на месте, обрадованный тем, как хорошо всё начинается. Он собрался было уходить, как вдруг мальчишка подскочил к нему и дёрнул за накидку. Накидка размоталась и упала, а Шу предстал во всём своём рогатом великолепии. Трубка со стуком выпала у женщины из рук, мальчишка завопил, кинулся бежать, споткнулся и грохнулся на землю, не переставая вопить; девчонка завизжала, собака вылезла из-под лавки и залилась хриплым лаем, ей немедленно ответили другие деревенские собаки. А женщина вскочила на ноги и взялась за топор. — Бес! — она взмахнула топором, и Шу присел от ужаса. Схватив свой мешок, он побежал без оглядки, подгоняемый лаем собак, и бежал до тех пор, пока не укрылся в лесу, откуда и разглядеть деревню нельзя было. А в деревне потом долго ещё долго пугали молодых парней слухом о рогатом бесе, который в вечерние часы бродит по опушке и ищет себе «жениха»…***
Дойдя до реки, Шу сел отдохнуть на крутом берегу под старой ивой, свесившей ветви почти до самой воды. Стоило бы поесть, но ему кусок в горло не лез — в груди, как холодная жаба, поселилась тоска. Он смотрел, как солнце садится за деревья на противоположном пологом берегу, окрашивая облака в красно-оранжевые тона, и мечтал опять оказаться в башне, теперь казавшейся ему в сотни раз уютнее, чем раньше. Мог бы сидеть у очага и читать или возиться с травами на кухне, а потом лечь спать в привычную кровать, устроив гнездо из одеял и подушек. Но вместо этого сидит в неизведанной части леса, где царят незнакомые запахи и звуки; за ним впервые в жизни гнались с топором, и он не знает, где будет спать сегодня… — И тогда король Аглон заключил брак с герцогом Терихоном, и была пышная свадьба, и гостей было числом несколько тысяч… — прошептал гуль себе под нос, чтобы вспомнить, ради чего всё затевалось. Но сейчас даже свадьба, о которой он всегда мечтал, меркла перед мыслью о привычном быте. Он чувствовал себя маленьким и одиноким; больше всего ему хотелось вернуться обратно и спрятаться от всего мира. Солнце тем временем совсем скрылось, небо потухло, заблистали первые звёзды. На лес опустились сумерки. Подул прохладный ветер, зашелестев листвой, и Шу вздрогнул, плотнее закутавшись в накидку. Несмотря ни на что, возвращаться он не собирался; вопрос был только в том, идти дальше или же устроиться на ночлег. Шу превосходно видел в темноте и мог бы продолжать путь и ночью, но сейчас чувствовал, что нуждается в отдыхе. Место казалось подходящим, хотя предчувствие почему-то твердило, что оставаться здесь не стоит. Шу сидел под ивой и сомневался ровно до тех пор, пока предчувствие его не подтвердилось самым ужасным образом. Вначале он почувствовал зловоние, как от протухшего мяса. На берег легли две огромные когтистые бледные руки. А потом перед Шу предстало чудовище, каких он раньше видел только на картинках: белое и тощее, с пятнами гнили на всём согбенном безволосом жилистом теле, облачённое в вонючие шкуры. Руки его свисали до колен, а размерами он превосходил человека раза в два. Шу оцепенел. Он понимал, что нужно бежать, но вместо этого сидел, сжавшись в комок, и смотрел на подобие лица с проваленным носом, на оскаленный рот, из которого капала слюна и торчали частоколом острые неровные зубы, на маленькие глазки в окружении воспалённых век. «Беги-беги-беги!!» — панически орал он у себя в голове, но при этом продолжал неподвижно сидеть, точно окаменев, не в силах даже вздохнуть. Монстр уставился на него, пригнулся ещё ниже и шумно втянул воздух, потом издал звук, похожий на постукивание в пустую бочку, и начал подкрадываться, не сводя с гуля глаз. Тут наконец к Шу вернулась способность действовать. Чувствуя, что движется медленно, словно в кошмаре, он вскочил на ноги. Вовремя: монстр подобрался и прыгнул. Шу метнулся в сторону, и его противник издал безумный дикий вопль, разодравший вечернюю тишину. Шу и сам завопил в ответ, только не от ярости, а от страха. Чудище развернулось к нему, раззявив отвратительную смрадную пасть, из которой сочилась вязкая слюна, и понеслось вперёд. Шу отпрыгнул и бросился бежать, но запнулся о корень и упал. Его тут же схватили за ногу, проволокли лицом по траве и подняли в воздух. — Нет… нет! Помогите!! — Он кричал и неистово брыкался, но не мог дотянуться до врага, издававшего торжествующий рёв. Монстр схватил его за вторую ногу, и Шу, испытывая один только кромешный ужас, понял, что сейчас его разорвут пополам. Но омерзительный гигант вдруг уронил его, и будь гуль человеком, он непременно сломал бы шею. Однако будучи существом более ловким и крепким, Шу успел сгруппироваться, упал на четвереньки и сразу же пополз прочь. Оглянувшись через пару мгновений, он понял, что монстра отвлёк высокий человек, вооружённый мечом и пылающим факелом. Теперь бледная мерзость, ревя и вопя, наступала на человека, а тот медленно пятился, пружинисто переступая на полусогнутых ногах. Перепуганный гуль, едва взглянув на происходящее, вскочил на ноги и бросился бежать. Сердце бешено колотилось, кровь шумела в ушах, он едва ли видел что-то перед собой, не разбирал дороги и остановился, только налетев с разбегу на дерево так, что искры из глаз посыпались. Это столкновение отрезвило гуля. Шу застыл, только тяжело и со всхлипами дыша, прижимая руку к груди. Один голос у него в голове твердил: беги, беги скорее, возвращайся в свою башню, куда ни одно чудовище не осмелится сунуться, живи там до конца жизни, никакие свадьбы тебе не нужны! Но второй настаивал: ты должен вернуться на берег. Ты должен помочь. Ты не сможешь сам себе в глаза смотреть, если убежишь. Сердце колотилось где-то в животе, он весь дрожал, но всё же пошёл обратно. Битва на берегу была в самом разгаре. Чудовище вопило, размахивая когтистыми ручищами и пытаясь поймать человека, но тот двигался ловко и быстро, уворачиваясь от атак. Гуль, притаившись за деревом, заметил, что монстр уже ранен в бок и в ногу. «Ты ничем не поможешь, ты не воин, у тебя даже оружия нет!» — сказал он сам себе, вцепившись в дерево и словно бы стремясь слиться с ним. Но тут человек совершил ошибку, промедлил, и монстр, огласив округу новым воплем, схватил его обеими руками и поднял над землёй. Времени на раздумья у гуля не оставалось. Выскочив из-за дерева, он помчался вперёд, наклонив голову и выставив рога, как делали когда-то его предки. Подобно им, Шу налетел на монстра и с разбегу ударил его рогами в бок. От последовавшего дикого рёва он едва не оглох; чудовище отшвырнуло его от себя, но он удержался на ногах, выхватил нож и ринулся в атаку. Из его груди вырвалось рычание, подобное тому, каким лев распугивает соперников, и свой короткий нож, до того никогда не служивший оружием, он вонзил в живот чудовищу. На руку ему брызнула зловонная чёрная кровь, и Шу издал невнятный возглас, который можно было истолковать как «На, получи!». Но тут же его отбросило в сторону могучим ударом. Монстр помчался к нему, а Шу, в которого словно вселился дух его боевитых предков, бросился ему под ноги. Чудовище грянулось оземь, а подоспевший человек взял меч двумя руками, взмахнул им, как топором, и отсёк монстру голову одним могучим ударом. Конечности убитого существа задёргались, а потом он замер. Воцарилась обычная тишина вечернего леса. В темноте пели сверчки, шелестел листвой ветер, кричала где-то ночная птица. — Ой-ёй, — сказал Шу, с трудом поднимаясь на ноги. Дух предков покинул его, и он вновь превратился в осторожного гуля, вздрагивающего от любого шороха. И этот гуль чувствовал тошноту и невероятную слабость в коленях, дрожал и не мог справиться с дыханием. Он попытался сделать шаг на заплетающихся ногах и едва не упал, но тут его крепко взяли за плечо. — Ты не ранен? — спросил человек. Он не трясся и не всхлипывал, как будто отрубить голову гигантскому бледному людоеду для него было всё равно что умыться утром. — Н-н-н-не знаю… Какой кошмар!! У-у-ужасно! — Шу мог только заикаться и всхлипывать. Человек отпустил его и бесцеремонно ощупал. — Нет, не ранен, — сказал он. — Вот и хорошо. В следующий момент что-то звякнуло, и к губам Шу прижали горлышко железной фляжки. — Выпей. Шу машинально отхлебнул и тут же закашлялся и замахал рукой, чтоб человек убрал мерзкое пойло: оно обожгло горло и пищевод. — Ничего, сейчас легче будет, — человек закрутил фляжку и убрал её, потом подобрал мешок Шу, так и валявшийся под деревом. — Надо отсюда уходить. Шу вытер выступившие на глазах слёзы и осторожно переступил через ноги мёртвого монстра. Человек не обманул: пойло хоть и обжигало, но согревало и успокаивало: его всё ещё трясло, но по крайней мере, теперь он мог соображать и двигаться. И гуль вприпрыжку побежал за человеком, потому что был абсолютно с ним согласен: надо уйти как можно дальше от поверженного чудовища. — Как тебя зовут? — спросил он, догнав своего спасителя, который, кажется, ни на секунду не усомнился в том, что гуль пойдёт за ним. — Эрик, — ответил человек. Шу представился, и они пошли вдоль реки.***
Они нашли подходящее место для ночлега на берегу , и Эрик принялся разводить костёр. Шу первым делом достал из сумки большой кусок мыла и полез в реку мыться, потому что его тонкий нюх не мог перенести зловония, осевшего на одежде и теле. Плескаясь в воде, он не мог перестать вспоминать о сражении. — Как вылезет! — шептал он себе под нос. — Такой огромный! И такой вонючий, фу! Накупавшись и избавившись от запаха монстра, он выстирал одежду, развесил на ближайших кустах, переоделся в чистое и только тогда пришёл к костру и уселся на землю. Эрик как раз собрался ужинать: он достал кусок хлеба и нарезанное тонкими ломтиками вяленое мясо. — Это всё, что у меня есть, — сказал он. — Можешь взять половину. — У меня есть идея получше, — ответил Шу. Он залез в свой мешок, вытащил кусок холстины и разложил на нём: испечённые только утром лепёшки, кусок копчёного окорока, ветчину, мягкий козий сыр, помидоры, яблоки, груши, соль и бурдюк с вином. Эрик глядел на всё это богатство с видом человека, которому уже долгое время приходилось питаться только вяленым мясом и хлебом. — Да ты ценное приобретение! — сказал он. Шу загордился собой. Разумеется, он не мог пуститься в путь без достаточного количества припасов! В полном согласии они принялись за еду, передавая друг другу вино, и Шу получил возможность украдкой рассмотреть своего неожиданного попутчика получше. Он не разбирался в человеческом возрасте, но этот конкретный человек показался ему не слишком молодым, хотя и не совсем старым. Короткие тёмно-русые волосы, серые глаза, крепкое сложение, простая одежда… А вот меч, которым он так лихо орудовал в битве, оказался вовсе непростым. Шу, проведя всю жизнь среди человеческих сокровищ, умел отличать стоящие вещи; так вот, меч был дорогим и старинным, хоть и безо всяких украшений. Эрик вдруг поднял голову, поймал его взгляд и улыбнулся. Шу смутился и поспешил с оглушительным хрустом вгрызться в яблоко. — Я думал, ты сбежал, — сказал Эрик, откладывая мех с вином и вытягивая ноги в высоких сапогах. Шу не сразу понял, что он говорит о сражении с монстром. — А… — протянул он. — Я тоже думал, что сбежал. Он покосился на Эрика и тут же отвёл взгляд, потому что тот смотрел прямо на него и улыбался. Что за привычка?! — Я не воин, — сказал Шу, глядя на яблоко, чтобы не встречаться с человеком взглядом. — Я никогда никого не убивал. А это… что это вообще было? — Рефаим, — ответил Эрик. Он наконец-то перестал смотреть на него в упор и вытянулся возле костра, сунув под голову дорожную сумку. — Говорят, что такие чудовища появляются на свет от земной женщины и ангела, но я в это не очень верю. — На ангела не похоже, — пробормотал Шу. — Они должны быть красивые. Как мой жених. — Жених? — переспросил Эрик с весёлым удивлением и повернулся к нему, подперев голову рукой. — Да, — с некоторым вызовом ответил Шу, — жених. Он очень красивый, но он… пропал. Я его ищу. — И как же ты потерял своего жениха? Шу рассказал. По мере рассказа брови Эрика уползали всё выше и выше. — Так значит, ты заставил какого-то несча… э-э-э… какого-то парня пообещать жениться на тебе? — уточнил он. — Я не заставлял!! Он мог отказаться, если не хотел! Эрик ничего не сказал, но выражение его лица было так красноречиво, что возмущённый гуль вскочил на ноги. — Я его спас! — выпалил он. — Я его вылечил! В книгах пишут — спасение, а потом любовь и свадьба! Эрик засмеялся, чем немедленно настроил Шу против себя, и сказал: — Любовь не так работает. Вот я тебя спас, разве ты меня теперь любишь? Гуль высокомерно оглядел его с ног до головы. — Мой возлюбленный, — сказал он надменно, — молод и строен, как кипарис, у него глаза чёрные, как ягоды ежевики, волосы длинные, как конская грива, а лицом он подобен месяцу. — О! — сказал Эрик и сделал огорчённое лицо. — А я этими нужными для любви качествами, как видно, не обладаю? Гуль посмотрел на лежащего человека сверху вниз. Нет, Эрик не был строен, как кипарис, или подобен лицом молодому месяцу — но почему-то язык не поворачивался сказать, что он не обладает качествами, нужными для любви. Шу надулся и плюхнулся обратно. — А как же, по-твоему, работает любовь? — поинтересовался он обиженно. — Ну… — Эрик опять повернулся на спину и сложил руки за головой. — Люди встречаются, чувствуют друг к другу симпатию. Общаются, узнают друг друга получше, проводят вместе время — вот тогда они могут друг друга полюбить. — В книгах не так, — проворчал Шу. — Книги вообще очень часто далеки от реальной жизни, — Эрик зевнул и сладко потянулся. — Друг мой, время уже позднее, пора ложиться. Он завернулся в плащ, и через минуту уже спал, судя по ровному дыханию. Шу какое-то время ещё сидел у костра, сонно моргая на огонь. Он знал, что засыпать не безопасно, стоило бы покараулить… но весь сегодняшний день так его утомил, что и он очень быстро уснул, укрывшись накидкой и подложив под голову собственную руку вместо подушки.